никаких результатов не было достигнуто, кроме… — профессор тяжело вздохнул, —
увеличения статистики исчезновений. Да, уважаемый Бэфросиаст, они отправляли
своих людей в места обитания вампиров, основываясь на криминальную сводку
загадочных смертей, в места так называемой паранормальной обстановки. Но агенты
либо возвращались в состоянии аффекта, либо не возвращались совсем. Исчезали,
терялись, превращаясь по состоянию интеллекта и психики в неизлечимо больных:
олигофрения, паранойя, инфантилизм, минимум — амнезия и галлюциногенный синдром.
В таком состоянии пять из десяти агентов. Остальные просто исчезли…За пять лет
отдел потерял белее тысячи своновцев, отборных, элитных воинов. Конечно, это не
приводило в экстаз начальство. Вскоре отдел сменил тактику, перейдя в сверх
секретное ведомство под руководство полковника Горловского. Они начали разведку,
взяли под контроль всех, кто по каким-либо параметрам мог иметь отношение к
вампирам.
Бэф скептически скривился и, не сдержавшись, расхохотался: какая
изобретательность!
— Вы смеетесь, Бэфросиаст? Да, да — смешно, вы правы. Большая часть
подозреваемых оказалась всего лишь больными людьми, остальные не имели и
малейших отклонений от нормы. Но…Вы тоже попали в поле внимания. Вас стали
отслеживать, каждый шаг, каждый вздох, наверняка, вы это почувствовали.
— И что? Какое мне дело до забав человечков?
— Но вас вычислили. Ко мне пришли после наших с вами бесед там, в Любице. Потом
вызвали и попросили написать подробнейшую докладную о темах, что мы задели в
беседе. Их интересовало все — как вы разговариваете, чем интересуетесь, что
пьете, едите… Мне показалось это странным, а вскоре я выяснил, чем вызвано
любопытство столь высоких органов к вашей персоне. Мне дали задание не
отказываться от встреч с вами, охотно идти на контакт и попытаться выведать ваше
постоянное место обитания. Но вы исчезли, и, как я понял, не в первый раз…
— Чем же я привлек внимание?
— Понятия не имею. Со мной не делятся секретной информацией. Возможно, вы очень
любите путешествовать….
— Насколько мне известно, и человеку не чуждо желание развеяться, посмотреть
других и, понятно, показать себя. Путешествия расширяют кругозор, освежают
взгляд на некоторые вещи. СВОН счел мою активность инвективным качеством,
достойным вампира?
— Вы слишком быстро, нет — стремительно меняли города. Вчера в Милане, сегодня
в Праге, вечером уже в Пафосе.
— Технический прогресс. Чартерные рейсы, монорельсовые поезда, ничем не
уступающие самым высокоскоростным и комфортабельным лайнерам.
— Да, но вы не фрахтовали чартеры, не брали билеты ни на одну линию Мега, ни на
один рейс авиалиний. Берегитесь, Бэфросиаст, я случаем узнал, что к вам
направили очень ценного агента с целью взять вас живым и сделать…
— Мертвым, не пожалев живого! — непонятно отчего рассердился вожак. Профессор
смолк, оглушенный ужасающим шипением, от которого волосы встали дыбом, а по
библиотеке прошел не слабый ветерок. Лесс вжала голову в плечи и оскалилась на
мужчину, добавляя впечатлений.
— Так вы пришли по приказу спецотдела? — спокойно спросил Бэф. Адам удивленно
воззрился на него — неужели то, что произошло, лишь игра его воображения? Варн
не сердился?
— Э-э-э… н-нет…
— Тогда, как вы нашли меня?
— Э-э, логика, анализ… Я не мог представить того обоятельнейшего молодого
человека с коим вел интереснейшие беседы в Любице…хм, вампиром, целью
спецотдела. Мне казалось, речь идет о двух совершенно разных людях, не совсем
людях…. Э-э-э вампиры часто маскируются, но отличие сих существ от человека
разительно, например, они не могут спать ночью, как люди, их биологические часы
перевернуты. С вами же мы встречались утром и… днем. Я не придал особого
значения интересу отдела к вашей персоне, но… вскоре некоторые обстоятельства
заставили меня пересмотреть свое мнение по данному делу. Хм…я предполагал, что
могу рассчитывать на некую лояльность к себе с вашей стороны…Я молился,
уважаемый Бэфросиаст, чтоб тот, кто возглавляет местное сообщество… Варн,
оказались вы. Ах, да, я не сказал, как понял, где искать. Замок Монгрейм, в
развалинах коего мы сейчас находимся, с древних времен имел дурную славу. Здесь
произошло немало загадочных исчезновений, смертей. В свое время он считался
историческим памятником, достопримечательностью города, и толпы туристов
приезжали сюда, чтоб насладиться уникальной архитектурой, предметами старины,
древними фресками. Однако ни одна экскурсия не обходилась без эксцессов.
