Ночное чаепитие обязательно на ночном дежурстве. Арчи уже это знал, как и весь ритуал. Как и все, он перед ночным дежурством покупал в городе или в буфете чего-нибудь и сейчас наравне со всеми выложил на стол пакет с имбирными пряниками. Сахар и заварка были общими и хранились в шкафчике с посудой. Чайник мощный и вскипел быстро. Наталья Александровна заварила чай. Галя разложила по тарелкам бутерброды, конфеты и пряники.
— Сахар сами кладите.
— И сахар, и конфеты, — покачала головой Наталья Александровна. — Не слишком?
Разговор шёл по-русски, Но Арчи не так понял, как догадался и, потянувшись было за сахаром, отдёрнул руку.
— Нет-нет, Арчи, — улыбнулась Наталья Александровна, — это я так просто. Клади.
— А я люблю, — Галя тут же поправилась, — любила чай с сахаром, вареньем и конфетами или пирожным.
— И часто так получалось, Галя? — поинтересовался Башкин.
— Два раза, — ответила Галя, покраснев, — я ещё маленькой была, мама с бабушкой меня баловали.
Арчи уже не робел за одним столом с белыми, но предпочитал помалкивать. В принципе он уже неплохо понимал по-русски, а когда говорили вот так, перемешивая два языка, то свободно следил за разговором. Новое слово заинтересовало его, и он не выдержал:
— Вар-ень-е… Это что?
— Liquid jam (жидкий джем) — ответил по-английски Башкин, и Арчи понимающе кивнул, уже зная, что русские называют просто джемом. — Никогда не ел?
— Нет, сэр.
— Оно вкуснее, — вздохнула Галя.
И пошёл самый интересный разговор. О еде.
Ларри по привычке проснулся на рассвете, когда встают в имении. Серый предутренний свет, тишина. Он осторожно поворочался, укладываясь, и снова закрыл глаза. Здесь ещё можно спать. Но сна уже не было, так, дрёма. Тогда на чердаке был такой же серый свет…
…Он взял у Энни корзину с выстиранным бельём и нёс её на чердак, когда на внутренней лестнице столкнулся со спускающимся Фредди. Он слишком поздно из-за корзины заметил это, на узкой лестнице было не развернуться, и он начал было пятиться, спускаясь, но Фредди… Фредди уступил ему дорогу!
— Проходи, Ларри.
— Спасибо, сэр, — изумлённо выдохнул он. — Прошу прощения, что помешал, сэр.
Фредди подождал, пока он поднимется, и с интересом спросил:
— И куда ты это тащишь?
— На чердак, сэр, — сразу ответил он.
После того, как хозяин велел показать Фредди мастерскую, тайн для Фредди в доме не было. Наружу Фредди не выходил, и он видел, как это злит того, и понимал. Сам он тоже фактически не выходил, только спускался в угольный подвал. Мальчишкой он работал в маленьком садике при доме, но часть дома и сад несколько лет назад продали, и с тех пор он с Энни не выходили из дома, правда… но это уже не его тайна, не только его. То, что Фредди пошёл с ним на чердак, не удивило его. Фредди вообще был любознательным. Пока он развешивал выстиранное, Фредди обошёл чердак, осматриваясь и примеряясь. Он закончил и уже собрался возвращаться, когда Фредди подошёл к нему, недовольно буркнув:
— Мышеловка, а не дом.
И он внезапно решился. Приложив палец к губам, он жестом позвал Фредди за собой. Фредди весело округлил глаза, но последовал без звука. Он подвёл Фредди к маленькому выходящему на крышу окну, отогнул удерживающие раму гвозди, выдвинул её вверх и установил стопор. Фредди понимающе кивнул. Он скинул обувь и босиком, чтобы не скользить, первым вылез в окно на скат. Оглянулся. Разуваться Фредди не стал, но подошвы кроссовок не скользят. Он показал Фредди, как можно устроиться. Фредди хотел что-то сказать, но он повторил жест молчания, Фредди кивнул, достал и тут же убрал сигареты. Он сидели на крыше — он чуть ниже, чтобы не возвышаться над Фредди — и смотрели на город. Под ними крыши, узкие отсюда улицы, редкие машины, а пешеходов совсем нет. Утренний воздух был чистым и прохладным. Он дышал им глубоко, не спеша. Снизу их увидеть не могли, а домашний раб из дома напротив вылезал на крышу в другое время. Он осторожно покосился на Фредди. Спокойное, но внутренне напряжённое лицо, цепкий очень внимательный взгляд. Их глаза встретились, и Фредди жестом показал ему, что хочет подняться на гребень и посмотреть скат с другой стороны. Он кивнул, осторожно встал и полез вверх, тщательно впечатывая ступни в прохладный металл крыши. Спускаться на ту сторону Фредди не стал, просто полежал, уцепившись за гребень и оглядывая крыши. Потом кивнул, и они стали спускаться. Влезли в окно, только теперь Фредди первым. Он влез следом, опустил и закрепил раму. Фредди подождал пока он возьмёт корзину, и они ушли с чердака. Когда он закрывал чердачную дверь, Фредди заговорил:
— Спасибо, парень.
