– Какие люди? Кого в армии нельзя заменить?
– Противника, – сказала Вероника. – Если нет противника, то и не с кем воевать, а раз не с кем воевать, то и армия не нужна, а раз армия не нужна, то и лизать не нужно.
– Москвичка, еще раз про армию плохо скажешь, я тебя в порошок сотру.
Наконец Вероника поняла, что догоняет Доктора, он остановился и, кажется, снял рюкзак. Стоит, смотрит вперед, и Вероника видит очертания выброшенного на берег катамарана. Правый баллон спущен, но не на столько, чтобы потерять большую плавучесть. Трубы почти целы. Увязка, тент – все на месте.
Вероника замечает, что к трубам что-то привязано, она подходит ближе, щурится в туман и голосом сдавшего экзамен школьника произносит:
– Это игра, я так и знала.
* * *
То, что увидела Вероника казалось забавным, если не сказать смешным. Тело Паши в полном сплавном обмундировании было привязано к раме каяка. Все это было очень символично. Паша сильно напоминал распятого Христа. А наклонное положение катамарана, спасжилет и свесившаяся в каске голова, только подчеркивали пародийность.
– Приехали, – сказал Доктор.
– О, Паша, – только и сказал Кэп.
Оля промолчала, а Вероника залилась звонким смехом, который подхватило эхо и понесло по ущелью.
– Заткните ее, – приказал Кэп.
Вероника с удовольствием сделала бы это сама, но печальные лица были настолько натянуты, а скорбные выражения так смешны, что девушка повалилась на землю и стала кататься, хватаясь за живот.
Острая боль в спине вмиг отбила веселье. В следующую секунду Вероника уже гулко выла, отбиваясь от тяжелых «Саламандр» [13] Оли.
– Смешно тебе? – спрашивала она, нанося очередной удар. – Смешно? Вот тебе. На.
В один момент Вероника не успела сгруппироваться, и тяжелый ботинок попал в голову. Вокруг зазвенело, и правую бровь обожгло чем-то горячим.
– Хватит! – прервал Кэп. – Свяжите ее.
– Зачем!? – закричала Вероника, но Оля и Доктор уже подскочили к ней и, заломив за спину руки, перехватили скотчем.
– Ну? – спросил Доктор. – Будешь паинькой?
Почему-то Веронике стало все равно. Она звонко плюнула в лицо Доктора и зажмурилась, ожидая, когда ее сокрушит очередной удар. Доктор занес руку для оплеухи, но бить не стал и медленно опустил кулак.
– Слизняк, – сказала Оля.
– Шлюха.
Он пригладил растрепавшиеся Вероникины волосы и, взяв двумя пальцами за щеку, сказал:
– Контролируй себя, деточка. Если у тебя с башкой не все в порядке, подумай об этом.
Он сунул кулак под нос Веронике, и от его тяжести стало гораздо понятней.
Кэп все еще стоял, разглядывая тело и, казалось, боялся подойти.
– Кто это сделал? – наконец спросил он.
Вероника поняла, что засмеялась только после того, как ее повалил очередной удар.
Капитан с удивлением посмотрел на Веронику, на Доктора, Олю и уже меланхолично приказал:
– Вставьте ей кляп.
– Нет, только не кляп! – кричала Вероника. – Я же задохнусь! Помогите! Простите!
Когда ее крики задохнулись под чьим-то полотенцем, Доктор посоветовал:
– Не плачь, тогда сможешь дышать носом.
Зря он это сказал, потому что Вероника тут же вспомнила, что у нее заложен нос, и следующие два часа прошли в постоянной муке и борьбе за выживание.
А тем временем сумасшедшая троица устроила совет. Кэп не мог решить, стоит ли отвязывать Пашу. Похоронить его здесь или везти с собой? Так как привязан он был хорошо, то везти можно было так, но вот что говорить, когда местный участковый спросит, зачем туристы сплавляют покойника? Вопрос вопросов? Не в бровь, а в глаз. И решено было не доводить дело до общественности, а бросить тело в реку или просто оставить на берегу. Тут у Кэпа возникла отчаянная идея. Он решил, что раз Пашу звали «говорящей головой», то, возможно, она заговорит после смерти, и предложил ее отпилить цепной туристической пилой. Оля не сильно возражала, и после того как Кэп, пообещал заботиться о вдовах, она совершенно успокоилась. Самая большая странность заключалась в том, что никого кроме Доктора не волновал вопрос, а кто привязал Пашу и пустил вниз по реке? Что, очевидно, привело к переохлаждению последнего, так как Паша был мертв, а сильных увечий на нем не наблюдалось.
