— Угу.
— Весело, — качнул головой Игнат, — круто вы ему посолили.
— Вопрос: чем, что и когда?
— Риторические вопросы?
Алиса хмыкнула, села на подоконник, с интересом поглядывая на парня:
— Тебе сколько служить осталось?
— Полгода. Хотя, возможно, дольше.
— В смысле?
— Да, идейка появилась, вроде дельная, — Игнат с сомнением покосился на
девушку, покрутился у окна, пристраиваясь удобнее, и выдал. — Лежу по ночам
думаю: полгода и гражданка — а что я там делать буду? В академию? Не по мне, да
и не потяну. Служить привык уже. Здесь все ясно: нарушил устав — драй пол. Опять
же мамке никаких забот, и бате — гордость, и братьям. У меня их трое, лопоухих,
шалуны, но с головой дружат, как я, в истории не попадают, показатели отличные и
перспективы. А я на гражданке… Скучно мне было, и это, и то, все б погулять,
себя показать, других посмотреть. Три драки, четыре привода. Окончание колледжа
и 'здравствуй плац'. Не поверишь — понравилось, мое это. Потом, для кого как, а
для меня Родина — это не виртуальное понятие, а самое что ни на есть реальное,
осязаемое. Хочу в отдельные войска проситься.
— Десант?
— Нет, бери выше, я высоко летать хочу и не меньше, чем в звании полковника.
Значит, войска спецназначения.
— Разведка?
— Если повезет и признают годным, полезным. Хочу рапорт подать.
Алиса пожала плечами, глядя в окно на марш роты новобранцев на плацу:
— Ты мазохист. Мне года этого дерьма хватило, а ты на всю жизнь подписаться
хочешь: возьмите и пользуйтесь.
— Я не мазохист, я реалист. В СВОН обучают жестко, но быстро, правда и отбор не
каждый пройдет, но если — да, ты элита. Здесь рядовой, как одноразовый стакан,
используй, как хочешь, когда хочешь. А там зачисленный рядовой имеет звание
сержанта для других групп войск, выгодный контракт, полное соцобеспечение до
надгробия.
— Которое может получить, не закончив обучение.
— Так же, как и здесь. В учебном тоннеле была? Во второй год обучения по
третьему уровню пускают, из двухсот человек три мертвяка обязательно случаются.
Сталеску нахмурилась:
— Ничего себе, не знала. А тебе откуда это известно?
— Статистика. Я пару раз на сервере дежурил, уведомления видел. Все знают, даже
мухи в столовой.
Алиса похолодела:
— Значит, нам пока повезло? — прошептала, понимая, что сержант действительно
надеется вписать их в списки геройски погибших при выполнении гражданского долга.
Учитывая, что им еще год по его каверзности по тоннелю зажигать, добьется он
своего легко. Шутки Люции оказались пророческими? — Приплыли…
Игнат удивленно посмотрел на нее:
— Не понял.
— Мы восьмой уровень прошли.
Парень с сомнением оглядел девушку:
— Вы. Прошли восьмой? Ты не путаешь? Четвертый уровень — максимум для срочника.
Два на первый год, два на второй. А все остальное — программа для спецвойск.
Алиса задумалась и качнула головой:
— Нет, я точно знаю — восьмой уровень. Первая цифра пароля на энергоблокираторе
входов соответствует уровню прохождении, я это давно заметила. Сначала единица
всегда стояла, потом двойка, дальше тройка и так далее. Да, и по сложности
прохождения нетрудно понять, что трасса усложняется.
— Если об этом доложить начальству, сержанта спишут, если не хуже.
— Кто доложит?
— А ты собираешься молчать? Или дальше терпеть, ждать, пока вас в хладном виде
программные роботы не вынесут?
— Кому и что я докажу? Программу задает куратор, в данном случае `Сток'. Идем
мы одни, без групп. Значит, по персональной программе, закрытой для доступа
другим. Просмотреть ее может лишь начальник гарнизона, либо спецотдел. И ясно,
что в любом случае просто так они это делать не станут, нужен сигнал и не от
каких-то рядовых, у которых характеристика такая, что мартышкам в зоопарке
быстрей поверят. Брать Стокмана нужно с поличным, в тот момент, когда программу
задает по несанкционированному уровню, чтоб на сбои или происки мифических
врагов все не списал. А вот это уже точно — миф. Повезло нам с Маликовой, как
курам на птицефабрике. Alles, кажется.
