Когда Лешка поднимался по лестнице, до него донеслись отрывки громкого шепота барона Лейстока.
— …Не узнал? …оруженосец его светлости…
Спустя десять минут в дверь комнаты раздался осторожный стук. Лешка открыл дверь и увидел хозяина гостиницы, вежливо, даже немного заискивающе ему улыбающегося.
— Милорд желает обедать сейчас? Куда подать обед: в комнату или в зале?
— Вначале молока ребенку. А есть будем здесь.
— Слушаюсь, милорд…
Хозяин был очень удивлен тем, что парнишка в залатанной одежде оказался оруженосцем их графа. Он прекрасно помнил события двухлетней давности, когда войска милорда Ксандра Ларского ворвались в Каркел. А затем была публичная казнь старого графа и его сына. Тогда в центре площади были установлены два одинаковых кресла. В одном разместился милорд Ксандр, а в другом сидел мальчишка таких же лет, как его новый постоялец. Мальчишка оказался оруженосцем графа и ларским бароном. Через несколько месяцев он погиб, кого взял милорд взамен его хозяин не поинтересовался и, как оказалось, напрасно. Вот, новый графский оруженосец своей собственной персоной — и в его гостинице. Если предыдущий графский оруженосец был бароном, то и этот явно из аристократов. Если не барон, то баронет. А баронеты быстро становились баронами, вон сколько замков сейчас пустует, чьи владельцы примкнули к мятежу и теперь заперты в замке барона Зардога.
Правда, хозяина немного смутил бедный внешний вид графского оруженосца. Но ведь в кошельке у того — золото. Привел какую — то нищенку с младенцем, золото на нее тратит, значит, юный милорд богат. А то, что бедно одет — это не его дело. Может быть, юный милорд просто не хочет выделяться? А приведенная им нищенка на следующий день, когда спустилась вниз, уже смотрелась намного благообразнее. Хорошее платье, башмаки. Вот только худая, так это дело поправимое. Опять же кормилица появилась, приведенная юным оруженосцем. Через месяц девушка совсем изменилась, худоба исчезла, печальные глаза стали искриться, а ребенок давно перестал подолгу кричать.
В этот день юный милорд, ежедневно навещающий свою возлюбленную (а кто она еще, если не возлюбленная?), был хмур. Он достал из кошелька золотую монету и протянул ее хозяину гостиницы.
— Это за следующие сорок дней. Проследите, чтобы Адень никто не обижал. Завтра я уезжаю с его светлостью.
— Можете быть спокойны, милорд. Всё будет сделано.
В Каркеле уже знали, что их граф снова едет к мятежному замку, это случалось уже не в первый раз, поэтому многие к этому привыкли. Уедет, а через седмицу вернется. Но так думали горожане, да и аристократы тоже. А вот Лешка знал, что на этот раз все должно пойти иначе. Милорд Ксандр может начать штурм, и сам полезет вперед. А он, Лешка, значит, будет рядом. И если с ним что — то случится, то что произойдет с Аденью и Алесем?
Когда войско по приказу графа отошло от стен замка и встало в ожидании атаки мятежников, Лешка решился и отправился к милорду Хелгу. Здесь он все честно рассказал и попросил милорда позаботиться о девушке и его сыне, если с ним что — то случится. А на следующий день был бой. Милорд Ксандр работал малой секирой, потому что большая была для пешего боя. А Лешка держался у милорда за спиной, в ожидании какого — либо приказа, держа в руках меч.
Конечно, пользы от него почти не было, погибший Альвер намного лучше владел мечом, чем он. Но для защиты милорда была целая личная сотня, вместе с Ксандром рубящая врагов. Но на войне все случается, и Лешка был готов, в случае необходимости, повторить то, что сделал позапрошлым летом Альвер. К счастью, этого делать не пришлось. Враги были разбиты, а замок готовился к сдаче.
Когда через пять дней Лешка вместе со всей личной сотней вернулся в Каркел, он первым делом, как только выкроилась свободная минута, бросился в гостиницу. Там все было по — прежнему. Но долго задерживаться он не мог, надо было возвращаться в замок. А на следующее утро его вызвал милорд Ксандр.
— Тебе не надоело ходить оборванцем? В заплатах? Ты все — таки оруженосец графа.
Ксандр взял со стола кожаный мешочек, в котором звякнули монеты, и кинул его Лешке.
