Он понимал, что девушка боится, но не стал выпытывать подробности, благоразумно решив поговорить потом, когда представиться удобный случай. И не здесь, а в тихой, спокойной обстановке, вдумчиво, долго. Когда силы в себе найдет разбередить ей сердце тяжелыми воспоминаниями.
Главное она жива, главное с ним, остальное он узнает со временем.
Он огляделся на всякий случай, и хоть ему показалось, что кто-то смотрит на них, никого не увидел. Нехотя пересадил девушку и повел ее коня под уздцы, чтоб не пугать Исвильду. Достаточно та намучилась.
Миррон, прячась с товарищами в гуще деревьев, проводил хищным взглядом всадников и, покосившись на вытянувшееся от удивления лицо Тори, кинул ему:
— Понял? Так и знал, нечисто дело.
— Девка! — выпалил тот.
— Точно, баба, да еще с клинком Де Ли. Езжай к милорду, гони как только можешь, но его нагони, доложи о ней, о кинжале и об Оррике. Сдается мне, не все Де Ли мертвы, а то для милорда без надобности. Скажи, я выясню все и буду готов убрать ее. Встретимся в "Трех петухах". И про тюк с тряпьем, что у ручья нашли, не забудь доложить! — бросил уже в спину.
Двинул лошадь в глубь леса на глухую, малоезжую, но короткую дорогу и пробубнил себе под нос:
— Не ведьма ли в мальчишку переоделась? Колет-то Галиган, и с Орри она словно век знакома. Н-да-а…Выходит сыновья заодно и против отца?
Оррик почти не спускал глаз с девушки, боясь, что та исчезнет, стоит только отвернуться. Он боялся спрашивать и думать о том, что ей пришлось пережить, как боялся спросить, как судьба свела ее с Галиган и тем оскорбить, невольным подозрением в связи.
Он лишь благодарил Создателя, что снизошел до создания чуда лично для него, да все пытался избавиться от комка, что встал в горле. Его губы вымучивали робкую улыбку подбадривания, когда Исвильда решалась посмотреть на него, а взгляд все стремился прочитать в ее глазах ответы на все его вопросы.
Когда на дороге появился Гарт, Оррик был еще не готов к встрече с кем либо, даже с другом. Его лицо хранило стойкую печать растерянности, радости и печали одновременно, а глаза выдавали бурлящие в душе чувства, что готовы были рвануть наружу.
— Что опять случилось? — нахмурился Гарт, узрев состояние друга.
— Ничего, — глухо буркнул тот, стараясь не смотреть на товарища. Исвильда попыталась забрать поводья у Оррика, чтобы не вводить в раздражение Гарта, а его не ставить в неловкое положение, но Даган не отдал — улыбнулся ей ласково, чем изумил и насторожил Гарта.
Фогин подозрительно оглядел его, потом мальчика и качнул головой:
— Я говорил, проку от него не будет. Так и будешь тащиться, ведя лошадь на поводу?… Орри?! Да что случилось?!
— Ничего, мессир, — прошептала Исвильда. — Я отстал.
— Это уже все заметили! — переводя растерянный взгляд с мальчика на друга, скривился Гарт. — Так мы будем остальных нагонять, или ну, их?
— Будем, — заверила девушка, взглядом заверяя Оррика — я смогу, честно. Тот кивнул и ускорил шаг рысака, постепенно переводя его в бодрый темп.
Вскоре лошади мчались во весь опор, но Оррик чутко следил за девушкой. Стараясь идти рядом, корпус к корпусу. С другой стороны мчался озадаченный Гарт, которого все больше приводило в шок трепетное внимание друга к мальчику. Ему так и хотелось встряхнуть того, рявкнув в лицо:
— Что ты делаешь?!
Но времени и возможности пока не было.
Они быстро нагнали отряд, что замедлял ход приближаясь к придорожному кабаку. Галиган то и дело оборачивался и спешивал коня, с беспокойством поглядывая на Исвильду. Но как только убедился что с ней все в порядке — успокоился, а Орри хоть и одарил его странным взглядом, но ни раздраженным, ни недовольным не выглядел, это дало герцогу повод думать, что все в порядке и братец не замучил девушку упреками и нотациями.
А вот вид Гарта ему не понравился — мрачен тот был, как идол кельтов.
Но да Галиган-то какое до того дело?
— Час на отдых! — бросил Оррик, одарив воинов. И лишь двое из отряда поняли, что его щедрость вызвана желанием дать передышку Исе, который значительно утомился. Галиган чуть заметно улыбнулся, порадовавшись за девушку: налаживаются отношения супругов.