Алиса смолкла, растерянно щурясь, уставилась на сверкающий пол: как же Люсе о
том что узнала сказать? Что делать? А предпринимать нужно что-то срочно, пока
сержант их не положил. И ведь положит. В прошлый раз, как живы остались, до сих
пор понять не могут. А завтра Стокман, без сомнений, опять их на трассу пошлет.
— За что ж он вас так возлюбил? — протянул задумчиво Игнат.
— Спроси у него, авось, как мужчине, сердце откроет. Нас потом в откровениях
просветить не забудь.
Игнат хмыкнул и, откинув давно потухшую сигаретку, повернулся к девушке:
— Хочешь совет?
— Жажду, особенно дельный.
— Пиши рапорт о переводе в СВОН.
— Не смеши, — скривилась Алиса, — Этот подвиг мне не по плечу. Меня уже
тошнит от казарм и тупых команд, от швабр, тоннелей, сержантов!
— Тогда дохни, как глупое животное.
— А я постараюсь выжить, как умное животное. Нам осталось-то почти одиннадцать
месяцев, и свобода, а ты хочешь, чтоб я в этот капкан на всю жизнь попала? Хор-роший
совет. Еще пара подобных для сержанта не найдется?
— Я тебе дело предлагаю, если хочешь, единственный реальный способ выбраться. С
момента регистрации рапорта ты уже в ведомстве спецотдела, под его присмотром до
рассмотрения. И не то что Стокману, а и полковнику Карлову не по зубам.
— Да, только первое — рапорт подают старшему по званию, то есть — сержанту,
который спустит рапорт в сортир, а нас пошлет по тоннелю, уровню, так, по
десятому, и будет ждать у выхода с `санитарами' и пластиковыми мешками. Второе,
нужны мы СВОН, как хомяку гнездо на дереве. Следовательно, в самом лучшем случае,
мы получим максимум месяц относительного покоя, за который сержант нас, конечно,
не тронет, а вот спецотдел замучает. И не только нас, но и всех, с кем мы с
пеленок имели хоть малейший контакт. Залезут даже в пломбы молочных зубов.
Перспектива — блеск! Третье — может все получиться, и тогда до конца жизни в
солдатских ботинках ходить? Жить по приказу и расписанию? И жить ровно столько,
сколько получится. А получится, может, и много меньше, чем здесь. Но уже не
переиграешь. Всем известно, что из спецподразделения отпускают лишь в двух
вариантах — урной с прахом и глубокими инвалидами, то есть с диагнозом
законченного психа, которому на гражданке не найдется места и в районе
очистительных систем.
— Не правда, комиссуют и с другими заболеваниями…
— Но психические идут прицепом в обязательном порядке, и первый же патруль
ставит счастливца на учет, а в случае малейшего косяка закрывает в специнтернате.
— Кто тебе таких страхов нагнал? Бред. Прямо триллер в жанре тяжелой готики.
Только неправда это. Я узнавал, сам ведь рапорт писать хочу, и уверяю, плюсов
службы в СВОН больше, чем минусов. Не настолько все отвратительно. Глупость
какая… психи, специнтернаты, причем засекреченные и закрытые, да? Прошлый век,
между прочим, — парень явно был возмущен и, не скрывая презрения к услышанному,
принялся втолковывать девушке, что она неправильно информирована. — Чтоб
изолировать человека, проще его ликвидировать, а спецвойска в этом отношении
даже отчетов не высылают, и отчитываются лишь перед самим. Зачем им клеить на
своего же честно отслужившего незаслуженное клеймо психа? Чтоб закрыть рот? Есть
более простые способы — амнезия. Все. Пять минут в лазарете, и ты комиссован, но
обеспечен до конца жизни и уважаем, а твой патруль только честь отдаст, встретив
своновца. Сопроводит до места назначения и окажет всяческую поддержку. Ты —
элита. Да, на тебя даже косо посмотреть не посмеют. Ты — Герой Нации в глазах
любого гражданина. Погибнуть? Ты и здесь ляжешь, только в этом случае твоя родня
получит уведомление и пустое соболезнование, а в том случае, огромную
компенсацию в том виде, что выберет семья: дом на побережье по личному проекту,
подъемные или высокую должность, место в академии и для тех, кто имеет приводы.
На выслугу ты сможешь уйти через десять лет службы, если захочешь, с сохранением
регалий, званий, соответствующих счетов на соцкарте.
— Красивая сказка, — кивнула Алиса, задумавшись. Она и верила, и не верила
Игнату.
Всем известно, что СВОН, как паутина для мухи: попал — без потерь не вырвешься.
