Белогривый никуда не исчез. Он стоял и снова скалился, словно потешаясь над ошарашенно мечтательной физиономией принца. Ну и ладно. Ну и пусть потешается. Есть над чем. Уж если детская мечта явилась во плоти, она имеет полное право потешаться. Главное, что явилась, да еще вовремя.
– Поехали, – сказал Эннеари, опустив ладонь на луку седла.
Черный Ветер шагнул в сторону.
– И как это прикажешь понимать? – осведомился эльф у коня.
Черный Ветер ухватил зубами Эннеари за ворот и потянул, спокойно и настойчиво.
– Как это прикажешь понимать? – повторил эльф.
Белогривый раздраженно фыркнул дважды: дескать, видал я на своем веку дураков, но чтобы настолько…
Принц сглотнул.
– Пойдем, – вымолвил с трудом принц – слишком уж тяжела оказалась его догадка. – Пойдем, куда нас зовут. Кажется, я знаю, как это следует понимать.
Глава 17
В седло Черный Ветер всадника так и не пустил. Шли вчетвером: впереди вороной жеребец, за ним Эннеари, следом – принц, а замыкал шествие Белогривый, сосредоточенно фыркая своему избраннику в затылок. От принца конь не отставал ни на шаг. Никакие соблазны в виде свежей сочной травы, изобильно растущей в стороне от чуть приметной тропки, не могли заставить его хотя бы на мгновение соступить с избранного пути.
– По-моему, он тебя стережет, – поддел друга Эннеари. – Боится, что сбежишь от такого непомерного счастья.
– Не стережет, – поправил принц, – а охраняет. Верно, Белогривый?
Скакун одобрительно поддал принцу мордой.
– От кого? – не сбавляя шага, обернулся к нему Эннеари.
– Надеюсь, ни от кого, – вздохнул принц. – Просто на всякий случай.
Одобрительный тычок повторился. По всему видать, Белогривый решил, что по части умения соображать его новый наездник не совсем безнадежен.
Собственно, догадаться-то было нетрудно. Эннеари бы и сам додумался – когда бы речь не шла о его соплеменниках. На его месте принц тоже гнал бы от себя подобное соображение прежде еще, чем оно из смутного предощущения сделается жуткой догадкой. Вот Арьен и гонит от себя даже тень подобной мысли – а у принца и сомнения нет, куда ведет их Черный Ветер и что собирается показать.
Мертвые тела.
И если принц правильно понял, что означает спокойная размеренная поступь коней, идти им обоим осталось недолго.
– Интересно, далеко еще? – не то у коня, не то сам у себя спросил эльф.
Черный Ветер поднял морду, заржал тихо и тонко, мотнул головой и коротко, резко фыркнул.
– Недалеко, – деревянным голосом перевел принц и стиснул зубы.
Кто не любит победить в споре и доказать свою правоту? А вот принц бы сейчас дорого дал за возможность оказаться неправым. За то, чтобы все его нынешние соображения оказались самой обыкновенной ошибкой. За то, чтобы он просто-напросто напридумывал себе кошмаров. А почему бы и нет? С каждым ведь может случиться.
Может, лучше сказать Арьену, что за зрелище его ожидает?
Нет, принц не ошибся. И ничего не напридумывал. Все было так, как он и предполагал – только в тысячу раз хуже. И Арьену он сказать ничего не успел. Слишком уж внезапно раздернулись перед ними густые ветви. Черный Ветер раздвинул их мощной грудью, точно занавес. А за этим занавесом…
Нет, никакая старуха, даже и сумасшедшая, не назвала бы этих троих красивыми мальчиками.
Кто-то не только изранил, не только связал трех эльфов, но и привязал их к деревьям, вдобавок заведя руки назад, в обхват стволов. А потом этот кто-то просто-напросто ушел и оставил их привязанными – раненых, окровавленных. Давно, несколько дней тому назад. Оставил на веселой, залитой солнцем полянке. И солнце потрудилось за убийцу, доделав все, чего не успели ножи.
Пряди слипшихся волос бурыми сосульками свисали на лица, такие же бурые, как древесная кора, в запекшейся кровавой корке с длинными промоинами слез. Жажда искривила и растрескала губы, вспучив их черной чагой – да не на всяком еще дереве такая чудовищная чага вырастет. Мухи тучами кружились над этим пиршеством – отчего-то, впрочем, не пытаясь даже опуститься.
