— Может быть, возьмёшь детей на прогулку по лесу? — спросила мама Дануси.
— Не могу. Ты ведь знаешь, что у меня срочная работа.
— Если они останутся здесь, то не дадут ни минуты покоя. Будут вертеться, сыпать нам на головы песок, докучать бесконечными «почему»…
— Будете крутиться, сыпать и докучать? — спросил я молодое поколение.
— Да, да! — в один голос крикнули Данка, Кристя и Здись, а немного погодя, подумав, сказал своё веское слово и Андрейка: «Будем!»
— Что ж тогда нам делать? Разве привязать вас к деревьям — и будете пастись, как козы.
— Не хотим, как козы, — покрутила головой Данка. — Ты разреши нам поиграть на шверботе.
— На «Сарданапале»?
— А что это такое… Сарпа… нада…
— «Сарданапал»? Так это и есть швербот. Раньше у него не было имени, а вчера мы его окрестили.
— Плохое имя. А что оно значит?
— Был когда-то персидский царь, которого звали Сарданапал.
— И порошок — персидский. ПДТ. Которым мама посыпает клопов в диване.
— Данка, перестань говорить глупости, — возмутилась мама, стрельнув глазами по сторонам: не услышали бы их разговор другие взрослые!
— Вот именно, — подтвердил я. — Только тот порошок: называется ДДТ, а ПДТ — это государственный универмаг. Впрочем, речь-то ведь идёт о царе…
— А он был хороший или плохой, этот царь? Поскольку я не слишком прилежно учил в школе историю, то сделал очень серьёзное, даже строгое лицо и ответил с большим достоинством;
— Так себе…
— Нет, ты скажи: хороший или плохой? — продолжала настаивать Данка. — И в дружбе ли он жил с Советским Союзом или нет?
Я тяжело вздохнул и отёр пот со лба.
— Видишь ли, это было слишком давно. Тогда ещё не было Советского Союза.
— Не было?! — удивилась она. — А почему?
— Дануся, отстань от меня с этими бесконечными «почему». Если хотите играть на шверботе, то дуйте на берег. Только сполосните ноги, чтоб не натаскать песка внутрь.
— Хорошо. Мы идём, только дай нам факт…
— Какой ещё вам факт?.. О чём? И как это можно дать факт? Не понимаю.
— Да нет же! Нам нужен только тот парус, который так называется.
— Парус?! Так он называется «фок», а не «факт». Но я не могу дать его вам, потому что вы замочите его и испачкаете.
— А ты можешь с фоком сделать какой-нибудь фокус?
У меня неожиданно закружилась голова. Наверное, от жары. И я решил любой ценой поскорее закончить этот разговор.
— Хорошо. Возьмите фок — и чтобы я больше вас здесь не видел!
— Спасибо! — присела в реверансе Данка.
Она схватила парус, хитро подмигнула, и в ту секунду их словно ветром сдуло.
— Ты бы уж тоже шёл да поработал, — посоветовала мне мама Дануси. — А мы тебе потом расскажем, как грело солнышко и какая вода была в озере.
Я нехотя побрёл к дому, где, оскалив клавиши, меня поджидала пишущая машинка.
Тем временем четвёрка наших сорванцов галопом слетела по травянистому склону и, победоносно сопя, притормозила у самого берега. Перед ними, спрятав нос под нависшие над водой ветви ивы, стоял большой, но аккуратный и изящный швербот. Свою мачту он вытянул, словно пику, к безоблачному небу, палубу грел на солнце, а зелёными боками гляделся в озёрную гладь. Швербот спокойно отдыхал в ожидании ветра.
— Добрый день, господин Сарданапал! — приветствовала его Данка. — Вы позволите нам поиграть с вами? Мы принесли фок, папа нам разрешил…
Швербот молчанием выразил своё согласие, хотя, конечно, далеко не всегда молчание — знак согласия.
Ребята тщательно вымыли ноги, бросили полотнище паруса на переднюю палубу и начали перелезать через борт. Самому младшему — Андрейке — не так-то легко было это сделать, его втягивали общими усилиями.
— Ой, ой, осторожнее, а то мне ноги оторвёте, — попискивал он.
Кристя внимательно пригляделась к тому месту, откуда ноги растут, и авторитетно заявила:
— Прочно держатся! Даже ни капельки не надорваны!
