– Если он такой негодяй, как ты его тут выставляешь, никаких поводов бы и не потребовалось.
– Он трус! Трус! – выкрикнула Колобова. – Всегда начальства боялся, всегда лебезил, всегда угождал! Чужое себе приписывал!
– Мы о таком не слышали. – В голосе Игоря тоже закипал гнев. – Наоборот. Когда Виктора Арнольдовича – для солидности – в соавторы статей звали, он всегда отказывался. Мол, я тут ни сном ни духом, а если какой совет и дал, так это ничего не значит, вы б и сами догадались.
– Дурак, – Колобова надвинулась на Игоря так, что его охватило жаром. – Виктор – он знает, когда надо позу благородную держать, а когда на коленках стоять и лбом об пол колотиться. Невелика доблесть имя своё со статьи снять, у него их и так сотни небось!
– Хватит, Оля! – поднялась Серафима, решительно положила руку на плечо Колобовой. – Так мы с места не сдвинемся. Виноват Виктор, нет, и вообще какого мнения эти двое – неважно. Нам выбраться надо. Слушайте меня, Мария, и ты, Игорь. Мы – седьмая группа. Мы – «чёрные ангелы». Лучшие, хоть и на год ускоренный выпуск. У вас, друзья мои, только один шанс уйти отсюда – если уберёте замки, если снимете барьер. Вы теоретики, не практики. Поисковое строите крепче, чем боевое и защиту, но строите по-фронтовому, широко, смазываете входной символ, значит, воевали. Реанимация в рамках базового курса – не сразу откачали своего лейтенанта. Нелли у нас по медицине лучшая – чаровала она, не умер бы, даже если б вы и не справились. А засечки ты, Мария, не совсем чисто поставила. Я рассмотрела – модифицировала чуть-чуть, на ходу, для скорости. Так что можешь головой не крутить, я сразу поняла – ты теоретик толковый, талантливый. Проверки все прошла чисто, иначе не стоило рисковать и показываться. Так что выбора у вас, ребята, нет. Либо все выйдем с этого болота, либо все останемся. Сама знаешь, девочка, хоть ты и сильная, но у нас восьмерых средний балл по мощности заклятья шестнадцать. А у вас с другом на двоих – не больше тринадцати. Подумайте.
– Угрожаешь? – набычился Игорь, не опуская взгляда. – Знаешь, тут и я скажу – правильно вас с такими-то мыслями тут закрыли. Вы для людей опасны!
– А ты бы что стал делать? – выкрикнула Юля, та самая, назвавшая Игоря «милым». – Сидеть и смерти ждать? С собой покончить? Так мы даже этого не можем! Наши заклятия нам самим повредить не в силах!
– Не угрожаю я. – Серафима спокойно выдержала взгляд Игоря, продолжила, взвешивая каждое слово: – Отроду не врала и сейчас не стану. Снимите замки – и никому не будет беды. Слово даю.
– А как мы эти замки-то снимем? – запальчиво начал Игорь. – Небось не бабушкина задвижка на буфете, где конфеты спрятаны!
– Она, – Серафима кивнула на Машу, – постарается. Если кто и сможет, так она. Если и не замки снять, то сделать так, чтобы не было больше нас на этом болоте…
Машка молча встала, шагнула к Симе («Стой! Ты куда?!» – вскинулся было Игорь), положила руку на плечо «ангелу». Враз окутало жаром от изменённой магией кожи, руку нестерпимо жгло, но Рыжая, сжав зубы, терпела и удерживала ладонь на плече своей предшественницы.
– Сима… милая… Если мы и снимем барьер, что вы станете делать там, за стеной? Мстить Потёмкину? Ну, хорошо, даже если вы его убьёте или замучаете, что с того? А если он таки не виноват? Если не мог ничего сделать – и сейчас не может? Война окончена, к прежней жизни возврата уже нет…
– Может, да, а может, и нет. – Юля Рябоконь смотрела твёрдо и решительно. – Пока мы живы, жива и надежда. Может, найдётся на земном шаре уголок, где живут твари и пострашнее нас, и никто их не трогает.
Маша не ответила. Да, «серафимы» были сильны, очень сильны. И трансформация, поневоле жуткая и причинявшая страдания, дала им тоже немало. Взять хоть те же три формы – призрачную, боевую и человеческую! Решетников в последней статье только-только подбирался к подобному для обычных магов и писал так сложно, что Машка при всём старании поняла немногое.
Но надежда… она и впрямь умирает последней.
