И дело закипело…
Из тушенки получился отличный суп. Пригодились и травки, припасенные Марией Оттовной. На заброшенном огороде отыскались одичавшие, но все еще пригодные в пищу лук и укроп…
Поели они все вместе, с удовольствием причмокивая и нахваливая варево на все лады.
Пока костер горел, Игорь добрался до хозяйской поленницы и занялся печкой. Поначалу она совершенно не желала разжигаться, отчаянно дымила, но потом прогрелась, занялась, и в дом постепенно потекло тепло. Сухие дрова горели жарко, легко.
С помощью топора, найденного в сарае, Игорь нащипал лучин и пристроил их в ржавую железку над тазом с водой. В доме стало значительно уютней.
— Жизнь налаживается? — осторожно спросил Морозов у самого себя.
Помолчал некоторое время, будто ожидая ответа, и вышел на улицу. Мальчишки уже раздраконили запасы презервативов и, наполнив несколько штук водой, пытались повторить его подвиг. Но уже вечерело, и трава никак не желала вспыхивать…
Когда солнце ушло за горизонт и на небе зажглись первые звезды, Морозов с мальчишками, укутавшись в просушенные за день одеяла, сидели у костра. Молчали. Мальчишки пригрелись и дремали, утомившись за день и разомлев от неожиданно сытного ужина. Игорь шевелил палкой угли, глядя, как к небу поднимается вереница искр. В кустах, привлеченный треском и шорохом, покрякивал коростель. Стрекотали кузнечики. Дым отгонял комаров.
Несмотря на все пережитое за последние дни, было хорошо.
Игорь вспомнил, как в юности они с друзьями убегали к карьеру, жгли там костер, пекли картошку и купались с девчонками. Всю ночь. Кто-то бренчал на гитаре Цоя и «Гражданскую оборону». Город шумел вдалеке машинами. Девчонки были ласковыми, вино — дешевым. И наутро от него совершенно не болела голова. Тогда тоже было хорошо. Проблем не было, хотя казалось, что они есть — большие и серьезные.
«Картошки бы сейчас…»
Игорь оглядел привалившихся к нему пацанов.
Да, все познается в сравнении. Теперь, вернись он в то время, не было бы никого беззаботней и веселее. Но молодость не особо задумывается о своей быстротечности. И тогдашний Морозов… он едва ли бы понял Морозова нынешнего.
Игорь плотнее укутал Андрюшку. Тот завозился, удобнее устроился на отце.
Мальчишки спали. Надо было бы отнести их в дом, уложить в постель. Благо печь раскочегарилась, и тепло потеснило сырость…
Игорь посмотрел на чумазые мордашки. Что умывались, что нет — без толку. Пацаны. Совсем еще пацанята.
Он улыбнулся.
Почему все дети во сне одинаково трогательны?
Черт его знает.
Маленькие, доверчивые, искренне верящие до поры до времени, что ничего дурного с ними не случится…
Морозов глухо кашлянул. Кажется, горло начинало першить.
Игорь снова и снова убеждался: нет ничего божественного в том кошмаре, который приключился с ним, с этими детьми, со всеми остальными людьми. Теперь уже он был почти на сто процентов уверен, что случившаяся катастрофа глобальна. Что и в Штатах, и в Австралии, и в России, и в Монголии — всё так же. Хотелось верить, что есть во всем этом какая-то воля свыше. За грехи, за уродство, за зло… Хотелось верить. Но снова возвращалось понимание того, что корни беды надо искать в человеке. Потому что, каким бы жестоким ни был господь, какими бы страшными ни были грехи человеческие, ничто не могло оправдать детских страданий. И только человек мог быть настолько безответственен, чтобы устроить… Что? Игорь не знал. Он до сих пор не мог понять того, что произошло, и дать этому какое-то определение. Было ясно только, что в один миг миллионы людей очнулись в совершенно новом мире — постаревшем, разрушающемся, одичавшем. Но почему люди уснули?
Иногда Морозов видел сны. В юности это были женщины, экзамены, какие-то приключения… Потом что-то более предметное. Иногда приятное, иногда не слишком. Но были такие ночи, когда Игорь засыпал — почти мгновенно — и просыпался утром, по звонку будильника. Так, будто и не спал вовсе. Лишь закрыл глаза и открыл снова. Ни снов, ни отдыха.