— А что мы будем делать, если лодка отплывёт на середину? — забеспокоился Андрейка.
— Не отплывёт! — заверил его Здись и, как старый морской волк, избороздивший все моря и океаны, добавил со знанием дела: — Стоит на остром мече — шверте.
— А какой это меч?
— Вон тот, — Данка показал на металлическую пластину, выкрашенную в красный цвет и виднеющуюся в середине нижней части яхты. — Он врезался в дно и не пустит лодку.
— А почему он так называется?
— Потому что может отсечь пальцы…
— Ааа… — Андрейка слегка попятился. — И не пустит?
— Нет.
— Ну, тогда поплывём куда-нибудь далеко-далеко.
— Поплывём! Поплывём! — дружно согласились все.
— Я буду капитаном и рулевым, — заявил Здись, но, видя, что Данка намерена бороться за право занимать руководящий пост на корабле, добавил торжественным тоном: — Заклинаю, направляю, молоком всё заливаю…
Трудно бороться против могущества заклятия, но и уступать не хочется.
— Тогда я буду женой капитана, — приняла решение Данка. — Я быстро приготовлю тебе обед и, когда ты пойдёшь есть, буду вместо тебя вести корабль.
— А я? — плаксиво пропищала Кристя.
— Ты будешь вперёдсмотрящим, — «жена капитана» командовала, как заправский генерал. — Встанешь на носу и обо всём, что заметишь, немедленно доложишь.
— А если я ничего не замечу?
— То всё равно крикнешь: «Буй с правого борта!» или: «Прямо по курсу — плоты». Хорошо?
— Хорошо. Но руль я тоже подержу?
— Подержишь, — уступила Данка. — Недолго.
— А я буду ловить жуков, — и Андрейка сунул в воду длинную палку, найденную на дне «корабля».
— Так ведь жуки-то не плавают по воде! — возмутился Здись.
— Если бросишь их в воду, — так плавают…
Юный капитан «Сарданапала» решил не участвовать больше в словесной перепалке, махнул рукой и, стараясь придать своему голосу твёрдость, приказал:
— Приготовить фок для установки на место!
— Есть приготовить фок для установки на место! — в один голос ответили Данка и Кристя, вскочив на переднюю палубу и старательно, чтобы не спутать последовательность, начали застёгивать карабины на стальном тросе, связывающем верхушку мачты с носом швербота.
— Знаешь, как он называется, этот трос? — продолжала экзаменовать Данка.
— Штаг.
— А верхушка мачты?
— Топ.
— А тот вон трос, который мы прицепили к парусу, чтобы поднять его вверх?
— Фал.
— Хорошо, — кивнула головой Данка и, продолжая играть роль жены капитана, добавила: — Я скажу мужу, чтобы он назначил тебя старшим матросом… Фок к установке на место готов! — громко крикнула она.
— Фок — ставь! — скомандовал Здись. Ему уже надоело в бездействии сидеть у руля, и он сам вскочил, чтобы помочь.
Три пары нетерпеливых рук натянули фал, и треугольный парус с лёгким шелестом побежал кверху, распрямился и заиграл в солнечных лучах.
— Привяжи здесь, чтобы не опал, — распорядилась Данка.
— Говорят — заклинивай, — поправила Кристя.
— Так говорят, но если станешь умничать, то не будешь больше старшим матросом.
— Что за болтовня на палубе?! — подал свой капитанский голос Здись. — Мы уже плывём под парусами. Все по местам!..
Ребята расселись кто где, утомлённые вознёй с парусом и зноем. Тень, от борта узкой полосой ложилась на дно бота, от которого несло сыростью. Данка вытянулась на скамейке, подсунув под голову пробковый спасательный пояс. Из-под прищуренных век она глядела на верхушку мачты, на верхний угол фока и на небо, по которому медленно плыл осколок не расплавленного солнцем облака.
— Если смотреть вот так вверх, — не торопясь, цедила она слова, — то кажется, будто мы и в самом деле плывём… Как бы мне хотелось, очень хотелось поплыть куда-нибудь в далёкие-далёкие моря, повидать такие страны, в которых всё по-другому… По-другому и необыкновенно…
Кристя наклонилась к ней.
— Я бы тоже хотела, да никто нас не пустит, пока мы маленькие. А впрочем, скажи: разве вчера ночью не было ничего удивительного и интересного?
