– Тихо ты! – Машка швырнула Игорю на колени комок одежды, отвернулась к стене. – Одевайся. И слушай дальше. Я вскочила, штаны натянула – и на станцию. А там…
– Что, и впрямь эшелон? – Игорь прыгал на одной ноге, пытаясь попасть в штанину.
– Эшелон, – кивнула Рыжая. – И всё оцеплено, прямо как во сне.
– Экстрасенсорная прецепция, вариант…
– Сама знаю! Так вот, всюду часовые, охрана всюду, из теплушек солдаты высаживаются, из литерного вагона – маги. Меня не заметили. А я их узнала. И разговоры услыхала… Смотрю, профессор Преображенский, он у меня лабы вёл. Я к нему, мол, где Виктор Арнольдович? А он мне: ну что вы, Мария Игнатьевна, товарищ Потёмкин очень занят, к тому же серьёзно старая рана обострилась, ему сперва в ЦК на заседание, а потом в больницу; нас Иннокентий Януарьевич вызвал – консервировать «прорыв негативных энергий». А если не поддаётся консервации – ликвидировать. Ликвидировать прорыв, понимаешь?!
Игорь понимал.
– Не приехал Виктор Арнольдович. Не приехал Отец. – Маша вдруг всхлипнула. – Скорее, Гошенька, скорее; побежали!
– Куда?
Над Кармановом застыла глухая ночь – совсем как в тот раз, когда они только отправлялись на поиски. Отправлялись, даже не подозревая о «серафимах». А вокзал вспыхивал огнями, там перекликались паровозы, доносился нестройный гул.
– Быстро развернулись, – запыхалась Машка. – Бежим, Игорёха, они лес прочёсывать станут!
– И чего было Арнольдычу таиться? – всё равно пытался не верить Игорь. – Если всё равно кончилось так, как кончилось, истребительным полком с ротой боевых магов? Не дадут «серафимы» себя законсервировать, как пить дать. Так что останется с носом товарищ Верховенский, если хотел здесь накопать что-то на Отца или на кого-то ещё.
– Только кто сообщил ему? Скворцов? – перебила Маша. – А может – сам Арнольдыч? Он при разговоре меня словно магией какой-то глушил. И сказал – к болоту не подходить, затаиться…
– Если он признаваться не хотел, скрывал, что «серафимы» живы, – то что ж сейчас-то так запросто всё выложил?
– Да мало ли! – отмахнулась Рыжая. – Соврал. Про Симу и девочек ничего не сказал, наплёл, как Скворцову: дескать, какая-то фашистская некромантия пробудилась, бомба неразорвавшаяся сдетонировала и из болота чёрт знает что полезло. Мёртвые маги – лучшее тому подтверждение… Пепел в банке. А может, всё ещё проще: «серафимов» он боится куда больше, чем начальства. Любого.
– Так увидят все – Кощей, эти гвардионцы его бывшие из свиты, наши из института, тот же Преображенский – «чёрных ангелов», поймут, что их обманули…
– Думаю, ничего они не увидят, – горько шепнула Маша. – Попробуют консервацию, сунутся. Шарахнут по ним девчата, прикинувшись нечистью, чтоб напугать, – и напугают. Тогда военные оцепят лес и зачистят с безопасной дистанции. Прошло то время, когда с монстрами грудь на грудь сходились. Потёмкину все в институте верят, слово его – закон… Помнишь «Карпатскую аномалию» в пятидесятом? Её бы исследовать, неспешно и осторожно, а точно так же, бамс, истребительный полк ОсНаза, и пожалуйте бриться. «Потерь убитыми и ранеными не имеем». А что там такое было, как образовалось – так и не выяснили. Так и тут, боюсь, случится, если мы с тобой не поторопимся.
Ночь выдалась глухая и беззвёздная. Луна скрылась под толстым облачным одеялом, лежит и нежится.
Уже знакомой тропой бежалось легко. Даже слишком. Игорь всё удивлялся:
– А как же они тебя отпустили? И не задержали, и не попросили о помощи? Не мобилизовали на худой конец?
Машка не отвечала, только тянула за руку, боясь опоздать.
Уже за мостом, когда свернули в заболоченные леса, она вдруг сказала:
– Я тут считала вчера, считала… до посинения. Не получится замок вынуть. Знал Арнольдыч, что делал.
– Неудивительно, что знал. Только зачем мы тогда мчимся туда сломя голову?
– Увидишь, – отрезала Машка. Кажется, она уже пожалела, что проговорилась.
…Серафима ждала их одна, у самого первого замка. Отыскали его не сразу, по искажениям Машиных засечек – даже сама староста седьмой группы не смогла сразу точно определить, где что заложено.
