– Вот и подумали мы, - ангел остановил мою протянутую было вновь к бутылке руку и взамен вложил мне в ладонь бутерброд с красной икрой горкой. - Не знаю, станет ли ваша жизнь лучше или хуже. Но что вы сможете её делать сами и что она будет куда примечательнее - мы гарантируем. Согласны?
Прожевав виданный только в кино деликатес, я лишь молча кивнул головой. И это было последнее, что я только и мог вспомнить о той примечательной встрече ночью, полутайком, на кухне приаэродромной офицерской малосемейки…
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОЛЁТ ДРАКОНА.
В тёмном промежутке меж ящиков, кое-как сваленных в просторном ангаре, бесшумно мелькнула тень. Секунда - и оттуда вальяжной походочкой вышел обычный полосатый котяра, коих полно в каждой деревенской хате или на городской свалке. С одной лишь разницей - именно об этом котейке ходили такие легенды, что только заслышав их, остальные представители усато-хвостатого роду-племени лишь шипели от зависти. А представительницы немедля принимались с гортанным мурлыканьем тереться о нагловато-невозмутимую Васькину мордочку. И требовали прямо сейчас же начинить их не менее чем полудюжиной котят.
В самом деле - когда год назад из чрева прилетевшего с Дальнего Востока стратегического бомбардировщика, севшего на здешнюю полосу для дозаправки перед последним подскоком до Германии, как ни в чём ни бывало выруливает этакий полосатый джентльмен и с гордо поднятым хвостом спускается по дюралевой стремянке, группа обслуживания сразу начинает тихо обалдевать. Выяснив у экипажа, что полёт проходил через чуть ли не стратосферу, а котяра вылез из турбинного отсека, где температура и давление ничем не отличается от забортного, люди в провонявшейся парами топлива форме уже смотрят на путешественника чуть ли не с мистическим ужасом.
А тот спустился по размерами вполне для него парадной лесенке с видом куда там английскому лорду! Черчилль и тот, небось, удавился бы от зависти. И белая, слегка выпачканная солидолом манишка под усатой мордочкой даже в таком растрёпанном виде посрамляла любого с иголочки одетого денди. Но окончательно Васька покорил сердца собравшихся и бурно обсуждающих это событие техников и механиков тем, что лениво-невозмутимо подошёл к вечно протекающему дозаправщику Потапыча и принялся как ни в чём ни бывало хлебать из натёкшей лужицы авиационный керосин.
Свидетели в один голос потом утверждали, что наглая животина потом уселась в тенёчке под крылом и принялась невозмутимо вылизываться. И если бы вертевшийся возле сто шестидесятой "тушки" бдительный особист не запечатлел на нескольких кадрах факт распивания казённого топлива неизменно обретающейся при нём "мыльницей", то никто бы им не поверил. Но факт оставался фактом - Васька каждое утро бодро потреблял несколько глотков керосина.
Мало того, заметили техники и лётчики, что если полосатый проныра, принюхавшись, перед очередным вылетом СУшки напрочь отказывался хлебать его керосин и лишь злобно шипел, распушив валенком хвост - то сразу отправляй горючку на исследование. И ни разу диковинный дегустатор не ошибался, представьте себе! Пару раз разоблачили плутоватых снабженцев, безбожно разбавивших топливо. А однажды заморенные солдатики из батальона аэродромного обслуживания вообще перепутали краники и шланги и чуть было не залили в высотный истребитель-перехватчик девяносто шестой бензин из ёмкости, откуда свои волги и жигули заправляли полковые офицеры и их супруги. Скандал тогда вышел знатный, что и говорить…
Правда, капитан из медсанбата что-то вещал о некоторых кошачьих, кои таким вот диковинным способом избавляются от глистов - но его никто не слушал. Наоборот, Васька во мгновение ока сделался всеобщим любимцем, особенно всех приаэродромных детишек. А когда он во время осмотра полковых складов на предмет противопожарной безопасности прилюдно притащил пред ясные очи Бате только что придушенную и ещё подёргивающуюся крысу и аккуратно положил перед его начищенными генеральскими сапогами, тот даже самолично потрепал усатую мордочку и распорядился "котейку не забижать"…
Васька вынырнул из-за ящиков и невозмутимо просеменил через ангар, где механики с вечера растянули свои кабели и провода к распотрошённому истребителю. По дороге принюхался к лужице невероятной смеси, неизменно находящейся в любом месте наших российских просторов. Дождевая вода из прохудившейся крыши, несколько капель соляры и бензина, бесславно потопший в ней бычок "Примы" - этакий коктейль пришёлся явно не по вкусу. Посему кот брезгливо дёрнул хвостом, попятился и бесшумной тенью направился дальше. На ходу приостановился, этак потеребил лапкой заманчиво свисающие из чрева самолёта кабели и шланги. Но, ничуть не заинтересовавшись раскачивающейся забавой, он проскользнул ещё дальше, к настежь раскрытым входным створкам ангара.
