понимать. Из вредности тяпнула толстый том с колен хама, хотела подразнить и
получила серьезную плюху. Три ногтя вскрыли ее щеку и отправили на пол.
Хоф бил всерьез, не как брат, а как враг. С таким отношением в собственном клане
Лесс еще не сталкивалась и растерялась. Хоф предостерегающе рыкнул на нее и
вновь открыл том, принялся глазеть в него, как ни в чем не бывало.
Варн посмотрела на Майгр и Урва, желая разъяснений и заступничества. Те делали
вид, что не видели, не слышали случившегося. Лесс поднялась, решив пожаловаться
Бэф.
— Плохая мысль, — предостерег ее Урва, — Варн, что не может постоять за себя,
бесполезен для клана. Бэф еще добавит тебе…
— За то, что жалуешься на своих, — кинул Майгр, покосившись на нее через плечо.
Лесс замерла — значит, разбирайся сама? Либо глотай оскорбление, спускай
подобное отношение, либо воздай должное.
`Значит', - прищурился Урва.
`Но я слабее его'.
`Ну, если ты так думаешь, то зализывай раны и обходи Хоф стороной'.
Лесс нахмурилась: перспектива поджать хвост, как и быть растерзанной более
сильным, не менее чем столетним Варн, ее не прельщала.
`Ему примерно сто пятьдесят', - уточнил Урва.
`Тем более силы не равны', - с сожалением вздохнула Лесс и качнулась в сторону.
Урва потерял к ней интерес и вернулся к партии с Майгр. А тот и не отвлекался,
видимо, сразу просчитал, что станет делать Лесс, поэтому не стал терять время на
ожидание, и, казалось, выражал презрение к ней всей позой.
Лесс, раздув ноздри, вдруг кинулась на Хоф, отправила его неожиданно сильным
ударом в окно, подхватила падающий том и кинула об стену.
Рык вернувшегося Хоф наполнил залу. Варн насторожились, перестав кидаться
подушкой. Майгр и Урва оторвались от шахмат, повернувшись на голос, вызывающий
на бой.
`Порвет', - заметил Урва Майгру, увидев лицо Хоф.
`Это проблемы, деточки', - скривился тот.
Хоф влетел в окно и кинулся с ходу на Лесс, протащил по зале, впечатал в стену
над камином. Камень затрещал. Молодая Варн, ослепшая от его хватки и собственной
ярости, забыла, что перед ней сородич и вонзила ногти ему в ребра. Хоф закричал,
расплющил в ответ забияку о каменную кладку, пронзил ногтями плечо. Лесс с
трудом откинула Варн, тяжело увернулась и выставила пятерню. Хоф в последнюю
секунду успел увернуться от разящих лезвий, сделать подсечку. Лесс, падая,
скользнула в сторону, шлепнулась на пол, тяжело дыша. Сверху на нее упал Хоф и,
поддев ногтями нижнюю челюсть девчонки, злобно прошипел в лицо:
— Ты мне не сестра.
— Да, и ты мне не брат, — зашипела в ответ Лесс и впечатала ногти обеих кистей
в его виски. Дикий крик Хоф сорвал со стен остатки фресок, остановил летящий в
окна ветер. В следующую секунду его ногти пригвоздили Лесс к полу через грудь.
Варн зарычала, пытаясь вывернуться и ответить. Одна рука пошла на горло Хоф,
другая нацелилась в глаза. Но ни одна не достигла цели. Собрата оттащили, спасая
от смертоносных ударов. Над Лесс навис Майгр, подозрительно щурясь:
— Ты чуть не убила его.
— Я? — Лесс с трудом села, обвела еще туманным от пыла схватки взглядом
собравшихся. Варн смотрели на нее настороженно и явно осуждали. Но почему ее?
Разве она начала? Разве ей не досталось от Хоф больше, чем ему от нее?
— Он первый день после длительного сна и тяжелейшего ранения, — Урва поднял за
шиворот Лесс, прислонил к стене. Лесс тяжело дыша вытерла лицо и посмотрела на
противника. Того уже обнимала Тесс, поила нектаром, зализывая рану на щеке.
Гаргу и Рыч стояли рядом, прикрывая брата спинами и смотрели на Лесс так, словно
готовы были кинуться вдвоем, если та вздумает продолжить.
Ей стало обидно и горько — ее раны никто не зализывал, ее никто не пытался
прикрыть, и ни один не предложил живительного глотка нектара. И все осуждали. За
что? За что?!
И она поняла, что одна даже в стае. Тяжело полетела к окну, в ночь, такую же
одинокую, как она.