— Чтобы сегодня же оделся подобающим образом. И не смей говорить, что денег не хватило. Там десять золотых. Десять раз можно на эти деньги одеться.
— Спасибо милорд.
— На здоровье. Кстати, ты ведь человек семейный. Надо бы комнату выделить в замке.
Лешка побледнел.
— Нет, милорд. Не надо комнаты. Жене хорошо и в замке ее отца.
Милорд Ксандр усмехнулся.
— А если приедет навестить? Где жить будет?
— В гостинице поселю.
— Ну, это ты умеешь, в гостинице — то.
Лешка покраснел.
— Но комнату все равно получишь. Только боюсь, что на господской половине найти будет трудно. Может там, где слуги размещаются, дать?
— Не надо милорд. Раз трудно найти… — Лешка вдруг замолчал, о чем — то подумав, догадавшись, и его лицо озарила улыбка. — Милорд! Спасибо! Спасибо! На половине слуг!
— Ну, вот то — то же. Сколько мальчишке уже?
— Третий месяц идет.
— О жене своей не забывай. Жена, она на всю жизнь. Тем более дочка у тебя. То, что мальчишку не бросил — хвалю. Каким он вырастет, от тебя зависит. А мальчишки всегда берут пример с отца. Понял?
— Да, милорд, понял. Спасибо вам!
Уже через час мажордом показывал Лешке выделяемую ему комнату. Тихое место, комната чистая, просторная. Лешка бросился в гостиницу. Здесь он стребовал с хозяина неизрасходованную сумму денег, а затем отвел Адень с ребенком в ее новое жилище, а сам побежал в город покупать подобающую оруженосцу графа одежду. В этот раз денег не жалел, потратив почти золотой. А потом пошел в купеческий квартал, где нашел ларских торговцев, которые собирались на днях выехать в Ларск. С ними он передал для своей жены семь золотых монет, заплатив за эту услугу семь серебрянок. Обычная плата за пересылаемые с купеческой оказией деньги была больше, но с оруженосца графа купец взял меньшую сумму. И еще Лешка надиктовал купцу письмо для своей Эрлиты, где сообщал последние новости и очень не советовал приезжать в Каркел: война все — таки еще не завершилась. Грамотой он, конечно, уже давно овладел, вот только у купца и почерк лучше и ошибок меньше. Местный алфавит жутко трудный, больше похожий на иероглифы, чем на буквы.
Послал деньги и письма, сразу же забыв семейные проблемы. Всё вытеснила Адень и маленький Алесь. Встречаться с графскими служанками перестал. Во — первых, была Адень. А во — вторых, ведь все было на виду. И старые подружки частенько наведывались к Адени, завидуя ее положению. Оруженосец графа, собственная комната, бесплатное содержание — разве все это не стоило завистливых взглядов? А им приходилось довольствоваться нечастыми знаками внимания, да и то солдат личной графской сотни, большая часть которых даже не была дворянами. И жить служанкам приходилось в общих тесных каморках. И работа с утра до вечера.
Шушукаясь между собой, служанки даже поспорили, возьмет ли юный господин Адень в жены. То — то радовались те из них, кто поставил деньги, считая, что господин оруженосец эту Адень ни за что не возьмет. А поводом радости стал приезд законной супруги юного господина, да еще и с крошкой дочкой. Впрочем, те, кто поставил деньги и проиграл спор, тоже не огорчились, а злорадно обрадовались: пусть эта выскочка знает свое место! А то возомнила, наверное, невесть что.
Эрлита появилась у Лешки так нежданно, как сваливается еще не поздней осенью снег на голову. Даже еще внезапней и… неприятней. Хотя вначале, кроме неожиданности и растерянности, неприятности Лешка не ощутил. Даже, наоборот. Вот жена, а вот маленькая дочка. Пухленькая и хорошенькая. Теперь придется реже бывать у Адени и Алеся, но ведь все это временно. Где Эрлите жить? В замке места нет, хотя она на это сильно рассчитывала.
Деньги жена получила и, как выяснилось, на следующий же день выехала в Каркел. Почему? Сумма большая, тем более для семьи бедного рыцаря. Семь золотых! А сколько же ее Лешка всего получил? Явно больше, вон как приоделся! Гостиницу захотела самую лучшую. По пять серебрянок в день.
— Сколько? — Захлебнулся от возмущения Лешка. И было от чего: это же в десять раз больше, чем он снимал комнату для Адени. — Ты хоть понимаешь, что это десять золотых за сорок дней! А то и за месяц, ведь питаться тоже захочешь по — королевски.
