— Вы богаты, тан Северин. А вот сумма, которая набежала.
— Тан Аурум, богатство никогда не было величиной постоянной и неподверженной внешним воздействиям, не так ли? — снова подбирать слова, одно к одному. Хорошо, что Сашка там, в своем мире, так много читала. — Вы — весьма разумны, тан Аурум, и, несомненно, посоветуете мне сумму, достаточную для обновления… хм… моего образа? Сценического, разумеется.
— А как именно вы хотели бы его изменить?
— Прежде всего, я не намерен тратить деньги на заведомо бессмысленные попытки вернуть своему лицу прежний вид. Поэтому я хотел бы выступать в маске. Вот от этого, продумывая образ, я и собирался отталкиваться.
— Отличный образ, тан Северин. Отличный.
— Мне тоже так кажется, — Сашка улыбнулся и успел заметить мелькнувшее в глазах гнома… сожаление? отвращение? Интересно-интересно, это общее отношение к искалеченному эльфу или только гномское? Или же только присущее этому гному?
— Что ж, я обдумаю сумму, тан Северин. Ваш счет велик, денег хватит на все.
— Но никаких излишеств. Расчет только на проценты. Основной вклад пусть остается нетронутым. И работает. Мы поняли друг друга, тан Аурум?
— Разумеется, тан Северин.
Раннин сразу бросился навстречу, как только они вышли.
— Думаю, мы направимся домой, но не самым коротким путем, — сказал ему Сашка, придерживая за плечо. — Замечательная погода, и мне хотелось бы проветриться.
— Как пожелаете, милорд. Прикажете отвезти вас к фонтанам? Или к фруктовым рядам? — Раннин снова посмотрел на плеть.
— В лес. Просто в лес, Раннин. Мне нужно… нужно побыть не среди людей, — подумав, сказал Сашка.
— Да, милорд. Есть одна поляна… Мы там встретились, — Раннин слегка испуганно взглянул.
— Расскажешь по пути, мне интересно.
Уже в коляске, почти разозленный, Сашка сдернул с пояса плеть и тут же пожалел о резком движении. Раннин словно окаменел, затем медленно снял рубашку, подставив исчерченные темными полосами плечи. Сводить следы плети он перестал давно.
— Я что, приказывал это делать? — прошипел Сашка, скручивая плеть чуть ли не в клубок и швыряя под сидение. Потом схватил полуэльфа и усадил рядом с собой, не позволив сесть на дно коляски. И принялся рассматривать шрамы, старые и недавние. Эльтарн был очень порывист, это становилось тем заметнее, чем больше времени проходило от вселения. Характер Сашки немного уравновешивал привычки тела и его темперамент, но уже сейчас было ясно — придется мириться с некоторыми особенностями.
Раннин искоса посмотрел, затем глухо произнес:
— Простите, милорд.
Следы были разной свежести и глубины, кое-где наслаивались, словно били по старому, перекрывая.
— Прощаю. Не смей шарахаться, я не собираюсь тебя бить!
Вот кто бы сказал Сашке, что от одного вида этой избитой спины у него «встанет» — получил бы в нос, несмотря на ранее незлобивый нрав девушки. Сейчас Сашка откровенно пришла в замешательство: ее пугали подобные наклонности тела, и хотелось погладить, словно это могло убрать следы, оставляя только чистую смуглую кожу.
— Рано или поздно снова захотите, мой лорд. Я привык, мне даже почти не больно от плети.
У Сашки потеплели, потом стали горячими ладони, и он, больше не раздумывая, положил их на плечи полукровки, прикрыв глаза. Хотелось чуда. Вот так же точно, как тогда, когда Сашка читала «Нарнию» или «Алису в Стране Чудес». Раннин тихо вздохнул. Кожа под ладонями Сашки была прохладной, затем по ней словно поток воздуха прошел, шрамы разгладились, больше не ощущаясь. У него закружилась голова, так что ничего удивительного, что лорд решил опустить ее на плечо слуги, не было.
— Вот так. Так лучше… Посиди тихо, мне что-то нехорошо…
— Выпьете воды, милорд? — Раннин взволновался.
— Д-да… сейчас, тихо. Просто дай мне на тебя опереться и не двигайся.
Сашке было откровенно хреново, но пугать парнишку не хотелось. И без того пуганый. Раннин повернулся, обнял его, устраивая голову Сашки у себя на груди, принялся гладить по волосам.
