— Если студент будет достаточно любопытен, чтобы пожелать узнать побольше, мы дадим ему больше. Но незачем заставлять детей фермеров и скотоводов заучивать то, что никакого отношения к их жизни не имеет.
— Ты унижаешь их этими словами!
— Нет. Я избавляю их от часов тупой зубрежки, заменяя ее историей Перна…
— Этого слишком мало для понятия «история».
— «Вчера» уже сегодня становится историей, но хочешь ли ты изо дня в день повторять «вчера»? Истoрия — это то, что происходит в жизни или развитии людей, нас! — ткнул он себя в грудь. — Нас, перинитов. Это также систематическое описание нашей жизни, — он снова ткнул себя в грудь, — анализ и объяснение. Со дня основания… колонии Перн. Это ее история великая и обширная, история выживания наперекор ужасающим условиям и неумолимому злу, история отчаянной, безрассудной отваги, изобретательности людей, живущих на этой планете, а не где-то в другом месте, чье название для нас — пустой звук. Это лучше нашей древней истории — если ее преподают правильно.
— Ты оспариваешь мою…
— Никогда, Саллиша! Именно поэтому я очень нуждаюсь в твоем сотрудничестве при выработке нового улучшенного учебного плана. В среднем уровень твоих учеников на выпускных экзаменах выше, чем у любого другого преподавателя… включая детей фермеров и скотоводов. Но им в жизни больше никогда не пригодится информация, которую ты вдалбливаешь в их головы. Перн достаточно сложен… да еще и внешняя угроза… пусть они гордятся свершениями предков, самых близких предков. У нас за плечами не растерянность и страдания беззаботных первых колонистов, а их свершения. Более того, — напористо продолжал он, увидев, что она собирается заговорить, — суды в Бендене и Телгаре доказали, что слишком мало времени уделялось изучению прав и Хартии…
— Ноя…
— Ты-то, очевидно, ничего не упускала, но мы должны сделать упор, — он стукнул кулаком по ладони, — на правах холдеров по отношению к своему лорду: как потребовать законный надел земли, как не допустить того, что произошло в Битре…
— Нет другого столь безнравственного лорда, — ее губы дрогнули от отвращения, когда она произнесла слово «безнравственный», — как этот. И не думай, что отправлюсь туда, откуда уехал Иссони! — гневно ткнула она в него указательным пальцем.
— Только не тебя, Саллиша, ты слишком ценный кадр, чтобы отправлять тебя в Битру, — успокоил он ее. Битре нужен более сострадательный и гибкий преподаватель, чем Саллиша. — Но я потрясен тем, сколько народу не знает о своих правах, записанных в Хартии! Это плохо. Не думаю, чтобы запуганный народ в Битре стал бы зачитывать лорду соответствующие параграфы, если бы они даже их и знали. Но очень немногие из пришедших на суд людей знали, что простые холдеры имеют определенные права — на свободу передвижения, на собрания, на право подать ходатайство в случае слишком тяжелых налогов.
— Но почему лорды-холдеры не низложили его? — спросила она, обратив свою злость на другой предмет. — Невооруженным взглядом видно, что он непригоден для управления холдом, особенно во время Прохождения. Не понимаю, почему они тянут.
— Саллиша, для этого требуется единогласное решение, — сказал он назидательно.
Она несколько мгновений непонимающе смотрела на него. Затем побагровела.
— И кто упирается?
— Джемсон.
Она раздраженно прищелкнула языком.
— Туда меня тоже не посылай. У меня от холода суставы будут болеть.
— Я это знаю, Саллиша. Как ты относишься к Южному Нерату?
— А концы там дальние? — спросила она, хотя это ее не успокоило.
— Шесть больших холдов и пять малых, но все в разумных пределах. Конечно, твои поездки придутся на дни, когда Нити падать не будут. Прекрасные условия и очень хороший контракт. Гарднер заверил меня, что условия будут такими, как ты пожелаешь. — Он сунул руку в карман куртки и достал документ. — Я подумал, что ты захочешь прямо сейчас посмотреть его.
— Умасливаешь? — почти кокетливо улыбнулась она, протянув руку.
— Ты лучший мой преподаватель, Саллиша — сказал он и протянул ей контракт. Она взяла его.
— Но я все равно не соглашусь одобрить уничтожение доперинитской истории, Клиссер.