— Десять золотых? — Удивилась Эрлита. — Надо же, а я не знала. Так много? Ну, у вас здесь и цены!
— Цены как везде. В Ларске такие же. Только там твой отец брал простенькую гостиницу. Медянок за десять в день, так?
— Да, — Эрлита обиженно прикусила нижнюю губу.
— У меня, между прочим, жалованье золотой в месяц.
— А семь золотых, что ты прислал, откуда?
— От верблюда.
— Какого верблюда?
— А такого. Вот посмотри в чем твой муж все это время ходил. — Лешка достал свою старую одежду. — Видишь? Все тебе копил, экономил на всем.
— А эта одежда тогда откуда?
— Граф вызвал и сказал, чтобы я не смел ходить оборванцем, его позоря. Денег на одежду дал. Теперь поняла?
— Граф дал… Сейчас он раздает замки своим людям, баронами их делает. Тебе, его личному оруженосцу, деньги на одежду, а другим — замок. Почему замок себе не выпросил? Сейчас был бы бароном, а я баронессой. И наша крошка тоже баронессой.
— Ты понимаешь, что ты говоришь? — взвился Лешка.
— Да не глупее тебя! Вон предыдущий оруженосец, тот бароном был, а ты чем хуже?
— Альвер в наследство замок получил! И в оруженосцы баронетом поступил. А я из рабов! Понимаешь ли ты это? Я — из — ра — бов!
— Не смей говорить такие гадости. И не кричи, посторонние услышат, потом будут на меня тыкать, смеяться, что я жена раба. Никакой ты не раб, а дворянин. И я хочу, чтобы ты стал бароном. Что в этом плохого? Разве ты не достоин этого? И если ты меня не любишь, то вспомни о нашей Карите! Девочке надо титул. Чтобы потом хорошо выйти замуж. За барона или виконта. И ты обещал, что попросись у своего графа замок для моего отца. Хочу быть дочкой барона. Ты обещал!
— Когда я тебе обещал?
— Когда в замок приезжал.
— Ничего я тебе не обещал!
— Я же помню. Ты тогда тоже начал глазами вращать и голос на меня повышать, мне плохо стало, ты и пообещал.
— Я не обещал. Просто тогда тебя пожалел и сказал, что поговорим после того, как ты родишь.
— Вот видишь, ты вспомнил. Обещал. И не кричи на меня, а то мне снова дурно будет. А Карита все чувствует!
— Не ври! Ничего она сейчас не чувствует. Я знаю.
— Откуда?
Лешка замешкался. Он и раньше попадал впросак, когда вдруг задавались неудобные вопросы. Вот и сейчас. Чуть не проболтался об Адени и Алесе. Но Эрлита поняла все по — своему.
— Вот видишь, сам понял, что ничего не знаешь!
От продолжения семейной сцены Лешку спас вызов к графу. В этот раз он с радостью бросился на вызов, получив временную передышку. А жене через посланного слугу велел передать, чтобы его сегодня не ждала: срочные дела. Он сам ее завтра навестит в гостинице, в которой сейчас, кстати, жил ее отец. Уже поздним вечером, навестив Адень и спящего Алеся, Лешка сравнивал двух девушек, вспоминая слова Адени, сказанные в той ветхой хибаре. Ничего мне от тебя не нужно, — как — то так она сказала.
Эх, какой же он был дурак тогда, год назад в Ларске! С аристократкой любовь закрутил. А теперь до конца жизни придется терпеть. Конечно, вряд ли граф дал бы ему дворянство, его он получил только из — за Эрлиты. Да плевать на дворянство! Раньше всю жизнь без него жил — и нормально жил. Тем более дворянство — дело наживное. Взять того же Эйгеля, его старого знакомца еще с осады Аларесом замка Броуди. Мальчик — посыльный, простолюдин. Вырос, стал солдатом, а этой зимой милорд Ксандр его куда — то послал, придав под начало три десятка солдат. Недавно Эйгель вернулся с большей частью солдат. Его светлость оказался доволен его возвращением, значит, поручение Эйгель выполнил. И вот теперь Эйгель дворянин. И он тоже со временем дворянство выслужил бы. Чем он хуже Эйгеля? Может, и хуже, только не намного. Зато жена всю оставшуюся жизнь не пилила бы.
