— Угу. Я не совсем хорошо разбираюсь в этих делах, но., Вы будете проходить по списку консервативной партии в этом году?
Трэвен плотно сжал губы.
— Да. Точно. Я, как обычно, буду баллотироваться на должность городского клерка.
— Извините, Тэд, но ваша должность не так уж и далека от того, чтобы прямо с нее забраться на верхушку, верно?
— Вы правы, — коротко ответил Тэд.
— Не знаю, насколько это хорошо. Я не встречался с мэром Филлипсом. Но мне сдается, что он не очень-то популярен.
— Он один вершит политику партии, — горько заметил Трэвен, — а всем остальным приходится довольствоваться объедками с его стола.
— Хм. Довольно интересный способ вести дела. Мне кажется, это не совсем честно.
— Конечно. Но чего вы еще ожидали, Атлантис населяют люди, которые не очень-то отрабатывают свои деньги, не говоря уж о том, чтобы всерьез над чем-то задуматься. Едва ли двадцать процентов из них удосуживаются принять участие в выборах, да и то большинство из них приходит на голосование только благодаря работе Филлипса. Мне, конечно, грех жаловаться на это. Но все же…
— Мне кажется, что вы-то имеете право жаловаться. Если вы не сможете договориться с Филлипсом, то у вас не будет никаких шансов пройти на выборах, по крайней мере, сейчас, когда процент поданных голосов остается таким низким.
— А у кого есть средства, чтобы организовать предвыборную кампанию, кроме консерваторов? А денься потребуются немалые — на рекламу, на избирательные плакаты, на совещания, да мало ли на что еще!
— Ну… — протянул Хертцог, — задумчиво поигрывая бокалом.
— Фрэнк! — воскликнул Трэвен. — Ваше “ну” свидетельствует о том, что вы что-то задумали. Но в любом случае в этом году уже ничего не получится. Слишком поздно.
— Чтобы зарегистрировать кандидата?
— Зарегистрировать — нет! Но сроки предвыборном кампании… Осталась всего одна неделя.
— Хорошо. Вы же знаете, Тэд, что Ай-Ти-Ай владеет морскими такси, одной из вертолетных площадок и четырьмя отелями. Мы покупаем половину полетного времени. У нас целая полоса в отделе рекламы — во всех трех ежедневных газетах! На телевидении у нас “Шоу Сонни Вимза”, а также “Кактус и Хещнайф Эл” и программа “А вы умнее своей жены?”
— Да, еще и новости дня Уильяматона Сэндберга Миллза. Что произойдет, если вы будете баллотироваться в мэры, скажем, как кандидат от прогрессивной реформистской партии? Плакаты “Иди и голосуй” с вашим изображением будут встречать всех пассажиров наших катеров и вертолетов. Вы станете героем телевидения и прессы. Как вы думаете, удастся ли вам набрать сорок — сорок пять процентов голосов?
Трэвен внезапно побледнел от волнения:
— Боже мой, Фрэнк, но это ж незаконно? Корпорация не имеет права вкладывать свои деньги в поддержку кандидатов. А что скажет ваш Совет Директоров?
— Если дело дойдет до этого, Тэд, то я и есть Совет Директоров.
— Но все равно, вы не имеете права…
— А если я хочу баллотироваться на должность ловца бешеных собак? Я сгораю от нетерпения приобрести эту должность! Я собираюсь участвовать в избирательной кампании со всей своей энергией. Но, — хитро улыбнулся Хертцог, — мне нужен человек, который бы возглавил список партии. Что вы думаете по этому поводу? — Хертцог запустил два пальца в нагрудный карман спортивной рубашки и достал две пятидолларовые купюры и клочок бумаги. Он развернул бумагу и положил на стол перед Трэвеном. Это был чек, заверенный Ай-Ти-Ай и выданный в фонд избирательной кампании прогрессивно-реформистской партии. Чек на двести тысяч долларов. — И, конечно, нам потребуется предвыборная программа. Что вы об этом думаете? Филлипс и консервативная партия не обращают никакого внимания на наши деловые интересы, связанные с материком. А там, кстати, многие раздражены как нашим отчуждением от их проблем, так и нашими расценками на транспортировку грузов. Мы теряем крупные суммы, Тэд. И надо доказать с цифрами в руках, что мы доставляем лишь мелкую, скоропортящуюся продукцию, а крупные грузы переправляются морем в Архангельск и затем — по железной дороге до Черного моря. Помяните мое слово, придет день, когда они проложат трансафриканскую железную дорогу Север-Юг. Да-да, через джунгли и пустыню, если мы вынудим их это сделать. Гарантируйте населению более короткий рабочий день и низкий налог на недвижимость, если окажется, что мы сможем повысить ежегодный доход за счет снижения расценок на перевозки.
