С обреченной отчетливостью Джордж понял, что в этом мире Сентябрь умер много лет назад. Он представил себе завтрашнее утро. Вот он погружает коробку в свой “Беби-бьюик” и мчит по улицам города, пестрящим яркой рекламой, вот он заходит в магазин подержанных вещей и просит старика принять назад мисс Джонс, вот он получает из его рук свои деньги… Денби посмотрел на мисс Джонс, которая одиноко стояла посреди гостиной и повторяла, словно испорченная пластинка:
— Я сделала что-то не так, мадам? Я сделала что-то не так?..
Прошло много времени, прежде чем Джордж вновь появился у Фредди. К тому времени Лора уже начала с ним понемногу разговаривать, и мир постепенно приобретал прежние очертания. Выпив пива, он гнал свой “Беби-бьюик” мимо разноцветных огней рекламы. Стояла ясная июньская ночь, звезды яркими кристаллами сияли на подсвеченном крикливой рекламой небе. Закусочная на углу торговала вовсю. Посетители толпились возле хромированной стойки, за которой суетилась официантка. Что-то в ее облике заставило Джорджа притормозить: то ли ее жесты, то ли полузабытое сияние сентябрьского солнца, исходившее от ее золотых волос.
Хозяин закусочной стоял недалеко от входа и, облокотившись о стойку, разговаривал с одним из посетителей. Войдя в закусочную, Джордж почувствовал, как сжалось его сердце.
Он подошел к хозяину и хотел было врезать по его толстой роже, как вдруг заметил на стойке маленькое объявление, прислоненное к хромированной горчичнице: “Требуется рабочий-мужчина”.
Конечно, стойке закусочной далеко до класса, залитого сентябрьским солнцем, а учитель, подающий закуски — это не то, что учитель, дарящий мечты, но если чего-то очень сильно хочешь, то будешь рад любой мелочи.
— Я могу работать только по вечерам, — сказал Денби толстяку, — предположим, с шести до двенадцати.
— Хорошо, парень, ты нам подходишь, — отозвался тот, — правда, поначалу я не смогу тебе много платить, понимаешь, мы не так уж давно открылись.
— Не имеет значения. Когда я смогу приступить к работе?
— Чем раньше, тем лучше.
Джордж поднял перегородку и, зайдя за стойку, повесил свой плащ на вешалку. Если даже Лоре и не понравится его идея, он просто пошлет ее к черту. Но вряд ли ему придется это делать, так как его дополнительный заработок поможет ей осуществить ее давнишнюю мечту — купить этот проклятый “Кадиллак”.
Он повязал фартук, который выдал владелец, и присоединился к мисс Джонс, которая хлопотала за стойкой.
— Добрый вечер, мисс Джонс, — сказал он.
Она повернула свою очаровательную головку, и ему показалось, что ее прекрасные голубые глаза вспыхнули, а волосы вновь засветились сентябрьским солнцем.
— Добрый вечер, сэр.
Его лицо освежил легкий сентябрьский ветер, и Денби показалось, что после целого лета томительных ожиданий он вновь попал в залитый мягким осенним солнцем школьный класс.
Бертрам Чандлер
Клетка
Заключение всегда унизительно как бы философски не относился к нему арестант. Если ты — узник себе подобных, то это дрянная штука, но ты, по крайней мере, можешь поговорить со своими тюремщиками, сможешь объяснить им, чего ты хочешь, и, возможно, при случае, вызвать участие в их сердцах.
Но заключение становится вдвойне унизительным, если тюремщики считают тебя существом низшего сорта, причем делают это вполне искренне.
Наверное, можно извинить команду разведывательного корабля за то, что они не смогли распознать в выживших пассажирах и членах экипажа межзвездного лайнера “Лод Стар” разумных существ. Прошло, по меньшей мере, двести дней с того момента, как они приземлились на неизвестной планете. Вынужденная посадка произошла после того, как в результате перегрузок разладилась электронная система регуляции двигателей фирмы “Эренхафт”, которыми был оснащен “Лод Стар”, и корабль забросило очень далеко от маршрутов с интенсивным движением. Лайнер очутился в малоисследованной части Галактики. “Лод Стар” приземлился довольно удачно, но беда никогда не приходит одна, — вскоре вышла из-под контроля ядерная энергетическая установка, и капитан корабля приказал первому помощнику эвакуировать пассажиров и часть экипажа как можно дальше от корабля.