— Интересного? Было! Но, однако, разве это всё правда? Разве всё это нам не причудилось?
Здись вынул из кармана свой складной ножик с деревянной ручкой, раскрыл его и положил на ладони. Остаток лезвия искрился на месте перелома. Девочки в молчании смотрели на Здися. Наконец Данка взяла нож, поцарапала его ногтем и без слов вернула мальчику.
Андрейку, сидевшего у другого борта и ловившего палкой жуков, обеспокоила воцарившаяся вдруг тишина.
— Что вы там делаете? Скажите, куда мы плывём?
— Наверное, на остров, который называется Могилой… — в задумчивости ответила Данка.
— А там есть жуки?
— Там — Клад, — быстро пояснила Кристя.
— Какой?
— Тройной.
— Тройной Клад? Что это значит?
Девочки и Здись вопросительно переглянулись.
— Ну как, скажем ему? — зашептала Кристя.
— Он — смелый. Не боится ни лягушек, ни мышей…
— Хоть и маленький, однако парнишка ничего, вроде меня, — подтвердил Здись. — Мог бы стать Рыцарем Серебряного Щита.
— Тогда расскажем ему всё. И станет нас четверо. Хорошо?
Все утвердительно кивнули.
Андрейка вытащил из воды мокрую палку, аккуратно положил её вдоль борта и подошёл к заговорщикам.
— Вы здесь так тихо разговариваете, что ничего не слышно. Может, у вас есть конфеты?
— Нет, Андрюша, — ответила Данка. — Мы тут посоветовались между собой и вот хотим открыть тебе Великую Тайну. Только ты должен поклясться, что ни слова не скажешь взрослым.
— А почему?
— Да потому, что они не любят ни колдовства, ни сказок. С ними трудно играть, они ничего не умеют выдумывать. Наверно, когда были маленькими, так наигрались, что уже не осталось у них охоты на это… А значит, ни слова им, Андрюша! Даже заикаться не смей!
— Не заикнусь! — твёрдо пообещал мальчонка, сильно заинтересовавшись Великой Тайной.
— Дай честное пионерское.
— Он ещё не пионер. Пусть скажет так: «Клянусь своей бабушкой, что не скажу никому».
— Клянусь своей бабушкой, что ничего не скажу никому.
— А теперь поклянись и своими жучками, — шёпотом подсказала Данка.
Андрейка, размышляя, сморщил лоб и после недолгого колебания сказал:
— Клянусь своими жуками…
Здись поднялся на верхнюю палубу, быстро оглядел всё вокруг. Недалеко от швербота паслись две коровы. Капитан грозно крикнул на них и швырнул в коров камнем, извлечённым из бездонного кармана. Бурёнки удалились неохотно, почёсывая бока о ветви ольх.
— Теперь нас никто не подслушает…
Четыре головы склонились друг к другу, и Данка шёпотом начала рассказывать о событиях минувшей ночи. Андрейка слушал, открыв рот от удивления, а Здись и Кристя как бы переживали всё сначала. Занятые столь важным делом, они не слышали шелеста чёрно-белых крыльев. На топе мачты уселась Сорока, чёрными глазками-бусинками пригляделась к пассажирам яхты и, наклонив голову, навострила уши, чтобы получше всё расслышать. Не первый год жила она на свете, многое видела, многое слышала и потому тщательно обдумывала каждый свой шаг. Она уже не была так красива, как в дни своей молодости, — заметно поредели перышки, — но зато птицы избрали её делегатом Совета Лесных Зверей.
— …стало быть, почему Клад называется Тройным, мы сами пока не знаем, — кончила свой рассказ Данка. — И не знаем, что надо сделать для того, чтобы его найти. Однако пан Твардовский сказал: кто его найдёт, тот будет повелевать всеми людьми и ворочать всеми делами. Понимаешь?
Лицо Андрейки приняло вдруг скучающее выражение, он демонстративно зевнул.
— Мой папа не нашёл Клада, но делает то же самое. Мама часто говорит: «Не надоело тебе всё время ворчать?..»
— Боже мой! — Кристя схватилась за голову. — Ты бестолковый младенец, ничего ты не понимаешь. Ворчать-то каждый умеет. А вот повелевать, ворочать делами — это совсем другое. Совсем другое…
— А ты не кричи! Лучше растолкуй что к чему, — возмутился Андрейка.
