Но несколько раз в месяц музей оказывался закрытым для посетителей — точно так же, как и сегодня. В зале не сновали настырные американцы с фотоаппаратами и заторможенные русские в помятых костюмах от Версачче, с нелепым хихиканьем тыкающие пальцами в натуралистически изображенные гениталии чертей и их жертв.
Однако люди в помещении были. Два десятка человек разместились за двумя длинными дубовыми столами, расставленными параллельно. В дальнем конце зала, на небольшом возвышении стояло пять деревянных кресел с высокими резными спинками. Среднее было больше и богаче соседних, его спинку украшало изображение Треугольника Света с вписанным в него Всевидящим Оком. Можно было подумать, что присутствующие тоже часть экспозиции — или все-таки туристы, решившие поиграть в заседание тайного общества. Самое место — старинный особняк, глухая тишина огромного зала… Но это были не туристы, а то, что творилась под украшенными страшными фресками сводами, не было игрой.
Пиммс не без робости покосился та того, кто сидел в кресле со Всевидящим Оком и в который раз подумал, что короля и вправду играет свита. Встреть он этого человека на улице или в каком-нибудь офисе, он никогда бы не поверил, что этот обычный мужчина средних лет является Гроссмейстером Великого Общества Иллюминатов. Даже сейчас в такое верилось с трудом. Иллюминаты — от этого слова несло запахом пыльных книг и скукой музеев. Трудно было представить, что они все еще существуют, действуют, строят планы.
Пиммс вздохнул и прикинул, что именно на это рассчитывают мудрецы, собирающиеся в этом зале.
Их считали масонами, их путали с розенкрейцерами, но они не были ни теми, ни другими. Не были — хотя порою охотно прятались за чужими спинами и чужими именами.
В любой книге по истории тайных обществ можно прочесть, что в конце XVIII века немецкий ученый Адам Вейсгаупт, разочаровавшийся в своих наставниках-иезуитах, решил создать орден, призванный воспитать новые поколения немцев, свободных от традиционных уз монархизма и католицизма. Поговаривали, правда, что есть существуют тайные писания, надежно хранящиеся посвященными внутреннего круга и доказывающиеся, что Вейсгаупт вовсе не являлся основателем. Орден Иллюминатов — Хранителей Света — был создан еще древними арьями около пяти тысяч лет назад. Именно от арьев иллюминаты заимствовали странные сказания о великом титане Ринтре, вступившем в бой со Скелетом Юрайзеном и воссоединившем Небо и Ад. Впрочем, такие легенды о давних корнях охотно поддерживались всеми «закрытыми» обществами, и древние арьи казались скептикам столь же нереальными, как строитель Соломонова Храма Хирам, основавший масонский орден.
Иллюминаты не спорили и не пытались ничего доказывать.
Как бы там ни было, но Вейсгаупт основал достаточно мощную и разветвленную организацию явно экстремистского толка, основанную на беспрекословном подчинении нижестоящих членов вышестоящим. Взяв за образец структуру масонских лож, основатель иллюминатов разбил организацию на тринадцать степеней, которые делились на высшую и низшую категории. К низшей относились степени новичков — минервала, младшего иллюмината, старшего иллюмината. Высшая включала степени ученика, подмастерья, мастера, шотландского оруженосца, шотландского рыцаря, жреца, принца, мага-философа и короля.
И это было тоже не ново. Каждое «закрытое» общество — небольшая армия. Впрочем, далеко не всегда — небольшая.
Проходя каждую ступень, иллюминат должен был освободиться от определенных недостатков и приобрести качества, необходимые для полноценного члена ордена. Представления о целях и задачах общества он получал небольшими порциями. На более высокой ступени — все более сокровенные сведения.
Вступая в члены ордена, неофит сначала обязан был научиться подчиняться вышестоящему, контролировать свои мысли и поступки, следить за окружающими и доносить на них, собирать сведения, необходимые для иллюминатов. Здесь явно сказалась многолетняя практика общения Вейсгаупта с иезуитами. Великое правило: «младший — всего лишь труп в руках старшего» всегда нравились вождям любого уровня. Зато некоторые ритуалы и обряды были позаимствованы явно не у иезуитов. Поговаривали, что они — из культовой практики древних арьев, основателей Ордена. Скептики не верили, а иллюминаты не спорили и не пытались что-либо доказывать.