Первый помощник Хоукинс и пассажиры, отойдя на небольшое расстояние, увидели, как в районе посадки корабля внезапно взметнулся вверх столб вырвавшейся на свободу ядерной энергии, и послышался хлопок негромкого взрыва. Потерпевшие кораблекрушение хотели вернуться и посмотреть, что там произошло, но Хоукинс, подкрепляя крепкие выражения кулаками, заставил их идти вперед. Хорошо хоть двигались они с подветренной стороны, и радиоактивные осадки их не зацепили.
Когда бушевавший на месте взрыва пожар затих, Хоукинс в сопровождении доктора Бойла вернулся к пепелищу. Опасаясь радиации, они натянули защитные костюмы и принялись с почтительного расстояния разглядывать дымящийся кратер, образовавшийся на том месте, где еще недавно находился корабль. Им стало ясно, что капитан, офицеры корабля и технический персонал превратились в газообразное облако, которое не спеша плыло в нижних слоях атмосферы.
Вскоре неотвратимо начался процесс вырождения пятидесяти мужчин и женщин, оставшихся в живых после крушения “Лод Стара”.
Поначалу Хоукинс, Бойл и наиболее сознательные пассажиры пытались сплотить остальных, но все их попытки оказались тщетны.
Даже погода противостояла жертвам катастрофы. Все время стояла изнуряющая жара — около тридцати градусов по Цельсию, постоянно моросил противный липкий дождик. А воздух, казалось, был пропитан спорами какой-то странной плесени. К счастью, живая человеческая плоть оказалась ей не по вкусу, но металл и синтетика таяли, словно лед на мартовском солнце, а одежда путешественников, сделанная из натуральных материалов, просто распадалась на глазах.
Сплотить людей, закалить их дух и психику, могла бы какая-нибудь внешняя опасность. Но на планете совершенно отсутствовали хищники.
Здесь водились лишь гладкокожие существа, очень похожие на лягушек, которые так и шныряли в низкой траве, а в реках водились разнообразные рыбоподобные создания размерами от акулы до головастика, но настроены все они были исключительно мирно по отношению к пленникам планеты.
После нескольких дней полуголодного существования решился вопрос с едой. Несколько добровольцев вызвались отведать большие сочные грибы, которые росли на огромных папоротникообразных деревьях, и остались весьма довольны их вкусом. По прошествии пяти часов они не только не умерли, но даже не испытывали никаких неприятных ощущений в желудке. Эти грибы и стали постоянной пищей несчастных. Со временем они значительно разнообразили свой рацион ягодами и другими видами съедобных грибов, Несмотря на нестерпимую жару, люди очень нуждались в огне. С его помощью они могли бы внести в свой растительный рацион этих полулягушек или рыбу из ручьев. Кстати, некоторым настолько надоела вегетарианская пища, что они даже пробовали есть этих тварей сырыми, но под давлением остальных членов группы им пришлось умерить свои аппетиты. Кроме того, огонь помог бы хоть частично рассеять мрак долгих темных ночей, немного развеял бы ощущение холода, унял бы постоянный озноб, мучавший людей от постоянно падавших на них то с листьев, то с деревьев капель воды.
Когда пассажиры покинули разбившийся корабль, большинство из них имело зажигалки, но они, как и одежда, исчезли, разложившись под воздействием плесени. Но даже тогда, когда у некоторых зажигалки еще оставались целыми, все усилия развести костер закончились ничем, поскольку в лесу не было ни единого сухого кусочка дерева. Казалось, что вся планета промокла насквозь. Задача разведения костра была бы неосуществимой даже при наличии человека, умеющего это делать путем трения деревянных палочек — он не смог бы найти материал для своей работы.
Люди поселились на вершине невысокого холма. Гор, насколько они смогли исследовать местность, на планете не было. Лес на вершине холма был несколько реже, чем на окружающих его равнинах, грунт там был намного суше, чем в низинах, где ноги просто вязли в болоте. После долгих трудов им удалось, наконец, построить подобие шалашей из веток, оторванных от деревьев, — больше для того, чтобы как-то укрыться друг от друга, чем для каких-то удобств. И вскоре их потянуло обустроить свою жизнь по образцу государственного устройства той — земной жизни, оставшейся далеко позади. Был избран Совет во главе с доктором Бойлом. К удивлению Хоукинса, тот прошел в Совет с разницей всего в два голоса. Хорошенько поразмыслив, он понял, что многие поселенцы до сих пор продолжали считать оставшихся членов экипажа главными виновниками того положения, в котором они сейчас пребывали.