– Давайте скорее, – бросила Зиновьева, когда они втроём стояли у вырезанного на мёртвой берёзе круга с точкой посередине.
– Ты не сомневаешься, что мы сумеем? – не выдержал Игорь.
– Ты – не сумеешь, – безжалостно отрезала Сима. – Мария – она да.
Игорь криво усмехнулся, стараясь не выдавать обиды.
– Серафима… А где остальные девушки? Где вся седьмая? И кто смотрит за Сашей?
«Чёрный ангел» пожала плечами, выдохнула облачко гари.
– Остальные готовятся. Нам солдат сдерживать и магов, когда полезут. Мы ж не звери, Машенька, кого-то за собой тянуть. Решение о трансформации сами принимали – по глупости детской, по недомыслию, но сами. Если узнают о нас – трибунал ждёт многих, кто нам приказы отдавал, не одного Виктора Арнольдовича. А позор… Мы с девчатами решили – аномалию отыграем. Если не получится у тебя, пусть накроют – и всё, баста, отмучаемся. А пока там моя группа театр разводит – действуйте. Времени у нас мало.
– А если не полезут? Если с дистанции? – опять не смолчал Игорь.
– Злишься? На себя злись, двоечник, – равнодушно ответила Серафима. – Не смогут они дистанционно, ног в болоте не замочив. Нет, чтобы с нами разобраться, им сюда лезть придётся. Не так-то просто с восемью «ангелами» справиться, особенно если мы в боевой форме.
Глаза у Маши сузились.
– Игорь не двоечник. Это раз. А во-вторых, не забывайте, Серафима Сергеевна, что десять лет и впрямь не зря прошло. Маги у нас до многого додумались, чего вам и не снилось, не в обиду будь сказано. А в-третьих… в-третьих, я тут подсчитала кое-что, кое-какие формулы вывела. Благо по диплому как раз частным случаем теории Решетникова занималась. Вы-то его не знаете, он в начале сороковых только азы сформулировал, а мы его уже вовсю изучали. На вот, смотри, коль разберёшься, – и Маша протянула Зиновьевой несколько мелко исписанных шестиэтажными формулами листков.
– «Коль разберёшься»?! – не на шутку обиделась староста седьмой группы. – Дай сюда, девочка! – Щелчок пальцами, вокруг глаз Серафимы на миг вспыхнуло фиолетовое гало. – Не забывай, у меня девятнадцать по Риману!
– Здесь не Риман важен, здесь мозги требуются. – В язвительности Маша ничуть не уступала «ангелу». – Вот, смотри, преобразование как раз для воздушной стихии. Пламя как фактор смещения… раскладываем в ряд, преобразовываем по Лейбницу, а потом…
– М-гм… – промычала Серафима, яростно растирая ладонью лоб. – Лейбниц, да, а потом? Что за функция?
– Решетниковская, третий тип. При вас этого ещё не было. Смотри, вот сюда, задано на всём пространстве магоопределения, но граничные условия не позволяют осуществить переход, матмодель как раз для вашего случая! Видишь?!
– Уг-гу… – Как Серафима ни храбрилась, но спрятать горькую растерянность до конца не удавалось. – Л-ловко, нечего сказать! Ну, а дальше-то что? Что дальше?
– Что дальше? На вывод глянь. Число это у нас уже числом Решетникова зовётся. Минимальная величина для единиц, осуществляющих переход. Смотри! Что видишь?!
Машка сейчас была поистине страшна. Словно вновь на фронте, поднимая в контратаку заколебавшуюся роту.
– Какое число видишь?!
Серафима потупилась, хрустнули судорожно сжатые пальцы.
– Девять…
– Девять вас должно быть. Девять. Не восемь и не десять, понятно?!
– Н-ну и что? Нас девять и есть…
– Ты считаешь, что Саша справится? Это ж не иголку с Кощеевой смертью сломать, это замок Потёмкина вытащить!
– Н-нуууу…
– Не «нууу», а сюда смотри! Вот что каждая из вас сделать должна! Вот это преобразование… и вот это… А трое – ещё и вот это.
У Симы вдруг сделался вид записной отличницы, внезапно не выучившей урока.
– Н-не понимаю, – призналась она. – Нас по-другому учили.
Игорь только сейчас смог заглянуть девчонкам через плечо. По страницам, едва различимым даже и при ночном зрении, бежали вереницы формул, заканчивающиеся в самом низу страницы размашистой цифрой «9», жирно обведённой и трижды подчёркнутой.