— Ну что ты, Саллиша! Но я не могу подвергнуть тебя опасности сгинуть на просторах Керуна…
— Я ведь обещала вернуться…
— Они поймут…
— Там есть по-настоящему блестящие умы…
— Ты везде найдешь их, Саллиша, ты это умеешь. — Он достал другой лист, побольше. Это был новый учебный план. — Ты увидишь, что студентам куда легче будет это усваивать.
Она посмотрела на него взглядом пещерной змеи.
Глава 12
Холды Плоскогорье и Форт
— Итак, — говорил Поулин Тэа и Галлиану на уютной и теплой солнечной веранде Плоскогорья, где леди-холдер принимала своего гостя, — есть хоть малейшая возможность заставить его изменить мнение?
Тэа пожала плечами.
— Разумными доводами — не выйдет, это точно. Его возмутило то, что оба суда не приняли во внимание «право лорда-холдера поступать с подданными по свое воле». Не то чтобы он оспаривал приговоры…
— «Правильно и справедливо было бы сослать и их тоже на острова, поскольку они тоже устраивали беспорядки пусть и другого рода», — добавил Галлиан, подражая тонкому визгливому голоску отца. — Если бы он только передал мне право вести все дела холда… — Он беспомощно воздел руки. — Он слишком болен…
— Подождите минуточку. Он ведь болен? — перебил Поулин. — А ваша погода лишь усугубляет его легочную болезнь?
Тэа выкатила на него глаза, сразу же схватив суть дела.
— Если его отправить в Исту или Нерат на излечение, то ему придется передать право управления Галлиану… — начала она.
— Вот именно.
— А что случится, когда он выздоровеет и узнает, что произошло? Увидит, что я сделал, зная его взгляды? — спросил Галлиан свою мать. — Он решит, что я пошел против него, и я, скорее всего, потеряю право наследования.
— Вряд ли, дорогой. Ты знаешь, как он смотрит на твоих «тупых младших братцев», — уверила его Тэа, кладя руку на плечо сына. — Ты знаешь, когда ему перечить. У тебя всегда были способности общаться с людьми. Что же до племянников… — Она безнадежно махнула рукой. Затем ее лицо помрачнело. — Я и правда очень обеспокоена его постоянными грудными болезнями. Честно говоря, не думаю, что он долго протянет. — Она печально вздохнула. — Он был хорошим мужем…
— А вы можете внушить врачу, чтобы тот посоветовал ему поменять климат? — сочувственно спросил Поулин.
— Да он постоянно ему об этом твердит, — сказала Тэа и плотно сжала губы. — Я сделаю это. Иначе я не смогу жить спокойно. Как-нибудь да сделаю. И ради него самого, и ради тех несчастных.
У Галлиана был нерешительный вид.
— Не беспокойся, дружище, — сказал Поулин — Я поддержу тебя во всем. И пока я председатель большинство — на твоей стороне. Конклаву в вопросах о наследстве не обязательно прислушиваться к пожеланиям больного. Но действовать надо прямо сейчас. Даже выжидать до конца Оборота опасно. Мы спасли тех людей, их права подтвердил суд, созванный и проведенный по всем правилам, но Чокин явно держит камень за пазухой, — невесело рассмеялся он, — Мы не можем позволить ему осуществить свою месть, иначе, считай, мы зря потратили время и силы. Если дать слабину, он начнет действовать. Думаю, мы все понимаем, что он так или иначе будет мстить.
Тэа вздрогнула всем своим уютно-полным телом под плотным платьем.
— Не хочу иметь это на совести, что бы там ни говорил лорд Джемсон. — Она встала. — Джемсон провел тяжелую ночь, и я перехвачу его прямо сейчас, чтобы не успел возразить. Одно я точно знаю — умирать он не хочет. Ричуд ему нравится больше, чем Франко. Так что я предложу ему Иста-холд. Я и сама не прочь провести зиму там. Здесь-то… — она расправила плечи, — дубаю, что и я забодею от холода, — нарочито прогундосила она. — Меня-то он ублажить постарается, если уж не захочет ничего для себя сделать. Прошу прощения.
Она встала, и мужчины тоже, Галлиан подошел к двери, открыл ее, и его мать выплыла из комнаты, лукаво улыбнувшись напоследок. Галлиан вернулся к гостю, покачав головой.