Говорили, здесь водятся привидения. И верили: реконструкция замка стала
постоянной — стоило сделать одно, осыпалось другое, туристы стали жаловаться на
немотивированный страх, что рождался в их душах, когда они входили под своды
часовни. А потом случился обвал, погибло тридцать человек. Только пришли в себя
и попытались восстановить проход к замку, как случился еще один обвал.
Образовалась огромная пропасть, вокруг всей территории здания. О восстановлении
не могло быть и речи. Всю историю замка Монгрейм я знал с детства, его считали
проклятым — хозяин-то в свое время занимался черными делами, вот считали, беду и
накликал…
— Как вы связали меня и историю Черного замка?
— О, вам известно как его называют?… Да, да, это же понятно… Я подумал, что
если в нашем городе есть организованные представители популяции вампиров, то
лучшего места для обитания нельзя придумать. Сюда не ступала нога человека
полтора столетия минимум. Замок застрахован от вторжения с любой стороны —
образовавшееся ущелье под силу преодолеть не каждому специалисту. В общем, будь
я… хм… вампиром, я бы выбрал его.
— Мы Варн, Адам…
— Да, да уважаемый Бэфросиаст, извините, но Варн для меня нечто неопознанное,
тогда как….
— Вампир ясен и понятен, как географический атлас.
— Э-э-э… да.
— То, что не осознано, Адам, имеет, как правило, более осязаемую основу, чем
тщательно исследованное, пронумерованное и выставленное, как исторический
экспонат. Ваши вампиры — миф, но такой привычный, что вы уже и не мыслите себя
без него.
— Не согласен с вами, — упрямо мотнул головой профессор. — Еще в прошлый раз
я привел вам статистику странных смертей с характерными ранами в области сонной
артерии. То, что жертву укусили — не подлежит сомнению, также не подлежит
сомнению, что смерть наступила в результате мумификации кровеносных артерий и
вен. Они пересохли, как русла рек! И так же неоспорим тот факт, что больше на
теле жертвы не было ни одного ранения, повреждения. Она сама шла в руки палача
очарованная им каким-то сверхъестественным образом… Простите, — смутился
Зелинский, сообразив, что сказал.
— Ничего, профессор, вы вольны думать, как вам угодно, истина от этого не
пострадает, — усмехнулся Бэф и развел руками, — что ж, наша беседа была весьма
поучительна для здешних предметов. Они узнали много нового. Но я так и не узнал,
каким образом вы `предполагали, но не знали точно', что встретите здесь именно
меня, а не тех злобствующих вампиров — привидений, что так не возлюбили туристов?
— Разве я не сказал? Я видел вас в городе три дня назад. Еще окликнул вас. Вы
не помните?
Бэф нахмурился:
— Я не рассчитывал встретить знакомых.
— Вы разговаривали с сержантом ведомства правоохранительных войск. Я смотрел на
вас и думал — это Бог столкнул нас, показал выход, протянул руку помощи. Встреча
с вами — знак свыше.
Бэф с насмешкой посмотрел на Зелинского:
— С нашей прошлой встречи прошло три месяца, но сколь разительные перемены
постигли вашу личность — пространные речи и суеверие. Вы стали набожны, Адам.
Примкнули к какой-нибудь секте поборников светлых идеалов или противников
методов контроля над человечеством со стороны одиозного СВОН?
Мужчина печально посмотрел на Варн:
— Простите, уважаемый Бэфросиаст, но мне не до шуток. Я нахожусь в состоянии
психологического аута. Вся моя жизнь легла под ноги, как скошенная трава. Я смел
надеяться на ваше благорасположение, несмотря на глобальное различие меж нами,
потому что увидел в вас весьма чуткого, вдумчивого человека, способного на
благородный поступок. И сейчас я обращаюсь к вам не как к иному существу, а как
к хорошему знакомому, графу Рицу. Помогите, Бэфросиаст, помогите не мне — моей
внучке. Она моя жизнь, она единственное, что осталось от фамилии Зелинский,
единственное, что держало меня в форме, заставляло жить…
Тот печальный тон обреченного, что звучал в голосе мужчины, вызвало у Бэф
понимание. Если б он мог, наверное — пожалел. Но Варн лишены жалости, как и
многих других качеств, присущих человеку. Мало что нарушает покой ледяных сердец….
Вожак покосился на Лесс, что, прижавшись к его груди, вопреки всему и всем,
отогревала застывшую много веков назад душу. Девушка внимательно разглядывала
старика и переваривала услышанное, прикидывая, а не от такой ли раны, какой
наградил ее вожак, умирали те, кого упоминал профессор, и не случилось ли того
же с его внучкой? Понимание и сожаление кольнуло и исчезло. Лесс протяжно
зевнула и потеряла интерес к происходящему — ее внимание привлек фужер Бэфа,
полный нектара.
