Глава IX
НОЧНОЕ ЯВЛЕНИЕ
Голова у меня уже совершенно раскалывалась от обилия сегодняшних впечатлений и предположений. И я с изумлением переспросил:
– Подсказывает, как выяснить, что с ним случилось?
– Именно, – уверенным голосом произнес Макси-Кот. – С призраками такое бывает. Они иногда даже спустя несколько веков перед кем-нибудь появляются. И требуют, чтобы раскрыли преступление, которое привело к их гибели. А главное, пока это преступление не раскроют, они не отстают.
– То есть ты, Кот, уверен, что Волобуя уже нет в живых? – И от одной только мысли об этом меня стало мутить.
– Хотел бы сказать другое, но не могу, – мрачным тоном изрек Макси-Кот.
– А я все еще почему-то надеялся, что Толян вот-вот откуда-нибудь возникнет целый и невредимый, – с грустью проговорил я.
Кот довольно долго хранил молчание. И, наконец выдавил из себя:
– Я бы тоже этого хотел, но, боюсь, мы с тобой больше никогда Толяна живым не увидим.
– А ты не допускаешь, что его заколдовала Пелагея? – поделился своею утренней версией я.
– Фома, а ты сам это допускаешь? – ответил вопросом на вопрос Кот.
– Да, в общем, не очень, – честно признался я. – Наверное, мне скорей хочется верить. Понимаешь, тогда еще есть надежда. К тому же мы ведь с Жанной собственными глазами видели снеговика с лицом Толяна, а после – две его головы на столбах.
– Знаешь, – невесело усмехнулся Макс. – Если это не призрак Толяна, то, мне кажется, Пелагея скорей не его, а вас околдовала. Вот вы все время его и видите.
– Нет, Котище, – возразил я. – Колдовала Пелагея над нами потом, а Толяна мы видели до всего.
Тут я сообразил еще одно: после того как Пелагея над нами поколдовала, мы с Жанной стали видеть совсем разные вещи. А когда нам являлся Толян, мы с ней видели ровно одно и то же. Тютелька в тютельку. О чем я и доложил Коту.
– Вот именно, – откликнулся он. – Значит, я прав, и Пелагея тут ни при чем.
– Очень даже при чем, – возразил я. – Иначе почему Толян второй раз явился нам именно на ее заборе? Ты ведь сам, Макс, говоришь: он нам подсказывает.
– А ведь и впрямь, Фома, – на сей раз поддержал меня друг. – Я раньше как-то об этом не подумал.
– Вот именно, что не подумал, – тут же подхватил я.
– Тогда нам надо завтра же идти к Пелагее, – решительно заявил Макси-Кот. – Она в любом случае что-то нам скажет о Толяне.
– Нам? – удивился я. – Ты разве тоже пойдешь?
– Обязательно, – подтвердил Макс и тут же принялся вырабатывать план действий. – Значит, я завтра как будто отправлюсь в школу, а на самом деле дуну к вам. Где мы встречаемся? У Жанки?
– Погоди, – прервал я его. – Тебе сколько до меня пилить?
– Не меньше полутора часов, – внес ясность Кот.
– Тогда мы с Жанной успеем на один урок сходить в школу, – сказал я. – А ты, как доедешь, иди к нам во двор и дожидайся нас там на детской площадке.
– Я только одного не понимаю, – озадаченно произнес Макси-Кот. – На фига вам в школу? По-моему, когда так прогуливаешь, лучше уж целый день не появляться.
– Наоборот, – заспорил я. – У нас со вчерашнего дня из-за Волобуя такая паника! Классная уже вчера чуть с ума не сошла, когда мы с Жанкой на первых двух уроках не появились. Если мы сегодня это повторим, она, чего доброго, нажалуется предкам. А так мы первый урок отсидим, а после официально отпросимся. Жанна – к маме в больницу, она все равно собиралась туда ехать после уроков. А я, например, к зубному якобы с острой болью. Вот и будет все шито-крыто. А ты за это время как раз доберешься.
– Стратег ты, Фома, – с уважением изрек Макси-Кот.
На этом мы попрощались. И почти сразу же мне позвонила Жанна.
– С кем ты так долго треплешься? Я объяснил, что совсем не трепался, а вырабатывал с Котом план завтрашних действий.
– Понимаешь, Кот не верит, что Толян еще жив. Но он убежден, что Пелагея в любом случае нам поможет.