– Может, это Лари? – осторожно предположил Доктор.
– Что? – Недовольно спросила Оля. – Чтобы Лари справился с Пашей? Да не в жизнь.
– Нет, – возразил Кэп. – Лари вчера был плохой, ему бы спирт унести.
– Тогда кто? Черный каякер?
– Сомневаюсь, – сказала Оля, – если только не он сам.
– Как это сам? – не понял Доктор.
– Так, привязал и отчалил.
– Да разве можно?
– Можно. Ты Пашу моего не знал, а он парень был верткий. В любую щель мог залезть. К тому же все его эти кармы, йоги и всякая там биоэлектроника.
– Биоэнергетика, – предположил Доктор.
– Да одна хрень. И жил не по-человечески и умер как мудак.
– Как-то ты нехорошо о муже, хоть и бывшем, но все-таки.
– А чего его жалеть? От него и от живого толку не было, а теперь еще и вот, – Оля показала на катамаран.
– Так кто же его убил? – не унимался Доктор.
– Я же тебе говорю, сам.
– Не-ет, – растянул Доктор. – Я давно подозреваю, что за нами наблюдают. Чувствую. Здесь мы не одни, кто-то еще есть, – он показал в туман. – И Лари не ушел, а забрали его.
– Кто? Медведи?
– Нет, – Доктор понизил голос до шепота, – разумные твари. И глаза у них разумные.
– Инопланетяне? – спросила Оля.
– Еще разумнее.
– Хватит, Доктор, ерунду городить. Давай работать. – Кэп высыпал на камни содержимое Пашиного мешка, и трое мародеров весело отбирали друг у друга походные побрякушки.
– Эх ты, – радовался Кэп, – фонарик Пецеловский [14]. Вот клево!
– А это что? – Доктор поднял из кучи черный чехол.
– Это вдове, – пообещал Кэп, – вещь дорогая, пусть будет на память.
– На, Оля, цифровик мужнин, авось сгодится. Смотри-ка, а он работает. Даже батарейки не замочил. Ну, Паша.
– Дай посмотреть, – попросил Доктор.
– А ты пользоваться умеешь?
– Неужто, – Доктор включил маленький монитор и стал медленно перелистывать фотографии. – Надо же, цивилизация.
Он долго наслаждался просмотром, пока Кэп не отобрал аппарат и не передал Оле.
– Кэп, а я вот что подумал.
– Что?
– Зачем Лари стер свои фотографии.
– Где?
– С Пашиного, пардон… С Олиного цифровика.
– А кто тебе сказал?
– Да я сам видел. Видел, как Паша его снимал, а теперь этих снимков нет.
– Паша и стер.
– Паша не мог.
– С чего ты решил?
– Я знаю, он такие снимки любит, то есть любил.
– Что за ересь ты несешь? Давай лучше работать.
Кэп достал из железной банки цепную пилу и долго примерялся к Пашиной шее.
– Ну-ка, Доктор, идем поможешь.
– Давай его отвяжем.
– Не надо, он хорошо лежит. Только трубы не поцарапай. Раз, два, не дави, не дави.
Когда мерзкая процедура была закончена, Кэп сунул откатившуюся голову в пластиковый пакет и поставил рядом с Вероникой.
– Смотри, чтобы не укусила.
Вероника готова была поклясться, что перед ней идеальный слепок Пашиной головы. Она искала изъян, но не могла найти. Когда из Пашиного носа выползла прозрачная капля, она думала, что вот-вот упадет в обморок. Но еще несколько секунд смотрела на одеревеневшее лицо, пока веки не дрогнули, и губы очень тихо прошептали:
– Беги….
* * *
Вероника подумала, что это уже было. Вот так утром она уже просыпалась и слышала тихое дыхание у себя в волосах.
Девушка пошарила в спальнике, но никого не нашла. Тяжесть какая? Что это на ней? Ах, рука Доктора и он собственной персоной.
– Где Кэп? – тихо спросила Вероника.
– Опя-ять, – простонал Доктор.
Вероника закрыла глаза и долго лежала, стараясь не шевелиться, не волноваться и быть разумной. Через полчаса она вдоволь нарассуждалась и пришла к выводу, что сошла с ума. Ни одна из построенных ею логических цепочек не выдержала критики, однако девушка была твердо убеждена, говорящих голов не бывает, а это значит либо Кэп потратил несколько тысяч долларов на анимацию, либо ей все привиделось.