`Дай, — потерлась щекой о плечо, заглядывая в глаза. Да, вожак не Коуст и не
Май…
Бэф протянул вожделенный нектар и обратился к мужчине, желая как можно скорее
поставить точку в разговоре:
— Поясните, Адам: чем вампир может помочь человеку? Укусить?
— Вы не вампир, вы Варн, цивилизованный представитель иной расы, и на сколько
худшей, чем наша — вопрос. Во всяком случае, сейчас эта сторона вопроса меня не
волнует абсолютно, потому что вы единственный, кто может помочь Марысе.
— Шутите? — прищурился Варн.
— Нет. Шутки неуместны, когда речь идет о жизни восемнадцатилетней девочки. Она
больна, Бэфросиаст. Не буду утруждать ваш разум медицинской терминологией, скажу
лишь одно — вердикт врачей однозначен — ей осталось не больше двух недель.
Четыре года назад случилось огромное несчастье — мой сын с семьей и жена попали
в катастрофу на серпантине… В живых осталась лишь внучка. Лучшие клиники,
лучшие светила медицинских наук, новейшие препараты, девять операций… Ничего
не помогло, ничего! — всхлипнул профессор и прикрыл глаза, чтоб скрыть их
влажный блеск. — Девочка умирает…
— Что вы хотите от меня? Сократить ей отмерянные вашими светилами две недели?
— Нет! — вскинулся мужчина… и осел, встретившись взглядом с хозяином
невозмутимых карих глаз. — Сделайте ее Варн, Бэфросиаст, пусть она станет одной
из вас.
Варн выгнул бровь:
— Давно меня не удивлял человек.
— Хотите, встану перед вами на колени? Я готов умолять, готов стать вашим рабом.
Мне многое подвластно, и связи помогут предупредить вас о любой опасности,
вытащить из любых ситуаций. Я стану не просто вашим человеком — вечным и
благодарным должником! Я буду предан вам до последнего вздоха, буду работать на
вас…
— И на внучку.
— Естественно, она будет с вами, будет жить, и я сделаю все, чтоб она ни в чем
не нуждалась…
— Вы не знаете, о чем просите, профессор, — нахмурив брови, качнул головой Бэф.
— Давайте оставим этот глупейший разговор…
— Нет, нет, умоляю, не лишайте меня последней надежды! Я все продумал…
— Что именно?! — поднялся Бэфросиаст, навис над человечком. — Всю жизнь вы
изучали сказку для детей и настолько поверили в нее, что готовы впихнуть в нее
свою внучку? Но не понимаете элементарного — у любой сказки есть мораль, порой
много неприятней предложенного текста. Вы не понимаете, о чем просите, как не
понимаете — кого просите.
— Я прошу вас, — расстроено прошептал Зелинский.
— Меня? Кого именно: графа Рицу, приятного собеседника, партнера по висту,
вампира, Варн, человека?
— Вас…
— Вы все перепутали, Адам: меня нет, потому что я — Варн, есть вампиры, которых
нет.
— Но я же объяснил разницу…
— О-о, да… примерно так, как я смог бы объяснить вам разницу меж человеком
обычным и придуманным тем же человеком.
— Я допускаю, что мои знания…
— Стремятся к нулю, профессор. Вы изобрели вакцину против вампиров? Виват! Вот
только одна неувязка — она всего лишь ослабляет гипнотическое воздействие нашего
голоса. Ничего более, профессор, ничего более. И действует она, как правило, на
тех людей, что легко могут обойтись без нее: они достаточно сильны, чтоб
противодействовать любым системам гипноза, достаточно умны, чтоб отделить зерна
от плевел… и непривлекательны для нас. Так на что вы положили десятилетия
своей драгоценной жизни, Адам? На успокоительную микстуру от страха, очередной
миф? Вы изобрели еще один осиновый кол, сверхсовременный, высокотехнологичный…Браво!
— презрительно фыркнул Бэф.
Лесс же, не обращая внимание на жаркую дискуссию, с урчанием принялась
вылизывать опустевший фужер и недовольно зафыркала, злясь на каплю на его дне,
что остается недосягаемой для ее язычка.
— Посмотрите, — кивнул на неё вожак, привлекая внимание и без того
расстроенного мужчины. — Хотите знать ее возраст? Что ж — ей почти три месяца.
Порой она похожа на глупого котенка, одни инстинкты и… холод, что разъедает
ее тело и душу. Память отрывочна, чувства минимальны, одномоментны. Она
любознательна, доверчива и уязвима. И будет такой почти до года, пока память