То ощущение, когда он открыл глаза в проржавевшем корабельном гальюне, было сродни такому пробуждению. Человечество никто никуда не похищал и не возвращал. Просто все в один миг заснули и через много лет проснулись. Но уже в совсем других условиях. И вот тут-то вся шелуха с людей и слетела, вот тут-то человечья натура обнажилась, вылезла наружу.
Кровавая, мерзкая, страшная.
Морозову повезло. Он застрял, смешно сказать, в туалете. И пусть он едва не отдал там концы, зато опоздал к началу спектакля. И это сделало его чуточку другим. Кто знает, выберись он из ловушки сразу, кем бы он стал в новом мире? Нашел бы себя среди бандитов, мародеров, убийц, каннибалов и психопатов? Сделался бы одним из них? Возможно. Нашлись бы «добрые люди», вроде того же Маркела, объяснили бы необходимость. Растолковали бы положение. Они умеют это делать, любители промывать чужие мозги собственными помоями. И ничего этого не случилось бы: ни страшных потерь, ни похода в неизвестность с тремя детьми… Всё, что нужно было — потерять себя.
А с другой стороны… Что он мог предложить этим мальчишкам, которые доверчиво прикорнули около него, большого и взрослого? Какую истину должны они были усвоить, чтобы выжить в бардаке, который теперь стал их миром? Ведь самый простой способ — это оскотиниться, одичать. Жри других, делай все, чтобы не сожрали тебя. А там… будь что будет, в будущее смотреть некогда.
Это самый простой способ.
Но были же и другие. Доктора в клинике, собравшие в себе остатки человечности, чтобы помогать нуждающимся. Может быть, в этом и есть особая людская сила, которую во что бы то ни стало нужно и должно сохранить и поддерживать в себе? Может быть. Только поможет ли это в новом мире?
Игорь поворошил угли.
Мысли снова вернулись в привычную колею. Что делать? Куда идти?
Если везде одно и то же, что можно придумать?
В слухи о том, будто в России все хорошо, Игорь не верил. И раньше говорили, что там хорошо, но почему-то, когда Морозов приезжал в Москву, ему так не казалось. Не нравилась ему Москва. Жить там он бы точно не смог. Ему слабо верилось в то, что в этом огромном муравейнике что-то может быть лучше… Но подспудно зрела мысль: другого варианта нет. Игорь старательно прогонял ее, но мысль возвращалась.
Еще он прикинул, что можно вообще никуда не уходить. Хозяева хутора давно умерли. Место глухое, безлюдное. Почему бы не осесть?
Сделать запасы на зиму, наловить горлиц. Он может научиться ставить силки, попробует охотиться на мелкую дичь. Где-нибудь в округе наверняка есть водоем, а значит, и рыба. Все это можно коптить, откладывать в погреб. Так и зима не страшна. Зачем обязательно надо рваться в город? Зачем стремиться к людям, которые непременно захотят тебя ограбить или сожрать?
Игорь по-новому оглядел хутор, погрузившийся в сумерки. К зиме надо подновить крышу, чтобы не провалилась. Заделать окна. Усилить дверь. А в остальном… Печка на месте, работает. Дровяник почти полный, спасибо прежним хозяевам. Колодец есть, только почистить бы. А зимой можно топить снег, слава богу экологическая обстановка теперь заметно улучшилась…
Морозов даже удивился, как легко находились решения. Казалось, что жить на природе значительно легче, чем выживать в городе.
Он повертел эту идею так и эдак и не нашел отрицательных моментов, кроме одного: в лесу можно было надеяться только на себя. Никто не выручит, если вдруг кончатся припасы, никто не придет на помощь, если он заболеет или сломает ногу. Но и в городе может быть так же. Там вместо помощи могут и последнее забрать под шумок. Ресурсы быстро истощаются, на всех не хватит — это точно. А животноводство — когда еще его удастся восстановить… Жрать крыс или соплеменников? Не слишком радостная перспектива. Здесь он хотя бы сам себе господин. Всё, что поймал — его.
В дом скользнул сквозняк, и свет от горевшей лучинки задрожал, бросая из комнаты длинные тени. Морозову показалось, что из две рей на него кто-то смотрит. Почудился маленький силуэт…
Игорь встряхнулся. Силуэт пропал.
— Засыпаю…
Он осторожно разбудил мальчишек и отвел их в кровать. Укутал одеялами. Пацаны сонно завозились, засопели. Игорь вернулся к костру, забрал кастрюлю с остатками супа, отнес в дом. Поставил на стол и укрыл отмытой еще днем крышкой.