А в каких-то десяти шагах от привязанных солнечные лучи радостно плескались в ручейке.
Принц не мог бы сказать, что потрясло его сильнее – изобилие ран на бессильно обмякших телах, вот этот издевательский выбор места – совсем рядом с недостижимой водой – или совершенно бессмысленное проявление мелочной злобы, которой недостаточно было измыслить такую тяжкую предсмертную муку. Почему-то у ног каждого из троих эльфов валялась покореженная и опустевшая оправа ручного зеркальца, почти такого же, как у Эннеари. Стекла в зеркалах не было – только белое крошево, старательно истоптанное каблуками. Невыразимо пакостно и глумливо. Видеть эти разломанные оправы было отчего-то превыше сил – словно увидеть пленника, которого ретивый палач не просто замучил, а еще и написал зачем-то у него на щеке неприличное слово.
Принц был не в силах ни вскрикнуть, ни даже вздохнуть. Теперь понятно. Уж теперь-то все понятно. Если четверо эльфов увидели, что над их сородичами кто-то учинил такое… не диво, что они посходили с ума и бросились громить и жечь. Куда удивительнее было бы, сумей они удержаться. Кто бы смог на их месте? Даже если Арьен вздумает…
Эннеари в несколько быстрых взмахов ножа рассек путы и бережно уложил троих эльфов на мягкий мох. Движения его были медленными и тяжелыми, словно он шел сквозь воду.
Я даже окликнуть его не смогу, подумал принц. Не посмею.
– Эннеари, – сиплым полушепотом произнес он.
Эльф поднял голову. Выражение его лица напугало принца… да нет, оно бы кого угодно напугало. И не в том даже дело, что черты его словно окаменели от ярости и гнева – нет, страшнее было другое. Казалось, будто гнев этот настолько велик, что никакому лицу его выразить не под силу, и за долю мгновения оно так устало от непосильной тяготы – являть миру эту ярость – что еще вот совсем немного промедлить, и оно просто перестанет быть лицом, смешает свои черты в бесформенный хаос.
– Эннеари, – повторил принц. – Я не знаю, что за люди это сделали…
Против всяких ожиданий, маска усталого гнева чуть смягчилась.
– Люди? – переспросил эльф ровным голосом. – Да нет. Вот на перевале действительно были люди. А здесь… – он с усилием покачал головой. – Нет.
И все-таки принц ошибся в своих предположениях, причем всерьез. Он думал – ну вот только что думал! – будто худшего, чем зрелище истерзанных эльфов, и быть не может. Оказалось, может. Да притом настолько хуже, что сама мысль об этом захватила разум Лерметта целиком – так что непонятные слова Эннеари о каких-то людях на перевале попросту миновали его сознание.
– Ты хочешь сказать… – выдохнул принц. – Ты же не…
– Это не могли сделать люди, – прежним голосом промолвил Арьен. – Люди о нас слишком мало знают. Здесь орудовал тот, кто очень хорошо знает, как убивать эльфов… Или, – внезапно добавил он. – Или… как не убивать.
– Они… – принц боялся поверить себе – ведь то, что следует из слов Арьена, не может быть правдой. Ни одно живое существо не может после такого…
– Живо! – Эннеари отцепил от пояса и швырнул принцу свою флягу, не глядя даже, поймал ли тот ее. – Обе, твою и мою – доверху!
Руки его уже скользили над телами троих эльфов.
Брошенную флягу Арьена принц поймал с легкостью. Зато потом, когда до него окончательно дошла невозможная правда, он едва не упустил флягу в ручей, набирая воду – так у него тряслись руки.
Когда он вернулся к Арьену, три тела на ложе из мха куда больше напоминали эльфов, чем то, что принц увидел прикрученным к деревьям. Эннеари вновь поднял склоненную голову. Щеки его сильно запали, скулы обозначились резко и властно, усталость обвела глаза темными кругами – ну еще бы. Полумертвых исцелять – не то же самое, что натертые ноги у коней залечивать. И все же это была обыкновенная усталость, ничего общего не имеющая с недавней жутью, и лицо Арьена было именно лицом, а не предначалием хаоса.