На лице Трэвена промелькнуло сомнение.
— Я не уверен, что все это будет сходиться с тем, что звучало в моих прошлых публичных выступлениях.
— Ваших? Вы, видимо, имеете в виду, мэра Филлипса? Но сейчас же вы выступаете самостоятельно, борясь за наши идеи, сбросив, наконец, прежние одеяния. Бы не гангстер из команды Уоринга — вы уважаемый экс-консерватор, которому до чертиков надоела линия своей партии.
— Хм… — широко улыбнулся Трэвен, — я думаю, что у меня получится. Вы выбрали верное оружие.
— Я думаю точно так же. Хорошо, Тэд. Вы — опытный человек, так что я оставляю за вали право обустроить штаб-квартиру, нанять людей для связи с прессой. Я пришлю к вам одного парня из моей конторы, его зовут Бэннистер. Он обеспечит вам финансовую поддержку из фондов Ай-Ти-Ай на случай, если закончатся деньги. Но я лично вынужден держаться от этого подальше. Вот и все, пожалуй. Удачи.
Трэвен взял чек, зачарованно изучал его несколько секунд и затем положил в бумажник.
— Э… Спасибо, Фрэнк.
— Не за что, Тэд, — ответил, поднимаясь, Хертцог, Он оставил на столе две пятидолларовые бумажки и позвал официанта: — Надеюсь, Тэд, увидеть ваше имя в списках кандидатов.
— Фрэнк, а что, если Филлипс обнаружит источник финансирования?
— Ну, если тебя это волнует, то там все в порядке. Юридически все оформлено безупречно. Изучи бухгалтерские книги фирмы “Стендард и Пуа” и “Дан и Бредстрит” за последние 30 лет. Там все написано.
Хертцог помахал на прощание рукой и вышел из коктейль-холла.
Фрэнк Хертцог жил в круглом подводном доме, закрепленном на одной из опор здания Ай-Ти-Ай на глубине 120 метров. Туда было непросто добраться, возможно, поэтому там всегда было тихо и спокойно.
Фрэнк стоял в небольшой кухне и колдовал над кастрюлькой с какао. Когда жидкость достигла нужной температуры, он перелил какао в керамическую кружку, на дно которой загодя плеснул виски. Затем он направился в гостиную, откусив на ходу первый кусок от грандиозного бутерброда, из обильно сдобренного горчицей бекона с луком и помидором.
— Как идут дела? — спросил он Хока Бэннистера, который стоял посреди комнаты и тренировался в метании стрел в мишень.
— Старик Тэд Трэвен отправил консерваторов в нокаут! В городе все только об этом и говорят. По улицам просто невозможно пройти — всюду висят его плакаты. Сонни Вимз рассказывает анекдоты о Филлипсе, программа “А вы умнее своей жены?” завалена вопросами о грузовом тоннаже. Хещнайф Эл с “Кактусом” участвуют в гонке по Дакоте.
— Гонка в Дакоте! — мечтательно зажмурился Хертцог. — Эх! Были денечки, Хок. Если человеку хотелось путешествовать, он взбирался на свою верную клячу и ковылял по солнцепеку. Да… Кстати, подпиши вот здесь, хорошо? — Он достал из бокового кармана сложенную бумагу и протянул Хоку.
— Что это? — поинтересовался Бэннистер.
— Это финансовое обязательство нашего посланца. Его должен подписать один из руководителей компании.
— А ты почему не можешь?
— Так я и есть посланец. Я выезжаю через 20 минут с тридцатью тысячами долларов. Это немного раньше того срока, который установил Келлер, но я не думаю, что они будут очень возражать, если получат деньги раньше, чем они этого ожидали.
Бэннистер расписался против графы, в которой было указано его имя, и вернул обязательство.
— Ждет самолет?
— Нет. От такого быстрого перемещения не получаешь никакого удовольствия. У меня в запасе несколько часов. Я собираюсь ехать через тоннель.