— Пожалуйста, сэр, — вежливо ответил он, быстро соображая, как попросить Фредди хранить это в тайне…
…Ларри улыбнулся. Фредди всё понял сам и никогда не заговаривал об этом. И даже ни разу не вышел на крышу без него. Фредди многое понимает. Даже удивительно для белого. Но… да, уже утро. Сейчас придут измерять температуру, а потом, раз придётся завтракать с белыми, то надо быть в полном порядке. По коридору уже приближались знакомые шаги медсестры. Ларри осторожно потянулся под одеялом, повернулся на спину и улыбнулся открывающейся двери.
— Доброе утро, мэм.
Уже привычный утренний ритуал измерения температуры.
Когда он закончился, Ларри, медленно двигаясь, опасаясь уже не боли, а сбить повязку, встал и пошёл в уборную. Тщательно побрился, вымыл лицо и руки, расчесал тугие непослушные завитки. Отрастают волосы. У старого хозяина его стригла Энни, потом его брили наголо раз в квартал, как и всех рабов. Или реже? Что-то путается всё.
Когда Арчи заглянул в палату, он уже был одет и сидел на кровати.
— Пошли? — улыбнулся Арчи. — Тебе сказали?
— Да, — встал Ларри. — Когда температуру мерили, сказала, чтобы шёл на завтрак в столовую. Одиннадцатый стол.
— Усиленное питание, — кивнул Арчи. — Двигаем.
— Ты как, сменился уже?
— Ага. Тебя провожу и отвалю, — Арчи зевнул, пришлёпнув рот ладонью.
— А то давай, — предложил Ларри. — Я и сам дойду.
— Ладно уж. Взялся довести, значит, доведу.
Большая столовая была разгорожена невысокими — чуть выше сидящего человека — перегородками на отсеки. Белые в таких же, как у Ларри тёмно-зелёных пижамах проходили и рассаживались. Арчи быстро оглядывал зал.
— Сейчас найдём твой одиннадцатый.
Но к ним уже подошла полная белая женщина, туго затянутая в белый халат. Кивнув на их приветствие, она строго посмотрела на Ларри.
— Лоуренс Левине?
— Да, мэм, — тихо ответил Ларри.
— Иди за мной.
— Удачи, — шепнул ему вслед Арчи.
Она подвела Ларри к небольшому — на четыре столика — отсеку и указала место за одним из столов.
— Вот. Будешь сидеть здесь.
Стол был уже накрыт, и за ним сидело трое. В пижамах. Все белые. Ларри осторожно сел, опустив глаза.
— Мальчики, вы уж помогите ему, а то он робеет.
— Лизавета Степанна, в танковых войсках всегда порядок, — рассмеялся один из сидевших, молодой и со следами ожогов на лице.
Она улыбнулась и отошла. Ларри не понял ни слова: они говорили по-русски, но интонация… Он осторожно приподнял глаза. Трое белых мужчин, улыбаясь, смотрели на него. То, что они оказались за одним столом с негром, похоже, их не смущало. Расу потеряли вроде Стефа? Или если они русские…
— Ну, давай знакомиться, парень, — заговорил по-английски сидящий напротив мужчина со шрамом, тянущимся от виска через всю голову среди отрастающих волос цвета чернёного серебра. — Я Михаил Аркадьевич, но можно и просто Майкл. Это тоже Михаил, только он Миша, — парень с ожогами кивнул, — а это Николай или Никлас, — очень бледный мужчина с запавшими глазами улыбнулся. — А тебя как зовут?
— Ларри, сэр.
— Ну, приятного всем аппетита, — сказал по-русски Миша, щедро намазал маслом толстый ломоть хлеба и придвинул к себе тарелку с кашей.
Остальные ответили улыбками и кивками, Никлас, а за ним и Ларри повторили пожелание по-английски, и все взялись за еду.
