– Следи.
Его руки пришли в движение, перемещая карты по кругу, но на этот раз все происходило так быстро и запутанно, что я сбился. Он остановился, разложил карты в ряд и усмехнулся:
– А теперь, приятель, тяни.
Я смотрел на карты, чувствуя себя немного глуповато, но потом заметил слегка загнутый уголок на одной и указал на нее:
– Эта?
Джек-Джек протянул руку:
– Давай посмотрим… а! Туз! Ну и ну, вот это глаза!
Он нахмурился:
– Не против дать мне еще один шанс?
Пространство между моими ушами уже было заполнено видением толстой пачки кредитов. Я сунул руку в карман, достал сорок три кредита – все, что осталось от недельной зарплаты, и добавил их к четырем на столе. Джек-Джек поджал губы, покачал головой и извлек свое богатство.
– Бородавка, малыш, ты, похоже, очень уверен в себе.
Я кивнул, он отсчитал сорок семь кредитов и положил поверх моих сорока семи. Процедура повторилась.
– А теперь, приятель, урок.
Карты словно летали по столу, и уследить за ними было невозможно, но я и не пытался. Я ждал, когда он остановится и положит их в ряд. И вот руки замерли – все три карты имели одинаково загнутый уголок!
– Вытяни туза, мой быстроглазый друг.
Я протянул руку к левой карте, подумал и взял среднюю. Это был валет. Собрав кредиты, Джек-Джек издал отвратительный хлюпающий звук.
Бостонский Франт убрал столик, поднялся и помог мне встать на ноги.
– Спасибо, Джек-Джек. Уверен, что сия демонстрация пойдет Бородавке на пользу. Поучительный урок. Мне вдруг стало жарко.
– Но…
Бостонский Франт потянул меня за собой, подтолкнул к креслу и сам опустился рядом.
– Как я и говорил, это наука. – Он снова ослепительно улыбнулся. – Заметил, как Джек-Джек подловил тебя на загнутом уголке карты?
Я нахмурился:
– Вы его тоже видели?
Франт покачал головой:
– Нет, но я знал, что он должен быть. Ты пендианец, а значит, Джек-Джек подогнул уголок так, чтобы было заметно только тебе. Полагаясь на этот уголок, ты выиграл дважды и решил, что выиграешь в третий раз. Ты играл нечестно, а потому не можешь жаловаться, когда с тобой поступили соответственно.
Я раздраженно посмотрел на опять дремлющего Джек-Джека, лицо которого снова прикрывала соломенная шляпа.
– А что это был за звук?
Бостонский Франт нахмурился, потом улыбнулся:
– А, этот… Ты никогда не задумывался о происхождении термина «сосунок»? – Он потер подбородок. – Подумай. Учти, куда ушли деньги и кто из вас двоих «сосунок».
Он улыбнулся.
Я еще раз взглянул на Джек-Джека – шулер спал, сложив руки на необъятном животе, но губы его расплылись в улыбке.
23
12 июня 2144 г.
Проведя несколько дней с хитроумными джентльменами, я пришел к выводу, что к тому времени, когда цирк двинется дальше, на Вистунью, население Чайтью будет обобрано дочиста. «Наука» – слишком слабое слово для характеристики тех методов, которыми пользуются эти проворные ребята. Бостонский Франт начинал карьеру на Земле в качестве вора-карманника. Когда я выразил недоверие к тому, что кто-то может незаметно залезть в мой карман, Франт, предъявив мои кошелек, карманный нож, мелочь, объяснил, в чем состоит разница между уличной сценой и сценой, разыгрываемой в цирке.
– Бородавка, уличный карманник работает с одним, иногда двумя сообщниками. Идеальный вариант в таких обстоятельствах, когда номер один отвлекает внимание жертвы, а номер два, карманник, вытаскивает бумажник и передает номеру три, избавляясь таким образом от улики. Ужасная растрата человеческих сил. В цирке мы работаем иначе – массовая продукция. Карманники рассеиваются в толпе, я выхожу на площадку и привлекаю внимание к себе. Заинтересовав зрителей, я объявляю им, что среди них орудуют воришки, и призываю присматривать за личными вещами.
– Вы их предупреждаете?