— Вернись, — прошипел Урва, пытаясь ее задержать. Лесс, не глядя, оттолкнула
его обратно в окно, в зал к сородичам, и скрылась в темноте.
`Нужно сказать Бэф' — посмотрел Урва на Майгра. Тот замялся: `Вернется к утру'.
`Хоф серьезно ранил ее'.
`Ерунда. Пара глотков нектара, хороший сон и восстановится'.
`Если дадут. Забыл, что в городе чужаки'?
Майгр вздохнул и оглядел собратьев. Смайх и Рыч переглянулись, устремились в
окно на поиски сестры. Гаргу помог подняться Хоф, повел его в спальню:
— Что ты хотел от детеныша?
— Она мне не понравилась. Она пахнет человеком.
— Ей нет и двух месяцев…
— А опыт, как у столетней.
— Ты зол из-за гибели Вайсты. Но ее не вернешь, а клану нужно расти. Вайста
тоже была молода и пахла человеком, но это не смущало тебя.
Хоф промолчал, признавая его правоту. Он понимал, что именно знакомый запах,
напоминающий о погибшей подруге, вывел его из себя, ослепил яростью — та мертва,
а эта жива — несправедливо!
— Ты слишком долго спал, поэтому не контролируешь себя.
— Да, — признал Хоф, стряхивая руки товарища. Полетел сам, без поддержки,
остановился у спальни и посмотрел на Гаргу. — Все равно, держите ее подальше от
меня, хотя бы неделю. Не люблю молодых. Больше не люблю.
— Скажи это Бэфросиасту. Не любит он ссор в клане.
— Значит, не должен позволять ей задираться.
— Она его подружка, — хитро улыбнулся Гаргу.
Хоф замер на пороге:
— Поэтому она и считает, что ей все позволено. Вожаку не пристало брать молодую
и неопытную в подруги.
— Хочешь сказать ему об этом? — удивился Гаргу. Хоф отвернулся. — Вот, вот и
дралась она, как очень опытная.
— Не преувеличивай, — поморщился Хоф и скрылся в спальне.
Она тяжело приземлилась на детскую площадку и потрогала грудь — внутри жгло.
Может это обида мучает ее? А на что она обиделась? Ах, да, Хоф.
Лесс потрогала раны на лице и учуяла нектар, что припасла в лепестках ногтей.
Кстати. Принялась вылизывать с одной руки, пошатнувшись от слабости, оглядываясь.
И чуть не оглохла от летящего ей навстречу крика:
— Чайка!!
Ломясь сквозь заросли кустов, на площадку выбрался Игнат, рванул к Варн:
— Я знал, что ты придешь, — заблажил в непонятном восторге. Лесс хлопнула
ресницами: чему он радуется?
А тот нахмурился, увидев раны на лице девушки:
— Что это? Господи…кто? — дрожащие пальцы потянулись к лицу, дотронулись и
обожгли. Лесс зашипела, оскалившись. Зрачки парня удивленно расширились:
— Ты шипишь, как рассерженный варан. Больно?
Он сочувствует? Или та несчастная, плаксивая нотка, что дребезжит в его голосе,
называется иначе?
— Тебе нужно обработать раны. Ну, почему, почему ты бродишь по ночам одна?!
Варн презрительно скривилась и, отвернувшись, лизнула нектар в ноготке.
— Господи, ты как ребенок!
Руки парня подхватили ее. Она зашипела от неожиданности и расправила ноготки,
желая вонзить их ему в горло.
— Хочешь убить меня? — прошептали губы у ее лица, обдавая кожу теплом дыхания.
— Я не буду противиться. Но сначала давай приведем тебя в порядок. Смотреть на
тебя больно…
Больно — эхом прокатилось по разуму. Лесс убрала руку от горла Игната, с
любопытством посмотрела в его глаза: `ты чувствуешь боль? Разве и ты ранен?
Какая она — боль'?
Слово будило смутные воспоминания о чем-то очень неприятном, ассоциировалось с
тем жгучим, неуютным, раздражающим ее ощущением, что поселилось в груди. Это и
есть боль? Но как человек может чувствовать то, что принадлежит ей, живет внутри
нее и даже краем не касается его?
Парень нес девушку в темноту, мешая раздумьям шелестом спешных шагов и
сочувственными взглядами. Какой же он странный, этот человечек. Интересно, они
все такие или через одного?
Игнат жил не далеко от той площадки. Метров триста, и они оказались на ступенях
высотного дома с темным пластиком стен. Парень нажал кнопку входа, с трудом
набрав нужный код из-за ноши, но выпустить Варн из рук не захотел.
