— Я скажу своё окончательное “да” по всем трём пунктам лишь после поездки к развалинам монастыря, — улыбнулся Пигастер.
— Вот и прекрасно; поезжайте туда завтра, а послезавтра подпишем протокол, и конец.
— А я не согласен с последним пунктом, — спокойно заметил Озеров.
— Можешь в приложении к протоколу написать своё особое мнение, — раздражённо бросил Тумов. — Принципиального значения это не имеет.
Озеров пожал плечами, но ничего не сказал.
На следующее утро Озеров, Батсур и Пигастер на маленьком газике выехали к развалинам монастыря.
Машину вёл Батсур. Озеров по карте указывал путь. Ехали на юг вдоль сухого русла давно исчезнувшей реки. Справа и слева тянулась пустыня. Горячий воздух столбами поднимался от раскалённой земли.
Обрывы плато вскоре исчезли за жёлто-коричневыми увалами. Лишь гребень хребта со сверкающим белым пиком Мунх-Цаст-Улы остался единственным ориентиром в бескрайнем просторе равнин, по которому неторопливо бежал маленький газик.
Древнее русло давно потерялось в песках, пропал в синеве неба гребень Адж-Богдо, а газик бежал и бежал вперёд. Горячий воздух бил в лицо, обжигал кожу.
Повстречали стадо куланов — короткогривых диких ослов. Они подпустили машину совсем близко, а затем неторопливо исчезли среди барханов.
— Край непуганых зверей, — заметил Озеров.
— Судя по поведению стада, эти куланы не видели ни машины, ни человека, — отозвался Батсур.
Озеров мельком оглянулся на Пигастера, и ему показалось, что американец с интересом прислушивается к разговору.
В полдень газик въехал в широкое каменистое ущелье, прорезанное в невысоком плато. На дне ущелья в тени крутых красноватых обрывов появилась зелень, приятно ласкающая взгляд после сурового однообразия камня и песков. Среди остролистых колючих кустарников виднелись заросли древовидной караганы, известной на севере под названием жёлтой акации, темно-зелёные кроны приземистого ильма.
— Скоро монастырь, — сказал Озеров.
За поворотом ущелья каменный обвал перегородил дорогу. Огромные жёлтые и красноватые глыбы были в беспорядке нагромождены одна на другую.
Батсур остановил газик. Путешественники вылезли, поднялись на нагромождение глыб и увидели монастырь. Он лежал в расширении ущелья. Остатки массивных стен, сложенных из жёлтых тёсаных камней, опоясывали развалины больших прямоугольных строений. Широкие каменные лестницы поднимались к рухнувшим порталам. Несколько старых платанов и орехов росли вокруг разрушенных зданий. В стенах ущелья над широкими кронами деревьев чернели входы в многочисленные кельи, высеченные в скалах.
Батсур громко крикнул. Многоголосое эхо повторило возглас, и снова воцарилась глубокая тишина.
— Никого, — сказал Озеров.
— Спустимся и осмотрим развалины, — торопил Пигастер.
— Осторожнее, — предупредил Батсур. — Когда люди уходят, на их место приходят змеи.
Путешественники долго бродили по развалинам. Пигастер фотографировал остатки лепных карнизов и упавшие колонны. Батсур прислушивался, насторожённо поглядывал по сторонам.
— Никогда не знаешь, кого встретишь в таком месте, — тихо сказал он Озерову.
Осмотрели доступные кельи. Они были пусты, а в одной устроил себе гнездо огромный орёл-стервятник. Гостей он встретил свирепым шипеньем, угрожающе раскрывал клюв, изгибал голую шею и, видимо, не собирался уступить своё место без боя.
— Людей здесь давно уже не было, — заметил Озеров, когда все трое спустились на широкий двор, замощённый каменными плитами.
— А где жил старик? — спросил Пигастер.
— Не знаю. Мы разговаривали с ним на этом дворе. В своё убежище он нас не пригласил.
— Посмотрим ещё, — предложил американец.
Теперь решили разойтись и осматривать развалины порознь. Озеров полез на вершину плато. Пигастер углубился в руины самого большого здания. Батсур заглянул в разрушенную башню, прошёлся вдоль стен, потом присел в саду возле источника.