– К делу, – кашлянула Серафима. – Ты берёшься или нет, Мария? Вытащите замки? Вы вдвоём должны справиться. А если не справитесь – тогда… езжайте к Виктору, пусть даст вам всё необходимое для тихой зачистки болота. Мы… не станем сопротивляться, если обещаешь, что всё будет кончено.
Машка вскинулась, собираясь возразить.
– Нам надо поговорить, – решительно вмешался Игорь. – Маша, на два слова?
– Тоже мне, секретчики-ракетчики, – усмехнулась староста седьмой. – Хотите, за вас всё скажу? Мол, с ума сошла, Маша, этаких страховидлов выпускать? А если они людей жрать начнут почём зря или убивать? А, Игорь? Ты об этом ведь сказать хотел? Что мы – чудовища, и самое место нам в этой тюрьме с невидимыми стенами, на гнилом болоте? А ещё лучше – воспользоваться щедрым предложением номер два и покончить с нами, как с фрицами, «убрать последствия боёв»? Но мы тут и так десятку отмотали уже. Даже больше, одиннадцать лет почти. Правосудие у нас в советской стране гуманное, такие сроки убийцам дают.
– А средь вас убийца и есть. Одна. Пока что, – не смутился Игорь. – Александра Швец, что с ней делать? Тоже на свободу? Как говорится, «с чистой совестью»? А кто за тех двоих ответит, а?
Но и Серафима оказалась не лыком шита.
– За тех двоих ответит Потёмкин Виктор Арнольдович. Его вина. Он их сюда послал, как ты говоришь. Неподготовленными, иначе не попались бы они Сашке так легко, и мы б успели что-то сделать.
– Да? – Игорь саркастически поднял бровь. – А если вы последуете за этой вашей Сашкой? Одна за одной? Не одно чудовище, а девять, и не запертые в болоте, а на свободе? А? Можете дать гарантию, товарищ Зиновьева?!
«Ангелы» возмущённо зашумели.
– Тихо! – прикрикнула Сима. – Ты каким местом слушал, товарищ чародей? Десять лет мы уже тут, а кроме Саши, все как были, так и остались! Остановились все процессы, понимаешь ты или нет? Даже Сашка несчастная дальше не превращается, хотя есть ещё куда. Нет, дорогие мои, отсюда мы выйдем или вместе, или не выйдет никто. Я сказала.
Игорь поглядел на Машку, и взгляд его, казалось, говорил: «Ты берёшь на себя Зиновьеву, я – остальных, и будь, что будет».
– Нет, – вслух ответила Маша. И, обращаясь уже к остальным «ангелам», сказала громко, чётко, словно на уроке:
– Чтобы вытащить замки, надо знать, как это сделать.
– Стойте! – Оля Рощина вдруг подняла крыло. – Слышите? Там, за лесом…
Миг спустя над кронами взлетели осветительные ракеты, едкий режущий свет пробивался даже сквозь сотканную «серафимами» завесу мрака.
– Так и знал, – выдохнул Игорь. – Не утерпел председатель, подмогу отправил.
Донёсся собачий лай, пока ещё относительно далёкий.
– Небось всю кармановскую милицию на ноги поднял, когда стало ясно, что мы не возвращаемся. Ну что, товарищи «чёрные ангелы», сами станете убивать или вашей Саше отдадите?
Симино лицо исказилось ненавистью.
– Не тебе о том судить, – прошипела она яростно. – И никого убивать мы не станем. Распугаем просто.
– А потом? Что потом?
– Что потом… – вскочившая было Серафима вновь села, плечи поникли. – Сказала я уже всё. Если никак нельзя нам отсюда выйти – убьёте. Сами или вызовете кого. Сколько ж ещё на болоте гнить-то можно? Если за тех двоих погибших ответить надо, так пусть уж меня лучше к высшей мере приговорят, нет моих сил больше… Мы убить себя не можем, верно Юлька сказала. Да-да, товарищ маг, не можем – и это при девятнадцати-то по Риману!
– Сима… – полушёпотом сказала Маша, порывисто обнимая «чёрного ангела». Та дёрнулась было и замерла, с изумлением глядя на девушку. – Мы вернёмся, Сима. Мы вернёмся, и я выведу вас. Мне кажется, я знаю, как. А сейчас нам надо уходить, пока Скворцов и впрямь сюда целую дивизию с боевыми магами не вызвал.
– Ты их отпускаешь? Обоих? Серафима! – выкрикнула Колобова, вскидывая кулак, словно готовая броситься на Машу с Игорем.
– Отпускаю, – Серафима не глядела на подругу. – Она не обманет. Она… как мы, Оль. Она вернётся.
