Внутренние покои и залы с множеством переходов и коридоров впечатлили ее не меньше внешних. А обстановка и атмосфера заставили сомневаться: не спит ли она?
В одной небольшой зале у стены нечто среднее меж очагом и камином, мебель, как для дачи олигарха –– с крестообразными ножками из темного дерева, по которым где вилась виноградная лоза и спадали гроздья, где виднелись фигурки животных и птиц. Сиденья обтянуты бордовым и коричневым бархатом, на некоторых лежат изящные подушечки с золотистыми кисточками. На стене огромный щит с цветным изображением, смутно напоминающим зверя, а по его бокам прикреплены два меча весьма потрепанного вида.
В другой зале Саша почувствовала волнение –– у нее возникло чувство, что она уже видела длинный, застеленный белым полотном стол на ступени, и окна бойницы за ним, и еще один, чуть меньше, наискосок от него, у зажженного очага. Второй очаг находился напротив первого, у другой стены. А справа деревянная лестница, ведущая наверх, и дверь прямо под ней. Стены здесь были выбелены, факелы на них отсутствовали, вместо них висели гобелены с изображением картин охоты, битв, пейзажей. Вдоль стен стояли чаши на длинных железных стойках, а у очага, меж сиденьями, лежал здоровый пес и увлеченно грыз кость. Саша никогда не интересовалась собаками, поэтому ей трудно было определить его породу, но, судя по мощным челюстям, немалой массе тела и окрасу, это был чудом выживший саблезубый барс, если таковой существовал.
Саша немного насторожилась: а не кинется ли на нее это чудо природы, приняв еще за одну косточку?
Не кинулось, посмотрело, как на предмет мебели, и продолжило свое занятие.
–– Хороший пес, –– улыбнулась она облегченно и пошла дальше, в дверь за столом у камина.
Коридор с факелами на каменных стенах, ступени, поворот, двери, за которыми слышен гул голосов и бряканье. Саша распахнула ее: кухня.
При ее появлении работа прекратилась, люди мгновенно застыли, звуки смолкли, и Саша подумала: а не попала ли она во владения Спящей красавицы? Две пожилые женщины и девочка застыли над корытом с пухом с дохлыми курами в руках, еще одна женщина замерла, утопив по локоть руки в тесто, пара мальчишек лет 14 в добротной одежде –– с одним подносом на двоих, невысокий толстяк с немытыми сальными волосами –– с половником в руке, зависшем на полпути ко рту. Рядом в огромном чане на огне булькала густая коричневая жидкость.
–– Здравствуйте! –– с достоинством оповестила их девушка. Кто-то в толпе слева закашлялся, остальные не шелохнулись. ’Славно’, –– кивнула себе Саша и прошествовала к толстяку, попробовала из его ложки варево и нашла его весьма приятным.
–– Вкусно! –– одобрила, глянув в выпуклые глаза мужчины, и поторопилась к выходу: судя по тому, как они закатились, а недюжее тело качнулось –– тот готов был рухнуть в обморок.
Девушка прикрыла дверь и зажмурилась, предчувствуя значительный грохот, но услышала лишь неприязненный, полный злости бас:
–– Сейчас же отнеси этот черпак святому отцу, Эйрис! Пусть освятит, окропит его и…выкинет!
Н-да-а. Вот и первый недруг. Знать бы еще причины столь трепетных чувств.
Девушка пошла дальше, обдумывая произошедшее, вспоминая теплые, как снег в декабре взгляды всех без исключения присутствующих в кухне, и тех, кого видела во дворе и кого встречала, пока осматривала замок, и вывод напрашивался сам –– тот толстяк один из очень, очень многих.
Она толкнула дверь слева и увидела небольшой дворик. Саша прислонилась к косяку, не решаясь ступить на него. Скрытой тенью от навеса, идущего вдоль всей стены, у нее больше шансов избежать’ народной любви’, а заодно, если получится, узнать ее причины или хотя бы попытаться понять.
Людей здесь было немного и каждый занимался своим делом: слева в углу верткая девчонка с косичками ловила кур. Стражники гоготали у стены, выслушивая молоденького паренька в бархатном колете. Прямо по курсу застыли две женщины с корзинами белья и переговаривались вполголоса. Правее конюшня. Двое мужчин с голыми загорелыми торсами убирали сено с земли, перенося его ворохи внутрь. Еще двое стражников, видимо, обсуждали достоинства своих рысаков, держа их под уздцы. Дальше, метрах в ста, а может, и больше деревянное строение и, видимо, сад: длинные и стройные ряды деревьев.