— Не забудь вернуться до того, как закроются избирательные участки. Нам важен каждый голос, не мне тебе объяснять.
— Ну да! А я куда баллотируюсь?
— В районный совет. Это почти одно и то же, что и ловцы бешеных собак.
— Боюсь, что ты прав. — Хертцог взял свой дорожный саквояж и нажал на кнопку вызова лифта. Вскоре лифт спустился вниз. — Присматривай за домом, — попросил он на прощанье Хока.
— Гав-гав, — ответил Бэннистер.
Терминал тоннельного вокзала представлял собой сооружение площадью около ста квадратных метров и около девяти метров в высоту, с двумя массивными круглыми дверями, около десяти метров в диаметре каждая. Издали двери были похожи на два больших закрытых глаза.
Рельсовые опоры, покоившиеся на балках, отбрасывали затейливые тени на неровное покрытие пола. Там суетилась ремонтная бригада.
Край пассажирской платформы причудливо изгибался для того, чтобы пассажирам было удобнее подходить к рельсовым опорам. Хертцог спокойно ожидал прибытия поезда в толпе других пассажиров.
В это время ремонтная бригада подготавливала поезд к отправлению. Он состоял из трех вагонов: двух грузовых капсул и третьей, с небольшим пассажирским отделением с одной стороны. Сейчас все грузовые отсеки были открыты и напоминали створки раковины, распахнувшиеся как крылья по всей длине поезда.
Грузовые краны с большой точностью опускали в отсеки упакованный груз.
По форме поезд напоминал кокон бабочки, темное тело которого, сочлененное в двух местах, освещалось лишь тремя иллюминаторами пассажирского отделения.
Каждый удар инструментов или шум, производимый ремонтной бригадой, даже скрип ботинок пассажиров отдавались гулким эхом в решетчатых переплетениях платформ. Тросы кранов жалобно скрипели на шкивах, грузчики шумно переругивались.
Наконец погрузка была закончена.
Сирена взвыла, взяв максимально высокую ноту, раковины дверей с гулом захлопнулись, автоматические погрузчики скрылись в темных углах терминала, крюки подъемных кранов в последний раз взмыли вверх и замерли где-то там, на недосягаемой высоте.
Открылись двери пассажирского отсека, и Хертцог вместе с другими пассажирами устремился в нею. Как только последний пассажир вошел в отсек, двери тут же захлопнулись. Все расселись по местам, — и поезд осторожно тронулся в шлюзовую камеру.
Вскоре пассажиры очутились в кромешной тьме камера. Несколько минут работы насосов — и отворился вход в тоннель. Все услыхали при этом противный скрежет металла о металл.
“Несколько лишних долларов на смазку вряд ли разорили бы город”, — промелькнуло при этом в голове у Хертцога. Предупредительная сирена заставила его опустить ноги в скобы безопасности, расположенные под сиденьем.
Поезд, словно обретя почву под колесами, начал быстро забирать скорость. Двигатели его запели, учащая такт, пока поезд двигался в начальной части тоннеля. Затем, когда он вышел на основную линию пути., скорость достигла двухсот миль в час. Поезд мчался по тоннелю, проложенному по дну моря к черной, безжизненной прибрежной равнине, по которой ему предстояло пройти до самых гор, служащих западной границей цивилизации в Европе.
Колея была монорельсовой, исключение составляли терминалы, и только в том месте, где тоннель выходил на поверхность на территории Франции, была боковая ветка, где и остановился поезд, пропуская встречный.
Хертцог в это время с любопытством рассматривал сквозь иллюминатор запасную платформу, которая предназначалась для эвакуации в случае опасности. Он подумал, что, наверное, эта ветка оснащенная надежной электроникой и автоматикой, построена для того, чтобы избежать лобового столкновения поездов на случай выхода из строя управления одного из них. Стрелка надежно блокировала путь, не допуская встречного движения. Все, казалось, работало безупречно то ли потому, что было продумано до тонкостей, то ли из-за высокого профессионализма обслуживающего персонала.
Здесь, на запасном пути, рядом со стенкой основного тоннеля, поезд, как и на станции, находился в воздушном шлюзе, причем при надобности пассажиры могли укрыться в довольно сомнительного вида убежище.