Продолжая рассуждать в том же направлении, Вероника подумала, что ему вполне могли помочь. Например, Зураб, запросто мог устроить и оплатить это шоу, дабы вернуть своей избраннице покорность и хорошее отношение. Вероника чуть не подпрыгнула, она поражалась, почему такая простая мысль не посетила ее раньше. Но если ее предположения верны, игра не прекратится ни при каких обстоятельствах. Ее будут старательно сводить с ума до тех пор, пока это не произойдет, или пока не закончится сценарий.
«Это же так просто, – продолжала рассуждать Вероника. – Меня хотят запугать так, чтобы я захотела домой к папе и пирожкам. Хорошо они это получат. Я буду безумной ноющей барышней, которую легче задушить, чем прокормить. Кстати, с едой это они здорово придумали. Стресс и фигура в одном флаконе. К тому же, Кэп давно собирался выбить мне зубы, а что ему мешало сделать это самому? Но тогда Зураб заставил бы его съесть собственные, и, вообще, Веронику не собирались калечить и наносить ей видимые увечья».
Она потрогала бровь, и уверенность перестала быть твердой.
«В конце концов, меня давно могли изнасиловать, – Вероника еще немного подумала и решила, что для Зураба это будет даже хорошо. Поруганная, избитая девочка плачет у его ног. Он это любит. Но больше всего он хочет сломать ее волю. Так, что бы ее, Вероникина, душа надломилась как зубочистка, упала перед ним и растеклась. Вот она я, а ты Зураб такой сильный, такой крутой. За тобой, как за каменной стеной.
Вероника прищурилась. В ее груди клокотал водоворот гнева, но девушка твердо решила, не давать волю эмоциям, взять ситуацию под контроль, играть по своим правилам, согнуться, чтобы не сломаться, победить, наказать ублюдков.
Она повернулась к Доктору и жалобно пропищала:
– Доктор, родненький, я домой хочу.
– Рано еще, – сонно ответил Доктор.
«Ах ты сволочь медицинская, – подумала Вероника, – Знал бы ты, что я тебя насквозь вижу».
– Студента найдем, – добавил Доктор.
– А Лари?
– Он пошел вверх.
– Откуда ты знаешь?
– Догадываюсь. Он же не дурак.
«А у меня совсем крыша съехала», – чуть не сказала Вероника, она уже открыла рот, но подумала, что ни один сумасшедший не сознается в своем безрассудстве.
– А я научилась мысли читать.
– У кого?
– У Паши. Вернее у головы.
– Головы…. – Доктор произнес это слово как-то неправильно.
Вероника рассуждала, что же здесь необычного? Когда поняла, что тело Доктора мелко дрожит. Его плечи подрагивают, а тихие хлипы давятся большими ладонями, закрывшими лицо?
– Ты плачешь? – изумилась Вероника.
В ее рейтинге Доктор моментально перескочил на позицию вверх.
– Не плачь, Доктор, – Вероника погладила его по голове, и всхлипы тут же стихли, – все будет хорошо.
– Вероника, – сказал Доктор, – глядя на девушку блестящими глазами.
– Что? Что, мой хороший? – она поняла, что переигрывает, но голос сам улетал в песню.
– Я тебя вытащу, я тебе помогу. Ты думаешь, я почему не ушел? Я из-за тебя. Я бы давно ушел, хоть – через перевал, хоть – по берегу. У меня полная автономия, мне пятьдесят километров отмахать, что два пальца. Только я тебя боюсь оставить. Ты держись, держись. Ты только полностью с ума не сходи. Думай о чем-нибудь приятном, а я тебя не брошу.
– Нет? – спросила Вероника, наивно заглядывая в глаза Доктора.
Он отрицательно покачал головой, и это движение было таким наивным и таким искренним, что Вероника обняла его и звонко рассмеялась. Ей действительно было смешно, а когда Доктор снова стал рыдать, она просто закатилась. Так они рыдали и смеялись, пока свод палатки не распался на две неравные части, и сквозь образовавшуюся щель не показалась голова Кэпа.
– Ну, прям, сладкая парочка.
– Закройте, закройте, – закричала Вероника, – мы же голые!
Кэп изобразил удивление, а Вероника забилась в истерике. Она смеялась, пока не заболел бок, но еще долго часто дышала, высоко вздымая грудь и пробуя на лице безумные маски.