–– Госпожа…–– тихий неуверенный голос словно из-под пола. Саша обернулась. Рыжеволосая женщина склонилась так низко, что ни лица не разберешь, ни возраст не определишь.
–– Да?
–– Стол накрыт…
–– Обед?
Та лишь кивнула. Саше надоело смотреть на это унижение, и она подняла девушку за плечи, заглянула в лицо: Майла. А откуда она знает? Старушкины проказы.
–– Здравствуй, Майла. Рада тебя видеть.
–– И мы рады, –– а глаза в пол, а пальцы свело в сцепке на груди, а голос дрожит, а вид…секунда, другая и в обморок упадет. Рады, значит?
‘Не верю’, –– готова была воскликнуть Саша и взмахнуть рукой, как Станиславский. Но она –– Видеич, потому лишь вздохнула и пошла внутрь, приглашая за собой служанку:
–– Что нового в замке? Как у тебя дела? У других?
–– Хорошо, госпожа, –– не голос, а эхо, не девушка, а привидение –– скользит позади и молчит. Саша минуту ждала продолжения ‘беседы’, вторую, пять и поняла –– зря. Та, судя по виду, все сказала.
Н-да-а, атмосфера-то в замке далеко не праздничная.
Саша толкнула дверь в столовую залу и увидела лишь пять человек, а ожидала лицезреть нестройный ряд жадно чавкающих воинов.
–– А где остальные? –– проявила любопытство и удостоилась удивленных взглядов всех присутствующих.
–– Обедают в другой зале, –– чуть помедлив, ответил Винсент. Он восседал во главе стола и, видимо, ждал, что она займет место рядом с ним, но Саша села напротив отдельной группы с девочкой посередине. Милый, но, по ее мнению, слишком угрюмый для этого возраста ребенок. Лет 10 не больше, чудесные волосы, озорные веснушки и не по-детски настороженный и серьезный взгляд больших карих глаз. Девочка лениво жевала куриную лапку, подперев висок кулачком, и всем видом показывала, что не видит мачеху в упор. Родерик и Вордан сосредоточенно поглощали мясо, пожилая леди с белым и рыхлым, как тесто, лицом аккуратно резала острым миниатюрным кинжальчиком кусок пирога с мясом и им же отправляла кусочки в рот. Винсент крутил золоченый кубок и бросал на Сашу странные взгляды.
Саша вздохнула: невеселая у нее ‘путевка’.
Перед ней возник мальчик лет 14 в бархатном колете и кувшином в руке, поставил золотой блин перед носом, налил в кубок что-то мутное на вид, отдаленно напоминающее и по цвету, и по запаху перебродивший квас, и с поклоном отошел в конец стола.
Саша попробовала жидкость и скривилась: неразбавленный лимонный сок, в котором погибло немало изюма. Градусов 10 будет. И озадачилась: неужели это пойло и ребенку дают? Что ж с ее желудком будет? А с головой?
Девушка решила быть понаглей –– в конце концов, она теперь хоть и временно, но мать ребенку и просто обязана последить за ее здоровьем! И Саша приподнялась и, взяв кубок Дезидерии, заглянула в него –– так и есть –– та же золотистая жидкость. Девушка решительно отодвинула кубок и, присовокупив свой, попросила мальчика:
–– Принеси что-нибудь другое.
–– Что? –– растерялся тот.
‘Да откуда я знаю?’ –– чуть не брякнула Саша, но вовремя прикусила язык, сообразив, что действительно не знает, какие напитки распространены в средневековье. В памяти всплыло лишь два названия –– сидр и эль. Ни того, ни другого она в глаза не видела и потому могла ошибиться, назвав то, что уже разлито.
–– Э-э…воду! –– действительно, чего ж проще?
–– Не хочу воду! –– голосок девочки был полон упрямства и недовольства, а взгляд таранил мачеху, как советский летчик дивизию СС.
‘Милая, тебе меня не ‘перебодать’ –– улыбнулась ей Саша:
–– Маленьким девочкам полезнее пить воду, чем это. И потом, я тоже буду воду.
–– Чем тебе не по вкусу эль, Бритгитта? –– спросил Винсент.
’Ах, вот как называется это пойло!’
–– В нем много градусов.