Бостонский Франт кивнул:
– Первым делом они хватаются за те места, где у них лежат деньги. Мои ребята в толпе замечают это, а потом уж бери, сколько хочешь, только много не унесешь. На общую кассу работают и те, кто, разгуливая по улицам больших городов, выискивают и заманивают на площадку богатых простаков якобы для того, чтобы посмотреть игру. Там они видят, как какой-нибудь счастливчик уходит с кучей монет, выиграв в одной из многочисленных предлагаемых игр, и проникаются убеждением, что победить не так уж и трудно. Разумеется, счастливчики тоже сообщники Бостонского Франта.
«Наука» действительно слабое слово для описания тех приемов, с помощью которых хитроумные джентльмены заставляют публику расставаться с ее денежками. Моя вера в несокрушимую силу глаз пендианцев заметно пошатнулась, а уважение к мошенникам столь же заметно возросло. Требуется немалая смелость – пусть и смелость плута, – чтобы изъять деньги у какого-нибудь крепыша-шахтера, когда поблизости нет никого, кроме дружков и родственников этого верзилы. Полагаю, мое уважение к ловким господам могло бы превратиться в восхищение, если бы их уроки не опустошали мои карманы.
В связи с тем, что мой исследовательский фонд истощился, я стал задавать вопросы и делать записи.
– Есть одна вещь, которой я не понимаю. Почему ты заплатил мистеру Джону двадцать два миллиона за эти привилегии? Ведь получается, ты платишь ему, чтобы продавать его билеты?
Бостонский Франт поскреб подбородок, посмотрел на потолок и зашевелил губами, производя какие-то мысленные подсчеты. Закончив, он взглянул на меня.
– Сколько заработал цирк за прошлый сезон? Миллионов двадцать – двадцать пять?
– Около того.
Он кивнул:
– Предположим, что ты зритель. Ты подходишь к окошечку кассы и покупаешь себе билет за два с четвертью кредита. Ты подаешь мне бумажку в десять кредитов. Я, продавец, возвращаю тебе сдачу, четыре с половиной кредита…
– Нет, ты должен мне семь и три четверти кредита.
Он вскинул брови:
– Не буду спорить, Бородавка. Я должен тебе семь и три четверти кредита, однако ты получаешь четыре и три четверти.
– Но как…
Бостонский Франт усмехнулся:
– Если после всех твоих изысканий у тебя еще осталась десятка, я с удовольствием отведу тебя к Тиму Десять Скальпов, и он покажет, как это делается.
Я бросил на него сердитый взгляд:
– Нет. Я не пойду.
Франт кивнул и улыбнулся:
– Видишь? Ты уже многому научился. – Он сложил руки на груди. – Когда кто-то хочет сходить в цирк, он откладывает на билет, почти всегда крупные бумажки. Может быть, один из десяти дает точную сумму. Таким образом, отдав мистеру Джону два с четвертью кредита – то, что ему полагается, – я останусь с прибылью в три кредита. А если деньги крупные, бывает и больше. Стандарт – это восемь кредитов с двадцатки и двадцать два с полусотни.
– Но что, если покупатель пересчитает сдачу и обнаружит недочет?
– К тому времени его оттеснит от окошка либо очередь, либо пара парней, работающих с кассиром. Когда простофиля подымет шум, кассир скажет, что сдачу надо считать, не отходя от окошка. – Он развел руками. – Ну не разумно же ждать, что кассир станет удовлетворять столь необоснованные претензии. Итак, парень подходит и жалуется, что ему неправильно дали сдачу. Толпа кричит на него, он чувствует себя неловко и обычно просто уходит. Если же он упорствует и начинает чересчур широко раскрывать рот или угрожает привести полицию, то я отвожу его в сторонку и расплачиваюсь, чтобы избежать проблем.
– Но все же ты заплатил Хозяину такую сумму…
– Я имею от продажи билетов столько же, сколько и сам цирк, но не несу таких расходов. При этом мы не берем в расчет карманников и шулеров. Короче, на такой планете, как Ангар, мы с ребятами снимаем от тридцати до сорока миллионов за треть сезона. На богатой, вроде Чайтью, сумма, я надеюсь, будет вдвое больше. – Он снова улыбнулся, блеснув парой золотых зубов. – Ты только подумай, они ни разу не видели цирка!
Франт закрыл глаза, откинулся на спинку кресла и мечтательно произнес:
– Урожай созрел. Какой урожай!..
