Княгиня Ольхонская громко закричала от ужаса, именно ее вопль, несколько раз бессильно ударившись в закрытые двери спален второго этажа, долетел до гостиной, где беседовали князь Ольхонский и Сатур фон Ниддл.
Спустя минуту Сьонг и один из ликвидаторов притащили бесчувственную княгиню в те же апартаменты, где находились хозяин особняка и его ночной гость.
Увидев жену в руках низенького узкоглазого чужака, Руслан Ольхонский побледнел, стал приподниматься с кресла.
– Сидеть! – резко приказал Сатур. – С ней пока ничего не случилось. Так ведь, Сьонг?
– Жива, босс! – лаконично подтвердил человек-обезьяна. – Упала в обморок от страха.
– Кстати, почему было десять сигналов? – поинтересовался фон Ниддл. – Сканеры показывали, что в доме девять плюс два. Кого же еще?..
Сатур не договорил, но командир группы ликвидаторов все понял.
– Повар возле горячих печей, – кратко сообщил он, зная, что барон не нуждается в длинных пояснениях.
Сатур фон Ниддл удовлетворенно кивнул.
– Теперь все чисто. Проверено, – на всякий случай добавил маленький узкоглазый человечек.
– Спасибо за работу, Сьонг! – Фон Ниддл вскочил на ноги, быстро добежал до окна гостиной, проверил рамы, поплотнее задернул шторы.
Обернулся к Руслану Ольхонскому, сидевшему в кресле с открытым ртом. Ведущий дипломат Вокса, отвечавший за победу созвездия Возничего на тендере Карэлеса, никак не мог взять в толк: что делает барон фон Ниддл – служащий, нанятый правительством Вокса для помощи официальной дипмиссии?
– Ну вот, князь. – Барон подмигнул растерянному дипломату. – Я же говорил: прямо в настоящее время мои помощники делают все возможное.
– Все возможное для чего? – с трудом выдавил Руслан Ольхонский.
– Все возможное для победы созвездия Возничего, – мрачно улыбнувшись, изрек фон Ниддл. – Не забыли? Именно для обеспечения этого правительство решило прибегнуть к моим услугам. А я, знаете, очень не люблю проигрывать. Просто – увы, князь, – иногда победы достаются нам дорогой ценой. Очень дорогой ценой…
– Что-то я ничего не понимаю, – растерянно пробормотал Ольхонский и ладонью потер лоб. – Сначала… сначала мне показалось… вы продались конкурентам… Однако… однако это глупо! В ночь перед оглашением результатов гонки?! Поздновато… Что-то я ничего не понимаю!
– Нет, я не продался другим хозяевам, – осклабился барон. – У меня свои принципы работы. Только вряд ли это спасет… Сьонг! Привяжите его!
Барон вовремя заметил, как Руслан потянулся к коммуникатору, лежавшему в кармане. Подручные фон Ниддла легко справились с тучным дряблым дипломатом, надежно примотали его руки и ноги к креслу – так что ведущий дипломат Вокса мог слушать, но потерял способность шевелиться.
– Ну вот, теперь и поговорим, – с грустной улыбкой сообщил фон Ниддл. – Знаете, Руслан, я ведь не испытываю к вам симпатии. Ни-ка-кой. Как и вы ко мне. Но, признаюсь, тяжело сделать то, что необходимо. Возможно, именно потому захотелось поговорить с вами. Так сказать, немного облегчить грех, который придется взять на душу.
Ольхонский нервно посмотрел на жену. На лбу князя выступили капли пота. Он вдруг понял, что дело гораздо хуже, чем казалось на первый взгляд.
– В доме все мертвы? – задыхаясь, прошептал Ольхонский.
– Все, – заверил фон Ниддл.
– Это значит… – Князь с ужасом вытаращился на гостя. – Это значит?!.
– Это значит, ночь будет долгой и трудной. Я уже говорил, да вы плохо слушали. Но сначала необходимо обсудить кое-какие детали, князь.
– Вы сошли с ума, Ниддл! – Вспомнив о собственном статусе, Руслан Ольхонский почувствовал приступ злости. – Это… это непостижимо!
– Князь, – Сатур фон Ниддл поднялся с кресла, шагнул вперед, положил ладонь на плечо пленника, – понимаете, какое дело… Самое лучшее для вас – отвечать на вопросы, а не высказывать собственную точку зрения. Вот истинный крест: она меня не интересует. Понятно? Тогда поехали! Первый вопрос: Себастьян Ратье был у вас сегодня вечером, после возвращения с бала?