…Для того, чтобы быть посвященным в степень жреца, следовало одержать победу разума над собственным мелким тщеславием и эгоизмом. В ярко освещенной зале Гроссмейстер предлагал испытуемому выбрать из символических предметов тот, который более всего нравится претенденту. На столе лежали корона, кинжал, королевская мантия, красный пояс и льняная туника. Того, кто предпочитал символы королевской власти, судьи признавали человеком, не способным побороть личные амбиции. Выбравший же красный пояс считался пригодным к дальнейшему продвижению в иерархии иллюминатов и достойным для приобщения к высшим тайнам ордена.
Над подобными обрядами посмеивались. Иллюминаты не и пытались спорить.
Начав с просветительских лозунгов (таков уж он был, век XVIII — век Просвещения), иллюминаты быстро пришли к мысли о необходимости низвержения существующих в Европе порядков и режимов. Великий авантюрист Калиостро, встречавшийся с руководителями иллюминатов, свидетельствовал, что в планы общества входило свержение французской монархии, поход на итальянские государства и лишение папства светской власти. «Мы должны уничтожить все слепо и без разбора, — писал Вейсгаупт в своих дневниках, — с одной-единственной мыслью: как можно больше и как можно быстрее.»
И это было не ново. Более того, иллюминаты оказались странно неосторожными и откровенными — по сравнению с теми же масонами, никогда не выдавшими своих тайн. Не удивительно, что деятельность иллюминатов вызвала серьезную озабоченность у германских властей и ортодоксальной церкви. 22 июня 1784 года курфюрст Баварский издал указ о роспуске всех тайных организаций на территории княжества. Вейсгаупт вынужден был бежать из страны. 2 марта 1785 года последовал новый указ — уже конкретно против иллюминатов. Руководящая верхушка общества была арестована, в печати появился ряд разоблачительных документов, открывавших истинное лицо «светоносцев». Просуществовав всего восемь лет, орден ушел в небытие.
…По крайней мере так было написано в пыльным книгах.
Правда была в том, что орден действительно исчез с людских глаз. Но вот уже двести лет маятник Времени отсчитывал тайную историю иллюминатов. Власть предержащие ошибались, наивно полагая, что от ордена можно так просто и легко избавиться несколькими указами, как от средневековых тамплиеров, упраздненные повелением папы и короля Филиппа Красивого. Впрочем, поговаривают, что и с тамплиерами все было не так просто.
Иллюминаты, считавшие себя носителями знаний древних арьев, имели достаточно сил и средств, чтобы выжить. «Великая сила нашего ордена, — поучал собратьев непокорный Вейсгаупт, — состоит в его маскировке; никогда и нигде не допускайте, чтобы он выступал под своим именем, но всегда — под другим именем и видом деятельности.» Чему-чему, а маскировке «светоносцы» научились. Сколько глобальных политических кризисов и катастроф было осуществлено ими из-за кулис за эти два века — не перечесть. Да никто и не пытался, ведь ордена официально не существовало. В средствах иллюминаты не стеснялись. Денег хватало: всегда находились доброхоты-толстосумы, желавшие поддержать благие начинания ордена. Среди фамилий, фигурировавших в списке дарителей (если подобный список действительно существовал), были зафиксированы такие, что, пожелай иллюминаты обнародовать оный, разразился бы еще один, возможно, крупный финансовый кризис. Далеко не все пожертвования были добровольными — вокруг всегда лежит много чужих денег, которые легко можно сделать своими.
Но не в деньгах был смысл. Деньги — всего лишь инструмент, необходимый для достижения вожделенной цели. А целью иллюминатов, как ее сформулировал еще Вейсгаупт, было мировое господство.
Не ново — но всегда убедительно.