“Богатый был монастырь, — думал он. — Граница близко. Проходили богомольцы из Китая… Источник, вероятно, считался целебным. Место укромное. Озеров прав: умирание караванного пути повредило монастырю, но едва ли оно могло остановить паломников. Что же заставило монахов уйти отсюда? Землетрясения? — Батсур обвёл глазами развалины. — А может, и это не главное? Надо узнать в Улан-Баторе. Странно также, почему монахи не использовали источник у вулканического плато. Они не могли не знать о нем…”
Пронзительный крик заставил Батсура вскочить на ноги. Это был голос Пигастера. Батсур одним прыжком перемахнул невысокую ограду, выхватил из кармана пистолет и бросился в лабиринт развалин. Крик повторился. Теперь он был хриплый и полу задушенный.
Батсур, закусив губы, нёсся вперёд. Он обогнул одну стену, перескочил через другую, взлетел по рассыпающимся ступеням, со всего маху ударился о выступ какого-то карниза, спрыгнул, а вернее, свалился с высокой каменной террасы, прорвался через густые заросли колючего кустарника и замер.
Посреди небольшого внутреннего дворика на каменных плитах катались свившиеся в один клубок Пигастер и большой буровато-коричневый зверь. Батсур успел рассмотреть, что американец обхватил обеими руками горло зверя и силится оттолкнуть его оскаленную пасть от своего залитого кровью лица. Раздумывать было некогда, стрелять — нельзя.
Батсур прыгнул вперёд, поймал рукой коричневую холку зверя, одним рывком оторвал его от Пигастера и отшвырнул в угол двора. Ошеломлённый барс припал на мгновение к каменным плитам и огромным прыжком ринулся на Батсура.
Пуля встретила его в воздухе. Барс перевернулся и тяжело ударился о каменный пол у самых ног молодого монгола.
— Стреляйте ещё, — умолял Пигастер.
— Не надо, — сказал Батсур, пряча пистолет и наклоняясь к американцу. — Он совершенно мёртв. А что с вами?
— Кажется, я весь разорван на куски, — со стоном прошептал мистер Пигастер, косясь на лежащего рядом барса.
Осмотр раненого показал, что разорваны, в основном, куртка и брюки. Сам мистер Пигастер отделался несколькими неглубокими царапинами на груди и голове. Батсур посадил американца возле стены, быстро перевязал царапины носовыми платками и кусками рубашки.
Стоять мистер Пигастер не мог. Ноги под ним подкашивались, а голова без сил падала на грудь. Все его тело дрожало, как в сильнейшей лихорадке.
Недолго думая, Батсур взвалил американца на плечи и понёс к машине.
“Куда делся Озеров? — думал Батсур, пыхтя под тяжестью американца. — Неужели он не слышал криков и выстрела?”
Дотащив мистера Пигастера до машины, Батсур посадил его на заднее сиденье и загнал газик в тень обрыва. Затем, не обращая внимания на протесты американца, влил ему в рот для бодрости изрядную порцию коньяку и пошёл в развалины искать Озерова.
Подбитые металлическими шипами ботинки Батсура громко стучали по каменным плитам; шаги гулко отдавались в узких полутёмных коридорах. Батсур громко звал Озерова. Никто не откликался. “Неужели и с ним что-то случилось в этом проклятом месте? — со страхом думал монгол. — Нельзя было нам разделяться…”
Какой-то странный шаркающий звук донёсся из глубины развалин. Батсур насторожился. Это походило на медленные шаги босых ног. Кто-то шёл навстречу по лабиринту развалин. Это не мог быть Озеров, у которого, так же как и у Бат-сура, ботинки были подкованы шипами. Тогда кто же?
Несмотря на жару, Батсур почувствовал лёгкий озноб. Нащупав в кармане рукоятку пистолета, монгол притаился за углом. Шаги медленно приближались.
* * *
Поднявшись на край плато, Озеров и там увидел развалины. Остатки каких-то строений, сложенных из тёсаного камня, были разбросаны на большой площади. Здесь не было оборонительных стен; крутые склоны плато служили надёжной защитой от непрошенных гостей.
Местами чернели полузасыпанные входы в подземные убежища.
“Целый покинутый город”, — думал Аркадий, бродя среди развалин.
Он прошёл к северному краю плато. Оно обрывалось крутым уступом высотой в несколько десятков метров. Внизу простиралась пустыня. Тонкой ниточкой тянулся через пески и такыры след, оставленный колёсами газика. Единственный след на бескрайних песчаных равнинах. След уходил на север — туда, где в знойной дымке полудня чуть белел острый пик Мунх-Цаст-Улы.