– Да иди ты! – огрызнулся дипломат. – Не буду я ни о чем говорить!
– Сьонг… – попросил фон Ниддл и отвернулся.
Он не солгал: ему было трудно присутствовать на процедурах, которые умели проводить «хирурги» из рабочей бригады. Очень трудно…
Агнета Ольхонская закричала от боли и ужаса, когда острый тонкий нож разрезал кожу на шее, чуть не зацепив щитовидную железу.
– Стойте! – взвизгнул Ольхонский. Теперь дипломата трясло. – Да вы что?! Вы что?! Совсем ополоумели?!
– Повторяю вопрос: сегодня вечером, после бала, Себастьян Ратье был здесь?
– Да! Ты кретин, Ниддл! Свихнувшийся кретин!!!
– Что именно он рассказывал о нашей работе за последнюю неделю? Отвечать честно, иначе возьмемся за лицо, и для начала княгиня останется без глаза. Сьонг!
– Стойте! – чуть не плача, выкрикнул дипломат. – Да стойте же вы, идиоты! Да! Да! Да! Полковник Ратье был здесь! Мы говорили! Да! Он не сказал ничего толкового! Ничего такого, что оказалось бы интересным и полезным!
Сатур фон Ниддл криво усмехнулся:
– По-моему, у вас плохо с памятью, князь. В начале разговора вы произнесли загадочную фразу. Мол, одна интересная вещь в докладе Ратье прозвучала. И потом еще заявили, что благодаря полученной сегодня информации сумеете выиграть тендер.
– Я преувеличил! – Князь Ольхонский попытался улыбнуться, вышло довольно жалко. – Постойте, я не вру! Ратье обмолвился лишь о том, что вашей группой зафиксирована романтическая связь между принцессой Дианой и послом «тельцов» лордом Матсом Стикером. Это уже не новость, все было видно на балу! Ратье лишь подтвердил! И еще признался, что вы хотели сыграть на этом! Только выглядело все глупо, Ниддл! По-дилетантски! Вы всерьез верили, что попытка отбить Диану у лорда Стикера имеет шансы на успех?! Неумно, барон! Вы действительно сумели ненадолго привлечь внимание принцессы, даже открыли бал танцем с ней, но действовали как слон в посудной лавке!
– Оставим в покое мои неудачи и умственные способности, – усмехнулся фон Ниддл. – Итак, вы надеялись использовать информацию о романтической связи между Дианой и Матсом Стикером?
– Да!
– Каким образом? – Барон с интересом приподнял одну бровь.
– Это мой план, – насупился князь, начисто позабыв о положении, в котором находился. – Мой личный план!
– Сьонг? – спросил фон Ниддл то ли Ольхонского, то ли самого себя.
– Черт с вами! – сдался Ольхонский, едва низенький человечек придвинулся к Агнете. – Скажу все! Узнав о связи принцессы с лордом Стикером, я решил вывести Диану из игры. Завтра утром, до начала подведения итогов, огласить документ… заявить ей официальный отвод! Таков был мой план!
– Отвод?! – Барону показалось, что он ослышался. – Тендер проводит королевский дом Карэлеса, а вы – отвод принцессе?!
– Да! – Глаза Ольхонского заблестели от возбуждения. Он снова был внутри подготовленной интриги. – Тендер проводится королевским домом Карэлеса совместно с Галактическим Надзором! Я собирался подать ноту протеста Эду Мэддоку, потребовать отстранения принцессы Дианы от вскрытия заявок! Итоги были бы подведены, но беспристрастными чиновниками Галанадзора! А Диану исключили бы из игры вместе с ее фаворитом лордом Стикером! Развяжите меня, идиот! Еще не поздно сыграть! Я даже готов закрыть глаза на все эти ваши глупости в моем доме!
– А трупы? – с любопытством спросил фон Ниддл. – Десять трупов? Ваши слуги? Спецназовцы «Скальпеля», которые охраняли резиденцию?
– Черт с ними! – великодушно простил Ольхонский. – Борьба за месторождения – кровавая штука. Жертвы в ней неизбежны. Если выиграем, о таких мелочах никто и не вспомнит.
– Итак, – задумчиво сказал Сатур, – устранить Диану и ее фаворита. То есть созвездие Тельца… – Он заложил руки за спину, принялся ходить взад-вперед по комнате, прикидывая возможные расклады.