— Сейчас я выровняю потоки вашей магии, милорд. Вы перенапряглись, а вам пока что нельзя.
На какие-то мгновения Сашке показалось, что ее держит на руках отец. Потом это ощущение сменилось легкой дремотой, он все слышал и чувствовал, но не хотелось открывать глаза и шевелиться. Как утром.
— Я отвезу вас в лес, там вам станет легче. Там мягкая трава, там солнце, ваши любимые цветы, — нашептывал ему на ухо Раннин.
«Надеюсь, это не какие-нибудь плотоядные фиалки», — лениво подумал Сашка, совсем сползая на колени слуги головой и устраиваясь поудобнее, обнимая узкие бедра рукой. Экипаж мягко покачивался, единороги пофыркивали на бегу. Постепенно гул города сменился щебетом птиц и журчанием, потянуло прохладой и запахло цветами.
— Вот и приехали, — шепнул Раннин.
Сашку вынесли на руках, уложили на нечто мягкое и пружинящее. Он полежал немного, наслаждаясь птичьими трелями и прохладой тени на лице, потом открыл глаза.
— Извини, я задремал. Так ты не рассказал мне, как мы встретились.
— Я собирал травы, — Раннин сидел в тени ствола дерева, блаженно глядя в небо. — Вы прогуливались по лесу, подвернули ногу. Я нес вас на руках до экипажа. Не очень романтичная история.
— Почему же? Начало вполне… вполне. А что было дальше?
— Дальше я долго вас разыскивал, наконец, смог найти. И попросился стать вашим личным слугой. Вы долго отказывались, но потом все-таки согласились, не знаю, почему… — Раннин посмотрел на него. — Вам удобно, милорд? Принести плед?
— Мне удобно, не суетись. А что сподвигло тебя на поиски и уговоры?
Вот так-так! Значит, это не лорденыш присвоил себе красивого полукровку, сделав своей игрушкой, а полукровка пришел к лорденышу? Это уже интересно!
Раннин отвел глаза, пожал плечами.
— Я был влюблен.
— Больше нет? — прошедшее время в его реплике отдалось какой-то болью, тонкой струной сожаления.
— Я не знаю, милорд. Разве вашей игрушке можно иметь чувства?
— А разве ты игрушка? — Сашка вспомнил его реплику про «и успокоился», усмехнулся. Нет, рано он посчитал Раннина сломанным. Только вытащить это из него, расправить помятые крылышки его синей птице.
— Как того пожелает мой господин.
Яркая разноцветная бабочка села на протянутую ладонь Раннина, сложив крылышки.
— А своей гордости у тебя уже не осталось? Господин Эльтарн Северин желает, чтобы ты не считал себя его игрушкой. Мне, да будет тебе известно, сейчас больше нужен верный друг, который не предаст.
— Предать вас мне бы в голову не пришло, милорд. Я надеюсь, что где-то там, в глубине души вы все еще остались прежним, — Раннин снова застыл, ожидая наказания за дерзость.
— А прежним — это каким? — полюбопытствовал Сашка.
— Когда я впервые увидел здесь эльфа, которого любил, это был мечтательный мальчик, который обожал музыку и играл на скрипке просто ради своего удовольствия.
— Может, ты его еще и увидишь, — эльф улыбнулся.
Прислушавшись к себе, Сашка понял, что больше не чувствует слабости. Вместо нее внутри по жилам словно запустили шампанское — энергия пузырилась и кололась, как нарзан, тело требовало движения. А еще — внизу живота снова словно стягивался узел. Странное ощущение, ничуть не похожее на то, что Сашка переживала в теле девушки. Раннин двинул пальцами, бабочка поднялась в полет, сгинув среди трав. Сашка приподнялся на локтях, рассматривая его. Перекатился поближе, почти касаясь ладонями бедра, приподнялся и прогнулся, потягиваясь.
Раннин смотрел на него, думал, что ему хочется просто поцеловать этого эльфа, а там будь что будет. Хотя нет, нельзя. Это он после удара молнии добрый, а потом вернется память, все начнется сначала. За него все решил сам Сашка. Обмирая от опасения сделать что-то не так, примостился на коленях, уткнувшись ими в бедро Раннина, осторожно провел рукой по его щеке, приподнял голову, разворачивая ее к себе.