— Я никогда прежде не восставал против отца, взволнованно сказал он.
— Я и не призываю тебя к этому. Я понимаю твои сомнения, но можешь ли ты сомневаться в намерениях Чокина?
— Нет, все ясно. — Галлиан вздохнул и решительно обернулся к лорду-холдеру Форта. — Наверное, мне пора привыкать принимать решения, а не просто выполнять их.
Поулин одобрительно похлопал его по плечу.
— Именно так, Галлиан. Смею тебя заверить, что не все решения, которые ты примешь, окажутся правильными. Пост лорда-холдера не уберегает от ошибок. Просто умей их исправлять. — Поулин усмехнулся, наблюдая, как Галлиан переваривает услышанное. — Если ты по большей части поступаешь правильно, то ты выиграл. А сейчас ты прав, хотя твой отец и отказывается признавать очевидное.
Галлиан кивнул. Затем кратко спросил:
— Не хотите ли выпить вина, Поулин?
— Мать на твоей стороне, — согласно кивнув, ответил Поулин. — А это большое преимущество, сам увидишь… Только не думай, что я намекаю на недостатки воспитания твоего отца…
— Да нет, конечно, — сказал Галлиан, коротко улыбнулся и прокашлялся. — А что будет с Чокином, когда его сместят? Его сошлют на южные острова, да?
— Почему бы и нет? — ровно ответил Поулин. — Да нет, — торопливо добавил он, увидев, как нахмурился Галлиан, — его не отправят к тем убийцам. Там же целый архипелаг.
— А острова не вулканические?
— Только Юный остров. Остальные расположены в тропической зоне и вполне пригодны для обитания. Видишь ли… лицо, содержащееся под стражей, не должно покидать своей тюрьмы и устраивать беспорядки. А Чокин обязательно заварит кашу, если оставить его на материке. Нет, самым гуманным решением будет отправить его туда, где он никому больше не сможет причинить вреда.
— И кто тогда будет руководить Битрой?
— Его дети слишком молоды, это так, но у него есть дядя, который не намного старше Чокина. Я слышал, что Чокин и Вергерин играли на право наследования холда.
— Мой отец тоже об этом упоминал, когда впервые заговорили о низложении. Сказал, что должен был настоять на том, чтобы наследником стал Вергерин, невзирая на пожелания старого лорда Нератского. Ведь вы знаете, что сестра Франко — жена Чокина.
— Я и забыл. Вот забавно! — добавил Поулин. — Франко — совершенно иной человек, но — да, его мать была первой женой Брентона.
Они принялись обсуждать животрепещущую проблему наследования, когда вдруг распахнулись двери и вошла, согнувшись почти пополам, Тэа.
— Мама, что с тобой! — Галлиан бросился к ней. — Что случилось? Ты вся красная…
Она захлопнула дверь, отмахнулась от сына и упала в кресло, содрогаясь от хохота.
— Что тебя так развеселило?
— Ох, милый, твой папаша… — Она стерла с лица слезы — а с ними и красную краску. Она посмотрела на платок и стала яростно тереть щеки, все время смеясь. — Все получилось. Он уезжает в теплые края. Когда я ушла, он писал письмо к Ричуду. Сказала, что уже поднял вымпел срочного сообщения, но ведь письмо может отвезти и ваш всадник, Поулин, не так ли? Когда приедет за вами в Форт?
— Да, конечно… или даже лучше будет, если заберу письмо я сам. Отвезу его к Ричуду и попрошу тайно сотрудничать с нами, чтобы Джемсон не узнал, что творится за пределами острова, — облегченно усмехнулся Поулин.
— Чему ты смеешься, мама? И почему ты накрасила лицо? — спросил Галлиан.
— Ну. — Она взмахнула платочком, улыбаясь во весь рот. — Тего для себя де сделает, то сделает для своей прихвордувшей жеды, — снова прогнусавила она. — Итак, во-первых, я позвала твою сестру и велела привести Канелла — очень срочно. Я убедила его помочь мне, и именно он и предложил мне натереть лицо румянами. Мы пришли в комнату твоего отца, я стала охать и жаловаться на то, что, мол, за ночь все мои болячки обострились… И все время хлюпала носом… К счастью, у меня небольшой насморк, так что притворяться было нетрудно… Потом Канелл взял дело в свои руки — нет, этот человек умеет убеждать! Он был так встревожен моим участившимся пульсом и покрасневшим лицом, так волновался о состоянии моих легких и сердца! Между нами, Джемсон согласился увезти меня в Исту и сидеть там при мне, пока я окончательно не оправлюсь. Вот! — Она снова расцвела в улыбке, глядя то на одного, то на другого, страшно довольная собой.