– Вернёмся, – кивнула Маша. – Обязательно. Завтра, в крайнем случае послезавтра, когда успокоятся в городе. И вынем замки.
– Рехнулась ты, Угарова, – проговорил Игорь, как только Скворцов и главврач, доктор Мирцев, вышли из палаты и шаги их затихли в конце коридора. – Ты что, не понимаешь? Зиновьева сама ведь всё сказала! Это уже не «серафимы», не «чёрные ангелы», не фронтовая легенда. Это полусумасшедшие демоны! Ты как и на передовой не бывала, точно вчера родилась! Забыла, что с людьми война делает? И с одной из них уже сделала, кстати. Как с Александрой Швец поступить прикажешь, а? Ты эту нелюдь выпускать собралась!
– Я не знаю, Игоряш, честное слово. – Машка потрогала щедро залитую противоожоговой оливковой пеной щёку, придирчиво осмотрела повязку на руке. – Я только одно могу сказать: даже фрицев из плена поотпускали уже, предателям и пособникам, что из наших, прощение вышло. А Сима с девочками что ж, пожизненно? Лет на сто ещё, пока резервов магии хватит? Да за что же им такое? Сам посуди!
– А бешеных собак вообще пристреливают, – буркнул Игорь. – Хотя псы бедные ну совсем ни в чём не виноваты.
– Какие собаки? О чём ты? – рассердилась Маша. – Они герои!
– Герои, верно, – правдивый до мозга костей, Игорь никогда не отрицал очевидного. – Но… не мог Арнольдыч так поступить. Не мог, понимаешь! В толк не возьму, отчего ты в нём сомневаешься. Отца мы уже сколько лет знаем? Не такой он, чтобы «серафимов» бросать, мы ж оба слышали, как он про них говорил! Да как только узнает, что «ангелы» нашлись, – тотчас сюда примчится и уж что-нибудь придумает, будь уверена. А вот если ты ошибёшься, если выпустишь их, а «серафимы» кучу народу поубивают, – как думашь, что нам за это будет? За Кармановом и так уже госбезопасность приглядывает, из-за смерти магов. Может, из-за них Верховенский и приходил к Отцу, а тот запаниковал и за нами послал. Подумал, что не будет подозрительно, если мы, кармановские, в Карманов поедем работать. На нас вся вина будет, Машка, и никакие фронтовые заслуги, никакие добрые намерения не спасут. Да что там… как мы жить с этим сможем?! Так что давай дождёмся, пока Скворцов Отцу передаст про «серафимов»…
– То есть как – передаст? – недоумённо уставилась на него Машка. – Ты ему что, рассказал?
– Ну, да, хотя и не совсем, в общем, – смутившись, Игорь взял в руки перебинтованную Машкину ладонь. – И не рассказал, а доложил по форме. А он доложит выше. Арнольдыч его старый друг, Скворцов его известит, шурум-бурума не устраивая. А уж Отец точно найдёт выход, я не сомневаюсь.
– Простой ты, Игоряша, как полтинник. – Машка вскочила, вдевая ноги в туфли. – Думаешь, станут они Отцу отзваниваться, наивный! Никуда Скворцов звонить не будет, а просто доложит куда следует. Ты видел, как он трясся, когда про МГБ говорил? Ему своя рубашка ближе к телу. Ну и пришлют сюда команду, какую надо. Думаешь, пощадит Верховенский героев сорок первого? Болото зачистят, и конец «серафимам». А потом начнут разбирать и докапываться, как они там оказались. Ты этого добиваешься, что ли?
– Нет, – проворчал Игорь, краснея и опуская голову. – Не думай, мне их тоже жалко – и Симу, и девчонок, и Отца…
– Тогда самим Арнольдычу звонить надо. Он ведь тебе свой прямой номер оставлял, верно?
* * *
Телефонистка на почте долго возилась, принимая их вызов: в Москву из Карманова звонили нечасто. Забившись вдвоём в укромный уголок, маги минуту или две спорили, кому говорить. Наконец, когда девушка окликнула их, гордо объявив: «Москва, первая кабина, товарищи!» (первая кабина была и единственной) – Машка вырвала у Игоря трубку.
– Потёмкин у аппарата, – прорвался через треск и шёпот проводов голос Отца. – Слушаю вас.
– Виктор Арнольдыч, это Угарова, Маша, – затараторила Рыжая, словно кто-то в любой момент мог оборвать связь. – Мы здесь, в Карманове… Да-да, обжились. Виктор Арнольдыч, только я не потому, тут такое дело, тут… «серафимы» нашлись. Они на болоте. Заперты, понимаете? Магическими замками. Не знаю. Им помощь нужна, срочно!