На нее смотрели как на картину Пикассо. Воины застыли с кусками мяса по пути ко рту, Винсент открыл рот, тетушка отпрянула и, выпучив карие глаза, с признаками тиреотоксикоза икнула. И только когда мальчик подлетел с новыми кубками с водой, все вспомнили о своем занятии. ‘Прекрасно’ –– кивнула Саша, усаживаясь на место.
Только девочка, надув губы, еще долго смотрела на кубок, как на клубок змей, не притрагиваясь ни к нему, ни к еде.
Саша же решила не обращать внимания на детские капризы, и оглядела стол: огромный пирог с мясом, не менее огромный, с яблоками, блюдо с фасолью и кукурузой, три золотистые куриные тушки в яблоках и сливах, огромные куски мяса с аппетитной поджаристой корочкой, пышные холмики паштета, блюда с булочками, посыпанными сахарной пудрой. Все выглядело очень аппетитно, но девушку смущало отсутствие вилок, а ложка вряд ли могла помочь в разделке мяса. Почему ей нож не дали? Она, такой страшный зверь, что ей и этого не полагается?
У кого же попросить кинжал? Судя по виду воинов –– не у них. У Дези? Та дуется до сих пор. У тетушки? Бедная старушка только перестала икать. Винсент!
–– Винсент, ты не одолжишь мне кинжал?
–– Зачем? –– насторожился тот, перестав мучить куриную грудку.
–– Зарезаться хочу! –– не сдержалась Саша и увидела, как бледнеет лицо графа –– начиная со лба, заканчивая подбородком. А глаза…
’Не даст’, –– поняла девушка. С юмором у него плохо. Или у нее?
Слева раздался свист, и острие ножа воткнулось в скатерть у ее тарелки. Она с трудом вытащила его, хмуро оглядела прореху в полотне и с укоризной посмотрела на метателя:
–– Спасибо!
–– Всегда, пожалуйста, –– с усмешкой кивнул Вордан и, сложив руки на столе, в упор смотрел на нее: видимо, и, правда, ждал, когда она зарежется.
’А ничего, добрые здесь люди’, –– Саша подцепила булочку с блюда, положила в свою тарелку, аккуратно разрезала, придерживая ложкой, одну половину вернула на место, вторую начала есть, поглядывая на Вордана. Парень еще ждал пару минут, потом усмехнулся и вернулся к мясу. 1:1.
Закончился обед, как и длился –– молча. Все разошлись по своим делам, оставив герцогиню наедине с булочкой.
А Дезидерия так и не прикоснулась к воде.
После девушка продолжила исследовать замок, стойко игнорируя взгляды его обитателей. Раз десять ее сожгли, раз двадцать жестоко убили, раз тридцать сломали шею, воткнули нож, раз сто пожелали ‘счастья в загробной жизни’ и бесчисленное количество –– провалиться в преисподнюю. И все взглядами. И все без исключения: от маленького поваренка до сенешаля, от ее служанки Майлы до сухой старухи с орлиным носом –– кастелянши замка.
В самом дурном настроении Саша перехватила бегущего мальчишку, который разливал им воду, желая узнать, где покои Дезидерии. Уже смеркалось, пока она бродила по замку, но девочку не видела и покоев ее не нашла, как собственно, и своих.
–– Тебя как зовут, прости, забыла, –– спросила ласково, придерживая прыткого подростка за рукав. Тот побелел от испуга и проблеял:
–– Северен.
–– Мило. А не подскажешь ли ты мне, Северен, где покои Дезидерии, что-то я сегодня с памятью раздружилась.
От этого безобидного вопроса у парня начался нервный припадок: глаза стали косить, лицо кривиться, тело дрожать и заваливаться на стол, только рука безуспешно хватала воздух. И тогда Саша поняла –– это он ей показывает где.
–– А-а, вверх по лестнице и направо?
Мальчишка закивал и был выпущен на свободу. Саша поднялась наверх, а парень перевел дух, вытащил ладанку, истово поцеловал ее, вознеся благодарственную молитву, и рванул к милорду-сенешалю с докладом: неспроста эта дьяволица в покои юной герцогини направилась.
Саша посмотрела в глубь коридора: двери, двери –– разберись, какая из них нужная. Толкнула первую.