Некоторое время назад Фортуна предоставила «светоносцам» новый Шанс — из тех, которые выпадают раз в несколько тысяч лет. А если точно, то раз в пять тысяч. И судьба Проекта сейчас во многом зависела от этих двух англичан, стоящих перед членами внутреннего круга.
…Гроссмейстер, насупившись, смотрел на внешне невозмутимого Пауэлла. Правильно ли он поступил, доверившись человеку, едва-едва достигшему сана жреца? Конечно, Манфред Пауэлл не один раз доказывал свою преданность ордену. И все же… Ставки очень высоки.
— Братья и сестры, — негромко заговорил глава иллюминатов. — Сегодня пятнадцатое мая, первый день парада планет. А мы все еще ни на йоту не приблизились к тому, что ищем. Похоже, у нас кончается время. Это неприемлемо!
Он помолчал.
— Мистер Пауэлл, — Гроссмейстер сурово глянул на «человека-змею». — Вы можете сказать что-нибудь в свое оправдание? Или хоть как-то прояснить ситуацию?
— У меня нет никаких объяснений, — дернул щекой англичанин. — Конечно, на первый взгляд, в деле нет никаких изменений, но это лишь на первый взгляд. Смею напомнить высокочтимому совету, что мы работаем с древними космологическими моделями.
Он ткнул пальцем в кипу документов, прижимаемых Пиммсом к груди.
— Погрешность составляет три дня. И я абсолютно уверен, что мы получим ответ к тому времени, пока планеты выстроятся в один ряд.
— То есть, — все так же сурово уточнил председательствующий, — ключ будет в нашем распоряжении через одну неделю?
— Да, конечно, — не без высокомерия подтвердил Пауэлл. — Через одну неделю.
— Прекрасно, мистер Пауэлл! Но помните — у нас есть только единственная возможность получить обе половины Треугольника. Если мы потерпим неудачу, нам придется ждать еще пять тысяч лет.
Манфред Пауэлл саркастически улыбнулся.
— Не знаю, как у вас, но у меня иные планы на это время.
Самоуверенность Пауэлла, кажущаяся или истинная, поколебала Гроссмейстера.
— Мы должны добиться успеха!
На этот раз он почти просил.
— Верьте мне, — коротко бросил англичанин и, резко развернувшись на месте, вышел из зала. Пиммс быстренько засеменил следом.
Когда они уже спускались по той же мраморной лестнице, «ушастик» осторожно поинтересовался у своего патрона:
— Но мы ведь не готовы, сэр? И понятия не имеем, где искать этот ключ?
— Нет! — процедил сквозь зубы «человек-змея» и негромко выругался.
Глава 2
Они тикают
«…Иногда внутри слоя можно выделить точно датированные стратиграфические ярусы. По этим причинам археологические раскопки производят горизонтальными пластами. Термин «пласт» употребляется вместо устаревшего «штык"(высота железной части лопаты), неопределенным в отношении его толщины…»
Старый конспект по археологии был раскрыт ровно посередине. Толстая тетрадь, потрепанная синяя обложка…
Для натуры импульсивной, порывистой, а именно таковой и являлась леди Лара Крофт, не было ничего хуже безделья, когда тучи мрачных мыслей одолевают тебя назойливыми мухами делать, скажем прямо, ничего не хочется. Да и что делать? Составить электронный каталог обширной суррейской библиотеки, которую начали собирать ее предки еще в позапрошлом веке. А зачем? Можно поручить это Брайсу, он справится и лучше, и быстрее. Прокатиться на любимом мотоцикле до Лондона и обратно? Почти триста миль мощная машина преодолевала за каких-то полтора часа. Но снова-таки, зачем? Чтобы повстречаться с многочисленными родственниками, которые ее недолюбливали из-за позорящего статус аристократки поведения. Повидать коллег? Но в журналистской среде одни и те же темы: кто на ком женился, кто с кем развелся и сколько при этом дал отступного. Нет, увольте! Скучно. Но чем же заняться, чем? Оставалось перечитывать старый конспект в синей обложке.