С такими мыслями Лешка заснул. А на следующий день, когда солнце еще только двигалось вверх по небосводу, Лешка узнал, что он слишком все идеализировал, сведя все свои проблемы к ворчливой жене. Потому что у Эрлиты был отец, который и нашел его утром этого дня.
— Ну, зятек, рассказывай.
— А что говорить, милорд?
— Как жить дальше думаешь?
— А как живут?
— Вот именно как. У тебя жена, дочь. О них надо думать.
— А я и думаю. Вон Эрлите прислал семь золотых.
— Сколько?.. Когда это было?
— Да только что. Как раз накануне ее отъезда из замка. Как получила, сразу же сюда и поехала.
— Вот оно что… От родного отца утаила…
— Так я деньги ей послал. И Карите.
— Ну, да, да… А что с баронством, себе и мне? Ведь обещал.
— Ничего я не обещал. И обещать не буду.
— Это как так? — растерянно протянул отец Эрлиты.
— Замки раздает его светлость. Я — то причем?
— Ты же при нем.
— Никогда просить не буду. Никогда! Я и дворянства еще не заслужил. Отрабатывать мне его и отрабатывать ещё.
— Что совсем никак словечко замолвить? Обо мне.
— Нет, не буду.
— Ну — ну, зятек… А с девками когда шляться перестанешь? Жена молодая!
— А вы, когда молодой были, разве не гуляли?
Рыцарь Смарут заменжевался.
— Пару раз — то… А кто такая Адень?
Теперь менжеваться пришел черед Лешке. Откуда тесть узнал? Нашлись добрые души, доложили. Рыцарь заметил Лешкино смущение и перешел в атаку.
— Значит правда! С гулящими связался! Дочь позоришь! Я сейчас эту дрянь пришибу! И ублюдка ее тоже! Где здесь она?
Ярость затмила Лешкино сознание, пальцы сами сжались в кулаки. И… рыцарь, неуклюже взмахнув руками, полетел в угол комнаты. А Лешка уже доставал кинжал, висящий на боку. Почему не меч, он даже не понял. Рыцарю, человеку опытному, легче справиться с подростком, вооруженным кинжалом. И расстояние до противника ближе и клинок намного короче. С мечом сложнее, выбить его безоружному трудно, схватить за руку невозможно — далеко будет рука.
В другой ситуации, рыцарь мог бы одолеть своего противника с кинжалом в руке, но ярость захлестывала Лешку, придавая силы. Смарут просто опешил от пылающих безумием глаз своего всегда спокойного и покладистого зятя.
— Убью, гнида! Кишки выпотрошу! — Но кинжал направил вовсе не в сторону живота тестя, а яростно дергал им перед глазами Смарута, а тот только выпучив глаза, растерянно смотрел на нависшего над ним подростка.
Чем бы все кончилось и закончилось бы благополучно, к счастью, узнать не пришлось. На шум и крики в комнату заглянули двое дежуривших во дворце солдат личной сотни графа. Даже вдвоем они с трудом отодрали Лешку от рыцаря, все еще находящегося в какой — то прострации. Да и Лешка не сразу пришел в себя. О происшествии доложили своему командиру барону Красту, то есть Хелгу. А тот учинил расспрос участников происшествия. К удивлению Хелга, Лешка отказался давать объяснения. Зато рыцарь Смарут, уже отошедший от шока и с наливающимся синяком под левым глазом рассказал милорду Красту всё, как есть. За исключением своей просьбы о баронстве, конечно.
Ситуация была нестандартная. Дворянин поднял руку на аристократа, к тому же на отца своей жены. Да и на Лешку это было совсем не похоже. Поэтому Хелг, оставив драчунов под присмотром солдат, отправился к его светлости. Сашка, выслушав Хелга, удивился не меньше его. Но удивление удивлением, а что — то решать надо.
Когда оба предстали перед ним, Сашка предоставил слово рыцарю. Тот повторил всё, что до этого сообщил Хелгу, снова упустив свои настойчивые просьбы о баронстве и угрозы в адрес Адени и Алеся.
Непонятно. Совсем непонятно, с чего это Лешка так взбеленился. Или зазнался мальчишка, себя крутым почувствовал? Так на это есть хорошее лекарство в виде гибкой и длинной плети.
— Ну, а ты что скажешь?
— Ничего, милорд.
— Всё так и было?
Лешка кивнул головой, но Сашка почувствовал какую — то недосказанность во всем облике парня.