И вот здесь, для виду обнюхав сапог заскучавшего часового, Васька уселся на ещё нежном солнышке. Словно для солидности чуть призадумавшись, кот затем принялся совершать чрезвычайно важный процесс - первое утреннее вылизывание шёрстки.
Старлей, с наслаждением потягиваясь и позёвывая, вышел на крыльцо офицерской столовой. Похлопал себя по заправившемуся завтраком животу, и сел рядом с водилой в камуфляжного цвета Уазик. Тот с визгом покрышек рванул с места и понёсся к ангарам. Вот ведь незадача! В наказание за небрежность в работе начпотех отправил Афанасьева перебрать коробку передач на Батиной волжанке - а его, Александра… гм, Петровича, вежливо попросил поглядеть, чего же штатный механик начудил с впрыском топлива в левой турбине СУшки. Именно попросил, потому как менять закреплённого механика даже приказом просто так права не имел. Но Найдёнов уже давно почитался одним из лучших и надёжнейших спецов, а к таким хороший командир завсегда проявляет почёт и уважение. Ну, и подход имеет, чего уж там.
Ведь что такое снять с боевого дежурства числящийся вполне исправным истребитель-перехватчик, объяснять не надо? ЧП, скандал и позор на весь округ! Поскольку нынче ночью "полста седьмому" снова лететь туда, в такую высь, где вечерняя заря едва успевает догореть перед занимающейся на полнеба зорькой утренней, то снова, выходит, отдуваться старшему механику Найдёнову - благо его за приписанную к нему "тридцатку" уже забыли, когда и распекали…
Спрыгнув с подножки тут же унёсшегося в туманное марево разогревающегося над аэродромом воздуха Уазика, старлей поздоровался со своим замом, краснощёким хохлом Петренко. Тот, смешно шевеля роскошными усищами, доложил - дескать, ребятишки с вечера сняли кожух и можно осматривать топливопроводы и узел впрыска.
Кивнув одобрительно, Александр не поленился нагнуться, погладить потёршегося о ногу Ваську и с наслаждением затянулся первой утренней. Хотя ночной разговор и казался при свете утра всего лишь сном, от этого он не стал менее реальным. Но механик, в несколько затяжек прикончив сигарету, старательно выкинул все посторонние мысли из головы. Негоже отвлекаться. И, опустив окурок в прикопанную у входа в ангар бочку с песком, направился священнодействовать.
Это только невежи думают, будто сошедшие с одного конвейера и абсолютно одинаково воплощённые в металле самолёты одной серии и на деле являются неразличимыми. Хрен вам - у каждой птички свой характер, свой норов и свои уникальные, присущие только ей капризы. Словно женщины, право - только здесь, в отличие от отношений с феминами, ошибаться было ну никак нельзя. Родная "тридцатка", например, постоянно капризничала с бустерами гидравлики. И только талант, чуткость и удивительное терпение её механика не позволяли красавице расшалиться вволю.
Вот и теперь - осторожно, чутко, узел за узлом, Александр принялся изучать "раздетую" перед ним душу небесной птицы. Словно стыдливая красотка, она в сладком полуобмороке допустила до себя человечьи руки, позволяя себя нескромно ласкать - повсюду. Мягко прислушивался и присматривался он, запуская через развёрнутый рядом с СУшкой диагностический комплекс отдельные узлы и механизмы. А к топливному насосу и вовсе приник губами - но вовсе не в извращённом подобии поцелуя. Просто, более нежная и чувствительная кожа здесь куда лучше воспринимала малейшие шумы и вибрации. И опытный, от бога механик с улыбкой кивнул затаившему дыхание Петровичу:
– Нет, нагнетатель в порядке - не всё так плохо.
Тот с облегчением выдохнул.
