Через полчаса все было кончено. Пламя погасло, дым рассеялся и, разорвав словно старую паутину защитный экран, к нам вышел Кристобаль Хунта — лицо в саже, костюм опален и порван. Безумными глазами он оглядел всех нас, сказал что-то по — испански и быстро ушел к себе. Мы бросились к одинокой бесформенной куче, беспомощно и страшно лежащей посередине, обступив ее тесным плотным кольцом.
— Ну что там? — шептал кто-то взволнованно и трагически. — Что?
Я был самым последним, ничего не видел из-за многочисленных спин, и сердце мое билось с огромной силой.
— Жив, жив, — вздохом пронеслось по толпе.
— Ну слава богу, — вздохнул кто-то рядом. — Убил бы ее…
— Что ты сказал? — недобро донеслось с другой стороны и я молча толкнул вздохнувшего поглубже в толпу.
Глава 9. Сумасшедшая ночь
Когда я вернулся, ее в бункере почему-то не оказалось. Домовой Афиноген клялся и божился, что никто сюда не заходил и двери он ни кому не отпирал. Некоторое время я пристально рассматривал его, стараясь понять, правду он говорит или бессовестно лжет, подкупленный или запуганный кем-то из магистров, и не стоит ли применить к нему более решительные меры, но потом махнул рукой, испугавшись за свои мысли, и ушел обследовать камеру, где я быстро обнаружил небольшое повреждение в защитном экране, что само по себе уже было невероятно.
Весть о похищении Маргариты быстро разнеслась по институту и очень скоро камера наполнилась народом — Роман с Эдиком ползали вокруг отверстия, стараясь осмыслить увиденное, а взбешенный Хунта упругой походкой быстро ходил взад и вперед, словно лев в клетке, и непонятно было, что его больше всего бесит — то, что она сейчас с другим, или что-то совсем другое?
— Сашка, — позвал меня Роман, протягивая листок бумаги со свежими набросками. — Быстренько рассчитай мне эту задачку.
Выбегая я налетел на Хунту.
— Кристобаль Хозевич, вы бы присели где-нибудь в сторонке, мешаете, — не удержавшись, сказал я, даже не удивляясь собственной смелости.
Маг резко остановился.
— Вы, молодой человек… — начал он, сильно покраснев, а глаза его мгновенно налились яростью. Я замер, ожидая самого худшего, но он вдруг как-то весь обмяк. — Вы еще многого не понимаете, — продолжил он уже другим, уставшим тоном. — Есть в жизни такие вещи, ради которых человек вдруг способен бросить все, к чему он стремился всю свою жизнь, и о чем мечтал. Все вдруг становиться таким блеклым и неинтересным, и кажется, что до этого момента ты зря, фактически, жил, и, скорее всего, просто прозябал.
— Корнеев все-таки гений, — сказал Роман, внимательно изучив принесенный мною ответ.
Я тупо уставился на него.
— Это Витька ее похитил, — кивнул Эдик. — Одно только непонятно, как же он ухитрился взломать щиты Джян бен Джяна!
— Расскажет когда-нибудь, — заметил Роман, поднимаясь с диванчика. — Полетели на шестой этаж что ли? Здесь нам делать уже нечего.
И вот мы снова у дверей Корнеевской лаборатории. Но на этот раз он тщательно забаррикадировался, и магистры, после нескольких тщетных усилий взломать его защиту, недовольно отступились.
— Что, не получается!? — злорадствовал грубый Корнеев. — Убирайтесь все отсюда. Оставьте меня в покое!
Но сдаваться никто не собирался.
Немного посовещавшись, меня выбрали парламентером (Надо же узнать его намерения!..). Кто-то принес длинную указку, Стеллочка, всхлипнув, дала мне свой белоснежный носовой платочек, я прикрепил его на кончик указки, с минуту мы стояли молча, а потом меня сочувственно, словно прощаясь, подтолкнули в спину, и я пошел…
Я шел медленно, словно по минному полю, каждую секунду ожидая почему-то непременно яркой вспышки прямо перед собой…
— Ну что тебе? — спросил грубый Корнеев через дверь.