– Не потянет ваша Швец, – жестко бросила Маша. – Тут, как я уже сказала, не сила требуется, а ловкость и аккуратность. И знания. И холодная голова. Она это дать сможет?!
Серафима потупилась, руки её задрожали.
– Не сможет, – прошептала еле слышно.
– А нужен именно «серафим». Потому что внутреннюю настройку никак не сымитируешь. Магию не обманешь, Сима. Стой! Ты куда?
– Скажу девочкам… – всхлип, – скажу, чтобы не сопротивлялись. Пусть уж лучше свои прикончат, быстро выйдет и без мучений.
– Ты не дослушала. – Маша походила сейчас на «чёрного ангела» куда больше обожжённой, выдыхающей гарь Серафимы. – Выход есть.
Игорь и Серафима разом уставились на неё.
– Нет, – вдруг быстрым шёпотом зачастил Игорь. – Маш, с ума сошла, Рыжая, ты что, совсем рехнулась, сбрендила, головой стукнулась, опамятовала?!
– Прости, Игорёк. Так надо. Надо так, вот и всё.
– Я тебе в этом не помощник! Так и знай!
Он схватил её за плечи, рывком прижал.
– Маш, Маша, милая, я не хотел… я не мог…
– Игорёха! Мог бы и пораньше, – Маша не торопилась высвобождаться из внезапных объятий. – Всё будет хорошо. Я всё подсчитала. Если правильно сделаем, то…
Игорь почти оттолкнул её, закрыл лицо руками.
– Ну, Игорёчек. Ну, милый. Ну, пожалуйста. Ты ведь сам себе не простишь, если они из-за нас погибнут.
– Вы о чём, товарищи? – недоумевала Серафима.
– Она хочет стать одной из вас, – глухо, не отводя ладоней, сказал Игорь. – Девятым «серафимом». Тогда кольцо замкнётся. Заклятие сработает. Вы сможете снять замки. Вот только Сашка…
– Ты ведь за ней приглядишь, пока мы не вернёмся, правда, Игорёна? Ну, пожа-алуйста…
Молчание. Сима ошарашенно глядела то на Машу, то на Игоря.
– Он же тебя любит, дура! – вдруг вырвалось у неё. – Жизнь за тебя отдаст!
– Я знаю. – Теперь задрожал голос уже у Маши. – Только не сможет, «ангел» должен быть такой же, как Саша. Девушкой. Мужчина не сумеет.
Зиновьева схватилась за голову.
– Начинаем, – звеняще бросила Маша. – Сима, вели всем, чтобы сюда подтянулись. Боюсь, время у нас на исходе. Лес уже оцепили, верно.
– О матери подумай, Рыжая! – Игорь в упор глядел на Машу, не отводя взора.
– Я подумала. Я обо всём подумала. И даже письмо ей написала, и вещи собрала. И ещё напишу, когда всё закончится. Мол, прости, мамочка, уехала на стройки пятилетки, не жди скоро и не сердись. Буду писать. Целую, твоя дочь Мария. Давай, давай, Серафима, не тяни!
Игорь не мог ни уйти, ни смотреть. Но смотреть приходилось, потому что иначе пойдёт вразнос формула, и все Машкины мучения окажутся бесполезны.
Восемь «ангелов» стояли вокруг небольшого костерка, лишь едва-едва раздвигавшего тьму и почти не дававшего тепла. Восемь жутких чёрных горгулий – когти синеватой стали глубоко ушли в мох, жуткие головы повёрнуты к корчащейся возле костра нагой человеческой фигурке.
…когда Машка безо всякого стеснения стащила через голову последнюю рубаху, он понял – Рыжая уже не повернёт.
И она кричала. Кричала так, что кровь стыла в жилах, а по щекам Игоря сами бежали слёзы, «недостойные мужчины, коммуниста и офицера».
Заклятие трансформации. «Воздух», предельно опасное. Один хороший пожар, и… конечно, Машке не требуется пускать под откос фашистские эшелоны или громить их штабы, но, но, но…
Но как же режет сердце! Действительно, ножом режет, и никуда от этой боли не деться. Оставаться ей с тобой, Игорь Матюшин, русский, на фронте вступивший в ряды ВКП(б), образование высшее специальное, на всю оставшуюся жизнь.
Потому что ты не веришь, что Рыжая вернётся.
