Василий Головачев
© Головачёв В. В., 2015
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015
* * *
Я большой негодяй, и, может быть, дьявол, а не бог послал меня на эту дорогу, но я пойду по ней до конца.
И предвижу я много бед,
Много-много горького плача,
Если все, в ком совести нет,
Потеряют и страх в придачу.
Часть I. Двадцать лет спустя
Глава 1. В потенциале
– Дракон расправил крылья, взлетел, кинулся на них. – Ульяна сделала страшные глаза, вытянула руки в стороны, изображая крылья, Матвейка вздрогнул, хотя слышал эту сказку не раз, – но тут рядом с папой и его друзьями возникли ещё двое Посвящённых…
– Хранитель Матфей и Юрьев, – прошептал Матвейка.
– Верно, они метнули в дракона молнии, и зверь взорвался, превратился в огненный фонтан. Твой дядя Стас поднял меч…
– Но прилетел диарх Тарас и выбил у него меч, – подхватил Матвейка, – а потом дядя Артур подул в дудочку – и появился сияющий Ангел, так?
– Неужели помнишь? – с сомнением посмотрела на сына Ульяна. – Тебе ж тогда всего полгодика было.
Матвейка серьёзно кивнул. Он часто видел во сне финал схватки Посвящённых, среди которых был и его отец Василий Никифорович Котов, с аватарами Монарха Тьмы, и после слов мамы у него перед глазами снова встала незабываемая картина: выжженная магическим огнём чёрно-коричневая пустыня с багровыми барханами песка и праха, «жидкое» серое небо, уцелевшие кое-где золотые замки Инсектов, предков людей, и два столкнувшихся смерча – чёрный и белый, олицетворявшие силы Света и Тьмы…
– Всё закончилось хорошо. – Ульяна поправила одеяло, погладила сына по головке. – Мы победили, спи.
Матвейка улыбнулся, расслабился, закрыл глаза…
…ещё сонно жмурясь, он ткнул пальцем в сенсор мобильного будильника. Семь утра, пора вставать. Интересно, что было потом, после боя смерчей, то есть Конкере и инфарха, которым стал Матвей Соболев? Он победил? Впрочем, отец убеждён, да и мама тоже, что победили они. Монарх Тьмы был низвержен и развеян по безднам
Управление СЭП располагалось на улице Рогова, недалеко от метро «Щукинская». Но поскольку Матвею приходилось пересекать, по сути, всю Москву, добирался он до места работы больше часа. Как ни боролись с пробками, усугубляемыми своими «гениальными» идеями и решениями чиновников мэрии и службы ГИБДД, ничего не вышло.
Тем не менее прибыл на своё рабочее место Матвей вовремя, к десяти часам утра. Включил компьютер, обошёл сотрудников отдела, поздоровался со всеми.
Всего в подразделении насчитывалось семь человек, и все они работали не покладая рук, так как просьбы от жителей столицы и заявления о «невыносимой жизни» – от запахов или от шума – поступали на центральный контрольный пульт СЭП в неисчислимом количестве. Москва давно стала, по убеждению Матвея, самым грязным в этом отношении городом России. Приходилось сортировать письма по мере срочности и важности, в первую очередь реагируя на приказы начальства проверить то или иное обращение.
Писем за сутки пришло более двух десятков. Матвей быстро просмотрел их, отмечая схожесть жалоб: в основном люди жаловались на шумных соседей или на нашествие насекомых, – составил план работы на день всему отделу и связался с руководителем управления Пацюком.
– Хорошо, – сказал Пацюк, всеми повадками и дородностью отрабатывая фамилию героя Гоголя, глотавшего галушки, – работай, но сначала съезди на Театральную, ты там был, это где хозяин сдал квартиру таджикам.
– Хозяйка, – поправил Матвей.
– От соседей ещё одна жалоба пришла в мэрию, там отреагировали, так что займись вплотную.
– Мы же хозяйку предупреждали.
– Не вняла, похоже. Можешь взять с собой досудебного исполнителя и местного участкового.
Матвей хотел сказать, что вечером занят, так как ехать в подозрительную квартиру днём означало потерять время, навещать её стоило поздним вечером, но Пацюк сам заговорил об этом:
– Поедешь поздно, часам к одиннадцати, не раньше, надо застать этих деятелей в процессе.
– Слушаюсь, товарищ полковник! – браво кинул ко лбу козырёк ладони Матвей.
Как и все полицейские, они, конечно, имели звания, – Матвей был капитаном, – но никогда не носили мундиров, однако Пацюк любил, когда его называли полковником.