Ларри в общем-то знал, как вести себя за столом. Старый хозяин не так, а вот Энни жучила его мальчишкой… Но русские ели немного иначе. Раньше он не понимал, почему ему дают столько хлеба, и просто радовался еде. А теперь увидел. Они ели хлеб не отдельно, а со всем! Каша с хлебом, маленькие толстые лепёшки со сметаной с хлебом, коричневое сладкое питьё — какао — тоже с хлебом. А хлеб мазали маслом. И ещё каждому по два ломтя ветчины. И он, подражая соседям по столу, так же мазал хлеб маслом и клал сверху ветчину. На столе так всё стоит, что не спутаешь, где чьё, только хлеб горкой на общей тарелке, бери сколько хочешь.
К концу завтрака Ларри уже смелее поглядывал на своих соседей и отвечал на вопросы. По-английски говорили все трое. Миша с сильным акцентом и не очень правильно, но понять его было можно, а Майкл и Никлас совсем хорошо, как… как на родном. Разговор крутился вокруг еды. Что сегодня гречневая каша, а вчера на завтрак была яичница, а какао который день уже, хорошо бы чаю, так, может, на полдник дадут, а на обед скорее всего борщ, как и вчера, борщ — это хорошо, лучше лапши… Говорили по-английски, только некоторые слова были русскими, но Ларри догадывался, что борщ- это суп из свёклы с картошкой, мясом и сметаной, вчера он его ел, и ему понравилось.
Когда поели, он, как и остальные, собрал грязную посуду стопкой, вытер губы бумажной салфеткой и встал из-за стола. И на всякий случай уточнил:
— Сэр, мне всегда здесь сидеть?
— Да, — кивнул Майкл.
И пока они все вместе шли к выходу, очень просто и доходчиво объяснил, что номер стола — это обозначение еды. И сесть за не тот стол — это получить совсем другую еду. Без соли там, скажем, или без сахара. А решают это врачи, кому что нужно. В их отсеке одиннадцатый стол — усиленное питание после болезни или истощения. Поэтому им и дают всего так много, а если ещё хочется, то можно попросить добавки.
— И дадут, сэр? — вырвалось у него.
— И догонят, и добавят, — засмеялся Миша.
Но Майкл, отсмеявшись, серьёзно сказал:
— Обязательно дадут. У тебя что, истощение?
Ларри вспомнил вчерашние объяснения врача и кивнул:
— Да, сэр. И ещё… плеврит.
— Неприятно, но не смертельно, — улыбнулся бледными губами Никлас.
По широкому висячему переходу с окнами в цветных витражах они прошли в лечебный корпус, расходясь по процедурным кабинетам. Госпитальный день покатился своим чередом.
Джонатан и Фредди приехали в час посещений. Как и тогда, оставив грузовичок на стоянке, они прошли в широко распахнутые кованые ворота.
— Сразу к Ларри или поищем Юри?
— Сегодня воскресенье, Джонни, он может быть и в городе.
Они уже подходили к корпусу стационара.
— Ты помнишь, где это?
— Боксы на втором этаже в этом крыле. Он в седьмом.
Посетителей было немного, во всяком случае, на лестнице им никто не встретился, и большинство дверей было плотно закрыто. Проходя по коридору, они мельком заметили в одном из боксов пожилую светловолосую женщину в старомодной шляпке. А миновав следующую дверь, Фредди придержал шаг, так что Джонатан едва не налетел на него.
Дверь седьмого бокса открыта, видна кровать и полулежащий на ней негр в зелёной госпитальной пижаме. В руках у негра газета и карандаш. Он настолько ушёл в разгадывание кроссворда, что ничего не замечал вокруг.
Фредди усмехнулся.
— Ты смотри, как обжился.
Джонатан с улыбкой кивнул. И Фредди негромко, не пугая, а только привлекая внимание, кашлянул. Ларри вздрогнул, поднял глаза и увидел их. Газета мгновенно исчезла — они даже не заметили, куда он её спрятал — а Ларри уже вставал им навстречу, сияя широкой улыбкой. Фредди пропустил Джонатана вперёд и вошёл следом, закрыв за собой дверь.
— Здравствуй, Ларри, — улыбнулся Джонатан.
— Здравствуйте, сэр.
— Здравствуй, газету не помял? — усмехнулся Фредди.
— Здравствуйте, сэр. Я аккуратно, сэр, — ответно улыбался Ларри.
Наконец расселись. Ларри на кровати, а Фредди и Джонатан на табуретках. Ларри смущало, что он оказался выше их, но Джонатан и Фредди этого не заметили, и Ларри постепенно успокоился.
— Мог и не прятать, Ларри.
— Привычка, сэр, — виновато развёл руками Ларри.