— Ну, например… например, тебе надо почистить ботинки, а заниматься этим ужасно не хочется. Однако ты должен вычистить их сам, потому что не повелеваешь другими. Если бы повелевал, так мог бы приказать кому-нибудь вычистить для тебя ботинки.
— А если бы он не захотел?
— Ты же ему велел.
— Да он бы не захотел — и всё тут, — рассердился Андрейка.
— Если мы найдём Тройной Клад, то все будут нас слушаться, — вставила своё слово Данка. — Все люди станут делать то, что мы им прикажем. Понимаешь?
— Ну, допустим, понимаю. А ты думаешь, мы найдём его?
Данка посмотрела на Здися, Здись — на Кристю, Кристя — на Данку, все дружно и печально вздохнули, потому что этот вопрос был всесторонне обсуждён ещё перед завтраком.
— Нет, мы его не найдём.
— Почему? — удивился Андрейка.
— Потому что нам велят вечером пойти спать и не пустят к пану Твардовскому.
— А если мы им скажем, зачем нам к нему надо?
— Не пустят! Папа не поверит в чародея, а мама будет бояться, что мы замёрзнем. И яхту нам не дадут, и вообще…
— Ты же ведь говорила, что мы будем править.
— Верно. Но лишь после того, как найдём Клад.
Несколько долгих минут Рыцари Серебряного Щита сидели молча с огорчёнными лицами. Если бы кто-нибудь со стороны увидел их физиономии, то наверняка подумал бы, что дети вот-вот разревутся. Одно лишь посвящение в рыцари не даёт ещё закалки и мужества.
Молчание прервала Данка.
— Знаете что? Давайте поиграем так: представим себе, будто мы уже нашли Тройной Клад. И пусть каждый скажет, что бы он сделал, если бы завладел кладом.
— Я бы велел маме ежедневно подавать на обед конфеты… — неожиданно быстро принял решение Андрейка. — И чтоб были жучки…
— На обед? — удивилась Кристя.
— Нет! Для коллекции. И чтобы папа не заставлял меня выбрасывать их… Это можно?
— Вполне, — подтвердила Данка. — А я бы велела, чтобы мне кто-нибудь читал самые интересные книжки, чтобы у меня каждый день были пирожные и мороженое с розовым кремом, чтобы у нашей учительницы в школе было поменьше всяких неприятностей, потому что она очень хороший человек, а у неё больное сердце…
— Погоди, — прервал её Здись. — Вот я бы пошёл в магазин и приказал бы дать мне даром настоящий мотоцикл и парусную лодку… И уж тогда бы я всех детей катал… А ещё я велел бы нашей корове, чтобы она давала побольше молока; молоко можно потом продать, а взамен купить разные вещи. Я бы купил, купил… Что ты, Кристинка, нос повесила и ничего не говоришь?
Кристя с трудом повернула голову. Её худенькое личико было в эти минуты бледнее обычного.
— Я бы велела, — начала она очень тихо и удивительно медленно, — чтобы пришли все лучшие врачи мира к моему папе и вернули бы ему зрение. Он знает, что деревья зелёные, что на мне красное платье, однако ничего этого не видит, совсем ничего. Для него всегда ночь.
Из глаз Кристи выкатились две большие блестящие капельки и медленно потекли по щекам.
— Не плачь, — сказал Здись, отворачиваясь к корме. — Я сегодня ночью пойду к этому чародею и поплыву с ним на остров. Возьму с собою новый нож и рогатку. А если найду Клад, то со всеми поделюсь.
Сорока, продолжавшая сидеть на топе мачты, раскрыла было клюв, но в последнюю секунду сдержалась и не застрекотала, чтобы расслышать слова Данки.
— Я пойду, Здись, с тобою. Я большая и сильная. Выберусь из дома потихонечку. А когда вернусь и папа будет сердиться, объясню ему всё. Он наверняка скажет, что я хорошо поступила. И порадуется. Потому что если будет у меня Тройной Клад, то я прикажу, чтобы солдаты разрядили все атомные бомбы, посадили империалистов в тюрьму и чтобы был мир. Папа, ей-ей, очень будет доволен.
— И я вместе с вами. Наверно, и я пригожусь, — Кристя стёрла остатки слёз рукой.