24
14 июня 2144 г.
Накануне мы вышли на орбиту вокруг Чайтью. Я ворвался в офис Хозяина:
– Как… как вы можете пользоваться услугами этих… этих… обманщиков? После нас ни один цирк никогда не сможет выступать на Чайтью!
О'Хара потер подбородок и кивнул:
– Как продвигается твое образование, Бородавка?
– Мистер Джон… – Я никак не мог успокоиться. – Не понимаю, ради чего вы это делаете? Мы могли бы по крайней мере завершить сезон досрочно. Эркев IV не стал бы требовать свои деньги. Вы же знаете.
Он покачал головой:
– Одна буря, один пожар, пара сорванных выступлений – этого вполне достаточно, чтобы нас не стало. Я не могу пойти на риск и потерять шоу. Поэтому я взял их с собой. Есть и другая причина. – Он нахмурился и сложил руки. – Но это личное. – Он пожал плечами. – Могу ли я рисковать цирком, Бородавка? Выбросить на ветер все только из-за каких-то сомнений, которые не принесут и клочка сена нашим слонам?
– Я… я не знаю!
Я вышел из его каюты и зашагал к середине корабля, где жили семьи, надеясь поговорить с Раскорякой. На мой стук дверь открылась, на пороге стояла Диана, Королева Трапеции.
– Здравствуй, Бородавка.
– Где Раскоряка?
– Он внизу, на шаттле. – Она отступила в сторону. – Входи. Ты, похоже, чем-то обеспокоен. Я вошел, дверь за мной закрылась.
– Да, обеспокоен.
– Что-то с куполами? – Она показала на диван, и я сел. Рядом болталась, уцепившись зубами за канат, Булочка. Диана кивнула. – Работает над номером «Железные Челюсти». Если справится, то сможет выступать уже в этом сезоне.
Я рассеянно улыбнулся девочке и повернулся к ее приемной матери:
– Насчет мошенников, которых взял мистер Джон.
– А что с ними такое?
– У нас что, самое время для шуток? – взорвался я. – Они же все испортят. Все!
Булочка опустилась на пол, а Диана, улыбаясь, уселась напротив меня.
– Уверена, Хозяин не допустит того, чтобы цирк пострадал. Понимаешь, Бородавка, это жизнь.
– Однако именно это он и делает, может быть, сам того не замечая.
Булочка подошла ко мне и остановилась подбоченясь:
– Раскоряка говорит, Хозяин всегда знает, что делает, а если Раскоряка так говорит, то мы все с ним согласны.
Я поднялся и подошел к двери:
– Слепая вера, подобно вашей, стоила пендианской монархии немало отрубленных голов!
Булочка вздернула нос:
– Бородавка, ты собираешься отрубить Раскоряке голову?
– Ба! – Я выскочил за дверь, промчался по коридорам к главному спальному отсеку, упал на койку и задумался.
Шоу для Хозяина это все. Хозяин оставался с шоу на Земле, когда цирк являл собой плачевное зрелище; Хозяин первым вывел его на звездную дорогу. Ради спасения шоу, как я полагаю, Хозяин способен даже убить. Но сотрудничество с плутами – это удар по репутации цирка, означающий уменьшение зрителей, недовольство горожан и, в конце концов, запрет выступлений на планете. Мы все слышали о том, как люди Бостонского Франта спровоцировали скандал на Ангаре, а ведь все могло закончиться куда хуже, если бы цирк вовремя не убрался оттуда. Тем не менее представитель Эркева IV имел малоприятный разговор с О'Харой. Ладно, проблема монарха была решена, но теперь у нас появилась болезнь, которая в скором времени коснется и населения Чайтью.
Пока я выпускал пары, разговаривая сам с собой, в спальный отсек вошел режиссер детского шоу Фрэнк Джиллис. Увидев меня, он огляделся, словно хотел убедиться, что поблизости никого нет. Подслушивать было некому, Фрэнк подошел ко мне и уселся на койку напротив.
– Ты чем-то расстроен, Бородавка?
Я повернулся и внимательно посмотрел на Рыбью Морду. Его большие полузакрытые глаза, толстые губы и лицо, словно лишенное подбородка, были спокойны.
– А ты нет, и это странно, учитывая, почему ты уходишь.
