Лагерь встретил своего узбада криками восторга. Было ощущение, что только что Торин одержал очередную победу. Пони, управляемый его рукой, пробежал вдоль палаток. Бильбо скрипел зубами, ненавидя своего нареченного. Ехать поперек седла с голым задом было еще унизительнее, чем просто быть изнасилованным! Если бы только у хоббита было оружие, он бы точно попытался убить своего женишка — даже если после этого умрет сам.
Из ближнего шатра, откинув полог, выскочил Бофур. При виде всадника он охнул, качая головой, и поспешно шагнул вперед. Торин нахмурил густые брови, но коня придержал, — и Бофур тут же быстро сказал ему несколько фраз на их родном языке, будто извиняясь за вторжение, но и настаивая на чем-то.
Диалог не продлился и минуты. Узбад передернул плечами и передал измученного жениха на руки морийцу. Тот торопливо поклонился и поспешил обратно в шатер, уложив Бильбо на теплые шкуры. Снаружи шатра слышались довольные голоса: там продолжали праздновать помолвку своего короля.
— Я не думал, что… захочу его убить, — пробормотал хоббит. В горле саднило — должно быть, слегка сел голос от крика.
Бофур поднес ему чашу с водой и укоризненно поцокал языком.
— Я пытался сказать Торину, что ты не готов, — с сожалением констатировал он. — Бильбо, прости меня. Я виноват, что не рассказал тебе раньше. Ты пей, пей, лекарь сейчас придет и осмотрит твои раны…
— Этот… — хоббит оторвался от воды и задохнулся, не в силах подобрать подходящее ругательство. — Этот гад меня изнасиловал! Он просто… просто взял свое, хотя мне было больно, варг дери! У тебя есть кинжал?
— Если бы и был, я бы тебе его не отдал, — логично рассудил мориец. — Бильбо, я понимаю, что тебе больно и плохо, но это — всего лишь испытание. Обряд, который проходит каждый из нас, будь то женщина или тот, кто будет лежать под мужчиной.
Тут явился лекарь, и хоббит замер, не решаясь уточнить, что значит «испытание». Это что, представление какое-то? Если так, то ему это принесло лишь боль и унижение.
Лекарь, старый седой гном с длинными вислыми усами и туго заплетенными косами, склонился над хоббитом, быстро осмотрел его раны и понимающе кивнул. Он достал из сумки на поясе какой-то флакончик, протер руки поданной Бофуром мокрой тряпицей — и осторожно капнул на кожу полурослика какое-то вещество.
Бедный Бильбо заорал, взвившись так, словно и не помирал секунду назад. Жжение многократно усилилось, задницу как будто тисками терзали.
— Полежи смирно, — попросил его Бофур. — Оин должен выгнать грязь из раны, а это всегда немного больно. Бильбо, ты ведь не знал, что после помолвки жених всегда везет… э-э-э… супруга в открытое поле и там, гм, владеет им?
— Знаешь, если бы я успел прочесть те книги, что ты мне дарил, то, может, и знал бы, — выдохнул хоббит. Боль стала стихать, когда старый гном осторожно помазал кожу на расцарапанных бедрах какой-то прохладной, приятно пахнущей мазью. Касаться разодранного ануса он не стал, молча протянул полурослику баночку, выразительным жестом указав, что следует делать.
Бильбо уже понял, что этому дикому народу неведомо само понятие стеснения или личного пространства. Он тяжело вздохнул и повернулся лицом к морийцу, набирая в ладонь холодную мазь.
— Это наш обряд, — объяснял между тем Бофур. — Он сохранился еще с давних времен и порой бывает действительно довольно жестоким. Узбад не учитывал, что ты не гном, потому и перестарался. Мне жаль, что так вышло.
— А везти меня после всего этого на показ толпе — тоже часть обряда? — Бильбо постарался вложить в эти слова как можно больше яда. — Чтобы все глазели и смеялись, так?