А Гарт тяжело запыхтел, не зная, что думать о происходящем. Мысль о том, что Оррик влюбился в парня, была кощунственной и до того грязной, что его мутило, но иного объяснения поступкам друга он не находил. Забота, заботой, но взгляд Оррика был далеко не опекунским — он был влюбленным до безумия, взволнованным до несдержанности и восхищенным до благоговения.
Таким Оррика Гарт не видел даже в дни бурных любовных похождений.
В кабаке у Туле было людно. Прекрасный эль и собачье пойло под гордым названием — пиво, всегда было вдоволь и к услугам приезжих.
Отряд вольготно расположился за столами, получив милостью начальника час на отдых.
Оррик отпихнул заснувшего пьянчужку со скамьи, очищая место для Исвильды, и взяв ее за руку, помог сесть, ничуть не смущаясь недоуменных взглядов. Плевать ему было на весь мир.
Глянул на любопытных, как мечом огрел и те поспешили умерить интерес, переключившись на обед и славный эль Туле, за который щедро заплатил Галиган.
Оррик хмурился, глядя на заказанные им блюда для их стола, что расставлял мальчишка-слуга. Мужчина почувствовал себя униженным понимая, что не сможет обеспечить Исвильде должный комфорт и внимание, учитывая, что он нищ. А если учесть, что он еще и не так красив и не столь изыскан в одежде и манерах как Галиган, который просто раздражал его донельзя своими теплыми, лучащимися нежностью взглядами, обращенными на девушку, то получалось, что ничего он не может дать желанной женщине кроме своих рук, сердца, сил и жизни. Не мало ли этого для нее?
О, эти взгляды! Девушка ласково смотрела на Галиган, тот на нее, а Оррик сгорал от ревности и ярости, чувствуя себя никчемным болваном, которому нечего дать. А значит, не о чем и мечтать.
— Галиган знает, кто ты? — качнулся к уху девушки.
Исвильда испугалась, что тот выдаст ее, и замотала головой, умоляя молчать.
У Орри от сердца отлегло — пусть Галиган сколько угодно павлина изображает — доверяет-то Исвильда лишь ему, значит, верит, что защитит, не предаст, поможет. Оррик ласково улыбнулся ей, взмахом ресниц подтвердив: не выдам и пока жив, волосу с твоей головы упасть не дам.
И как озарение пришло решение — почему бы не использовать деньги карги, что он отдал Гарту? Исвильда не должна нуждаться, не должна зависеть от Галиган или еще кого-то.
Видя, что брат направился к их столу с кувшином эля, Оррик толкнул Гарта, который с вожделением смотрел на запеченного карпа, решая с какой стороны начинать его терзания.
— Отдай кошель карги.
У Гарта аппетит пропал — он отодвинул блюдо с рыбой и упрямо заявил:
— Не дам!
— Дай!
— Нет, Орри, они нам при дворе пригодятся, развод тебе купить.
— Мне надо, — требовательно протянул руку.
— Сейчас-то зачем? — зашипел на него Фогин. — За еду заплачено, трат не предвидется, — и решительно откинул протянутую руку друга. — Не глупи, будет надобность, отдам, а пока со мной побудут! Не умрешь!
— О чем спор? — спросил Галиган, присаживаясь напротив девушки.
— Погоду обсуждаем. Колено у меня болит, видать к дождю! — бросил Гарт, демонстративно вгрызаясь в куриную ножку.
— Жмот! — процедил Оррик.
— Угу, — подтвердил тот, подвинув другу блюдо с курицей. — Прошу.
— Ладно, ночью вытрясу, — пообещал шепотом, чтоб ни девушка, ни брат не услышали. И принялся за обед, чтобы хоть чем-то занять себя. Аппетита не было — внутри все дрожало от пережитого шока и осознания, что Исвильда рядом, жива, здорова, переплеталось с неверием. Взгляд то и дело устремлялся к девушке, чтобы удостовериться в ее реальности.
Она торопливо ела, стараясь ни на кого не смотреть, и можно было позавидовать ее аппетиту не пострадавшему от усталости и пережитых волнений, но радости Оррик не испытывал. Наоборот все больше мрачнел и печалился, с горечью понимая, что Исвильда нередко голодала. Жалость, сжав сердце, возбудила желание добраться до тех, кто обрек наследницу благородных Де Ли на подобные испытания.
Оррик отодвинул пищу, чувствуя, что следующий кусок застрянет в его горле, и сжал в руке кружку с элем.