Разглядывая обрывы плато, Озеров заметил в них несколько узких длинных щелей, явно высеченных рукой человека. Они напоминали бойницы и, по-видимому, сообщались с какими-то подземными помещениями внутри плато. Проникнуть в них со стороны обрыва было невозможно. Да и сами щели были слишком узки, чтобы сквозь них мог пробраться человек.
Озеров возвратился к развалинам и начал осматривать полузасыпанные входы в подземелья. Один из входов был засыпан меньше других, и Аркадию даже показалось, что кто-то расчищал его не очень давно. Крупные обломки лежали вдоль стен, песка было мало.
Озеров зажёг электрический фонарь и без колебаний шагнул в подземелье. Едва ощутимый сквозняк пахнул в лицо. Видимо, подземелье имело второй вход, а может быть, сообщалось с бойницами в обрывах плато. Освещая дорогу сильным лучом света, Аркадий уверенно пробирался вперёд. Высеченный в скале коридор был настолько высок, что можно было идти не сгибаясь. Озеров миновал несколько разветвлений; ориентировался на ветер, дуновение которого становилось все явственнее. Судя по стрелке компаса, подземный коридор вёл на север.
Наконец впереди забрезжил слабый свет. Озеров вышел в широкую дугообразную галерею. В северной стене галереи находились бойницы, которые он заметил с плато. Яркие полосы дневного света проникали сквозь них в подземелье. Однако это не были оборонительные бойницы. Прорубленные в скале почти пятиметровой толщины, они имели в ширину не более двадцати сантиметров. Вертикальные стенки их были гладко отполированы. И, самое главное, в эти “бойницы” не было видно подножия обрывов и пустыни, а только небо.
Получался какой-то ребус… Ценой невероятных усилий люди прорубили щели, отполировали их края. А в эти щели не видно ничего, кроме раскинувшегося над пустыней синего неба. И все же странные отверстия служили для наблюдения. Напротив каждой в стене коридора была высечена каменная скамья.
“Древняя обсерватория? — мелькнуло в голове Аркадия. — Едва ли! Щели позволяли вести наблюдения не выше десяти—двенадцати градусов над горизонтом. Видимость светил на такой высоте при отсутствии приборов совершенно недостаточна”.
Щелей было пять. Заглянув по очереди в каждую, Озеров обнаружил, что они не совсем параллельны друг другу. Сквозь восточную щель виднелся увенчанный снегами конус Мунх-Цаст-Улы, в остальные глядело только небо.
Присаживаясь по очереди на каменные скамьи, расположенные напротив щелей, Аркадий заметил ряды грубых зарубок, сделанных в стене на уровне головы наблюдателя. Больше всего зарубок было возле средней скамьи. Аркадий насчитал здесь свыше трехсот зарубок, размещённых в несколько рядов. Они, без сомнения, были сделаны в разное время. Верхние зарубки выглядели очень старыми и почти стёрлись.
Нижние казались свежими. Каждую пятую зарубку украшал грубый кружок.
“Ребус, — мысленно повторил Озеров. — Интересно было бы его разгадать”.
Набросав в записной книжке расположение подземелий и бойниц и характер зарубок, Аркадий углубился в тёмный коридор и без труда выбрался на вершину плато.
Перед тем как спуститься к развалинам, он решил глянуть на машину и подошёл к южному краю плато. Машины у завала не было. Озеров удивлённо огляделся по сторонам. Газик стоял теперь в тени обрывов южного борта ущелья, а возле него бродила длинная фигура, с ног до головы закутанная в белое покрывало. Несколько мгновений Аркадий насторожённо приглядывался. Белая фигура продолжала кружить вокруг неподвижной машины.
— Очень странно, — пробормотал геолог. — Кто бы это мог быть?
Добравшись до высеченной в обрывах лестницы, он начал быстро спускаться.
Двор монастыря был пуст. Озеров остановился в нерешительности: “Бежать к машине или разыскать товарищей?”
Вдруг за стеной сада послышались голоса. Один голос принадлежал Батсуру, другой — гортанный и дрожащий — был незнакомым. Говорили, а вернее кричали, по-монгольски.
Озеров вскарабкался по обломкам камней на стену и заглянул в сад.