Жанна внимательно выслушала все аргументы Кота в моем изложении и, кажется, согласилась с ними. Она тоже считала, что надо завтра же утром бежать к Пелагее. Тем более во второй половине дня это не получится.
– Кстати, я, собственно, вот почему тебе звоню, – каким-то странным тоном добавила она. – Тетя Оля пришла с работы и очень удивилась, что на гравюре новое стекло.
– Как-как? – не верил я собственным ушам.
– Именно так, – снова заговорила Жанна. – Тетя Оля не имеет к этому ровно никакого отношения.
– Выходит, все же Пелагея? – пробормотал я.
– Федя, я уже ничего не знаю, – простонала моя собеседница. – И вообще разговаривать больше не в состоянии. Потому что устала и хочу спать. Ладно, до завтра.
Я долго и тупо взирал на трубку, из которой слышались частые гудки. Потом вдруг, подобно Жанне, ощутил, как на меня наваливается жуткая усталость. Мысли мои стали путаться. В конце концов, решив, что утро вечера мудренее, я пожелал спокойной ночи предкам и, улегшись в постель, немедленно провалился в сон.
Среди ночи я вдруг проснулся и долго не мог понять, что меня разбудило. Сперва, повернувшись на другой бок, я попытался заснуть опять. Однако из этого ничего не вышло. При всей усталости мне что-то мешало. Повертевшись еще какое-то время с боку на бок, я наконец определил причину. Сквозь неплотно прикрытую занавеску пробивался лунный свет и падал прямиком на мою подушку.
«Вот оно, значит, в чем дело», – недовольно отметил я про себя и пошлепал босиком задвигать занавеску. Стоило мне подойти к окну, как в него тихо постучали, даже скорее не постучали, а поскреблись. Я, естественно, удивился. Все-таки мы живем не на первом этаже, а на десятом. Поскребывание повторилось. Я с замиранием сердца отодвинул занавеску, взглянул на окно и немедленно в ужасе отшатнулся. На меня взирало приплюснутое к стеклу… лицо Толяна. Рот его был открыт в немом крике Синюшные пальцы скребли по стеклу.
Не отдавая себе отчета, что делаю, я резко задернул занавеску. Сердце мое чуть не выпрыгнуло из груди. В висках громко стучало Ноги тряслись мелкой дрожью, колени подкашивались, и я лишь каким-то чудом удерживался на ногах
Чуть позже ко мне вернулась некоторая способность соображать. Тогда я решил, что мне все это, наверное, показалось. «Ну, конечно же, показалось, – принялся убеждать себя я, – просто Волобуй не выходит у меня из головы». Я протянул дрожащую руку к шторе и, мгновение поколебавшись, все же решился отодвинуть ее. Толяна за окном больше не было. Теперь по ту сторону стекла шла мелкая рябь, будто бы дом наш окружала вода.
– Фома-а–а, – вдруг прозвучало откуда-то издали.
Голос пронизывала неземная тоска. От звука его прямо кровь стыла в жилах.
– Фома-а, – голос постепенно будто бы таял и наконец вовсе затих. Водную рябь со стекла точно стерли ластиком. Теперь я ясно видел черное зимнее небо, на котором ярко сияла полная луна.
Меня продолжала сотрясать дрожь. Зубы стучали. Прыгнув в кровать, я укрылся с головой одеялом. Казалось, стоит высунуть наружу хоть палец, как в него тут же вцепится призрак Воло-буя и утащит меня к себе на дно пруда или куда-нибудь там еще, где его настигла смерть. В том, что это призрак, я уже не сомневался. Равно как был уверен теперь и в другом: пока мы не раскроем причину гибели Толяна, он от нас не отвяжется.
Не знаю уж, сколько я пролежал, трясясь, как в ознобе. Помню лишь, что потом неожиданно согрелся и перестал о чем-либо думать.
Виновником следующего пробуждения стал будильник. Резко вскочив, я выключил его. Семь утра. Пора собираться на занятия.
Вся наша школа по-прежнему только и обсуждала исчезновение и поиски Толяна. Едва войдя в класс, мы узнали, что окрестности Серебряных прудов сегодня еще раз прочешут, причем с гораздо большим охватом, нежели вчера. Ибо, как сказал кому-то из наших ребят участковый, «надо исключить возможность случайностей». Впрочем, по мнению большинства, шансов обнаружить Толяна живым уже практически не было. Пожалуй, точнее других выразился по сему поводу близкий друг Толяна – Витек: «Если бы Волобуй был еще жив, то уж нашел бы способ вернуться. Я его знаю».