— Я ничего не помню, Ран. Совсем ничего. Извини, если буду неловок.
Поцелуй… это оказалось довольно просто, если не задумываться о том, что она в теле парня-эльфа целует другого парня. Раннин обнял его за талию, прикосновение ладоней словно обожгло даже сквозь одежду. Значение просторечного «рвет крышу» потихоньку раскрывалось во всей своей глубине. «Как бы еще кран не сорвало», — с толикой чудом оставшегося здравомыслия и юмора успел подумать Сашка, прежде чем его ремень все-таки капитулировал под ладонью Раннина, а собственные руки, подхватив дурной пример, последовали ему, разбираясь с застежкой ремня полукровки. Раннин, несмотря на то, что вроде как его прежний обладатель Сашкиного тела именовал неумелым и нераскрепощенным, целовался, демонстрируя немалый опыт. Да и руки у него оказались весьма шальными, Сашка и моргнуть не успел, как его всего ощупали, облапали, погладили. Страшно было представить, что же тогда могло называться раскрепощенностью у этих эльфов. Сашка мгновенно потерял ведущую роль, позволяя делать все, что угодно, лишь бы только избавиться от накатывающего волнами жара и тянущей тяжести в паху. Мимолетные прикосновения удовлетворения не приносили, только заставляли окончательно терять голову и волю.
Раннин выбрал самый простой путь удовлетворения своего лорда, решив ублажить его ртом. За двести лет уже как-то научился понимать, что именно нравится Эльтарну и его болезненной жажде власти. Хотя почему он считал, что такой способ снятия напряжения для Раннина унизителен, полуэльф так и не понял. Нынешний раз был странным. Он понял это практически сразу. Его не хватали за волосы и не тыкали носом в пах, как щенка. И всегда казавшийся в последнее время таким холодным лорд словно вернулся на те же двести лет назад, сто девяносто четыре, вернее. Снова выгибался в его руках, зарываясь пальцами в траву, невнятно, на выдохе, о чем-то умоляя. Раннин думал, стоит ли этому радоваться, продолжал свое занятие. Его это все давно перестало возбуждать, хотя поцелуй сегодня был дурманящим. Но полуэльф запретил себе радоваться и надеяться — еще пара дней, снова все будет, как всегда. И почему он не может просто уйти? Он ведь не в рабстве, просто слуга на жаловании. Можно выйти на улицу и уйти, не оглянувшись. Но нет… Что ж его так держит?
Тихо вскрикнул и забился под его руками господин, рот обожгла сладковатая горечь семени, снова напомнив о том, что ушло безвозвратно. Раскинулся по траве, не открывая глаз, а ресницы мокрые. И лицо спокойное, что даже шрамы как будто разгладились. Раннин застегнул свой ремень, уселся под деревом, вытер рот тыльной стороной руки. Отлично, вот тебе лес, вот тебе твой эльф… Только больше не хочется его по этому лесу водить, показывать разные травы и слушать скрипку на закате. Даже если та молния была послана богами, боги эти слишком поздно спохватились — ничего уже не вернуть. Ничего.
Сашка немного отошел от первого в жизни оргазма, приоткрыл глаза. Раннин снова сидел под деревом, рассматривая что-то в небе. Отстраненный такой. И ничуть не возбужденный. Это неожиданно больно оказалось: понимать, что все твои стоны и телодвижения остались для первого любовника не большим, чем для опытного… опытной путаны. Которая даже сымитировать хоть какое-то удовольствие не потрудилась. Сашка перевернулась на бок, сворачиваясь в клубок, насколько позволило это чертово чужое тело.
— У вас что-то болит, милорд? — сразу же встрепенулся Раннин.
— Нет, — глухо отозвался Сашка, помедлил и приказал: — Едем домой.
— Да, милорд, — Раннин протянул ему руку, помогая подняться.
Сашка проигнорировал ее. Обида горьким комом сбивалась внутри, приходилось тратить силы на то, чтобы подавить ее. А что он хотел? Чтобы этот парень, которого без жалости пороли чуть ли не каждый день, перед ним выплясывал и кончал, отсасывая, просто за «здорово живешь»? Но это рациональное мышление так говорило. А вот девочке Сашке было просто обидно. Очень обидно.
Раннин молча уселся на свое привычное место, отдав мысленный приказ единорогам везти экипаж домой.