Места на кровати хватило только пацанам, поэтому Морозом устроился на полу. Холодно не было, а к жесткой постели Игорь уже привык.
Сознание уже провалилось в пустоту, как пришла ленивая мысль: вот бы проснуться в прошлом… Игорь открыл глаза. Улыбнулся темноте. Он обратил внимание, что каждый раз, засыпая, неизбежно думает, что проснется не тут, а в прежнем мире. Где есть электричество, вода льется из крана, полно еды, и всё якобы хорошо.
Морозов, наконец, уснул.
Ему снилась стройка, работа, магазины. Снились друзья. Лена не снилась. В этом не было нужды.
Она и так все время была рядом. Ждала…
Утром Игоря ждал сюрприз. Похлебки в кастрюле было гораздо меньше, чем оставалось с вечера.
— Вот тебе раз, — хмыкнул он, открыв крышку. — Это кто тут наведывался?
Когда были живы родители, у них была дача. В недостроенный дом ночью пробрался местный кошак. Полосатая бестия умудрилась вскрыть кастрюлю с напечёнными оладьями и выжрать едва ли не половину. Что интересно, собака все это время продрыхла на кухне и никак на вторжение не отреагировала…
Но тут другое. Вылакать литр супа — куда ни шло. Но крышка-то была прикрыта. Мог ли зверь наведаться на кухню, полакомится, а потом аккуратно прикрыть за собой кастрюлю? Вряд ли.
Впрочем, совершить такое зверь мог. Только имя этому зверю человек.
Ночью Игорь спал довольно чутко, никаких посторонних шумов не слышал. Поскрипывали старые балки, ветер стучался в окно ветвями, но это природа… Мышиная возня на чердаке… Или не мышиная? И что за барсук привиделся ему вчера на крыше?
Пока дети одевались и умывались, Игорь раздул угли в печи, разогрел еду. Потом вышел во двор и, озираясь, долго выискивал в одичавшем огороде что-нибудь на роль салата. Лук и укроп он выдрал еще вечером, а все остальные культурные растения либо безвозвратно одичали, либо были насмерть задавлены своими бескультурными собратьями.
В голове завертелись странные рецепты.
Вообще Игорь чувствовал некоторый перелом, происходящий в сознании. Если раньше на такую малозначительную часть обеда как салат он не обращал никакого внимания, то с появлением детей ею взгляды поменялись. Теперь он ловил себя на том, что его сильно заботит столь редкая вещь как сбалансированный обед. Витамины, минералы… Смешно…
Крапива!
Вот и ответ.
Игорь полез в жгучие заросли, прикрывая лицо воротником. Надрав пучок веточек с остроконечными листьями, он проклял всю крапиву на свете и, поплевывая на волдыри, вернулся в дом.
Выскочивший навстречу Андрюшка взвизгнул и бросился обратно.
— Тихо-тихо! — Игорь осторожно протиснулся внутрь, положил на столе крапиву, поставил на разошедшуюся печь чайник.
— Пап… это зачем?
— Для салата.
— А я подумал, — Андрюшка состроил смешную рожицу, — пороть будешь.
— Провинишься — буду, — с напускной суровостью погрозил пальцем Морозов.
Когда вода вскипела, Игорь обдал кипятком крапиву, ободрал верхушки, сложил в миску.
— Это точно салат? — усмехнулся Андрюшка.
Игорь пожал плечами, посыпал листья щепоткой соли, которую наскреб от большого спекшегося кома. Сказал:
— Уж какой получился. Однажды я кофе из корней одуванчика пробовал приготовить.
— Получилось?
— Я так и не понял. Мой батя, твой дедушка, не оценил, все выкинул. — Игорь помял пальцами размякшую крапиву в миске, чтобы дала сок. — А где Олег с Колей?
— В колодец полезли, — радостно сообщил Андрюшка.
Игорь сорвался с места в карьер. Едва не вышиб дверь, споткнулся о порог, покатился по двору.
— Коля! Олег! Елки зеленые…
Когда Морозов подоспел к колодцу, Коля уже висел вниз головой, цепляясь за полусгнившие бревна, а за ноги его держал Олег. Было видно, что пальцы вот-вот разожмутся.
— Не упусти!
Игорь бросился к мальчишке, но Олег, заметив несущегося к нему Морозова, перепугался, вскрикнул и отпустил ноги брата.