— Почему не ешь? Не нравиться? У Туле прекрасные повара, — сказал Галиган.
— Я сыт, — буркнул Оррик, как никогда сильно мечтая встретиться с кем-нибудь из зачинщиков той резни в замке Де Ли. Но как не было информации три года назад, так не было сейчас.
`Малышка, где же ты скиталась эти три года? Почему не приехала сразу? Не знала где я или не надеялась на мою помощь'? — покосился на девушку.
Та, заметив, что он смотрит, перестала жевать, приняв печаль и сочувствие во взгляде Орри за осуждение. То, что она вечно голодна и оттого несколько тороплива в обращении с пищей, Исвильда знала и даже понимала почему — из-за страха не успеть насытиться. Но никак не могла с этим справиться.
А с другой стороны очень хорошо, что ведет она себя как неприлично леди — никто не заподозрит в ней даму, да еще знатного рода. И да простят ее родители! Но пожалуй, больше происков Боз она боялась встретить людей Куртунуа и вновь пережить тот ужас. А что это случиться, узнай кто, что она жива, Исвильда не сомневалась.
Но Орри можно открыться — ему верил Лемзи, и какие бы сомнения от неопытности не посещали ее, брату она верила свято, а теперь и Оррику, рядом с которым уже не чувствовала себя одинокой, никому ненужной, незащищенной девчонкой. Уверенности в завтра еще не было, но надежда на лучшее ожила и начала крепнуть.
Он помнил ее, ждал, значит, не откинет, не бросит, а может и простит за ложь?
Исвильда покосилась на Даган и решила не торопиться, не рисковать.
Она с трудом поборола в себе желание доесть лепешку и рыбу, и поднялась, чтобы уйти, не видеть пищу — тут же встал Оррик:
— Куда ты?
— Нужно мессир.
Мужчина сообразил другое и кивнул:
— Хорошо, только не уходи далеко.
И с беспокойством проводил ее взглядом. Гарт пихнул его, заставляя сесть, и возмущенно прошипел:
— Ты совсем спятил Орри?! Что ты творишь?!
— А что он творит? — спокойно поинтересовался Галиган, забавляясь состоянием Гарта. Мужчина смолк, недовольно глянув на него, уткнулся в свою тарелку. Оррик же тяжело посмотрел на брата:
— Исе кто-то угрожает?
Беспечное выражение лица Галиган сменилось озабоченным, но вопреки ожиданиям мужчины, он ответил отрицательно, при этом настолько старательно изучая содержимое кружки, что Даган не поверил ему.
— Давно знакомы? — начал допытываться Оррик, решив хоть что-то выяснить.
— Давно.
— Год, два, десять?
— Какое это имеет значение и зачем тебе?
— Интересно.
— Мне тоже кое-что интересно, — отодвинул посуду Галиган, удобнее устраивая локти на столе.
— Например? — скопировал его позу Даган.
— Что тебе Иса?
— А тебе?
Гарт шумно хлебнул эль и хлопнул кружку на стол, прерывая глупую перепалку, но мужчины не обратили на него внимания, продолжая задиристо смотреть друг на друга и сыпать вопросами. На пятой минуте Гарта взвело:
— Я понял мессиры, что нахожусь в обществе двух озабоченных идиотов, но не имею ни малейшего желания заразиться от вас постыдной горячкой!…
Братья повернули головы в его сторону и дружно прищурились, что сделало их почти близнецами. У Гарта закончился запас слов, достойных озвучить его возмущение — его по-просту перекосило.
— Погуляй, дружище, и пошли вперед небольшой отряд на разведку. Владения Даган закончились, — попросил его Орри, взглядом обещая объясниться позже. Гарт не поверил ему и правильно — ничего говорить ему мужчина не собирался, боясь навредить Исвильде. Гарт впечатлительный, ненароком может выдать пол пажа, и тогда девушка может оказаться в опасности. Пусть лучше друг считает, что Оррик сошел с ума, влюбившись в парня, и взывает, пеняет, молится о погибшей душе. Да он сам спуститься в ад, лишь бы своей жизнью оплатить лишний вдох Исвильды.
Фогин вылез из-за стола, обиженно покосившись на друга, но и слова ему больше не сказал.
— Так что с Исой, Галиган? — вновь спросил Оррик, как только Гарт исчез за дверями кабака.
— Ничего, — заверил тот, усиленно разглядывая жующих воинов за соседним столом.