Фредди сразу ощутил чем-то знакомый запах в палате и принюхался. Ларри заметил это и улыбнулся.
— Это мазь так пахнет, сэр. Мне от неё дышать легче.
— Хорошо мажут? — сразу спросил Фредди.
— Да, сэр, — и невольно засмеялся. — Она, помощница доктора, мажет и смеётся, что на мне не видно, где намазано, а где нет. Мазь тёмная, сэр.
— Так, — кивнул Джонатан, — врач говорил, что с тобой?
Ларри кивнул.
— Да, сэр.
— И что сказал? Что у тебя?
— Хронический плеврит травматического происхождения, сэр, — Ларри старательно выговорил непривычные слова и заторопился: — Но это ничего, сэр, леди доктор сказала, что это можно вылечить и что я не заразный, сэр, это на других не переходит, сэр.
— Ясно-ясно, — остановил его скороговорку Фредди. — А ещё что?
— Ещё? — Ларри вздохнул. — Общее истощение, сэр.
— Усиленное питание дают?
— Да, сэр. Так много еды, — Ларри улыбнулся, — что я есть устаю.
— Ничего, потерпишь, — нарочито строго сказал Фредди.
Все охотно посмеялись, и Ларри продолжил:
— Мне сказали, что меня будут месяц лечить.
— Доктор Юри?
— Нет, другой. Леди доктор. У неё трудное имя, сэр. Ми-рош-ни-чен-ко, — старательно выговорив по слогам, Ларри перевёл дыхание.
— Да, — кивнул Фредди, — непросто. Специалист по лёгким?
— Да, сэр, фтизиатр.
— Понятно. А в остальном как?
— Всё хорошо, сэр. Ко мне все очень добры, сэр, — просиял широченной улыбкой Ларри.
Джонатан выслушал рассказ о столовой, о седом Майкле, который дал газету с кроссвордом и обещал завтра показать библиотеку, о докторе Иване и вообще…
— Ну и отлично, Ларри. Лечись спокойно, всё будет в порядке.
— Ты к Юри сейчас? — спросил Фредди.
Джонатан кивнул.
— Иди, я догоню.
— Ладно. Ну, Ларри, счастливо. Делай всё, что врачи велят. Лечись. Поправляйся. Мы за тобой приедем.
— Да, сэр. Спасибо, сэр, — улыбался Ларри.
Когда Джонатан вышел, Фредди достал бумажник.
— Я тебе сейчас денег дам.
— Сэр, но…
— Помолчи, Ларри, ладно? Тебя в город выпускают?
— Сказали, недели через две, если всё в порядке будет. Сэр, у меня всё есть, я не могу так, сэр.
Ларри старался говорить твёрдо, у него даже слёзы на глазах выступили от напряжения. Фредди спокойно отсчитал пятьсот кредиток, потом добавил ещё и протянул всю пачку Ларри.
— Держи, — его тон исключал иные варианты.
Ларри покорно взял деньги, но лицо его было таким несчастным, что Фредди счёл необходимым пояснить:
— Это твои деньги, Ларри. В счёт зарплаты.
— Но, сэр… Сэр Джонатан…
— С ним я всё улажу. Ты понял? — повторил Фредди. — Это твои деньги. Мало ли чего захочется или понадобится, фрукты там, конфеты. Начнёшь в город выходить, из одежды чего себе купишь, мальцу своему…
— Да, сэр, — Ларри наконец справился с голосом. — Спасибо, сэр.
Что-то в интонации Ларри заставило Фредди остановиться.
— Что, Ларри?
— Сэр… если… если это не слишком дерзко с моей стороны…
— Ну, — подбодрил его улыбкой Фредди.
Ларри достал из тумбочки и протянул ему лист бумаги.
— Вот, сэр. Это Марку. От меня, сэр.
Фредди взял листок, скользнул взглядом по рисункам, покрывавшим обе стороны, аккуратно сложил так, чтобы сгибы пришлись между картинками и спрятал во внутренний карман куртки.
— Передам. Из рук в руки.
— Я боюсь, он забудет меня, сэр, — виновато улыбнулся Ларри. — Ведь всего два дня мы были вместе, сэр.
— Не трухай, — сказал по-ковбойски Фредди, и Ларри негромко коротко засмеялся, вернее, фыркнул смехом, как когда-то. — Ну, бывай, Ларри.
Фредди протянул ему руку, и, помедлив с секунду, Ларри ответил на рукопожатие.
Когда за Фредди закрылась дверь, Ларри снова лёг и достал газету, но на ум уже ничего не шло. Всё путалось…