Сашка, как бы эмоционально он ни чувствовал себя ущемленным и обиженным, полюбовался на окрестности, сады и поля, потом — на поместье, где обитал Эльтарн Северин. Ничего себе домик оказался, приземистый, двухэтажный, но с небольшой башенкой в левом крыле. Дом окружал сад, отделенный от него шпалерой вьющихся роз, а от дороги — живой изгородью в два человеческих роста высотой. Сашке понравилось, что, судя по всему, крыша у башенки плоская, и туда можно будет выбраться поиграть в хорошую погоду.
— Пусть готовят и накрывают к обеду. Меня не беспокоить, — бросил он, первым срываясь с места, стоило только экипажу остановиться. Направился, конечно же, в репетиционную, схватив инструмент так жадно, словно был разлучен с ним по меньшей мере недели, а то и годы. Еще там, дома, Сашка знала за собой особенность: обиду, боль, неприятности нужно сыграть, чтобы отпустить их, пережить и забыть было легче. Это сейчас было весьма кстати. Настраивать скрипку пришлось недолго, руки сами подтянули струны, освобождая мозг для мыслей. Но вместо стройных размышлений в голове была каша, и вот эту-то кашу Сашка и выплеснул из себя штормовым валом музыки. Он давно уже не играл что-то программное в таких случаях, это было бесполезно. Хотя напоминало то ли этюды Паганини, то ли Чайковского.
Стоило ему закончить играть, в дверном проеме показался Раннин, который все это время сидел под дверью.
— Красиво, милорд. Никогда раньше не слышал такого.
Сашка опустил скрипку, тяжело дыша, и голову. Привычный способ не помог. Или помог не до конца. Или это все было виновато чертово чужое тело. Но бить Раннина он не станет. И вообще никого не станет бить. Он отвернулся от слуги, снова вскинул скрипку к плечу. Это была колыбельная, когда-то ее пел маленькой Сашке отец. Говорил, что ему ее пела прабабка. Слова Сашка почему-то не помнил, а вот мелодия врезалась в память намертво.
Раннин никуда не ушел, слушал игру, раз уж не прогнали, задумчиво улыбался, снова видя вместо комнаты залитую солнцем поляну и юного эльфа со скрипкой, упоенно играющего и наслаждающегося своей игрой. Сейчас он не мог сказать, что Эльтарн наслаждался. Он, скорее, пытался потеряться в своей музыке, как в густом незнакомом лесу. Но не мог. Мелодия оборвалась.
— Обед?
— Да, милорд, все уже накрыто. Вчера вы хотели на обед побольше мяса, лекарь сказал, что оно должно помочь справиться со шрамами. Я приготовил для вас пару перепелок.
— Хорошо. Приготовь мне домашнюю одежду, я переоденусь и спущусь к столу.
Скрипка была уложена на место, как святыня. Смотреть на слугу Эльтарн явно не желал.
— Да, милорд.
========== Глава вторая ==========
Раннин не понимал, что он сделал не так. Плохо ублажал в лесу? Нет, тут что-то не то. Будь все плохо, действо продлилось бы гораздо дольше и было бы для обоих мучительнее. Что же тогда? Все это Раннин обдумывал, пока руки совершенно машинально собирали для господина чистое белье, штаны, мягкую сорочку, теплый жилет.
— Милорд, ваша одежда готова, — позвал он. — Помочь вам одеться?
— Нет.
И двери захлопнул перед самым лицом. Что с ним происходит? После того, как едва не умер, сам на себя не похож абсолютно! И только ли в потере памяти дело? Раннин покусал нижнюю губу, обдумывая пришедшее в голову, затем отправился к себе в комнату. Легкая травяная настойка поможет Эльтарну развязать язык, который сейчас намертво в узел сплелся. Может, у него что-то болит, ему плохо, а признаться он не может. Нет уж… Полуэльф принялся готовить. Измельчить соцветия, залить, дать настояться, процедить. И отнести.
— Милорд, ваш настой, — и глаза не поднимать.
Заметил, как сжались пальцы на столовых приборах. Странно, почему он выгоняет всех прочь из столовой? Раньше такого не было.
— Что за настой? Я не просил.
— Он укрепит ваши силы, мой лорд. Особенно силу духа.
— Да уж, особенно ее… — Сашка принял бокал, понюхал. Приятно пахло чем-то совершенно незнакомым, немного медом, немного мятой.