– Да! На тендере осталось бы только два участника, – приободрился дипломат, почувствовав неподдельный интерес барона. – Мы и созвездие Эридана. Это значит, шансы возросли бы, стали примерно пятьдесят на пятьдесят. Может, даже чуть выше у нас. А больше не сумел бы сделать и самый ловкий пройдоха! Развяжите, Ниддл! У князя Ольхонского хватит влияния в Галанадзоре, чтобы заставить их вывести Диану из комиссии! Это наш шанс, реальный шанс!
– Пятьдесят на пятьдесят. – Кризис-менеджер, завершивший анализ вариантов, поставил носок ботинка на краешек кресла, к которому был привязан дипломат. – Сожалею, князь, для меня это слишком мало. Мне нужно выше, гораздо выше. Даже девяносто к десяти еще не гарантируют успеха…
– С ума сошли! – хрипло рассмеялся Ольхонский. – Девяносто к десяти?! Сатур, вы профан! В большой политике, при равных входных условиях, никто не сумел бы добиться такого преимущества над конкурентами!
– А вот посмотрим! – абсолютно серьезно ответил барон. – Я сейчас расскажу, как мы этого достигнем. Давайте на миг представим, что сегодня ночью в ваш особняк проникли спецназовцы Эридана. Отдельный вопрос – зачем им это нужно – оставим его пока без ответа. Просто будем считать, что они хотели раскаленными клещами вытащить правду о технических и финансовых показателях нашего пакета предложений. Представляете? Они проникли в резиденцию, перебили охранников и слуг. Оставили в живых только вас и вашу супругу. Конечно, вы, князь, личность героическая. Вы молчали до последнего, несмотря на все угрозы, на меры физического воздействия. И тогда они принялись за вашу жену. Сначала насиловали ее на ваших глазах, истязали, заставляя кричать от боли, потом решили порезать на куски… Что? Ужасно, конечно, согласен. Вы не выдержали, все им рассказали. Все, что они хотели услышать. Однако сами понимаете: несмотря на мольбы о пощаде, после такого живых свидетелей не оставляют. Спецназовцы Эридана, кровавые циничные палачи, в финале издевательств и страшных пыток убили вашу супругу, княгиню Агнету. Потом зверски прикончили вас.
– Вы рехнулись, Ниддл! – прошептал Ольхонский и от волнения икнул.
– Конечно, наутро все открылось, а как же иначе? – продолжил рассказ барон. – Галанадзор приостановил тендер. Прибыли полицейские, федеральные следователи, довольно быстро выяснилось, кто во всем виновен, потому что остались улики. А что в итоге? В итоге созвездие Эридана сняли с конкурса, по-другому и быть-то не могло. Понимаете, князь?
Глаза дипломата расширились от ужаса. Кажется, он догадался: никаких спецназовцев Эридана не будет, но те, кто собирался работать под вражеских палачей, уже пришли.
– К сожалению, князь, мораль сей басни такова: Руслану Ольхонскому придется стать героем Вокса. Посмертно. Вы отдадите жизнь во имя победы на тендере, победы, которая очень нужна созвездию Возничего. Эридан снимут благодаря вам, а Матса Стикера мы уберем другим способом. И наши шансы окажутся близки к девяносто девять против одного.
– Барон, вы свихнулись или глупо шутите? – Князь Ольхонский нервно рассмеялся. Он отказывался верить в те чудовищные вещи, которые говорил фон Ниддл.
– Почему?! – искренно удивился барон. – Мне ведь дали приказ: обеспечить победу любой ценой. Любой ценой, Руслан. Приказ президента.
– Но ведь не такой же, – посерев, шепнул Ольхонский. – Не такой?
– А чем ваша жизнь ценнее жизней тех, кто умер ради этого контракта? – озадаченно спросил фон Ниддл. – Вот ведь скотская привычка делить людей на категории. Получается, спецназовец может умереть ради победы на тендере. Горничная княгини может умереть, повар тоже – вы только что простили их смерть… Как вы там сказали? Если добудем победу, о таких мелочах никто и не вспомнит… Получается, они не люди? Или люди, но из другого теста? А вы и ваша жена – неприкосновенны? Быть может, святые?