— Я как бы парламентер.
— Ну и что?
— Что-что? — начал злиться я. — Переговоры, значит. Пустишь?
— Ну, проходи, — нерешительно сказал Витька и двери открылись.
Первым делом я поискал глазами Маргариту, но ее нигде не было видно.
— Где она? — спросил я, подступая к Корнееву.
— Спит, — ответил он, слегка попятившись. — В лаборантской. Не зачем ей видеть все это…
— Витька, — сказал я. — Бросай ты все это. Что за глупости?
Он как-то странно посмотрел на меня и отвернулся.
— Весь институт с ума сходит, — горячился я. — Все ополчились друг на друга. Постоянные ссоры и безосновательные конфликты. Во что превратился наш коллектив — просто смотреть страшно. — Я немного перевел дух. Витька, все также насупившись, ничего не отвечал. — И ты, тоже молодец, всеми силами помогаешь во всем этом, — закончил я.
— Да я!.. — возмущенно начал он, но затих на полуслове и резко отвернулся.
Я подошел ближе.
Корнеев, снова отворачиваясь, чтобы я не видел его скупых слез, тихо проговорил — Саня, я люблю ее. Пойми это. Ты, компьютерная душа, и представить себе не можешь, как я ее люблю…
Что я, не человек что ли? с обидой подумал я, ничего вслух не сказав, так как понимал, что мои признания Корнееву совсем не нужны. Сейчас он способен воспринимать только одну тему разговора — тему своей любви к ней, и все что ему нужно — расспросы — как она реагировала на те или иные его слова и поступки и что она говорила про него — ведь не может быть чтобы ничего не говорила. А все остальное его уже не интересует — ни собравшиеся маги по ту сторону лабораторских стен, ни конфликты со своим товарищами.
— А как же Верочка? — привел я свой последний аргумент.
— Это совсем другое дело, — вяло махнул он рукой.
Мы немного помолчали, каждый думая о своем.
— Как же ты смог защитные щиты проломить? — устало спросил я. — Ведь это считалось неразрешимой задачей.
Витька неожиданно ухмыльнулся.
— А вы не догадались?
— Да нет.
— Ну тогда загляни в свою голубую папку.
— И что ты хочешь этим сказать? — не понял я.
— Ты все-таки гений, Саня, хоть и дурак.
Я только пожал плечами, понимая, что ничего не понимаю.
— Ну так что? — спросил я, видя, что переговоры зашли в тупик.
— Что-что?
— На чем решим? Ты заканчиваешь это дело?
Витька подумал немного и отрицательно помотал упрямой головой.
— Это твое окончательное решение?
— Да, — кивнул он в какой-то прострации.
— Так и передать?
— Так и передай.
— Ну и дурак же ты! — сказал я, подходя к двери.
— Сам знаю, — ответил Витька и закрыл за мной двери.
— Ну как? — спросил меня Роман.
Я махнул рукой.
— Он всегда был упрям, а сейчас — в сто раз хуже.
— Да, ситуация, — недобро протянул Ойра-Ойра.
— А что тут такого? — не понял я. — Организовать осаду. Через два-три дня отрезвеет, одумается и сам сдастся. Да еще и прощения попросит.
— Да нет у нас этих двух-трех дней! — в сердцах воскликнул Роман. — Хунта со своими подтягивает тяжелую артиллерию из отдела Оборонной Магии. Через час у него все будет готово для глобального взлома.
Я похолодел.
— Они что, с ума все посходили!
— А ты и не заметил, — съехидничал Роман. — Раньше надо было волноваться. А теперь попробуй-ка их остановить, — поморщившись, заметил он, явно намекая на инцидент с Жианом Жиакомо.
— И что ты предлагаешь? — спросил я упавшим голосом, предчувствуя большие разрушения в пределах института, а возможно, и нашего городка.
— Не знаю, — расстроено пожал он плечами.
Я задумался, чувствуя, что что-то такое умное ведь уже мелькало у меня в голове.
— Придумал! — воскликнул я, вскакивая.