Лицо Лесс чуть дрогнуло, ноздри настороженно раздулись, когда темное стекло
входа раздвинулось. Человеческое жилище!
Она оттолкнула Игната и спрыгнула внутрь, с любопытством оглядывая залитое
светом помещение со сверкающим полом, в котором отражались маячки потолочных
светильников, силуэты вошедших людей.
Игнат несмело обнял Варн, увлекая к стене. Та раздвинулась, впуская их на
площадку, огороженную прозрачным стеклом, которая взмыла вверх, как только они
встали на нее. Зависла и выпустила их в полукруг помещения, от которого
разбегались коридоры. Игнат набрал еще один код, пробежав пальцами по
зеленоватым кнопочкам на стене и поочередно зажигая их. Стена раздвинулась.
Игнат легонько подтолкнул оглядывающуюся девушку внутрь и закрыл дверь.
Большая комната уходила вправо. Слева, почти у стены витая серебристая лестница
шла вверх, к проему, к вкраплениям круглых светильников на матовом потолке.
— Проходи, — засуетился парень, — располагайся. Я сейчас принесу аптечку и
обработаю раны. Знаешь, я бы с удовольствием встретился с тем, кто так поступил
с тобой. Не подскажешь, где его найти?
Лесс слушала слова человека, не вникая в их смысл, ее привлекало другое:
интерьер.
Огромные, почти от пола до потолка окна, отражали свет в комнате. Стены
зеркальные, темные, с голограммами таким реалистичными, что Лесс и не подумала,
что это не правда. За белым полукруглым диваном виднелся лес. Опавшие листья
покрывали дорожку вглубь, в самую чащу. Деревья шумели, словно боролись с ветром.
Варн зачарованно смотрела на картину и не видела препятствия, а посему решила,
что его нет, и шагнула к тропинке. Бамс! Оттолкнуло ее стекло.
— Ты что, глупышка? Это голограмма, — придержал ее за плечи Игнат, ставя на
столик небольшой чемоданчик. — Чудная ты…
Протянул, разглядывая Лесс, убрал выбившуюся прядку со лба и нежно прикоснулся
губами к виску. Лесс зажмурилась, чувствуя тепло, прижалась к парню.
`Я не человек, зря ты связался со мной', - прошептала, находясь, как во сне.
Игнат замер, осторожно, отодвинул ее от себя, вглядываясь в лицо:
— Ты что-то сказала? Я точно слышал…
`Глупый', - вздохнула Лесс.
Игнат, с минуту не мигая, смотрел в пустые черные зрачки Варн и прошептал:
— Ты передаешь мне свои мысли? Кто ты?
`Я Варн, дурачок'.
— Какая Варн?
`Какая разница? Отстань'
— Ты права, — прикоснулся лбом к ее лбу, провел пальцами по лицу, нежно, еле
касаясь. — Мне все равно кто ты: человек, Варн, чайка, русалочка. Я люблю тебя.
`Что такое любовь'?
— Когда тебя нет, есть только тот, кого любишь.
`Это слепота'.
— Возможно. Но это очень важная и приятная слепота. Останься со мной, не уходи
больше. Я сделаю все, что ты хочешь. Я даже готов убить ради тебя. Не знаю, что
со мной, лишь одна мысль в голове, один образ с утра и до вечера — ты. Я лежу
ночью и думаю — где ты? С кем? Хожу, как омороченый, и все надеюсь, а на что,
сам не понимаю.
`Ты просто слышал мой голос'.
— Причем тут твой голос?
Лесс отвернулась, отстранилась, выскользнув из его рук.
— Постой, давай обработаем раны.
`Не стоит, сами заживут'.
— Давай хоть промоем их антисептиком.
`Промоем'?
— Да, пойдем
Игнат подхватил ее на руки и понес в ванную комнату, поставил перед умывальником
у огромного зеркала, в котором отражалась просторная чистенькая комната в сине-голубых
тонах, душевая кабинка, яркие пушистые полотенца на серебристых кольцах. И Варн.
Лесс замерла, вцепившись в края умывальника, пристально рассматривала себя и
утонула в черных зрачках, как в омуте. Комната закружилась, замелькали пятна
полотенец бликами на кафеле; белое лицо, черные волосы, черная одежда и черные
глаза. Полетели каруселью смутные образы: Игнат, Хоф, Бэф…
Лесс рухнула.
— Ты напугала меня, — погладил ее по волосам смуглый парень.
Лесс резко села, удивленно уставившись на мужское лицо, и огляделась вокруг:
широкая постель, подушки с выбивкой, пушистое одеяло, синий шелк пижамной