– Ну, слава Аллаху, - и тут же перекинул из угла в угол рта незажжённую Приму. Озабоченно проведя замасленным пальцем по листу чертежа, тыкнул в одно место и покивал головой. - Тогда остаётся только тут.
– Эт-точно, - с бессмертными интонациями своего излюбленного Верещагина буркнул старлей.
Выдохнув, он протиснулся, поглубже влез в недра стыдливо распахнувшей перед ним своё естество стальной красавицы и принялся шуровать далее. И девица, бесстыже открывая перед ласковыми прикосновениями механика свои самые сокровенные тайны, постепенно сдалась. Александр подключал и переподключал разъёмы, осматривал и дотошно выяснял до тех пор, пока не нашёл то, что искал. И перед самым обедом заглянувшему в ангар Бате доложил с горделивой небрежностью:
– Да перепускной клапан, чтоб его… помаленьку воздух травит.
Тот поинтересовался извечным вопросом - кто виноват и что делать? Хоть генерал и не допускал панибратства с подчинёнными, но механиков уважал и ценил едва ли меньше самих пилотов. Потому, вытерев промасленной ветошью руки, Александр без ложной скромности принял благодарственное рукопожатие начальства, к коему в немалой степени относился как к отцу родному, и пожал плечами.
– Конструкторам бы по башке настучать, в первую очередь. Вроде и умственно сделали, а вот о механиках не подумали. Будь я чуть здоровее, так и вовсе не пролез бы туда - пришлось бы весь турбинный отсек по гаечке разбирать…
Палываныч передёрнулся от представленной перспективы, когда снятый с боевого дежурства перехватчик пришлось бы загонять на "капиталку". Похлопал одобряюще по плечу старлея - хоть и не поджарого, но более похожего на крепкого и сильного медведя. А тот, беззастенчиво угостившись из пачки командирским Кэмелом, прошёл за Батей к выходу из ангара и здесь пустил вверх струйку дыма, счастливо и безмятежно щурясь в ослепительно-лазурное небо.
– За пару часов заменим и повторно перепроверим. А у старого клапана поверхности подполировать да иглу заменить - и всех делов-то.
Однако уж кто-кто, а Батя целиком и полностью в курсе дела, что скрывалось за короткой фразой механика, за полдня разобравшегося в хитросплетениях начинки реактивного истребителя и нашедшего, в чём дело. Ведь неисправность относилась к разряду "мерцающих" - кошмару любого механика и электронщика. То есть никак себя не проявляла во всех самых хитроумных тестах и испытаниях, однако нет-нет да прорезалась во время полёта, ставя в тупик опытных и прожжёных полковых спецов.
И всё же он не спешил отпускать горящего вернуться к работе старлея. В нарушение всех своих привычек засмалил вторую подряд сигарету, и Александр даже призадумался - отчего же Батя так нервничает?
– Твои орлы без тебя справятся? - неожиданно поинтересовался тот, отсутствующе глядя вдаль, где в полуденном мареве дрожали антенны и купола РЛС.
Внутри молодого старлея что-то оборвалось. Слишком это всё оказывалось непохожим на психологическую обработку перед очередным трудным заданием, кои начальство гораздо подкидывать хорошему механику. Уж если герой Союза, отличившийся в Корее и Вьетнаме, чувствует себя на земле не в своей тарелке, то видимо, чересчур сильно допекли его обстоятельства или начальство из штаба округа.
Пожав плечами под слегка замасленным комбинезоном, Александр кивнул.
– Петренко, кстати, пора бы уж и на вторую категорию аттестовать. Грамотный и хороший хлопец.
Хотя полтавский "хлопец" был на голову выше него самого и лет этак на семь старше. Батя понимающе кивнул, но знающий его далеко не первый год молодой механик отчётливо видел - что-то тут не то. Генерал вздохнул.
– Распорядись там и пошли, поговорим. Кстати, от всех работ и обязанностей я тебя освобождаю, - и пошёл в направлении едва заметного холмика меж ангаром и складом, о коем только осведомлённые люди и знали, что же на самом деле скрывается под землёй в том месте.
Распорядившись и недоумённо пожав плечами в ответ на взгляд своего зама - с несомненной весьма удивлённой подоплёкой - Александр поспешил следом за командиром. Против ожидания, Батя не стал спускаться вниз, а зашёл на самый верх пологого, расплывшегося холма и запросто сел прямо в притихшую в полуденном воздухе траву.