Вообще меня поразило, сколько, оказывается, людей хорошо относилось к Толяну. И сколько теперь считало его своим другом. Я даже невольно подумал: наверное, если человеку очень хочется, чтобы его полюбили люди, самый лучший способ – умереть. А лучше всего – во цвете лет. Честно говоря, я ведь и себя постоянно теперь ловил на том, что мне как-то не хватает Толяна. Во всяком случае, я почти не переставая думал о нем. А ведь, пока он был рядом, ничего подобного ни со мной, ни с Жанной не происходило. Наоборот, мы не знали, куда деваться от его навязчивой дружбы.
Отсидев как на иголках урок истории, я и Жанна официально отпросились на весь остаток дня. У Надежды даже не нашлось сил возражать. По-моему, все ее мысли сейчас были тоже поглощены Волобуем. А точнее, не грозят ли ей в связи с ним какие-нибудь неприятности.
Покинув родную школу, мы с Жанной поспешили к нам во двор. Вокруг детской площадки уже прыгал Макси-Кот.
– Холодновато сегодня, а? – были первые его слова, обращенные к нам.
– Сейчас я вам кое-что расскажу, мигом согреетесь, – пообещал я. Ведь ни Жанна, ни Кот пока ничего не знали о моей ночной встрече с призраком Волобуя.
– Еще что-то случилось? – испуганно произнесла Жанна. – Почему же ты раньше мне не сказал?
– Потому что это не совсем «случилось», – откликнулся я. – К тому же хотел сразу рассказать вам обоим. Ладно. Пошли к Пелагее. По дороге все и узнаете.
В общем, мы шли, а я рассказывал. Макси-Кот серьезно кивал головой. А дослушав до конца, изрек:
– Все сходится. Как я вчера и говорил.
– Федя, а тебе не приснилось? – старательно отворачиваясь от Серебряных прудов, спросила Жанна.
– Ровно настолько же, насколько тебе стекло на гравюре, – откликнулся я. Жанна промолчала.
– Да, Макс, – сообразил я. – Ты ведь еще ничего про стекло не знаешь.
– Почему не знаю, знаю, – возразил он. – На гравюре появилось новое стекло. Мне Жанна вчера говорила.
– Но тебе неизвестно самое главное, – продолжал я. – Это не тети Олина работа.
– Не тети Олина? – переспросил Макси-Кот. И без перехода добавил: – Ну, ваша Пелагея сильна.
Я лишь плечами пожал. По сравнению с ночным Толяном, царапавшимся синюшными пальцами в мое окно, простенькое новое стекло на гравюре казалось мне совершеннейшей ерундой. Сейчас я больше всего мечтал поскорее избавиться от призрака Волобуя. Сосуществовать с ним всю оставшуюся жизнь мне абсолютно не улыбалось. Тем более что с каждым новым появлением вид у Толяна делался все ужасней. И я боялся даже подумать, каким он предстанет мне в следующий раз.
Когда мы миновали неуютную рощу, Макси-Кот очень серьезно произнес:
– Надеюсь, Пелагея нам поможет.
– А почему нет? – посмотрела на него Жанна.
– Ну, вдруг, например, Толян как-нибудь ей насолил, – высказал предположение Макс. – Вот она и отомстила ему. В таком случае она ничего нам про него не скажет.
Спорить с этим было трудно. Оставалось лишь рассчитывать на лучшее.
Деревня произвела на Кота сильное впечатление. Конечно, при свете дня она выглядела куда привлекательнее, чем в сумерках, однако старый мой друг все равно сказал:
– Жутко. Пусто. Людей на улице не видать. Прямо деревня-призрак.
Услыхав это, я вдруг сообразил: за все разы, что мы ходили сюда, нам не встретился на улице ни один местный житель. Кроме Пелагеи, мы общались только с одной живой душой. Соседской Бабой Ягой. Впрочем, и ее мы видели не на улице, а сами явились к ней узнать про Пелагею. И, кстати, насчет того, что она была живой душой, у меня, признаться, возникли большие сомнения.
– Жанна, – повернулся я к ней, – а скажи-ка ты нам с Котом. Вот когда вы с матерью осенью сюда ходили за овощами и фруктами, местные жители на дороге вам попадались?
Она задумалась.
– Федя, дай вспомнить.
Жанна снова надолго умолкла. Наконец, когда мы уже почти достигли конца центральной улицы, медленно произнесла:
– Нет, ребята. На улице мы с мамой никого ни разу не встретили. Только в саду у той тетеньки видели ту самую тетеньку.
