человека не выветрится из нее до нюансов, пока тело не примет новую форму
существования, не переродится, полностью обновившись, будет готово жить по
неведомым вам законам, вне физики, анатомии, физиологии. Год детеныш Варн уязвим
больше, чем ваши дети. Хотите, я расскажу вам, кто именно стал причиной смерти
тех, кого вы причислили к жертвам вампиров? Юные Варны. Отбились от стаи,
заснули вне дома и безвозвратно потерялись, превратились в зверей, изгоев, что
живут по законам дикой природы. Они приемлют грубые правила охоты, убийство для
них всего лишь игра. Они точат свои зубки о любимое место — шею. Она удобна для
укуса, и их манит желание согреться теплой кровью, что пульсирует в артерии и
просится на язык. Укус Варн опасен для человека. Дело в том, что у взрослых варн
под верхними резцами есть маленькая железа, что вырабатывает парализующий яд. Он
высушивает кровь жертвы, мумифицирует сосуды. Труп выглядит так, словно из него
высосали всю кровь. Вот вам три основные причины, по которым потерявшиеся Варн
убивают человека: забава, инстинктивное желание согреться, напившись горячей
крови, и неосторожность. Да, профессор, некоторые даже не знают, как охотиться,
питаются падалью… Вам нравится будущее вашей внучки? Оно много лучше, чем
смерть? Как вы думаете — она скажет вам спасибо, за великодушный жест во
спасение? А вы сами будете довольны, узнав, во что она превратилась вашими
молитвами?
— Это ужасно, — просипел Зелинский, уставившись в пол. Однако после минутного
раздумья встрепенулся. — Но как же вы тогда выращиваете потомство? Увеличиваете
численность стаи?
— Клана, — поправил его Бэф. — Заводим не больше двух, трех детенышей. С ними
много хлопот, и порой они опасны даже для нас. Но вам не к чему знать
подробности — верьте в вампиров и оставьте будущее вашей внучки на волю вашего
Господа.
— Спасибо за участие, уважаемый Бфросиаст, и за объяснение… Обещаю все
услышанное сохранить в тайне и подумать еще раз.
— Вы говорите так, словно не вы, а я пришел к вам с просьбой превратить вашу
родственницу в иное существо, — качнул головой Бэф, умиляясь профессору.
— Нет, что вы… но…
— Вас отправят в город.
— Буду вам благодарен, хотя средство перемещения и вызывает некоторую дрожь.
Так вы отказываете мне?
Бэфросиаст вздохнул, поманил Лесс, обнял ее и направился к выходу.
— Постойте же, как нам встретиться, если я надумаю, и все же решусь.
— Как ваш Бог даст, — бросил вожак насмешливо, покидая помещение. Лесс уже
обвила его шею и мурлыкала на ухо любовную песню: и иное его уже не занимало.
— Ну, что, Лиса, не страшно? — хитро улыбнулся Игнат, кивнув на забор, за
которым был расположена учебка СВОН.
— Нет.
— Тогда — вперед. Инструктаж пройдешь у Тропич. Держись его. Если что, телефон
у тебя, жилеткой для твоих слез я не буду, но если по делу… так и быть, в
память о десяти страницах сказки, помогу.
— Когда мы увидимся?
— Как только ты пройдешь начальный курс. Через полгода. Потом спецкурс, и будем
работать вместе. Допишем сказку.
— На сколько страниц?
— А это уж от тебя будет зависеть.
— Я хочу пройти курсы быстрей, чем за год.
Игнат внимательно посмотрел на нее, вложил документы в руку и кивнул:
— Значит, встретимся раньше, — и, развернувшись, шагнул к машине.
Алиса проводила его разочарованным взглядом: ей хотелось более теплого прощания,
все-таки не чужие уже… Хотя в любви друг другу не клялись и к аналою не
собирались.
`Но кто знает, может, и это впереди светит', - улыбнулась своим мыслям Сталеску,
еще раз посмотрела на ворота, в которые ей придется войти, чтоб вновь
встретиться с Гнездевским. И поправив лямку дорожной сумки, решительно
направилась к ним.
`Полгода, всего лишь полгода, и мы встретимся, Игнат. Ты поймешь, что не зря
сделал на меня ставку', - думала Алиса, подавая верительные документы лейтенанту
на корпункте.
Мужчина оглядывал ее, она — его: не молод, виски с сединой, но крепкий настолько,
что ясно — любому молодому фору даст. Выцветшие глаз смотрели из-под козырька
фуражки холодно и чуть презрительно. Видимо, не впечатлила его новая курсантка.