Батсур, свирепо сверкая глазами, наступал на какое-то странное, закутанное в лохмотья существо. Существо испуганно пятилось и что-то бормотало, не то оправдываясь, не то угрожая.
Озеров спрыгнул со стены и окликнул Батсура.
Молодой монгол оглянулся и радостно вскрикнул. Он хотел было броситься навстречу Озерову, но, заметив, что существо в лохмотьях собирается дать тягу, поймал его за одну из тряпок и потянул за собой.
Когда Батсур подвёл к Озерову своего пленника, Аркадий увидел маленького, худого, как скелет, старика. Обрывки халата едва прикрывали его обтянутые кожей ребра. Ноги были босы и покрыты струпьями. Клочья седых волос торчали на голом черепе. Морщинистое лицо было искажено злобой и страхом.
— Понимаешь, искал тебя и наткнулся на этого гнома, — взволнованно заговорил Батсур. — Думал, он что-нибудь сделал с тобой.
— Он? — удивился Озеров, внимательно разглядывая старика. — Подожди, подожди. Отпусти его. Неужели это старый монастырский сторож? Старик, ты не узнаешь меня?
— Он говорит только по-монгольски, — перебил Батсур.
— Когда-то он говорил и по-русски. Посмотри на меня внимательно, старик. Я был здесь девять лет тому назад.
— Я не знаю вас, проклятые шайтаны, — хрипло пробормотал по-русски старик. — Громовые духи безжалостно покарали меня за моё неверие. Дайте мне умереть спокойно.
— Это старый сторож, — сказал Озеров. — Я узнал его. Но, боже мой, что с ним случилось!
— Он сошёл с ума от одиночества и старости, — заметил Батсур.
— Нет, нет. Ты понял, что он сказал о громовых духах? Старик, девять лет тому назад с тобой жил мальчик. Где он?
В мутных глазах старика засверкали слезы.
— Все, все отняли громовые духи. Они убили его. Будьте прокляты, оставившие меня тут! Будьте прокляты и вы, не дающие мне умереть спокойно!
— По-видимому, он сошёл с ума, — покачал головой Озеров. — Но его бред, без сомнения, связан с той трагедией, которая здесь разыгралась.
— А может, он слышал какую-то легенду и в больном мозгу она переплелась с действительными событиями, — предположил Батсур.
— Как бы там ни было, нельзя оставлять его здесь.
— Конечно. Заберём силой. Посторожи его, а я спущусь в подземелье, где он жил. Я видел, откуда он вылез. Может, надо захватить что-нибудь из его вещей.
— Будь осторожнее, — предупредил Озеров.
— Ты — также, — откликнулся Батсур. — В развалинах поселились барсы. Один хотел попробовать на вкус нашего американца.
— Что с ним?
— С барсом? Лежит в ста метрах отсюда. Ждёт, чтобы сняли шкуру.
— А Пигастер?
— Немного поцарапан. Сидит в машине.
Батсур исчез среди развалин. Озеров приглядывался к сидящему на каменных плитах старику. Голова старика ритмично покачивалась. Сухие бескровные губы тихо шептали что-то. Озеров подошёл ближе, начал прислушиваться. Невнятное бормотание старика могло быть и молитвой и проклятиями.
Батсур возвратился через несколько минут.
— Там только истлевшие тряпки и битые черепки… и кости. Кажется, он питался летучими мышами и змеями. Идём, — обратился он к старику.
Старик послушно поднялся и, продолжая бормотать, пошёл следом за Батсуром.
* * *
Когда они подошли к обвалу, перегородившему ущелье, старик остановился.
— Не надо! — закричал он. — Вы ведёте меня к громовым духам. Я хочу умереть здесь…
Батсур силой увлёк его за собой.
Возле машины их встретил Пигастер, закутанный в простыню.
— Простите, коллега, за этот маскарад, — обратился он к Озерову. — Небольшое приключение. Рубашкой господин Батсур перевязал мне голову. Если бы не он… — губы американца дрогнули. — Я обязан вам жизнью, господин Батсур… Я…
— Пустяки, — поспешно перебил монгол. — Посмотрите лучше, кого мы привели.
— О, пленник, — поднял брови Пигастер. — Может быть, хозяин барса, который атаковал меня?
— Это старый сторож монастыря, — сказал Озеров, — но кажется…