* * *
Первое, что она ощутила, придя в себя, – крылья. Огромные, могучие, способные легко оторвать от земли кажущееся невесомым тело. И невероятная мощь, словно одним глубоким вздохом она могла бы втянуть, вместить в себя если не всё небо, то ту его часть, что виднелась между вершинами деревьев. Стоило ей поднять глаза – и небо рвануло её к себе, заставив расправить крылья. Маша была к этому готова – усилием воли отвела глаза, закусила острым клыком губу. Во рту остался вкус крови, но к этому Машка привыкла. Труднее было справиться с головокружением – мысли путались, а при прорыве потребуется полная ясность сознания и сосредоточенность.
– О-ох…
– Маша! Машечка! – к ней разом бросились обе Оли, Нелли, Юля, Лена и Сима. Остальные наверняка бросились бы тоже, но им ещё до начала трансформации выпало удерживать ауру после наложения последнего заклятия и сдвинуться с места они не имели права.
– Маша, ты, ты… – Оля Рощина захлёбывалась слезами. Другие оказались покрепче, только едва не задушили в объятиях.
– Так, спокойно, спокойно, девочки! – первой пришла в себя староста. – Все слушаем Марью! Принимай командование группой, товарищ Угарова.
Тишина. Вмиг наступившая, мёртвая, давящая тишина. Только слышно было, как в своём болоте трудно ворочается придавленная неподъёмными невидимыми камнями Сашка. «Чёрный ангел», боевая машина смерти, придуманная товарищем Потёмкиным, двукратным лауреатом Сталинской премии – второй и первой степеней.
Зрение, слух, чутьё. Взлети она сейчас – и как на ладони откроются перед ней и Карманов, и речка, и мост с железной дорогой – и разворачивающееся вокруг болот оцепление.
– В-времени не теряем. – Она расправила крылья, вскинула голову. – Работаем, девочки, работаем!
…Первый замок поддался относительно легко. Но на это он и ставился – первый.
Со вторым пришлось повозиться, пока вынимали из топи. Сима действительно оказалась сильна настолько, что сумела в одиночку вытянуть замок к поверхности. Машка переломила деревянный щит с клеймом через колено, пока Игорь держал магический контур замкнутым на себя.
– Скорее, – торопила Машка, поминутно оглядываясь. Озирались и остальные «серафимы».
– Что такое, что?
– Оцепление закончено, все посты развёрнуты, – отозвалась Юля Рябоконь. – Сейчас начнут. А нам ещё третий замок открывать…
– Отвлечь их надо, – задумалась Серафима. – Лена, Нелли, Оля-первая! Вылет! Знаете, что делать. И помните – сразу обратно!
– Э, э, ты чего? – всполошился Игорь. – Там же наши друзья, коллеги. Вы тут совсем белены объелись все, что ли?!
– Не волнуйся, – усмехнулась Серафима. От неё так и несло жаром, словно от мартеновской печи.
– Как это – «не волнуйся»?! Мало нам Сашки?!
– Я послала, – Серафима по-прежнему усмехалась, но под усмешкой пряталась гримаса с трудом переносимой боли, – не самых умелых, а самых спокойных и рассудительных. Тех из нас, кто… кто дальше всего от Сашки. Убивать они никого не станут – если, конечно, там Потёмкина не окажется. Просто отвлекут военных, не дадут сразу нас накрыть, всех вместе. Пока их отгонят, пока попробуют разобраться, что и откуда нападает, пока решат, что делать… мы – снимем стену. А уж там «ангелов» не найдёт никто. Поможете – и обещаю, никаких жертв. Ни сейчас, ни после.
Игорь был существенно лучшего мнения о коллегах, но решил не спорить.
…Очень скоро, куда быстрее, чем можно было подумать, из-за леса послышались глухие взрывы, ночное небо озарилось вспышками. Игорь различил на слух воздействия по Карпову и Маршалу. Военные не жалели магических сил.
– У них там даже зенитки есть, – мрачно ухмыльнулась Оля Колобова.
– Уважают, видимо… – сквозь зубы процедила Нина Громова.
– Неважно, пусть бы только отвлекли. – Сима развернула крылья, одно движение – и она уже над деревьями. – Ага, возвращаются, вижу их… Молодцы какие, без демонов, по призракам отработали. Призраков после войны много шалит, на нашу седьмую не подумают. Мы за одиннадцать лет сами здесь семерых развеяли, чтоб не бродили, внимания не привлекали. Всё, давайте, последний замок, последний! – Староста уже почти кричала.
Рощина, Рябоконь и Солунь метеорами падали с тёмного неба, валились в мох, рыча от боли – какая-то неведомая ранее, верно – секретная, штука их задела, счастье ещё, что по касательной. Странно и дико было видеть огонь и чёрные перья на белесых бесплотных телах. Температура сбила пределы трансформации, и демоны рвались наружу, не давая «серафимам» прийти в себя после призрачного вылета.