— Сержант Тропич, — разжал твердые, обветренные губы мужчина. А голос такой же
бесцветный, как и глаза, и лицо.
— Курсантка Сталеску…
— Курсант, — поправил сержант. — Вы отменили свой пол, войдя в эти ворота.
Раз.
Алиса промолчала — жираф большой, ему видней, а что там — раз и два — время
покажет.
— Ваше имя?
— Алисия.
— Ваше имя Лиса. Два. Повторите.
— Два.
Сержант с полминуты смотрел на нее, силясь понять, откуда этакого олигофрена
выкопал капитан Гнездевский. Но ответа на каменном лице курсантки не нашел и
заскучал — поджал губы, оглядел ворота и ПП за спиной девушки.
— Вторая попытка, — выдал совершенно ровным, лишенным каких-либо эмоций
голосом.
— Лиса. Курсант Лиса.
Сержант тут же качнулся к ней и, неожиданно светло улыбнувшись в лицо,
проворковал:
— Как вас зовут?
Алиса моргнула: нет, ошибся Игнат, сержант не странный — абсолютно чокнутый.
— Курсант Лиса, — проблеяла в ответ милейшим тоном, скопировав улыбку мужчины.
— Неверно, курсант. Мой тон предполагал другой ответ. Какой? — опять ровный
голос робота и поза заправского служаки.
— Алисия, — не сдержавшись, вздохнула та: трудно ей придется. Тропич явно не
Стокман, покрепче орешек, поизвилистей в мозговой географии.
— Верно. Вот вам первый урок, курсант. Будьте внимательной, всегда слушайте и
смотрите и выдавайте человеку то, что он желает. Ответы должны быть адекватны
вопросу, а ваши действия равноценны затратам. Мой размер обуви?
Алиса хлопнула ресницами и покосилась на ботинки мужчины:
— Сорок третий, — выдохнула неуверенно.
— Сорок второй. Что можете сказать обо мне?
Да, много, милый. С головой, например, у тебя не просто плохо, а вообще никак —
не сдержавшись, хмыкнула Алиса. Но выдала, понятно, иное, дав свободу фантазии и
изобразив пространный взгляд ясновидящей:
— Вам около сорока пяти лет. Заслуженный воин Отечества, — забубнила голосом
медиума. — Сходили замуж и вышли. Любите порядок, покой и устав. Педантичны,
внимательны. Мелодия будильника — национальный гимн. Идеальны для службы,
отвратительны для жизни.
— Последнее не к месту. Литература в библиотеке в отделе лирики. В остальном
две ошибки: первая — мне сорок три года, вторая — женитьба не сортир. Но, в
общем, верно. Кругом! К зданию с зеленой крышей бегом марш!
Алиса выполнила команду и уже на ходу попыталась сориентироваться — к какой
именно казарме ей нужно бежать? Впереди маячило четыре здания и все с зелеными
крышами. Правда, у одного, крайнего справа, крыша была скорей ржаво-болотного
цвета. Крайнее слева здание больше напоминало ангар, чем казарму. Другие два
были братьями-близнецами и разнились лишь количеством зеленых насаждений вокруг.
Алиса решила, что для курсантов будет много чести жить в казарме, под окнами
которой цветут яблони, и побежала к тому зданию, что имело у входа два чахлых
кустарника и газон. И покосилась на сержанта. То, что он бежит вместе с ней, ей
понравилось, но вот непроницаемое лицо — нет. По такому ничего не прочесть, а
хотелось бы.
— На месте стоять! — бросил он у дверей. Алиса остановилась.
— Сколько деревьев было на аллее, что мы пробежали?
А она считала?
— Двенадцать, — брякнула первую попавшуюся цифру.
— Шестнадцать. Сколько яблонь?
— Четыре, — может, конечно, и двадцать четыре…
— Восемь. За мной, — и пошел внутрь казармы. Алиса поплелась следом, чуя, что
погорячилась, заверив Игната пройти курс подготовки раньше. Такими темпами она
не только не пройдет, но, пожалуй, и вовсе до него не дойдет.
Однотипный интерьер солдатских покоев на сто койкотел был украшен недурственной
физиономией молодого, загорелого парня. Он застыл по стойке смирно, завидев
сержанта.
— Вот твое место, — указал Алисе на вторую от входа Тропич. У девушки тут же
возник вопрос, который не удержался за зубами:
— Я буду спать в мужской казарме?