Отец на том конце провода замолчал.
– Значит, нашлись… – проговорил, наконец. Сквозь помехи и шум интонацию было не разобрать. – Нашлись… А я-то, признаться… Ох, спасибо тебе, Маша, век помнить буду. Спасибо тебе, товарищ Угарова, от всего сердца спасибо. За вести. Ничего не говори больше сейчас, в лес не суйся. Ты и так всё сделала, что могла. Я приеду. Приеду и во всём разберусь. А главное – на болото ни ногой, понимаешь? Ни ты, ни Игорь… Ты – особенно. Девочкам вы не поможете, а навредить – очень даже легко, тут нужна группа лучших магов, со всех факультетов… Осторожность и предусмотрительность – прежде всего! Доступно?!
– Так точно, Виктор Арнольдович, – невольно в тон Игорю отрапортовала Маша. – Только… один вопрос, последний! Виктор Арнольдыч… А кто их там запер-то?
На другом конце провода раздался тяжёлый вздох. В ухо Маше что-то остро и неприятно кольнуло, словно декан пустил в ход какое-то тонкое, другим нечувствительное заклятье, закрываясь от любопытствующих без меры.
– Врать тебе не стану, товарищ Угарова. Я это сделал, для их же безопасности. Чтобы хоть какие-то шансы у них остались, понимаешь? По военному времени таких, как они, выходящих из-под контроля, могли без суда и следствия, военно-полевой комиссией… приговорить и приговор привести в исполнение. Вот и закрыл их там, и других убедил, что, мол, погибли, надеялся спасти, вернуть… когда соответствующие обстоятельства выйдут. Только не так просто всё оказалось, Машута. Не знал я, как им помочь. А теперь, раз они на вас вышли, на людей нападать стали, значит, всё, край, пора мне самому приезжать. Что, злы они там на меня небось? В клочья разорвать грозятся?
Новый укол, куда болезненнее первого. Машка не успела ответить.
– Как они там? Плохо? Трансформация всё идёт? – продолжил декан торопливым полушёпотом, так что Машке пришлось, чтобы разобрать слова, вдавить трубку в ухо.
– Остановилась трансформация. Стазис. И… мне кажется, вытащить их можно, – забормотала она неуверенно.
– Оставить, Мария, думать даже не смей! Не суйтесь с Игорем на болото. Приказ это! Всё поняли, товарищ Угарова? – совершенно иным, холодным и деловым тоном сказал декан. – Мои распоряжения – они вам с товарищем Матюшиным ясны?
– Да, – еле слышно ответила Машка, пока Игорь пытался прижаться к трубке у её уха и уловить хотя бы обрывок разговора.
– Ну, всё поняла? – Они вышли на улицу. Маша шла, едва передвигая ноги, в одно мгновение налившиеся невыносимой тяжестью, в висках стучали молоточками перепутанные обрывки мыслей: «Не было у Арнольдыча другого выхода! Прав он был во всем!»
– Э, Рыжая, ты чего?
– Помолчи, Игорёна.
– Ну, как скажешь. – Он пожал плечами.
– Иди, – Машка с неопределённым выражением махнула рукой, – отдыхай. Чует моё сердце…
– Что?
– Ничего. Отдыхай, товарищ Матюшин. Пока можно.
– Игорь, вставай! Игорь!
Он никак не мог понять, где находится. Потому что Машке в его общежитской комнате взяться было неоткуда, тем более ночью.
Но за плечо его трясла именно Рыжая и никто другой:
– Одевайся, Игоряш, там военные. И преподаватели из института. И…
– Откуда? Как? Почему? Так быстро? И Потёмкин тоже? Арнольдыч с ними? – Игорь сел на узкой койке.
– Нет, – зло отозвалась Машка. – Кощей! Собственной персоной!
– Может, что-то случилось? – засомневался Игорь, – Может, у него из-за нас теперь неприятности? Почему нас не позвали? И откуда ты всё знаешь?
Машка всхлипнула и отвернулась.
– Я полночи не спала, не могла просто. А потом вдруг как по голове стукнули – упала на подушку, и вижу – лес, болото, Карманку, наш городок… И вокзал, а на вокзале – огни, огни, огни, оцеплено всё, разгружается целый эшелон…
– Какой эшелон, что ты плетёшь?! Поезду от Москвы до Карманова полных семь часов тащиться! А ещё собрать всех надо, бумаги подписать, эшелон сформировать, вагоны получить, паровоз, чтобы «окно» предоставили…