«…Чем меньше толщина пласта, тем больше выявляются подробности строения памятника, точнее археологическая фиксация, но тем медленнее проходят раскопки. Часто археологи копают пластами по 20 см, но в тех случаях, когда фиксация должна быть более точной, толщину слоя следует уменьшить. Раскопки кьеккен-медингов (так называемая культура «кухонных куч») в Омозене (Дания) производились…»
Она очень хотела стать археологом — настоящим, профессиональным. Очень хотела…
…Единственная дочь лорда Хеншингли Ричарда Крофта (отец терпеть не мог свое такое труднопроизносимое имя и чаще предпочитал наследственное, родовое), она появилась на свет четырнадцатого февраля тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года — в самый разгар «сексуальной революции» и бунтов хиппи. Может быть, именно поэтому дочь аристократа выросла такой свободолюбивой и независимой.
Чем была для нее жизнь? Дом в Лондоне, особняке в Суррее, вышколенные слуги, приемы, высшее общество. Естественный путь для девушки из подобной среды — хорошее воспитание и образование, затем выгодное замужество.
Поначалу все так и шло по наезженной колее. С трех до одиннадцати лет — частное обучение, обязательное в хорошем обществе изучение иностранных языков. Французский преподавала родная тетушка девочки по материнской линии, работавшая учительницей на Континенте. Типичная старая дева, она была объектом постоянных подшучиваний со стороны балованной племянницы. То на учительском стуле обнаруживался разлитый суперклей, то из ридикюля тетушки, в то время, как она лезла туда за надушенным носовым платком, выскакивала парочка огромных мадагаскарских тараканов. Бедная женщина сносила все с неизменным спокойствием. В конце концов, педагогическое мастерство одержало верх. Лара превосходно усвоила французский и немецкий языки, немногим хуже — итальянский. Под руководством отца, увлекавшегося Востоком, она стала разбирать и арабскую вязь. Затем — Уимблдонский колледж для девочек, где Лара провела следующие пять лет, заведя кучу полезных с точки зрения аристократки, но совершенно ненужных ей знакомств.
Все начало меняться, когда юная леди Крофт попала в Гордонстаунскую школу и открыла для себя горы Шотландии. Скалолазание стало для Лары окном в новый мир, полный приключений и острых ощущений. Впрочем, это было только начало. Чуть позднее, уже завершая свое образование в Швейцарской высшей школе, девушка стала заниматься экстремальной ездой на лыжах. Это увлечение и привело к резкому повороту в жизни Лары.
…Однажды она провела выходные в Гималаях, пробуя более сложную и пересеченную местность. Однако, когда девушка возвращалась назад, в Швейцарию, ее самолет попал в неожиданно налетевшую бурю и разбился среди гор. Лара оказалась единственным выжившим пассажиром погибшего «Боинга». Лишь через две недели она добралась до маленькой непальской деревушки…
Страшный опыт не прошел даром. Немного придя в себя, девушка поняла, что она совершенно не хочет возвращаться в прежнее бытие, в затхлую атмосферу высшего общества Британии. Мысль об этом вызывала ужас. И, странное дело, путешествие по ледяным склонам показалось ей глотком Настоящей Жизни. Лара почувствовала вкус к опасности, к путешествию в одиночку, без спутников. Это и была Свобода — состояние, когда не зависишь ни от кого, кроме самой себя.
Где-то так она попыталась объясниться с семейным синклитом, собравшимся, дабы наставить на путь истинный сбившуюся с пути наследницу рода Крофт. Для семьи, а в особенности для тетушек, уже подобравших ей выгодную партию в лице молодого аристократа Эрла Фаррингдона, подобные перемены в характере Ларе стали настоящим шоком. Лишь отец, человек, не лишенный жилки авантюризма и страстный поклонник путешествий и археологии, понимал дочь — по крайней мере старался понимать. Он и обратил рвущуюся наружу энергию мисс Крофт на изучение археологии и даже не препятствовал, когда в шестнадцатилетнем возрасте девушка отправилась в свою первую экспедицию в Камбоджу…
«…пластами по 1 см с производством пыльцевого анализа каждого пласта. Раскопки в Брюггене (Норвегия) производятся не лопатами, а особыми совками. На античных памятниках применяется специальная археологическая кирка…»