– И все? – уставился на нее Макси-Кот.
– Все, – подтвердила Жанна. – Но мы, знаете, как-то и внимания не обращали. Нам-то что было нужно? Пришли, купили, вернулись домой.
– Да-а, ребята. Места у вас, – с глубоким подтекстом проговорил Макси-Кот.
Мы свернули в переулок. На сей раз Пелагеина калитка открылась сразу и довольно легко. Попутно я, указав на столбы, объяснил Коту:
– Вот на них было по башке Волобуя. Макс буркнул:
– Понятно.
Мы проследовали к избе и поднялись на крыльцо. В дверь пришлось колотить достаточно долго. Первым отреагировал рыжий бандит Барсик. До нас из-за двери донеслось его радостное «мяу». Затем послышались шаги. Дверь отворилась. На пороге возникла Пелагея.
– О-о! – явно не ожидала нашего прихода она. – Неужели уже треснуло?
– Нет-нет, – поспешила внести ясность Жанна и для наглядности даже вытащила из сумки зеркало, вторая сторона которого по-прежнему оставалась совершенно целой.
– Все правильно, – кивнула Пелагея. – Время еще не подошло. С чем же пожаловали?
И она с подозрением покосилась на Макси-Кота. Тот как-то съежился под ее взглядом, а его нос, казалось, вдруг сделался еще длинней и острей.
– Со мной все в порядке, – поспешно проговорил он. – Понимаете, все, все абсолютно в порядке.
– Счастливый ты в таком случае парень, – хмыкнула Пелагея. – Редко по нашим временам встретишь таких.
– Он мой старый друг, – вмешался я. – Зовут Макси-Кот. То есть Максим по фамилии Кот.
– Мя-я–у-у, – высунулась из двери одноглазая и одноухая рожа Барсика.
Макс, едва глянув на это явление природы, сделал шаг назад. Барсик, наоборот, подошел к нему и, громко мурлыча, начал тереться об ноги.
– Кот Кота видит издалека, – усмехнулась Жанна.
– Ну, раз пришли, заходите, – пригласила нас в дом Пелагея.
В комнате мы продолжали стоять, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.
– По-моему, вы не просто меня проведать пришли, – первой нарушила молчание Пелагея.
– Да тут, понимаете ли, такое, – запинаясь, начал я. – У нас один одноклассник исчез.
– Совсем исчез, – уточнил Макси-Кот.
– Совсем, – подхватил я, – но мы тем не менее несколько раз его видели.
– Они, – указав на нас с Жанной, снова внес уточнение Макси-Кот. – Но не я. Я не видел. Потому что не местный.
– Та-ак, та-ак, – протянула Пелагея. – Давайте-ка лучше все по порядку.
«Все по порядку» шло вполне складно, пока мы не добрались до снеговика. Как это рассказать? В общем, мы запнулись.
– Ребята, – свела густые черные брови к переносице Пелагея. – Если вы мне не расскажете все подробности, я не смогу вам помочь.
«А действительно, чего мы мнемся, – вдруг подумал я. – Она ведь колдунья. Ей ничего не должно казаться невероятным». И, осмелев, я как на духу поведал ей обо всех явлениях нам Толяна.
Историю со снеговиком Пелагея выслушала совершенно невозмутимо. Когда же речь зашла о двух волобуевских головах на ее воротах, колдунья несколько смутилась. А ночное появление Толяна в моем окне заметно ее встревожило. Тогда я без обиняков осведомился:
– Вы сможете нам помочь? Пелагея хмуро проговорила:
– Смогу, но сперва мне нужно подумать и кое-что кое у кого уточнить.
– Хорошо, – сказала Жанна. – Мы посидим и подождем сколько надо.
– Можем даже во дворе. – Эта комната на Макси-Кота явно производила тягостное впечатление.
Его предложение почему-то заставило Пелагею вздрогнуть.
– Нет, нет, – скороговоркою ответила она. – Ждать нигде не надо. Идите себе домой с богом.
– Может, вам фотографию Волобуева дать? – предложила Жанна. – Я специально взяла с собою фотографию нашего класса.
– Не надо, не надо, ничего не надо, – замахала руками Пелагея.
– А у меня его ластик есть, – вспомнилось мне. – До сих пор в сумке лежит. Может, сгодится?
– Сказано же: ничего мне от вас не надо, – рявкнула Пелагея.