— У нас нет… как это… уединения полного, — гном запнулся, подбирая слова. — Все должны своими глазами узреть благую кровь, что запятнала бедра избранника или избранницы узбада, — и это не позор, а величайшая радость для нашего народа. Торин подтвердил, что принимает тебя, и сорвал покров чистоты, напитав землю священной сутью жизни. Тебя теперь будут чтить и считать своим.
Бильбо даже забыл о том, что собирался помазать трещины на коже. Он так изумился этой трактовке случившегося, что забыл на миг, как дышать.
— Ловко, — протянул он медленно. — Вот как вы повернули эту… это… то, что случилось! Я, значит, теперь официально наложник этого гада! Что ж, отлично. Можешь передать ему, что если он еще раз сунет в меня что-нибудь, то может с ним навеки распрощаться, что бы это ни было. Одного раза мне хватило. И что, варг побери, значит фраза: «Kâth natha marg»?
— О-о! — Бофур заулыбался. — Узбад сказал тебе ее? Это значит, что все прошло очень хорошо. Ты понравился Торину, он доволен тобой, ты выдержал испытание. Супруг узбада должен быть крепок, чтобы быть с ним и на ложе, и в битве, и в мирной жизни.
— Ой, перестань, — устало бросил хоббит и кивком поблагодарил невозмутимого старика-лекаря. — Я не хочу вести беседы о будущем, я просто хочу, чтобы у меня зажила задница, — и еще хочу убраться отсюда, но этого сделать, кажется, нельзя.
— Боюсь, что так, — мориец поставил перед ним блюдо с вареным мясом, щедро приправленным вкусно пахнущей травой. Хоббит поджал губы.
— Что ж, тогда хотя бы вели, чтобы мне приготовили ванну — если тут знают, что это такое. Я до сих пор как будто чувствую его прикосновения, гадость!
Как оказалось, гномы знали, что такое ванная. Рабыни, которых подарил полурослику принц Кили, быстро наполнили для маленького господина большую бадью и помогли ему туда перебраться. Бофур на время его оставил, сославшись на важные дела (наверняка пошел с докладом к Торину, с неприязнью решил про себя хоббит). Так что мыться Бильбо никто не мешал. Он забрался в бадью, отослав прочь улыбающихся рабынь: видеть вокруг себя довольные лица было попросту противно. А потом принялся с остервенением тереть себя мочалкой, как будто хотел стереть кожу, которой касались руки насильника.
Мазь давно впиталась, забрав с собой боль, — но осталось чувство унижения и горькой обиды. Что бы там ни говорил Бофур, Бильбо все равно чувствовал себя использованной вещью, которую поимели и выбросили. Если бы он мог быстро двигаться, то все же попытался бы бежать. Но сейчас было уже поздно: за пределами шатра сотни гномов — и тихий хоббичий шаг ему не поможет.
Собравшись с духом, Бильбо отложил жесткую мочалку и осторожно опустил руку в воду, дотронувшись до пострадавшего ануса. Крови уже не было, но вода все равно стала розовой от тех застывших потеков, что он смыл с себя. Бильбо сидел в бадье, цепляясь за бортик, и старательно оттирал кровь и грязь со своего тела. Он чувствовал, как напряжен, и пытался перестать так трястись.
На поверхности воды появились всплывшие белесые капельки. Прикусив губу, хоббит слегка напрягся, избавляясь от остатков семени насильника. Ему стало чуть лучше — но ведь вскоре это может повториться… И что теперь, каждый раз дрожать и плакать?
Он не знал, что делать, — вот что было самым худшим. Если бы Бильбо спросил у своей покойной матушки, она ответила бы, что очень гордится тем, как мужественно ее сын ведет себя. Бильбо больше не плакал, не кричал и не пытался забиться в угол. Он даже мог соображать — и знал, что акт насилия повторится в будущем.
Так пока ничего и не решив, полурослик выбрался из бадьи и велел рабам унести ее. Две девушки, что должны были ему прислуживать, явились сами, немало смутив не успевшего одеться хоббита. Бильбо был воспитан в традициях джентльмена — и ему было стыдно показываться на глаза девушкам неодетым.