— Не верю, — качнулся к нему Даган. — Ты говорил, что защищаешь его, но ты не воин, Галиган. Давай оставим наши распри и подумаем о мальчике? Если ты скажешь, что ему угрожает, я смогу уберечь его от беды. Я — не ты.
— Я не могу сказать, — честно признался Галиган, чем озадачил и насторожил мужчину.
— Скажи хоть человек или группа людей?
— И то и другое.
Скверно, — помрачнел Орри.
— Влиятельные?
— Да.
— Почему они ему угрожают?
— Потому что он знает, то что не должен.
— С чем это связано?
— Не спрашивай, — качнул головой Галиган, с печалью поглядывая на брата.
— Один знает?
— Остальные мертвы.
Черт! — побледнел Оррик.
— Я знаю, что отец просил обеспечить безопасность мне, но на деле мне никто не угрожает — в опасности Иса, поэтому я устроил через отца так, чтобы именно ты сопровождал нас, зная, что никто лучше тебя не справиться с задачей. Ты должен помочь Исе, обеспечить его охрану.
— С чем связано твое участие в его судьбе?
— Он помог мне, и я считаю своим долгом отплатить ему добром за добро.
Галиган ничуть не шутил, не бравировал, был серьезен как никогда и Оррик впервые подумал, что совсем не знает брата, и впервые пожалел, что у них не было ни времени, ни возможности сойтись накоротке.
Он подал ему ладонь, признавая родство и равенство, и Галиган правильно понял этот жест, улыбнулся, с радостью пожав руку.
— Спасибо… брат.
Оррик лишь кивнул — зачем нужны слова?
Глава 11
— Где этот несносный мальчишка?! — орал Гарт у кабака, призывая Ису и пугая лошадей, но того нигде не было видно, что переполошило Оррика. Он рванул в лес, в предчувствии беды, проклиная свою беспечность и моля о сохранности Исвильды. Ему мерещились сотня несчастий разом, но все обошлось.
В тот момент, когда Оррик готов был рубить деревья от бессилия и в желании создать степь, на которой и заяц виден, не то что, девушка, он увидел Исвильду, мирно собирающую в зарослях малину в рот и в пригоршню.
— Оррик? — обрадовалась она, заметив мужчину у дерева, и протянула ему ягоды. — Спелые, — заверила, не понимая, отчего тот бледен и еле стоит на ногах.
Даган осел на траву. То, что он пережил за какие-то пять минут, было сродни битве под Иерусалимом с длительной осадой, но пугать глупышку своим криком и упреками, он не собирался. Молчал, пытаясь проглотить их и не подавиться.
Девушка присела перед ним и поднесла ладонь к губам:
— Попробуй, очень вкусные, — заверила, оттирая другой ладошкой испарину с его лба.
Боже милостивый! — вздохнул Оррик.
— Какие ягоды, Исвильда? — спросил с мягким укором. Девушка насторожилась и вдруг поняла, в чем дело:
— Ты… испугался за меня?
Это было необычно, непривычно и очень приятно, настолько, что она не смогла сдержать счастливой улыбки, хоть и понимала ее не уместность. Последний раз за нее так пугался Лемзи, когда она решила поиграть с ним в прятки в лесу и нечаянно попала в яму.
Оррик зажмурился, чуть не ослепнув от ее улыбки и, вместо того, чтобы попенять девушке, нежно прикоснулся к ее ладони, не столько забирая губами ягоды, сколько вдыхая аромат испачканных соком пальчиков, мечтая коснуться их губами, и не смея.
Бывает же такое, когда забываешь обо всем и нет ничего важнее одного, единственного человека, что становиться осью вселенной, светилом, центром мироздания. И кажется не только ты — весь мир живет ради него.
Это сродно безумию, но Оррик был рад ему и провалился в него не сопротивляясь, забыв о долге, месте, времени года. Лишь одно имело значение, отодвинув другие понятия, цели — Исвильда. И не было леса, жужжащих ос, не было неба и земли, не было времени, борьбы, метаний, как не было разлуки. А провал в три года, всего лишь ночь меж «вчера» и «завтра». Ночь, проведенная в любовной лихорадке по всем канонам влюбленных — от взлета до падения и опять взлета. Отчаянье, надежда; поиски, стремления; рождение и умирание — все уместилось в эту ночь и там осталось, а здесь, «сегодня» как «вчера» вновь вместе двое: тот онемевший от накрывших его чувств Орри и повзрослевшая за ночь разлуки Исвильда, что из прекрасной девочки превратилась в изумительную женщину, но как была для него божеством, так им и осталась.