— Поделись, — равнодушно заметил Роман.
— Некогда, — также возбужденно ответил я. — Постарайся задержать Хунту как можно дольше.
Роман кивнул и я убежал в вычислительный центр.
Некоторое время я в задумчивости стоял перед главным модулем моего Алдана — центральным процессором. Ну, родной, не подведи, вздохнул я про себя и решительно положил обе руки на переднюю панель.
Конечно, я не такой маг, как, допустим, Витька и Эдик, но сегодня у меня получалась буквально все, на что я устремлял свою энергию. В первую очередь я мысленно создал мост между собой и Алданом-3. Соединившись, я получил такие знания по заклинаниям, такой тонкий расчет и учет всех обстоятельств и такую быструю реакцию, которая никому и не снилась. Да еще плюс — результаты моих последних расчетов, которые очень удачно влились в общую картину, да еще под таким углом, которого я совсем от нее и не ожидал. Точно так же, наверное, было и с Эйнштейном, когда он решал рядовую задачу распада ядра, а люди почему-то сначала сделали атомную бомбу.
Бой продолжался недолго.
Я нашел Маргариту, как Витька и обещал, в лаборантской. Она действительно спала. Не решаясь ее будить, я нежно поднял ее на руки и осторожно отнес в свой отдел, где я, наученный горьким опытом, забаррикадировался всевозможными заклятиями и принялся ждать.
Институт медленно заволакивало едким дымом.
Она проснулась неожиданно и, кажется, все поняла.
— Саша, — тихо позвала она.
Я отложил огнетушитель в сторону и отошел от двери, присев рядом с ней. Лицо ее было неузнаваемо, глаза впали, темные круги и такая боль в расширенных зрачках!.. У меня сжалось сердце.
— Что? — тоже тихо спросил я дрогнувшим голосом.
— Неужели ТАК будет всю мою жизнь? — еле слышно спросила она.
— Нет, конечно, — попытался я ее успокоить. — Просто день такой, неудачный, — сделал я вывод.
— Нет, — она отрицательно покачала головой, неподвижно глядя в одну точку. — Нет, — снова повторила она. — Это все я. И это все вы — ты и Выбегалло. Почему вы меня не спросили, хочу ли я этого? Почему вы обо мне не подумали? — тихо проговорила она дрогнувшим голосом. — Ведь вся моя жизнь теперь будет одним сплошным кошмаром! И мне очень больно, когда из-за меня ссорятся хорошие люди. Как же мне дальше жить?
— Ну что ты, — проговорил я, старясь ее перебить. — На самом деле не все так уж мрачно. А на счет нас с Выбегаллой… Во-первых, мы не знали, что получится и чем все это обернется, а во-вторых, наши родители тоже нас как-то не сильно спрашивали, а может, я бы хотел родиться лет на сто позднее?
Она слабо улыбнулась и на какое-то мгновение нерешительно прижалась к моему плечу.
— Спасибо тебе, — тихо сказала она. — Может, я и преувеличиваю. Но знаешь, так не хочется жить, когда я вижу все это…
У меня защемило сердце. Внутренним чутьем я знал точно — скоро возьмутся и за меня, и эта тишина — лишь небольшая передышка перед подготовкой к решительному штурму.
Снаружи что-то в очередной раз рвануло. Сильно запахло паленой резиной.
— Саня, выходи, — кричал Витька. — По хорошему прошу.
Я молчал.
— Александр Иванович, — говорил Хунта с ярко выраженным испанским акцентом. — Не глупите. У вас есть еще шанс. Иначе сами понимаете, не маленький…
Я посмотрел на Маргариту. Забившись в угол, она закрыла лицо руками и ее худые плечи мелко-мелко подрагивали.
Черт с вами со всеми, зло подумал я, как вы мне все надоели за этот день. И я открыл дверь и решительно вышел из лаборатории, готовый ко всему, с твердым желанием — положить всему этому конец, пусть даже ценой моей собственной жизни…
За дверью собрались почти все. И сочувствующих я не заметил.
Хунта неторопливо сделал пару шагов мне навстречу.