Первое заседание Совета проходило в хижине, специально сооруженной для этого. Члены Совета уселись неправильным кругом. Председательствующий Бойл медленно поднялся. Хоукинс с сарказмом подумал про себя о том, как не вяжется нагота Бойла с той помпезностью и важностью, которую он приобрел, вступив в эту должность. Какого не очень вязались достоинство, с которым он держался, и нестриженая, нечесаная седая копна волос на голове, всклоченная грязная бороденка.
— Леди и джентльмены, — начал Бойл.
Хоукинс посмотрел на окруживших его голых людей. Бледно-серые, тела, жирные волосы, грязные руки с трауром под ногтями у мужчин и ненакрашенные губы женщин. “Да я и сам, наверное, не очень-то похож на офицера, а уж тем более на джентльмена”, — промелькнуло в его голове.
— Леди и джентльмены! — повторил Бойл. — Как вы знаете, наш Совет был избран, чтобы представлять человеческую цивилизацию на этой планете. Поэтому я предлагаю на первом заседании обсудить вопрос о нашем выживании на планете не в узком смысле этого слова, а в широком — о выживании человеческого рода, расы.
— Я бы хотела спросить мистера Хоукинса, есть ли хоть какие-то шансы, что нас обнаружат и вывезут отсюда, — пронзительно закричала вдруг одна из двух избранных в Совет женщин — старая дева с остро выступающими ребрами и позвоночником.
— Слим, — примирительно сказал Хоукинс, — ты же знаешь, что, когда корабль движется по межзвездному пути, связь с земными станциями и станциями на других планетах невозможна. Когда мы сбились с курса и вышли за пределы межзвездного пути, когда стало очевидно, что нам придется экстренно садиться, мы послали сигнал бедствия, но мы не смогли им сообщить наши координаты. Более того, нельзя с уверенностью сказать, получен ли он.
— Мисс Тейлор, — раздраженно перебил Бойл, — Мистер Хоукинс! Должен вам напомнить, что председателем Совета являюсь я, и у нас еще будет время для общей дискуссии! Как многие из вас поняли, возраст этой планеты с биологической точки зрения примерно соответствует земному каменному периоду. Насколько нам известно, на планете отсутствуют животные, которые могут соперничать с нами в силе. К тому времени, когда такие животные появятся — ну, например, гигантские ящеры из триасской эры, — мы тут довольно хорошо обоснуемся.
— Мы к тому времени все вымрем! — выкрикнул один из мужчин.
— Да, мы будем мертвы, — согласился с ним доктор, — но будут жить наши потомки. И мы должны подумать, как подготовить наилучшим образом почву для их жизни. Мы им передадим наш язык…
— Да остевые в покое язык, док! — закричала невысокая стройная девушка с резкими чертами лица, Я пришла сюда только для того, чтобы обсудить вопрос о наших наследниках, детях. Я представляю здесь женщин, которые еще могут рожать детей, а таких у нас — пятнадцать человек. До настоящего момента нам приходилось предохраняться любыми способами. И у нас были на то причины. Можете ли вы как врач, принимая во внимание то, что у вас нет ни наркоза, ни лекарств, ни инструмента, дать гарантию того, что роды пройдут нормально? Можете ли вы гарантировать нашим детям, что они выживут?
При этих словах куда и подевалась вся помпезность Бойла.
— Я буду честен с вами, — сказал он. — У меня нет, как правильно заметила мисс Тейлор, ни медикаментов, ни инструмента. Но я могу уверить вас, что шансы на благополучный исход родов сейчас у вас будут значительно выше, чем у женщины, скажем, XVIII века. И я вам скажу почему. На этой планете, насколько нам известно, отсутствуют вредные для человека микроорганизмы (а здесь мы пребываем уже достаточно продолжительный срок, чтобы это заметить). Если бы они существовали, то наши тела за это время давно превратились бы в сплошные гнойные раны. А большинство из нас уже бы умерло от заражения крови. Этим я, как мне кажется, ответил на оба ваших вопроса.