Хертцог поднялся с кресла и нажал на кнопку открытия двери вагона. Раздался звук выходящего сжатого воздуха, и дверь медленно отъехала в сторону, открывая вид на грязную бетонную платформу, тускло мерцавшую несколькими огнями.
— Пожалуйста, — произнес записанный на пленку голос автоматической системы оповещения, — не выходите наружу без крайней необходимости. Пожалуйста, закройте дверь.
Хертцог пожал плечами и закрыл дверь. Затем он вернулся на свое место.
— Просто я интересовался, можно ли вообще выйти отсюда, — невинно сказал он, обращаясь в пустоту.
Вэсле всегда производил на Фрэнка Хертцога неприятное впечатление. Здания были беспорядочно разбросаны по вершинам холмов и так же хаотично спускались в долину. Все жители были одеты в строгие костюмы одинакового покроя. “Как будто здесь живут только банкиры”, — раздраженно подумал Хертцог, заходя в здание компании, занимающейся производством и продажей спиртных напитков.
— Извините, сэр? — елейно произнес лифтер, не сдержавший ухмылки при виде одежды Хертцога.
— Четырнадцатый этаж, Чарли, — сказал Хертцог.
— Да, сэр.
— Ты что, служишь в армии, Чарли?
— Извините, сэр.
— Да брось ты это “сэр”, парень!
— Извините… сэр.
— Лошадиная задница!
— Я бы попросил…
— Кончай, Чарли. Я этого терпеть не могу. Ты, что, не можешь приехать в Атлантис и найти себе нормальную работу?
— В Атлантис, сэр?
Трудно было ошибиться в интонации голоса лифтера.
— Ты же знаешь, мы лишь иногда едим детей, да и то во время ритуальных жертвоприношений. Многим из нас вообще все надоело, и нам просто приходится жевать через силу. Лично я вообще не могу на них смотреть, особенно на вареных, и тем более, если они по-дурацки приготовлены. Жареные, это совсем другое дело, но очень трудно сейчас таких найти.
— Четырнадцатый этаж, сэр, — сказал лифтер, еле сдерживая отвращение.
— Спасибо, Чарли, — сказал Хертцог, выходя из лифта и направляясь к дверям, ведущим в приемную компании. — Знаешь, не верь ты, парень, всей этой дерьмовой пропаганде.
Президента компании по продаже спиртного звали господин Мотт. Это был человек с крутым волевым подбородком и отличными, ровными зубами.
— Мистер Хертцог, — сказал он, потирая руки, — я прямо не знаю, как и с чего начать…
— Ну, с начала и начните, — посоветовал Хертцог, удобно располагаясь в кресле.
— Несколько необычно, что председатель Совета Директоров лично доставляет такую сумму наличными.
— Да, и еще за несколько дней вперед, — добавил Хертцог.
— А… да. Честно говоря, мистер Хертцог, я не знаю…
— Разве вы не ожидали этого?
— Ожидали? О, да, да, да, конечно, ожидали, но не раньше…
— Вы не можете отправить груз раньше 15-го, даже имея на руках деньги, не так ли?
— Ну да, — с облегчением сказал Мотт. — Я очень рад, что вы так хорошо все понимаете.
— Да, — согласился Хертцог. — Мы могли бы вечно ходить по кругу, не так ли? — Он встал и пожал руку Мотта. — Должен еще многое сделать. Был рад встретиться, Мотт. Он вышел из здания, поймал такси и поехал к вокзалу, насвистывая под нос игривую песенку, начинающуюся словами: “Если бы все маленькие девочки были похожи на Мерседес-Бенц…”
Прошло около недели с тех пор, как Фрэнк Хертцог был избран в районный совет. Он успел свыкнуться со своей должностью. Было девять часов вечера 14 июля, когда он спускался на лифте в свой дом вместе с Хоком Бэннистером.
— Все отлично устроилось, — сказал Фрэнк. — С приходом новой администрации в Атлантисе правительства на материке отказались от попыток наложить эмбарго на перевозку грузов по тоннелям. Уже три американские компании собираются переправить свои тяжелые грузы через нас, и если это произойдет, будут и другие заказы. Трансатлантические воздушные компании на нашу деятельность не обращают никакого внимания, по крайней мере, до тех пор, пока мы не построим свой собственный грузовой воздушный флот. Но этого мы пока делать не собираемся. Наш конек — качество, а не роскошь.