– Кэп, Москвичка-то совсем плохая, – сказал Доктор.
– Вижу, – ответил Кэп.
– Что делать-то будем?
– Есть один способ, но это уже на крайняк.
Кэп исчез. К нему присоединился Доктор, и Вероника подумала, что и это уже было. Она наслаждалась покоем и знала, когда игра начнется, ей не дадут отдохнуть. Прошло несколько минут, и сквозь, открытый клапан палатки стал заходить утренний холод. Вероника даже почувствовала несколько мокрых капель, залетевших с улицы.
Погода портится. Девушка почти оделась, когда услышала голос Доктора:
– Да что же это такое?
– Что еще? – раздраженно спросил Кэп.
– Чьи-то долбанные шутки с тушенкой.
– Съели?
– Наоборот. Кто-то подкладывает банки, чтобы их снова было девять.
– Кто?
– А я почем знаю? У кого хватает ума прятать тушенку и втихую подкладывать ее в хозмешок.
– Так может мы не ели?
– Я сама видела, – послышался Олин голос.
– А я сам открывал, – сказал Доктор.
– Ну, и что вы на меня смотрите? – голос Кэпа не отражал никаких эмоций.
– Кэп, – сказал Доктор, – здесь нечисто.
– Так уберись. Сделай так, чтобы все сверкало. В конце концов!
– Он прав, – сказала Оля, – у нас продукты не уменьшаются.
– Радуйтесь! – закричал Кэп. – Хвалите Господа и его завхоза.
– Это не смешно, мы провели ревизию, шмон, и лишних банок я не видела.
– Москвичку вы исключаете?
– Я ее исключаю, – сказал Доктор.
– А Лари?
– Не хочешь ли ты сказать, Кэп, что этот придурок идет за нами и по ночам подкладывает банки?
– А что хозмешок кто-то охранял? Ты Док? Или ты?
– Нет, – хором ответили Доктор и Оля.
– Тогда собирайте вещи, дальше пойдем водой.
От последней фразы Вероника похолодела. Вот оно третье действие. Теперь ее будут пытать холодом и страхом. Страхом, прочно засевшем в подсознании, когда она чуть не утонула и чуть не замерзла.
– Кэп, – возразил Доктор, – это же несерьезно.
– Почему? – с издевкой спросил Кэп.
– Мы не выгребем.
– Ты или я?
– Москвичка.
– Начхать, пусть сидит балластом. Корму ты и так занесешь, а бочки и жопы [15] будем обходить.
– Без штурмана? В туман?
– Без штурмана, в туман. Есть еще дурацкие вопросы?
– Нет, – ответил Доктор.
– Тогда за дело! Вещи в увязку. Москвичка, иди жрать!
Вероника не хотела вылезать из палатки, но поняла, что время для спора уже закончилось.
– Здравствуйте, – сказала она как можно глупее.
Оля презрительно покачала головой:
– Приснится же такое?
Вместо того, чтобы сказать «ты на себя посмотри», Вероника радостно улыбнулась:
– А что у нас?
– Бутерброды, – буркнул Доктор, – готовить никто не захотел.
Вероника увидела несколько ломтей хлеба, намазанных маслом. На них громоздились горы холодной тушенки, сверху лежал майонез, и завершал кулинарный изыск алый плевок «Чили» [16]. Несмотря ни на что, завтрак оказался съедобным и даже вкусным. Запив его кружкой чая, Вероника почувствовала себя совсем хорошо. Она одела оказавшийся мокрым гидрокостюм, подогнала спасжилет и водрузила на голову каску. Тут до нее дошло, что ведет она себя неправильно, потому что Кэп добивается обратного. И скривив рот, девушка стала плакать. Получалось плохо и, похныкав немного, Вероника перешла в вой.
– Да, заткнись ты, – сказал Доктор, – и без тебя тошно.
Но просьба Доктора только прибавила стараний. Было очень весело, и Вероника не на шутку разошлась. Она видела, как подходил Кэп. Видела, что в его руке весло, и то, что он берет его как биллиардный кий. Вероника помнила, как перед глазами мелькнула лопасть, но следующее, что она увидела, была серая мякоть неба, и откуда-то сверху на лицо падали мокрые капли. Из разбитой переносицы стекала кровь и заливала правый глаз. Вероника попыталась ее вытереть, но вспомнила, что ее руки уже в перчатках.