– Садись, - он хлопнул ладонью рядом с собой. - И давай без чинопочитания - как мужик с мужиком…
В самом-то деле - ведь именно Чередниченко примерно пятнадцать лет тому и приметил щуплого да настороженно поглядывающего сироту и принял самое горячее участие в судьбе того. Поддержал мальчонку морально, а детдом - материально. После совершеннолетия каждое лето пропадающий в полковых мастерских и ангарах парнишка, с закрытыми глазами прилюдно собравший узел регулирования шагом лопастей, самым невероятным образом оказался принят в Бауманку. И высшее техническое училище сделало из просто одарённого паренька талантливого механика. Естественно, практики и аттестации оказались назначены сюда, в подмосковную часть, и проходили они под присмотром не только зубров от науки, но и опытных здешних специалистов.
И само собой разумеющеется, что Батя воспользовался всеми своими немалыми связями в верхах - и молодой Александр Найдёнов не успел глазом моргнуть, а капитан в штабе уже поздравлял молодого выпускника с направлением в хорошо известный полк ПВО. А дальше неизбалованный судьбой механик вгрызся в нелёгкую жизнь - да так, что поощрения и повышения в звании так и посыпались на него. Вполне, впрочем, заслуженно - спуску Батя не давал никому, но хороших ребят привечал да поощрял. Оттого, наверное, и дело у него спорилось, и придирчивые генералы из столичных кабинетов не осмеливались пока что "съесть" его. Тем более что тот дорогу никому перебегать не спешил, в штабы на тёплые места не лез. А как стал на полк, сделав его одним из лучших, так здесь, похоже, и собирался хозяйствовать до выхода на пенсию…
– Помнишь, в у нас там стоит законсервированный ил-восемнадцатый? - Батя, не боявшийся ни "фантомов", ни министра обороны, сразу взял быка за рога.
Ну ещё бы Александру не помнить этот изыск (вернее вывих) конструкторской мысли! В общем-то неплохая военно-транспортная машина, вовсю использующаяся на гражданке в качестве пассажирской. Но имеющийся в полку экземпляр принадлежал к откровенно военной, причём высотной модификации. Лет двадцать-тридцать назад это был бы прекрасный образчик тяжёлого бомбардировщика средней дальности - движки оборудованы турбонагнетателями, вдоволь стрелковых турелей и даже место для противоракетного комплекса есть. Но нынче, во времена расцвета реактивных турбин, винтовой Ил смотрелся этаким архаизмом и пережитком.
– Так вот, - продолжил генерал, щурясь вдаль. - Поступила пару дней тому команда расконсервировать того бегемота и подготовить к сверхдальнему перелёту.
Навостривший уши, но по понятным только ему причинам не удивившийся Александр услыхал далее, что в самолёт поставили дополнительные баки для топлива. Вместо бомбосбрасывателей и ракетных стоек в фюзеляже смонтирована платформа под груз таких-то габаритов и вес в "тонну двести". Но самое интересное - разнарядка на экипаж пришла с самого что ни на есть верха. И бортмеханик Найдёнов в списке Батю в общем-то не удивил. Только…
– Вообще-то, я недолюбливаю Евсеева. Сука и стукач - ясное дело, должность у такая, - невозмутимо ругнулся Палываныч. - Но работу свою, надо признать, знает хорошо. Так вот, он-то и обратил моё внимание…
Дальше выяснилось, что замыслившийся над списком назначенного в полёт экипажа особист, бдительно раздумывающий - какие пакостные проверки и перепроверки тем устроить, обнаружил интересную, даже примечательную особенность. Оказалось, что пилоты, стрелки и прочие бортинженеры все сплошь отрезанные ломти. Похоронившие родителей, неженатые и не имеющие детей - словом, если что, то и убиваться особо некому будет.
И похолодевший от осознания вдруг открывшейся перед ним весьма неприглядной истины генерал решился на беспрецедентный шаг. Взяв пару бутылочек хорошего армянского коньяку, отправился он к старому бывшему сослуживцу, ныне обретающемуся при вовсе вроде бы и не существующем секретном штабе. Поговорили за жизнь, вспомнили прошлое, помянули добряче тех, кто не вернулся… И когда Чередниченко напрямик спросил о непонятках и возникших у него подозрениях, фронтовой друг хоть и долго мялся, но всё же шепнул пару слов.