— Кристо, не надо, — слабо произнес кто-то.
— Поздно уже, — ответил Хунта и немного помедлив, вяло, словно извиняясь, все — таки протянул ко мне правую руку, складывая пальцы для трансформационного заклинания.
Я напрягся, стараясь не закрывать глаза… И тут в лабораторию неожиданно вошел Янус Полуэктович.
Глава 10. Эпилог
Светало. Все были усталы и опустошенны последними событиями. А я так и вообще не спал двое суток. Янус Полуэктович небрежным движением руки навел в институте порядок и теперь мы все сидели в просторной приемной, ожидая, когда директор переоденется с дороги.
— Словно наваждение какое-то на нас навалилось, — вдруг устало проговорил Редькин, первым нарушив гнетущую тишину.
— Да, от опытов Выбегаллы институту одни неприятности, — подтвердил Киврин.
Магнус Федорович согласно кивнул.
— Приношу свои извинения, — сухо проговорил Кристо все еще помятому, но уже способному передвигаться самостоятельно, Жиану, вставая со своего кресла и наклоняя голову. — А вы, Шура, — повернулся он ко мне. — Все же гений. Создали настоящую Богиню Любви. Других оправданий своему поведению я не нахожу. Надеюсь, вы воспримете мои слова, как глубочайшее раскаяние с моей стороны.
— Согласен, — усталым кивком присоединился Жиан к словам Хунты.
Так же устало я кивнул им обоим, принимая извинения, и жестом показывая, что я на них ничуть не сержусь.
Мы стояли на запорошенной снегом еще темной в свете одинокого фонаря лестнице нашего института. Дул холодный промозглый ветер, кидая острые колючки снега прямо в лицо. Мороз щипал наши носы и уши. Маргарита сидела в машине и, волнуясь, напряженно смотрела на нас сквозь стекло.
— И куда вы теперь поедете? — вежливо спросил меня Янус Полуэктович.
Я немного подумал и отрицательно покачал головой.
— Не обижайтесь, но это секрет.
Немного в стороне, зябко кутаясь в легкие пиджаки, стояли остальные магистры.
Первым ко мне подошел Кристобаль Хозевич.
— А знаете, Александр Иванович, я вам совсем не завидую. Скорее всего мне вас жалко. Мы все успокоимся и со временем заживем по старому, а вот вы так вот и будет теперь жить все свое время.
Вежливый Эдик долго стоял возле меня, не зная, что и сказать, а грубый Корнеев, неловко потоптавшись, молча протянул мне свою широкую ладонь.
— Ну, будь, старик, — сказал он хрипло. — Не поминай лихом.
— Держитесь, Саша, — сказал Жиан. А Роман молча подмигнул мне, не вынимая рук из карманов.
Я был растроган.
— Да что вы все тучи нагоняете, — попытался отшутиться я.
— Шура, не думайте, что теперь все трудности позади, — сказал мне У-Янус, кутаясь в пальто в утренней сырости. — На самом деле они только начинаются. То, что вы, Шурик, будете счастливы — в этом нет никаких сомнений — недаром она — Богиня Любви… А будет ли счастлива Маргарита?
— Я постараюсь, — скромно пожал я плечами.
— И тем не менее, сами посудите — подарить счастье самой Богине Любви, может, наверное, только Бог Любви. Вы сами создавали ее, должны теперь понимать, какие качества вы должны иметь для этого.
Я внимательно посмотрел на него.
— Он прав, — сказал мне Витька Корнеев. — Шура, если ты действительно ее любишь и искренне хочешь ей счастья — не мучай девушку, создай ей Бога Любви. Пусть они вдвоем живут где-нибудь вдали от людей. Поверь, это единственный выход из данной ситуации.
— Поживем — увидим, — только и сказал я на прощанье.
И мы уехали. Маргарита, сломленная всем случившимся, нерешительно прижалась ко мне. Я бы подавлен и задумчив — действительно ли нет никакого выхода из этой ситуации? Впереди нас ждали новые, совершенно неожиданные испытания. Но это уже совсем другая история.