Суд проходит быстро. Несмотря на абсолютную некомпетентность моего адвоката, пять человек из жюри присяжных считают, что я невиновен. Трое из них женщины, которые уложить меня в постель хотят сильнее, чем сделать следующий вдох. Оставшиеся двое – мужчины. У одного на уме то же самое, что и у женщин. Второй всеми фибрами души ненавидит копов и не верит ни единому их слову. Будь я серийным убийцей, он все равно посчитал бы меня невиновным.
Однако улики говорят сами за себя. Мне выносят приговор. Кто бы сомневался.
В тюрьме я ни с кем не связываюсь. По большей части меня никто не трогает, но всегда находится тот, кому позарез надо доказать свою крутизну. Драки становятся привычным делом. Правда, надолго они не затягиваются, но все равно радуют. Хоть какой-то способ выпустить пар, отыграться, выбивая из очередного претендента дерьмо. Мало что приносит столько удовольствия.
Постепенно я обрастаю определенной репутацией и становлюсь мишенью для каждого желающего попытать счастье. Но это даже к лучшему – я постоянно начеку. Кое-чему Эрл Уокер меня все-таки научил. Грязно драться.
Только на драках ничего не заканчивается. Народ начинает шептаться по углам. Говорят, что я не человек. Что двигаюсь, как животное. Говорят, я хищник, а не добыча.
Со временем я знакомлюсь с несколькими заключенными. Некоторые из них терпимые. Один и вовсе ничего, поэтому я поддаюсь редкому порыву и говорю ему, что его ждет ад. Рассказываю почему. Уверяю, что еще есть шанс все изменить. Нужно сознаться. Перевернуть всю свою жизнь. Помогать другим. Чувак уже на правильном пути, но отмазаться от ада ничуть не легче, чем от зоны.
Сам удивляюсь, но он мне верит. Идет к охраннику и говорит, что хочет встретиться со своим адвокатом. Покаяться в грехах. Помочь другим.
Адским клеймом чувак обзавелся давным-давно, когда принимал наркотики. Выстрелил в аптекаря во время ограбления. Тот мужик по сей день в инвалидном кресле. Зек, в конце концов, завязал с наркотой, а за решетку попал по случайному стечению хреновых обстоятельств, но с того самого дня больше никому и никогда не причинял вреда.
Как бы то ни было, ущерб нужно возместить. Никакими поступками уже не исправить содеянного, но, если чувак покается в грехах и станет помогать другим, адское клеймо начнет бледнеть и рано или поздно совсем исчезнет. Чувака еще можно спасти.
Жаль, что меня нельзя.
Снова и снова я создаю вирусы, которые активируются в определенные дни и в определенное время. Когда меня вызывают, я уничтожаю собственный вирус и заражаю компьютер новым, который запускается через пару месяцев. Меня спрашивают, почему я не могу починить компьютер раз и навсегда. Я отвечаю, что надо прекращать ходить по порно-сайтам, и тогда ничего не будет ломаться. На этом вопросы всегда заканчиваются.
***
Короче говоря, всего это хватает, чтобы пару лет не помирать от скуки. Как вдруг Датч снова оказывается в смертельной опасности. Я уже понял, что все испытания появляются на ее пути именно потому, кто она такая. Без сверхъестественной помощи никто не смог бы с такой завидной регулярностью попадать в неприятности.
Так уж исторически сложилось, что ангелы смерти долго не живут. Умирают в юном возрасте, а потом добивают свой срок службы, переправляя души между измерениями.
Откуда я все это знаю? Много учусь и многое вспоминаю. Например, кто я такой и откуда взялся. Если сравнивать, это как заново складывать разбитое стекло. Процесс медленный и мучительный. Каждая картинка, всплывающая в памяти, как острый осколок, который с трудом вписывается внутрь уже вставшего на место.
По ночам я снова и снова вижу ад. Нечеловеческие армии и эпические сражения. И эти видения удивляют больше других, потому что они обо мне. Не зря все шепчутся по углам, называя меня «дыханием дьявола». Я не человек. Точно не знаю, кто я, но знаю одно: что-то во мне с человеком не имеет ничего общего. Как нельзя назвать человеком и всю Датч целиком.
Благодаря способности незримо путешествовать по миру, я многому учусь. Оказалось, что стены и решетки тюрьмы для меня не преграда. Я могу отправиться куда угодно. Понял это, когда узнал, что Датч настоящая, а я, судя по всему, в буквальном смысле выходил из тела, чтобы ее найти.
Все думают, что у меня какие-то припадки. Берут анализы, но серьезных обследований госбюджет не предусматривает. Наверное, оно и к лучшему. Не думаю, что это на самом деле припадки. Уж точно вряд ли их можно объяснить с медицинской точки зрения.
Иногда меня притягивает против воли, и я теряю сознание. Крайне неуместно, потому что в глазах некоторых выглядит как слабость. Когда я в таком состоянии, любой может меня прикончить. А значит, я могу умереть, потому что кое-кто имеет склонность постоянно оказываться по уши в дерьме и на волосок от смерти.