Впрочем, их ничуть не волновали детали его тела. Рабыни принесли полотенце, и пока одна бережно вытирала господина, вторая присела у его ног, очень аккуратно причесывая шерстку на них щеточкой.
Бильбо даже растерялся. После того кошмара, что ему пришлось пережить, такая забота была весьма трогательна. Смущенно поблагодарив девушек, он попросил их принести одежду. Те подали ему длинную рубашку и штаны, что на щиколотках нужно было перехватывать веревочками. Хоббит досадливо покачал головой. Он совсем забыл, что его одежда теперь почти непригодна для носки, — а значит, придется надеть то, что есть.
Как ни странно, новый наряд подошел ему. Бильбо задумчиво поглядел на себя в зеркало, что услужливо поднесли ему рабыни. Ох, кто бы мог подумать, что обычный полурослик из Шира, пусть и довольно состоятельный, обзаведется рабынями и станет вроде как будущим супругом короля гномов? Да, честно говоря, он с радостью обошелся бы без такой сомнительной чести!
— И что ему стоило взять Лобелию или ее муженька, на худой конец? — проворчал он, имея в виду насильника-жениха. — От скольких проблем избавил бы Хоббитон, ему бы все в ножки кланялись…
Бильбо с удивлением обнаружил, что еще способен шутить, — значит, дела шли чуть лучше, чем ему показалось сперва.
«Сидеть в углу и шарахаться от каждой тени этому гаду на радость? Ну уж нет! Хочет себе королеву — значит, получит. Плохо ты знаешь Бэггинса…»
Он не переставал ворчать себе под нос, устраиваясь на шкурах. Надо было поспать остаток ночи, восстановить силы. Как мало надо для счастья — не болит ничего, и уже хорошо!
С первыми лучами солнца лагерь гномов снялся с места. Бильбо проснулся от шума и ржания коней. По привычке, оставшейся с домашнего проживания в Шире, он попытался закутаться в одеяло, но обнаружил, что лежит в шатре, — и с неудовольствием припомнил все, что произошло накануне.
К его удивлению, зад уже не болел — да и тело лишь слегка ломило. Подивившись чудодейственным гномьим мазям, хоббит очень осторожно поднялся и пару раз присел, помахав руками. И разминка утренняя, и проверка, не вернется ли боль. Не вернулась.
Бофур заглянул в его шатер, когда хоббит уже заканчивал одеваться.
— Проснулся? Молодец, — обрадовался мориец. — Собирайся поскорей, мы уже уходим отсюда. Узбад нас обратно к Эребору поведет. Мы с этим завоевательным походом дома уже лет десять не были!
— Да нечего мне особо собирать-то, — Бильбо криво улыбнулся. — Меня взяли в чем есть — теперь вот, пока свою одежду не постираю, буду по-вашему наряжен.
— А, так узбад велел к тебе домой наведаться, мы тебе собрали, что было! — мориец подмигнул. — Вещи твои тебя дожидаются, вечером на привале разберешь, пока что госпожа Дис о них позаботится. Ты как, здоров? В седле сидеть сможешь? А то если в повозке поедешь… ну, это не очень хорошо для мужчины.
— Смогу, — стиснув зубы, кивнул хоббит. — И даже не упаду, не надейтесь. Так что я почти в порядке, не считая того, что в этих шкурах, кроме меня, явно кто-то живет, и он довольно кусачий.
Он завязал шнурки на непривычно широкой рубахе, оправил пояс — и вздохнул. Кажется, придется привыкать ко многим вещам…
Бофур протянул ему подаренное накануне узбадом окаменелое драконье яйцо. Бильбо осторожно взял его в руки и погладил, как будто уже грея.
— Я повезу его с собой, — решил он. — Принеси, пожалуйста, какую-нибудь шкатулку и побольше мягкой ткани, чтобы оно не повредилось.