— Я еще не закончила, — продолжила девушка. — Есть еще один момент, на котором я хотела бы остановиться. Нас здесь пятьдесят три человека — женщин и мужчин. Из них десять супружеских пар, так что их сразу придется отбросить. Итак, остается тридцать три человека, из которых двадцать мужчин. Двадцать мужчин на тринадцать женщин; все из нас не очень молоды, но мы все же женщины! Исходя из вышесказанного, какой тип брака мы предпочтем? Моногамный? Полиандрический?
— Моногамный, конечно, — резко сказал высокий худой мужчина. Он был единственным человеком из присутствующих на собрании, на котором оставалось жалкое подобие одежды. Ободранные полосы того, что раньше называлось одеждой, свисая с его боков, скорее подчеркивали, чем скрывали наготу их владельца.
— Хорошо. Моногамия так моногамия, — согласилась девушка. — Меня это тоже больше устраивает. Но хочу предупредить, что если вы собираетесь вводить такой вид брака, то ожидайте больших неприятностей. В том случае, если в ком-то взыграет ревность или страсть, женщина — самое незащищенное существо на земле — первая падет жертвой убийцы. А мне этого, как вы понимаете, совсем не хочется!
— Что вы предлагаете, мисс Хэрт? — спросил Бойл.
— Я могу предложить только одно, док. Если подойти к этой проблеме серьезно, то надо отбросить любовь к черту. То, что у нас при этом будет, называется просто — случка. Если двое мужчин захотят жениться на одной и той же женщине, то пусть они выяснят свои отношения в честной драке. Победитель получает в качестве приза девушку и начинает жить с ней.
— Естественный отбор… — тихо проговорил док. — Я — за! Но мы должны вынести этот вопрос на голосование.
На вершине холма, где располагался лагерь, была природная впадина, которая как нельзя лучше подходила для поединка. По краям впадины расселись все поселенцы лагеря. Отсутствовало четверо. Одним из этих четверых был доктор Бойл, который, поразмыслив, решил, что его должность председателя Совета как нельзя лучше подходит для обязанностей рефери. Поселенцы решили, что его знания как врача, наверняка, ему пригодятся, если один из участников соревнований получит травму или ушиб.
Еще одним человеком, державшимся особняком от остальных, была Мэри Хэрт. Она расчесала свои волосы колючей веткой и сплела венок из желтых цветов, которым потом украсит голову победителя. Хоукинс размышлял про себя, сидя среди других членов Совета, была ли эта церемония ностальгией по земной свадьбе, или это был возврат к чему-то древнему и мрачному?
— Жаль, что эта мерзкая плесень сожрала все наши часы, — заметил толстяк, сидевший рядом с Хоукинсом. — Если бы мы могли хоть как-то засечь время, то соревнования можно было бы проводить раундами или делать ставки на бойцов.
Хоукинс кивнул. Он посмотрел на четверых, стоявших на середине арены, — на огромную важную женщину, надувшегося как индюк старика и двух молодых бородатых людей, тела которых блестели от осевшей на них влаги. Он знал их обоих: кадет Феннет проходил практику на несчастном “Лод Старе”, а Клеменс, который был, по крайней мере, лет на семь старше своего соперника, являлся золотоискателем, промышлявшим благородный металл в отдаленных мирах.
— Если бы у меня осталось что-нибудь ценное, то я бы поставил на Клеменса, — сказал толстяк. — У этого кадетишки нет ни малейшего шанса. Он ведь привык драться честно, а Клеменс знает еще и всякие запрещенные приемы.
— Феннет в прекрасной форме, — заметил Хоукинс, — он ведь много тренировался, а Клеменс дрых целыми днями, время от времени набивая себе брюхо. Посмотри, какое у него пузо!
— Ничего нет плохого в том, что у человека прекрасное здоровье и много мышечной массы, — заметил толстяк, поглаживая свой живот.
— В борьбе не кусаться и не применять удушающих приемов! — воскликнул доктор. — И пусть победит сильнейший!
Несколько минут они, как бы еще смущаясь, стояли друг против друга с опущенными руками. Казалось, им самим было неловко, что дело приняло такой оборот.
— Начинайте! — наконец воскликнула Мэри Хэрт. — Вы что, не хотите получить меня? Вы что, хотите прожить здесь до старости в одиночестве, не зная женской ласки, а?