С другой стороны, людская молва любит из кирпича мегаполис раздувать. С третьей
стороны — Стокман и их более чем призрачное будущее, даже на завтра, даже на
ближайшие месяцы. А финиш с призом в виде чистой учетной карты и чартера домой,
к маме, почти виртуальность. Родной город, и встреча с друзьями, спокойная,
счастливая жизнь обывателя — замок на песке, над которым занесен ботинок
сержанта.
`Надо посоветоваться с Люцией', - решила Алиса.
Люция сгрызла два ногтя, слушая подругу, и, загрустив, выдала, когда та смолкла:
— Не зря меня Кассандрой хотели назвать. И ботинки не зря жали, ноги о белых
тапочках еще на старте тосковали, чуяли обновку.
— Еще что-нибудь оптимистическое скажешь?
В ответ Маликова принялась яростно грызть третий ноготь.
— Помочь? — предложила Алиса.
Та скорчила злобно-презрительную рожицу:
— Не мешай думать.
Сталеску фыркнула, но промолчала.
В тот день ни одна дельная мысль на две головы так и не появилась.
Утром Стокоман отправил подруг в тоннель по девятому уровню.
Глава 7.
Лесс проснулась от холода. Открыла глаза и с сожалением констатировала
отсутствие Бэф. Пальцы погладили место, на котором он лежал.
`Я встаю позже всех в замке' — вздохнула Варн и тут же забыла о том. Встала и
направилась на поиски вожака.
Бэфросиаст беседовал с Дейнгрин. Завидев Лесс, он улыбнулся ей глазами и
приказал не мешать. Варн послушно выплыла из залы и полетела к своим.
Тесс, Гаргу, Смайх и Рыч играли в волейбол атласной подушкой. Урва покачиваясь
на стуле, играл в шахматы с Майгр, что сидел прямо на столе в позе турецкого
султана, в окружении фужеров с нектаром.
Лесс подплыла к Урва, потерлась щекой о его плечо, со значением заглядывая в
лицо. Тот молча протянул ей фужер. Варн довольно мурлыкнула и запустила ноготки
в нектар, наполняя лепестки про запас, и только после принялась пить.
— Какие мы запасливые, — хохотнул Урва.
— Правильно, правильно, деточка, — глядя на шахматную доску, сказал Майгр, —
А то опять дядюшке Урва достанется. Очень ты в голодном состоянии не сговорчива.
— Не отвлекайтесь, господин Майгр, — посоветовал Урва, взглядом передвинув
шахматную фигурку. Лесс внимательно оглядела поле их боя, понюхала пешку и
попыталась забрать коня, но получила по пальцам и передумала. Пристроилась на
подлокотнике кресла. Потягивая нектар, вновь оглядела собравшихся, прикидывая, с
кем бы порезвиться. И заметила сидящего на подоконнике смуглолицего, худого Варн
с длинными черными волосами. Он держал в руках толстый потрепанный том и что-то
разглядывая в нем, листал желтые страницы.
Еще один гость?
— Познакомься — Хоф. Наш брат. Он был ранен и спал, потому вы не виделись. Но
сейчас он в порядке. Принимай еще одного сородича, — потирая подбородок в
раздумьях над партией, сказал Майгр.
— Не советую к нему лезть, — предостерег Урва, но уже в спину подопечной. Та
полетела знакомиться, бросив шахматистов. Села на подоконник рядом с новеньким и,
склонив голову, с дружелюбной улыбкой принялась изучать его лицо, надеясь, что
тот заметит ее и ответит тем же дружелюбием. Возможно, поиграет с ней в то, что
играет сам. Но Варн даже не пошевелился, продолжил изучение желтых листов и,
казалось, не замечает Лесс. Она с минуту поскучала в ожидании и потянулась к
новому брату, заглянула в раскрытые страницы.
— Что это? — ткнула ноготком в россыпь знакомых букашек. Варн поднял взгляд.
— Вергилий, — разжал губы после минутного изучения физиономии Лесс.
— А-а, — протянула настораживаясь от нотки неприязни, что слышалась в его
голосе. — Они все Вергилий? — царапнула ноготком по странице.
— Это буквы!
Лесс сдуло к стене. Она растерянно хлопнула ресницами, решительно не понимая,
чем заслужила недовольство и вызвала явную неприязнь.
— Ты голодный, да?
— Нет!
Лесс начала злиться: тогда что он кричит?
— Ты не должен на меня кричать.
— Кому я должен, всем прощаю. Не смей мне указывать, что делать!
— Я твоя сестра…
— Ты сосунок! Твое место в постели! Пошла вон от меня!
Лесс зашипела от злости, не понимая причину его криков, да, и не желая уже ее