– Сатур… – Князь Ольхонский смотрел на наемного кризис-менеджера полубезумными глазами. – Я не верю… Не могу поверить… Мозг… отказывается… отказывается воспринимать это…
– Может, так и лучше? – Фон Ниддл выпрямился, взглянул на своих подручных. – Может, так лучше, князь? Ведь проблема в том, что мы готовим спектакль, но хорошие актеры играют так, что их действо неотличимо от жизни. В сущности, театр – это продолжение жизни. Если, конечно, театр хороший. Тогда все переплетается в хитроумный клубок, и невозможно провести четкую границу: вот здесь еще была игра, а вот здесь – уже настоящее.
Руслан Ольхонский больше ничего не говорил, только мотал головой, его зрачки были неестественно расширены, губы тряслись.
– Вы станете героем созвездия Возничего, князь, – закончил философское отступление фон Ниддл. – Пусть вас утешит мысль, что умираете ради блага нашей системы. Однако мы вынуждены играть спектакль так, как если бы вы действительно оказались в руках полных отморозков. Простите, Агнета! Простите, Руслан! Сьонг! Дай ему в руку платиновую заколку! В ладонь! Пусть сожмет пальцы! Вот так, да! Теперь – начали!
Когда завизжала княгиня Ольхонская, Сатур фон Ниддл не покинул гостиную. Он знал, что Сьонг и его помощники все сделают, как заранее оговорено. Однако барон не мог покинуть сцену, ибо хороший режиссер тем и отличается от плохого, что всегда находится рядом со своей труппой, оттачивая до совершенства любую мелочь.
К моменту начала решающего заседания – к той минуте, когда Эд Мэддок и принцесса Диана должны были приступить к вскрытию заявок претендентов, – в зале не оказалось делегации созвездия Возничего. Председатель комиссии Галактического Надзора чуть помедлил, о чем-то пошептавшись с принцессой Дианой, затем наклонился к микрофонам, принес извинения собравшимся и попросил небольшую паузу по техническим причинам.
По залу прокатилась волна звуков – тихие вздохи, недоуменный шепот. Напряжение было слишком высоко.
Лишь Сатур фон Ниддл, обосновавшийся в задних рядах, среди простых зрителей, знал причину, по которой делегация Вокса не прибыла на заседание к назначенному часу. Скорее всего, помощники Ольхонского, приехав с утра в резиденцию посла, так и остались возле, дома на травке – пили успокоительное.
И барону тяжело дались последние сутки. Чем меньше времени оставалось до подведения итогов тендера, тем выше становился темп событий, тем хуже получалось находить паузы на сон, просто на еду или отдых. О том, что у организма бывают какие-то потребности, Сатур вспоминал лишь изредка, на короткие мгновения выпадая из жесткого ритма партии, которую вел.
Маленькая пауза образовалась у него рано утром, где-то после половины шестого утра – после возвращения из резиденции князя Ольхонского. Сатур лично проследил за тем, чтобы ликвидаторы Сьонга уничтожили все зацепки и улики. Мощными электромагнитными импульсами были выжжены флэш-карты видеокамер. Компьютерные системы, дублировавшие накопление информации, превратились в груды бесполезного металлолома. Основное внимание уделили жестким носителям данных – работали так, чтобы не существовало возможности восстановить хотя бы фрагмент записи.
Конечно же уничтожили все отпечатки, тщательно вытерев поверхности, хотя с самого начала барон отдал приказ действовать только в перчатках и сам ни разу не снимал их за ночь. Однако береженого Бог бережет, и потому ликвидаторы старательно отполировали все поверхности, до которых могли случайно дотронутся. В финале спектакля все комнаты резиденции опылили аэрозолем, трансформирующим запахи, – устранили и такую зацепку.
Сатур фон Ниддл вернулся в собственную резиденцию так поздно ночью, правильнее сказать, так поздно утром, что времени на сон уже не оставалось. Он лишь полежал на кровати час-полтора, бессмысленно таращась в потолок, предоставляя небольшой отдых мышцам ног и спины, а потом направился в ванную комнату – принять контрастный душ.
Он включал максимально горячую воду, какую только мог терпеть, затем резко менял режим, окатывая себя ледяным потоком. Такую процедуру кризис-менеджер повторил пять раз, лишь затем выбрался на колючий коврик и тщательно растерся полотенцем.
Завтракать не стал, понимая, что любая пища вызовет отток крови в желудок, а мозгу, и без того уставшему от запредельного режима, требовались все ресурсы организма. Приближался кульминационный момент схватки. Именно теперь было необходимо, чтобы организм действовал, как точнейший безошибочный хронометр, а мозг – вообще являлся эталоном поисково-аналитических систем.