Небольшая, уютная комната с широкой постелью с балдахином. На полу ковер, в очаге огонь, у окна старая дама за вышивкой, а напротив скучающая девочка, еле сдерживающая себя, чтоб усидеть на месте –– руки зажаты коленями, ноги болтаются. Саша невольно улыбнулась: наверное, она выглядела так же, когда мачеха учила ее шить.
–– Дези, –– позвала тихо и потеряла улыбку: девочка уставилась на нее, смотрела исподлобья и весьма красноречиво. Тетушка схватилась за сердце и выпучила глаза:
–– Ч-что вам нужно? –– покудахтала она.
–– Да ничего, собственно. Хотела узнать, не желает ли девочка показать свои игрушки, поиграть со мной.
–– С-с-с вами?!
Саша даже растерялась: столько ужаса было в голосе старой женщины. И пока искала, что сказать, на пороге возник Родерик и, грозно сдвинув брови, гаркнул прямо ей в ухо, без всякого почтения:
–– Что вам здесь нужно?!!
Девушку немного оглушило и конкретно испугало столь неприязненное отношение. Словно она преступница, словно злодейка.
–– Я попросила бы вас не насиловать свои связки и поберечь мои перепонки! –– заявила, глядя в лицо гиганта с долей раздражения.
–– А я попросил бы вас покинуть покои леди Дезидерии! Приказ милорда! Вам запрещено здесь появляться и я вправе в случае неподчинения вывести вас силой!
‘Ясно’, –– кивнула Саша, окончательно оглушенная услышанным. Посмотрела на старую даму и девочку, чуть склонила голову, прошептала севшим голосом:
–– Прошу прощения…
Вышла на негнущихся ногах. Она добралась до поворота и прислонилась к стене, чтоб немного прийти в себя и хоть на грамм понять суть происходящего. Не удалось: грохнула дверь и зычный голос сенешаля заставил ее вжать голову в плечи.
–– Троуден!! Сейчас же выставить стражу у покоев герцогини!! И не спускать глаз, не спать и не уходить! Дьяволицу не пускать, ни под каким предлогом! Ясно?!
Кому как, а Саше белее, чем ясно. Она отлепилась от стены и рванула подальше от грубияна. ‘Дьволица, дьяволица’, –– стучало в голове. А почему? Потому что не носит крестика? Редко ходит в церковь? О, эти упущения предыдущей Бритгитты! Почему она должна их исправлять?
Да потому, что ей придется здесь жить! И дай бог, если неделю, потому что через две ее взглядами убьют, испепелят! Значит, нужно бежать в церковь!
Она интуитивно направилась в то деревянное здание, что приметила у сада. Промчалась по двору, вспугивая людей и кур, и вломилась внутрь церквушки. Там было тихо и убого: ряд скамеек, алтарь, большое распятие, чаша, не иначе как со святой водой и две деревянные фигуры: Мадонна и какой-то неизвестный ей святой. А где священник? Где служки, выдающие святое причастие и крестики? Ага, вот он!
Из угловой двери вынырнул пожилой, дебелый мужчина, с отвисшими щеками и маленькими глазками в грубой коричневой сутане, подпоясанной веревкой.
–– Вы святой отец? –– не сдержала крика Саша. Тот вздрогнул и, похоже, хотел нырнуть обратно в дверь. О, только не это! Взгляд священника ничем не отличался от других, разве что более затравленный. Девушка решительно преградила ему дорогу к спасению и спросила глухим, прерывающимся от волнения голосом:
–– Вас как, простите? Зовут?
–– А-а. А? О…Отец С-с-северн, –– у мужчины образовался тик. Он медленно отходил от нее, теребя распятье на своей груди.
–– Ясно –– отец Северен. Я бы хотела…приобрести крестик или…что-нибудь в этом роде.
–– А? Да? О-о-о! А-а? Э-э-э…
–– На шею, на шею! Что там: крестик, распятье? –– шагнула к нему в порыве. Тот распластался по стене, схватив деревянного Иисуса за распятые ноги. Саша оперлась о края чаши с водой, понимая, что терпения ей понадобится много.
–– Это святая вода? –– спросила, ткнув пальцем в чашу.
–– А? Д-да.
Девушка кивнула и решительно почерпнула воды, обмыла лицо и даже смело хлебнула ее, надеясь, что патогенной флоры в ней минимум и она выживет после показательного освящения. Мужчина таращился на нее и, видимо, не верил, что вода в чаше не кипит, а лицо девушки не искажается как после общения с кислотой.