– Ну? – нетерпеливо потребовал Арьен ломким утомленным голосом.
Принц безмолвно протянул ему флягу. Эннеари взял ее и поднес к губам одного из эльфов – да, теперь уже, несомненно, к губам, хоть и вспухшим.
– Вторую держи наготове, – попросил он, начиная поить второго эльфа.
Когда третий эльф допивал последние капли, первый уже открыл глаза. Остальные двое не заставили себя ждать.
Принц выдохнул изумленно – за что и получил в ответ иронический всхрап невесть как подобравшегося вплотную Белогривого. Само собой. Ехидная скотина знакома с эльфами куда как ближе и дольше, чем он. И если принц, даже после того, как Арьен оттаял у него на глазах, так в глубине души и не смог поверить в легендарную живучесть эльфов, то Белогривый в ней даже и не сомневался.
– Аркье, – холодно произнес Эннеари. – Ниест. Лэккеан.
– Арьен! – радостно выдохнул первый из эльфов – по всей очевидимости, Аркье.
– Эннеари, – повелительно перебил его тот.
Аркье смутился.
– Эннеари, – запинаясь, выговорил Лэккеан. – Тоа иннир…
– По-человечески, – велел Эннеари. – Так, чтобы мой спутник тоже понял. Недосуг нам ждать, пока он в ваших речениях разберется.
Холода в его голосе было столько – не то, что ручеек ближний, озеро бы выстудить до дна хватило.
– Мы не подумали, – покорно повторил Лэккеан.
На лице Эннеари отчетливо читалось: “Об этом я как-то догадался”.
– Мы просто хотели повеселиться, – упавшим голосом присовокупил Ниест.
– Правда, ничего больше, – поддержал его Аркье. – Просто съездить за перевал, и все.
– В обход запрета, – сухо напомнил Эннеари.
– Арье… Эннеари, – вовремя поправился Лэккеан. – Ну сам скажи – разве этот запрет справедлив?
– До сегодняшнего дня я думал, что нет, – ответил Эннеари.
Даже сквозь запекшуюся кровавую корку видно было, как Лэккеан покраснел.
– Ты же не знаешь, что здесь было, – почти выкрикнул он. – Ты же ничего не знаешь!
– Да? – приподнял брови Арьен. – Ты в этом уверен?
– Они с ума сошли, Арьен! – простонал Аркье, от волнения забыв, что не ему бы сейчас называть Эннеари этим именем. – Они просто сошли с ума!
– Все сразу? – пробормотал Эннеари. – Ну-ну. Лежи, не дергайся. Ты мне мешаешь.
Руки его возобновили свою целительную пляску.
– Аркье верно говорит, – вступился Ниест. – Мы им так и сказали. Лэккеан первый и сказал. Что они сошли с ума… а он еще не рехнулся, чтобы начать убивать людей ни за что ни про что.
– Если я правильно понял, – медленно и раздельно промолвил Эннеари, – ваши сотоварищи предложили ни с того ни с сего начать убивать людей.
– Да, – просипел Ниест.
Эннеари, не прекращая исцелять, дернул плечом, и принц понял это его движение. Он наклонился и осторожно поднес флягу к губам Ниеста.
– Я думал, они шутят, – вновь застонал Аркье. – Глупо шутят… невозможно было поверить, что все это всерьез… – Он задохнулся.
– До тех самых пор, пока за отказ вас не скрутили – а тогда было поздно, – закончил за него Эннеари.
– Мы кричали сначала… звали на помощь, – произнес Лэккеан голосом настолько виноватым, словно это не его оставили умирать, а сам он поднял руку на своих сородичей. – Мы слышали лошадей… все время слышали… мы думали, кто-нибудь из людей тоже услышит ржание и придет… и нас найдут.
– Мы так надеялись, – добавил Ниест. – Но никто так и не пришел.
Белогривый и Черный Ветер шумно выдохнули.
– И тогда мы решили уйти в ни-керуи… в… как это… малую смерть… только так и можно было дождаться.
– Это правильно, – одобрил Эннеари. – А остальные не вернулись ни разу.
– Да, – еле слышно шепнул Лэккеан. – Я… я не понимаю… совсем не понимаю…
– Мы и подумать не могли… – упавшим голосом присовокупил Ниест.