— Мама! Ты — воплощенная хитрость!
— А как же, — покровительственно сказала она. Затем вдруг чихнула, к удивлению обоих мужчин. — О, небо!
— Гм, — с притворной суровостью произнес Галлиан, — вот что случается с врунами. Говорила, что больна — вот и заболела.
— Он послал кого-то и за тобой. Так что…
В дверь тихонько постучали. Галлиан немедленно подошел к ней и чуть приоткрыл, чтобы только выглянуть.
— Да, скажи лорду Джемсону, что я сейчас буду, — сказал он и снова затворил дверь.
— Я подожду с лордом Поулином, пока ты принесешь письмо, Галли, — сказала она, наливая себе вина. — Это поможет мне согреться перед холодом и, возможно, не даст вновь разыграться насморку… Еще рюмочку не хотите? Выпьем за мой актерский дебют, Поулин!
— Если бы вы устроили это представление пораньше.
— Да, было бы неплохо, — вздохнула она, — но я не ощущала такой чрезвычайной необходимости. Бедные люди. Кто займет место Чокина, когда вы его заберете? И что, кстати, с ним будет?
— Это еще предстоит решить.
— Мы как раз это обсуждали, мама, — сказал, возвращаясь в комнату, Галлиан. — Вергерин, его дядя по отцу.
— Но Вергерин проиграл свое право на наследование давным-давно, — сурово ответила Тэа.
— Вы тоже про это слышали? — спросил Поулин.
— Ну, вы же знаете эту семейку, — сказала Тэа. — Все время играют. На самые невообразимые ставки, на самые чудные вещи. Но на право наследования? — Лицо ее отразило отвращение.
— Возможно, Вергерин усвоил урок, — заметил Галлиан с некоторой снисходительностью.
— Возможно, — сказал Поулин. — Если он еще жив.
— О нет! — Тэа в ужасе поднесла руки к горлу.
— Если Конклав проголосует за низложение…
— Не «если», а «когда», Галлиан, — поправил Поулин.
— Хорошо, когда они проголосуют, то как они вытряхнут Чокина из Битра-холда? — спросил Галлиан.
— Думаю, надо все тщательно обговорить и спланировать, — сказал Поулин. — Однако иди к своему отцу, Галлиан. Не надо заставлять его ждать. Вдруг передумает?
— Только не тогда, когда дело касается здоровья матери, — ответил Галлиан и, усмехнувшись напоследок, вышел из комнаты.
— Поулин, вы мне обещаете, что шансы Галлиана на наследование не пострадают? — сказала Тэа, горячо сжимая его руку.
— Обещаю, Тэа, — сказал он, погладив ее по руке.
Четыре дня спустя, когда лорд Джемсон и леди Тэа в целости и сохранности были доставлены в Иста-холд, остальные лорды и леди, а также предводители Вейров собрались на чрезвычайное заседание в Телгар-холде и официально низложили лорда Чокина за пренебрежение своими обязанностями перед Бенден-Вейром, за жестокое и необоснованное наказание невинных холдеров (рисунки Иантайна были представлены в качестве свидетельства, как и на недавних судебных разбирательствах), за отказ ознакомить холдеров с Хартией, чтобы они знали свои права и обязанности (по этому поводу свидетельствовал Иссони), и за нарушение прав холдеров без должного на то основания.
Галлиан, когда пришел его черед, спокойно проголосовал за холд Плоскогорье.
— Итак, что нам делать теперь? — сказал Ташви, сцепив руки с видом человека, который только что принял трудное решение.
— Мы должны оповестить Чокина и сместить его, — ответил Поулин.
— А разве суда не будет? — испуганно спросил Галлиан.
— Да он только что был, — ответил Поулин. — Суд и приговор равных.
— Если для его устранения из холда вы собираетесь воспользоваться помощью всадников, это ни в какие ворота не лезет, — без обиняков сказал С'нан.