Очередное открытие поджидает меня как раз в один из таких самых неудобных моментов. Вот я сижу на нарах и читаю, а через секунду стою перед Датч. Она в кампусе Университета Нью-Мексико. Само собой, на нее кто-то нападает. Во мне вспыхивает такая ослепительная ярость, что я даже не задумываюсь – сразу достаю меч и рублю мужику позвоночник. Но удивляет не это, а то, что меня позвала Датч. В прямом смысле слова вызвала. Неужели так было всегда? Так что здесь правда? Я сам ее искал все эти годы, или это она меня призывала к себе?
Поразмыслив, я прихожу к выводу, что оба предположения верны. Перед тем как оставить Датч разбираться с университетской охраной, я на прощение легким дуновением прикасаюсь к ее губам. А возвращаюсь с заточкой в груди. Подарочек от очередного молокососа из «Синдиката». Я-то думал, мы пришли к соглашению. Ну или хотя бы к взаимопониманию.
Пацана я не убиваю. Очередная стычка мне ни к чему. Зато во всех красках получаю доказательства того, какими негативными могут быть последствия смертельных опасностей, в которые постоянно вляпывается Датч. Для меня, не для нее.
Правда, я специально чуток разукрашиваю пацана. Ломаю нос. Может быть, чересчур сильно передавливаю глотку. А потом лично доставляю его «Синдикату». К сожалению, действовал он не по приказу, а по собственной инициативе. Очередной ублюдок в начале пути, который жаждет проявить себя. В ту ночь он сдох в луже собственной крови. И лужу организовал ему не я.
Через два с копейками года ко мне приходит Амадор. Вообще-то, он приходит каждый месяц, но этот визит особенный. Вполне мог бы попасть в мое личное дело как визит, когда я чуть не свернул шею лучшему другу.
- Меня повязали за нападение при отягчающих обстоятельствах, - рассказывает он. – Скорее всего мне светит срок.
Я смотрю на него так, будто не понимаю, о чем речь. Он же вот-вот женится! Его невеста беременна, а сам Амадор никогда не был таким счастливым, как сейчас.
Он откашливается. Барабанит по столу пальцами.
- Почему? – спрашиваю я.
- Потому что напал на офицера полиции.
- Нет. Я спрашиваю, почему ты рискнул всем, что у тебя…
- Он гребаный коп, Рей. Такой же человек, как мы с тобой. – Тут он серьезно ошибается. – Только тот еще кусок дерьма! Преследовал Бьянку, а когда она на него заявила, вместо того чтобы обо всем рассказать мне, пришил ей краденый пузырек оксикодона и арестовал.
Амадор сжимает кулаки, а на глаза от переизбытка эмоций наворачиваются слезы. Переживая за него, я до боли стискиваю зубы.
- Они думают, раз носят хреновы жетоны, то им закон не писан. ¡Cabrones, hijos de puta! Policías como ellos deben morir en un baño de sangre[7].
Амадор не замечает, как переходит на родной язык, а я думаю только о том, что в происходящем есть моя вина. Если бы Амадор знал, на что я на самом деле способен, то пришел бы ко мне, а не стал бы решать проблему собственными силами. Но я целиком и полностью понимаю, откуда у него взялась такая жажда крови. Я и сам был бы не прочь получить глоток-другой.
- Сегодня у меня получилось прийти только потому, - говорит Амадор, немного успокаиваясь, - что все произошло вчера вечером. В базе данных, видимо, пока ничего нет. Но вряд ли нам удастся снова увидеться. По крайней мере какое-то время.
Вот это меня беспокоит меньше всего на свете.
- Не знаю, куда меня пошлют, но надеюсь, что сюда, - невесело смеется Амадор, понимая всю иронию надежды на то, чтобы оказаться в самой охраняемой тюрьме штата.
- С копом я разберусь, - говорю наконец я.
- И как ты собираешься это сделать, сидя за решеткой?
Я молча улыбаюсь, и Амадор пожимает плечами, веря мне на слово.
- Только постарайся загреметь именно сюда. Если, конечно, твоего адвоката хоть кто-то станет слушать.
Амадор кивает. Вслух мы не прощаемся, потому что не знаем, когда снова увидимся. Амадор из хороших парней. Будь это не так, я бы понял с первой встречи. Он заслужил право на возмездие. А Бьянка – тем более.
В тот же день, после обеда, я принимаюсь за работу. Из строя вышел один из компьютеров заместителя начальника тюрьмы, а охранник, приставленный ко мне, разбирается в этом не лучше белки. Я взламываю компьютер того самого копа и делаю так, что любому покажется, будто этот коп занимается распространением детской порнографии. Даже создаю левый банковский счет, на который отправляются несколько сотен небольших платежей со всего мира.
К тому моменту, как Амадору выносят приговор и он оказывается в тюрьме, копу светит срок в пару-тройку десятков лет. Еще и потому, что я решил приправить его «резюме» прозрачными намеками на торговлю наркотой и ловко спланированные вымогательства.