Эннеари хмыкнул – очень как-то по-человечески.
– Иннирейт-о, – подытожил он вполголоса. – Илна ниойре тенаи.
Не подумали, да. Вы будете думать впредь зато .
Уж столько-то принц по-эльфийски понимал. Именно так он и перевел для себя эту фразу, не заботясь даже о правильном порядке слов на родном языке – только об их смысле.
– Сопляки, – добавил Арьен несколько громче.
На сей раз краской залились все трое.
– Так, – произнес Эннеари, пружинисто подымаясь. – Мы сейчас отправимся вдогон – пока наши безумцы не успели еще чего-нибудь натворить. Поймаем их, тогда и разберемся.
– Арьен! – умоляюще воскликнул Лэккеан. – Берегись! Они же тебя…
– Поймаем, тогда и разберемся, – с нажимом повторил Эннеари. – Касательно вас… – Он слегка скривил рот. – Когда придете в себя – умыться… да и вообще привести себя в приличный вид. Потом пойдете к лошадям… надеюсь, хоть одна вас выберет. В любом случае, у вас в седельных сумках должна же быть смена одежды.
– Есть, – сокрушенно подтвердил Аркье.
– Значит, переоденетесь в чистое. – Эннеари снял с пояса зеркальце и кинул его на мягкий мох рядом с Лэккеаном. – А после того – верхом ли, пешком – доберетесь до перевала и будете ждать нас у камня Толстый Пьянчуга. Если увидите людей – прячьтесь немедленно. Ни в какие переговоры не вступать. Вообще никому на глаза не показываться. И без нас никуда ни шагу. Ясно?
– Да, – нестройным хором отозвались эльфы.
– Тогда поехали, – обернулся Арьен к принцу. – Садись в седло, не бойся. По такому случаю Белогривый шуточки шутить не будет.
– Какие уж тут шутки, – пробормотал принц, одним прыжком взлетая в седло.
Белогривый коротким выдохом одобрил его сноровку.
– Сумеешь найти след? – обратился принц к Эннеари.
– Я, может, и нет, – ответил эльф, – а вот Черный Ветер найдет. Хоть под землей найдет. Теперь им от нас не уйти.
Некоторое время принц и эльф молча ехали упругой рысью. Время от времени принц оглядывался назад, хоть и знал, что поляна давно уже осталась далеко позади.
– Да ты за них не опасайся. – Эннеари совершенно правильно истолковал его невольное движение. – На самом деле не так все страшно, как тебе кажется. Мы, эльфы, народ живучий. Вспомни, каким ты меня нашел. Сосулька сосулькой, по лбу пальцем щелкни – зазвенит… вот только не вздумай сказать, что и сейчас зазвенит!
Принц послушно усмехнулся принужденно вымученной шутке друга и вновь помрачнел.
– Арьен, – сказал он после продолжительного молчания. – Я боюсь.
– Кто – ты ? – изумился Эннеари. – Ну знаешь! Кто бы мне после той ледяной мельницы сказал, что ты хоть чего-то способен бояться…
– Это я сказал, – отрезал принц. – И… Арьен, я боюсь. Нет, не того, что меня убьют. Другого. Я ведь тоже, как Лэккеан, ничегошеньки не понимаю. Не умею понимать.
Он вновь замолчал ненадолго, пытаясь найти слова, хоть сколько-нибудь способные выразить то, о чем невозможно сказать.
– Ты ведь сам видел, что след свежий, – произнес принц. – Значит, они бывали там… ну, поблизости. Бывали постоянно. Все эти дни. Не далее, как сегодня утром, например. И не подошли ни разу. Оставили лошадей умирать от голода. Оставили своих сородичей умирать от жажды и ран. И не подошли ни разу. Столько дней… даже если они все рехнулись… Арьен, что же это за безумие такое?
– Не знаю, – ответил эльф. – По правде говоря, я и сам боюсь. Ну что, стало тебе легче на душе?
– Неизмеримо, – фыркнул принц. Белогривый незамедлительно поддержал его.
– Я рад, – невозмутимо ответствовал эльф. – Значит, у нас обоих есть еще одна причина поймать этих мерзавцев. Не знаю, как ты, а я очень не люблю бояться.