Рыбья Морда кивнул:
– Я решил кое-что сделать. Не терплю шулеров, никогда их не переносил. Когда мы окажемся на Чайтью, я собираюсь разделаться с этими скользкими типами.
Я сел и удивленно уставился на него:
– Что ты собираешься сделать?
Рыбья Морда огляделся и снова повернулся ко мне:
– Мне понадобится помощь. Ты как?
Я нахмурился:
– Не знаю. А что… ты… ты хочешь привлечь полицию?
Он поднял палец и поднес его к своим губам:
– Ш-ш! Тебе давно не массировали голову штырями?
– Но… полиция…
Рыбья Морда подался вперед:
– Я не могу придумать другого способа, чтобы спасти шоу. Если мы обратимся в полицию и они схватят ловкачей с поличным на первой стоянке, то, может быть, большого шума и не будет.
Я опустил голову:
– Если об этом пронюхают, нас изгонят из цирка навсегда.
Он положил руку мне на плечо:
– Ты же знаешь, Бородавка, что так надо. Так ты поможешь?
Я подумал, подтянул ноги и улегся на койку:
– Что я должен делать?
Рыбья Морда кивнул и поднялся:
– «Боевой орел» опустится на планету первым. Мы полетим с ним. Потом пойдем в город и там решим, что делать.
25
15 июня 2144 г.
Случилось так, что Бостонский Франт решил отправиться на планету с первым шаттлом, чтобы, как он выразился, «оценить местный рынок простофиль». Никто на «Барабу», за исключением «Авангарда» и Джека Крысы, еще не бывал на Чайтью, и Франту самому хотелось посмотреть, что к чему. Мы с Рыбьей Мордой не возражали, не желая вызвать подозрений, и держались с ним дружелюбно. Это было нелегко.
На площадке возле Мартаана мы расстались с Тик-Тиком и направились пешком к видневшимся вдали высоким зданиям. Асту, народ, населяющий Чайтью, в общем, похожи на страусиное яйцо, хотя значительно выше. У них толстые, с тупыми пальцами ноги и тонкие руки с четырьмя пальцами на каждой. Бостонский Франт, прохаживаясь по улицам, несколько раз умышленно вставал на пути этих яйцеобразных существ. Асту наталкивался на него, быстро бормотал маловразумительное извинение и ковылял дальше.
Бостонский Франт ухмылялся и приговаривал:
– Хороший урожай, урожай созрел…
После того, как он столкнулся с четвертым пешеходом, я хмуро посмотрел на него и спросил:
– Зачем вы это делаете?
Франт кивком показал на толпу, стремящуюся к бирже:
– Посмотри на их глаза, Бородавка, – маленькие, расположенные практически по бокам круглой головы. Они не видят прямо перед собой. Ты представляешь, что с ними сможет делать такой человек, как Джек-Джек? – Он удовлетворенно хмыкнул, помахал рукой и влился в толпу асту. – Надо посмотреть, как они распоряжаются своими кредитами.
Мы попрощались с ним, и я придержал Рыбью Морду за руку:
– Ты понимаешь, что его банда натворит здесь?
Рыбья Морда кивнул и указал на существо, которое стояло на небольшом перекрестке и, похоже, управляло пешеходным движением. Мне стало немного не по себе, когда я понял, что без уличного полицейского асту постоянно натыкались бы друг на друга.
– Давай подойдем к нему. Попробуем выяснить, где находится участок.
Мы приблизились к яйцу, перепоясанному белым ремнем, и я спросил:
– Вы не могли бы сказать нам, где найти полицейский участок?
Я стоял перед полицейским, и ему пришлось повернуться, чтобы посмотреть на меня одним глазом. Глаз широко раскрылся, и асту отшатнулся от меня.
– Миг баллума!
– Полицейский участок? – повторил я. Придя в себя, наш собеседник сделал шаг вперед, посмотрел на меня сначала одним глазом, потом другим.
– Эггер блей сиркис.
– Что?
Полицейский показал на меня, затем на Рыбью Морду.
– Сиркис, сиркис. Детер эт?
Рыбья Морда потянул меня за рукав:
– Послушай, он говорит «цирк».
Крохотный рот яйца тут же стал намного больше, тело качнулось взад-вперед.
– Сиркис! Сиркис!
Тем временем на перекрестке началось столпотворение, и полицейский достал из-за пояса белую с красным карточку.