Когда его просьба была исполнена, Бильбо, держа в руках драгоценную ношу, выбрался из шатра. Рабы уже свернули почти все места ночлега. Хоббит сощурился на яркое солнце, поднимающееся над горизонтом, и глянул из-под руки в сторону оставшегося позади дома. Если в его норке уже побывали искавшие «вещи для него» гномы, то возвращаться туда бесполезно, явно все уже разгромлено.
Он молча прошел к пони, которого держал под уздцы молодой мальчик-раб, и взобрался в седло, стараясь не морщиться от неуютного тянущего предчувствия боли между ногами. Торин со своими ближайшими товарищами уже нетерпеливо гарцевал чуть в стороне: им явно не терпелось отправиться в путь.
Бильбо, намеренно не глядя в их сторону, тронул пятками пони, и тот послушно пошел вперед. Мимо узбада полурослик проехал очень равнодушно и гордо — а то, что потом у него возникли трудности с управлением лошадкой, можно было списать на обычные походные неурядицы.
========== 9. Через холмы и лес ==========
Весть о том, что гномы теперь являются новыми хозяевами Шира, разнеслась быстро. В этом тихом краю вообще крайне скоро узнавали обо всем, что имело хоть малейшее значение для местных жителей — от урожая тыкв до цен на сливы. Что уж говорить о такой новости, как пришествие завоевателей из-за далеких гор!
Но стоило полуросликам по-настоящему заволноваться о собственной судьбе, как пришла другая весть: гномы никого не тронут! Воины, которые сметали на своем пути любое непокорное поселение, осмелившееся бросить им вызов, взяли только одного пленника и уже собирались покинуть земли Хоббитании. Удивительно, что и говорить!
Имя Бильбо Бэггинса быстро разнеслось по округе и было теперь у всех на устах. Ему сочувствовали, но им и гордились. Сам он решился на такой шаг или нет — дело десятое. А вот что благодаря этому парню все остальные будут жить спокойно — это хорошо.
Вот такие разговоры и стали причиной того, что Бильбо готовы были встречать как героя.
— У него матушка из Туков, между прочим! — припоминали старики. — А они народ хоть и шебутной, а все же с давних времен защитниками были!
Оставшиеся в Шире гномы, впрочем, повели себя очень разумно. Они не выгоняли местных жителей из их домов, не пытались разорять огороды или приставать к женщинам. Просто собрались всей своей сотней и заявились к мэру с требованием предоставить им жилье и работу. Отказывать им, конечно, никто не посмел: не только потому, что отказать тому, кто поигрывает пальцами на рукояти топора в половину твоего роста, вообще трудно. Гномы все-таки славились как отличные мастера. Так что дело сладилось, и обе стороны остались относительно довольны друг другом.
А в это же самое время большой отряд подгорных жителей, прихвативших с собой одного полурослика, удалялся от Хоббитона на довольно приличной для неопытного в верховой езде пленника скорости.
В первый же день Бильбо понял, что управлять собственным пони он может только в том случае, если придется ехать по прямой. А здесь, в холмистой местности, предстояло объезжать множество ручьев и тропинок.
Полурослик был отчаянно благодарен своей покладистой пони за то, что та не пыталась показывать норов и сбрасывать неумелого наездника. Подарок принца Фили резво бежал по дороге, изредка встряхивая гривой. Кажется, лошадка хоббиту попалась весьма кокетливая.
В первые несколько часов хоббит тренировался только держаться в седле так, чтобы не свалиться кульком под копыта пони на потеху грубым спутникам. На его счастье, рядом ехал Бофур, который помогал советом и подсказывал, как именно лучше сидеть на коне.
— Гномы ездят на пони и на горных баранах, — рассказывал он, отвлекая полурослика от утомительного покачивания в седле. — Мы любим верховую езду почти так же, как долгие пешие походы. Иногда в горах невозможно провести лошадей, чтобы те не переломали ноги. Помню, как-то раз мы задержались возле одного селения. Небольшой городок, но в нем жили достойные и храбрые люди. Они долго сопротивлялись нам, целых три дня.