— Ты и еще двенадцать тебе подобных. И пятьдесят шесть прямо противоположных.
Через тридцать минут жду тебя в столовой. Время пошло, — развернулся на
каблуках и вышел, чеканя шаг.
— Весело, — скрипнула зубами Сталеску, проводив его задумчивым взглядом.
Кинула сумку на кровать и повернулась к парню. Тот уже не изображал оловянного
солдатика, стоял в проходе меж кроватями, вальяжно опираясь на две верхних, и
оценивающе оглядывал новоприбывшую.
— И как? — хмыкнула она.
— Нормально.
— Меня Лиса зовут.
— Голубь.
— Угу? А надо мной кто почивает?
— Карл. Еще вопросы?
— Море. Но после ужина, возможно, их будет океан.
Парень хмыкнул:
— Вообще не будет, — и отвернулся, потеряв к ней интерес.
— Извини, столовая где, не подскажешь?
— Прямо по курсу, — бросил, забираясь на верхнюю кровать.
— Ясно, напротив значит.
В столовой было пусто и тихо. Только сержант за столом сидел, охранял два
подноса с комплексным обедом.
`Только б не каша', - мысленно взмолилась Алиса, приближаясь к столу. И
убедилась, что молиться затея зряшная — в одной тарелке была пшенная каша. В
другой — два тонких ломтика серого хлеба, булочка с сыром. В одноразовом стакане
плавал пакет заварки зеленого цвета.
`Хор-роший обед', - то ли поздравила себя Алиса, то ли настроила на поглощение
данного казуса с достойной будущего солдата-универсала маской на лице.
Удостоилась милостивого кивка Тропича, села, взяла ложку и даже донесла ее до
тарелки, но каши не попробовала. Поднос со всем содержимым улетел на пол,
оглушив девушку грохотом.
Она покосилась на разлитый по полу чай, поняла, что не очень-то и хотелось ей
обедать, и вопросительно уставилась на сержанта. Тот ответил равнодушным
взглядом и сунул ложку с кашей в рот.
`Несправедливо', - решила Сталеску, отодвинула наставления Гнездевского в
сторону, и смахнула поднос сержанта на пол. Мужчина и ресницей не взмахнул.
Пережевал, что досталось, проглотил и, выставив два пальца дежурным по кухне,
чтоб принесли еще два подноса.
Алиса прищурилась на сержанта: выдержка служаки ей импонировала. Приходилось
признать, что несмотря на его странности, нравился он ей все больше и больше.
`Старичок, конечно, веселый, но надо быть с ним настороже, наверняка забавам его
нет конца', - решила она, получая дубль обеда. И оказалась права — второй
поднос взметнулся вверх, правда, уже без каши. Алиса, предвидя маневры Тропич,
успела взять ложку и подхватить тарелку. С невозмутимой физиономией принялась
поглощать кашу.
Сержант внимательно посмотрел на девушку и вдруг весело хмыкнул:
— Тест прошла, — и пододвинул ей свой поднос. — Бери.
— Так опять ведь взлетит.
— Нет, — заверил мужчина, сложив руки на столе, и посмотрел в глаза Стелеску.
— Второй поднос ловят двое из десяти, притом, что четверо догадываются, что он
упадет. Поесть удается одному. В данном случае это ты. Значит ли это, что Игнат
не ошибся? Ничего это не значит, кроме того, что ты вошла в единичный процент
прошедших мой тест и стала моей ученицей.
— А остальные девять?
— В строй тех, кто пройдет или не пройдет обучение по обычной программе. Теперь
слушай первую заповедь — знания лишними не бывают. Учись всегда и всему, любой
мелочи, каждую свободную минуту, даже если это кажется тебе бесполезным сейчас.
Через час, год, десять данный навык, отработанный до совершенства, может, если
не спасти тебя, то сослужить хорошую службу. А теперь ешь.
Алиса принялась поглощать пищу, обдумывая слова сержанта, и поняла, что с
наставником ей крупно повезло…
Она второй час шлепала тяжелыми ботинками по беговой дорожке в тренировочном
зале. Рядом сидел сержант, и казалось, читает, увлечен сюжетом настолько, что
ничего уже не видит и не слышит, но стоило только Алисе чуть сбавить темп
движения, он тут же отрывался от книги и взирал на Сталеску, как пастух на
глупую овцу. И начинал мучить вопросами, давать задания:
— Твои ассоциации, быстро: чашка…
— Морс.
— Зеркало.
— Лицо.
— Любовь.