Словно в жутком замедленном кино, Игорь увидел, как соскальзывают уставшие пальцы. Он прыгнул вперед, чуть не разбил голову, но успел схватить визжащего Колю за штаны. Ткань хрустнула…
Выдержала.
Коля отпустил бревна, Игоря рвануло вниз. Возникло шаткое равновесие.
Перепуганный пацан верещал, как зверек, дергался.
— Не брыкайся! — рявкнул Игорь.
Перехватил его за ногу. Потянул. Потом еще раз, уже уверенней…
И выдернул засранца из колодца.
Коля тихонько пыхтел и отплевывался, вцепившись в Игоря мертвой хваткой. Рядом размазывал по носу сопли Олег, на крыльце стоял перепуганный Андрюшка.
— Всё уже, дайверы, всё… — успокоил виновников Морозов, чувствуя, как отпускает напряжение. — Ныряльщики, черт бы вас побрал, за жемчугом…
Он отволок Колю подальше от колодца. Олег засеменил следом.
— Чего вас туда понесло?
— Мы… мы… — начал Олег. — Мы посмотреть хотели…
— Чего там смотреть?
— Русалок…
Игорь почувствовал, как брови полезли вверх.
— Отлично… — сказал он. — Русалок… Вы в следующий раз и меня прихватите, когда посмотреть чего-нибудь удумаете. Ладно?
Братья закивали.
— Я в туалет хочу, — сообщил Андрюшка.
Морозов вздохнул.
— Сам справишься. Без меня.
— Не справлюсь! Там страшно… теперь… Я русалок боюсь.
— Ситуация выходит из-под контроля. Ладно! Пошли, покараулю…
Когда они вернулись из чудом уцелевшего деревенского сортира, остатки супа уже подгорели. Пришлось есть вязкую гущу и заедать салатом из крапивы. Впрочем, мальчишки притихли и не жаловались.
После еды Игорь отправил детей на улицу, строго-настрого наказан не отходить далеко и не безобразничать, а сам принялся методично обыскивать дом. Он заглянул в каждую коробку, в каждую щель, выгреб кучу гнили и тряпья. Стащил мусор на кострище, но поджигать кучу пока не стал. Днем дым будет виден издалека, лучше — ночью.
Из полезностей, найденных на первом этаже, имелась пластиковая удочка с леской и крючком, моток тонкой капроновой веревки, кое-какой садовый инвентарь, серп, коса и топор. Еще несколько нержавеющих мисок и кружек.
В сарае обнаружился даже вездеход АТУ. Морозов обрадовался было, но потом разглядел потрескавшиеся гнилые колеса, проржавевший бензобак и лопнувшие масляные шланги. Машина, даже будучи в крытом помещении, за много лет превратилась в хлам.
На крюке, вбитом в стену сарая, Игорь нашел старый кожаный патронташ и чехол для двустволки. Видимо, где-то в доме было ружье. Согласно правилам хранения, оружие и боезапас должны были находиться в сейфе. Если сейф герметичный, то ружье могло неплохо сохраниться. Правда, сейф еще нужно было открыть, да и не заметил Игорь на первом этаже ничего, похожего на железный ящик.
Морозов обшарил сарай. Обнаружил останки овец, несколько мотков гнилой веревки, сгнившую бензиновую косилку, ржавую наковальню с набором молотков.
Закончив в сарае и на первом этаже, Игорь решил идти наверх. Поднялся по лестнице, морщась от каждого скрипа и опасаясь, что очередная ступенька под ногой вот-вот проломится. Но лестница выдержала, и он благополучно дошел до конца. Открыл чуть перекошенную дверь.
На втором этаже были только две маленькие комнатки. Спальня и кабинет.
В спальне стояла большая кровать, сильно попорченная протекающей пробитой крышой. По углам здесь ютилась плесень.
— Мрачненько, — пробормотал Игорь.
В кабинете было немного чище, хотя время и здесь оставило свои беспощадные следы. Около стола темнел высокий сейф. Но мечте разжиться рабочим оружием не суждено было сбыться: на сейфе был цифровой замок. Морозов на всякий случай дернул дверцу, но та не сдвинулась ни на миллиметр.
Морозов обыскал ящики письменного стола. Пожелтевшие бумаги, скрепки, пустые пластиковые папки, ржавая отвертка, кусачки, путаница проводов, разномастные зарядные устройства.