Матвей быстро вывел на экран монитора заявление хозяйки квартиры на Театральной улице, Инны Ивановны, о распространении странных запахов, мешающих отдыхать и спать соседям, а ей в особенности: квартира Инны Ивановны располагалась аккурат над той, где жили таджики. Старушке исполнилось восемьдесят восемь лет, она была аллергиком, и запахи её доводили до сердечных приступов. Это заявление поступило в ЦСЭП неделю назад. Матвей съездил по указанному адресу, поговорил с Инной Ивановной, участницей Великой Отечественной войны, как оказалось, потом с её соседями и выяснил, что хозяйка квартиры этажом ниже сдала своё жильё двум «чёрным», как о них говорили, которые с месяц жили тихо, никому не мешали, а потом по ночам соседей стал беспокоить необычный запах, напоминающий запах палёной шерсти пополам с запахом горящей пластмассы и каких-то трав. Этот запах лез во все щели, но особенно доставалось верхней квартире, хозяйка которой терпела сколько могла, прежде чем написать заявление в полицию.
– К участковому обращались? – спросил Матвей.
– Трижды, – кивнула Инна Ивановна, сухонькая, седая, с морщинистым добрым лицом, – да ничего он не сделал. Приходил, постучал в дверь, ему не открыли, и на этом всё закончилось. Потом я узнала, что у нас есть эта ваша экологическая милиция, написала.
– Разберёмся, – пообещал Матвей.
С экспертом Пашей Редьковичем он ещё раз съездил по указанному адресу, с помощью японского измерительного комплекса «Мисава», имеющего датчики запахов и управляемого компьютером, замерил концентрацию вредных веществ вокруг подозрительной квартиры и вынес вердикт: жильцы в ней по ночам готовят спайсы – курительные смеси, а то и что похуже. Хотя попасть в квартиру ни полиции, ни соседям так и не удалось. Её съёмщики умело шифровались и на глаза никому не попадались.
Матвей доложил обо всём начальству, повесил на двери квартиры записку: жильцам явиться в ЦСЭП для дачи показаний по заявлениям соседей, – и несколько дней в этом доме всё было тихо, запахи прекратились. Угроза возымела действие. Однако, как оказалось, ненадолго. Инна Ивановна, отчаявшись, написала новое заявление, теперь уже в мэрию, и чиновники там отреагировали быстро. В нынешние времена опасно было класть письма заявителей под сукно.
– Ну, сволота узкоглазая, – сказал Паша Редькович, в прошлом морской десантник, которому Матвей сообщил о новом заявлении, – я вам покажу кузькину мать!
– Надо трясти настоящую хозяйку квартиры, – подсказал ему Матвей, – с квартирантами воевать нет смысла. Вечером поедем туда и попробуем застать поваров врасплох, а понадобится – взломаем дверь.
Хозяйку квартиры звали Белла Христенко, ее муж, таджик по национальности (она носила свою девичью фамилию), угодил в тюрьму три года назад за сбыт наркотиков. Жила она в другом районе Москвы, а данную квартиру сдала «родственникам мужа», как она написала в заявлении при оформлении документов.
Матвей позвонил ей и попросил подъехать в ЦСЭП либо встретиться на квартире, объяснил ситуацию.
– Никуда не поеду, – заявила Белла Семёновна сварливым тоном; голос у неё был прокуренный, хрипловатый. – Квартира моя, кому хочу, тому и сдаю.
– Тогда нам придётся принять меры, – сожалеюще проговорил Матвей.
– Как хотите, принимайте, – равнодушно бросила госпожа Христенко, – я тоже приму меры, мало не покажется.
На том разговор и закончился.
– Так она ещё угрожает? – удивился Паша – глыба мускулов, двадцать девять лет, сломанный нос, хмуроватое, редко улыбающееся лицо. – Копну-ка я материальчик на неё и на мужа. Может, она в каких-то связях с большими шишками?
– Давай, – согласился Матвей.
Однако ничего особенного в жизни Беллы Семёновны обнаружить Паше не удалось, даже имея доступ к базам данных полиции. За исключением одного факта: её брат Ярим Семёнович Христенко когда-то участвовал в составе бандгруппы «Правого сектора» на Украине в боях с противниками фашистской власти в Киеве, отметился в Дагестане, а в настоящее время являлся депутатом Госдумы.
– Неужели она надеется, что брат её прикроет? – засомневался Паша.
– Посмотрим, – сказал Матвей. – Сразу после работы ехать на квартиру бесполезно, эти крысы начинают варить зелья ночью, значит, встречаемся по адресу часов в одиннадцать. Возьми «Мисаву», детектор «Инкеон» и химию, сделаем анализ прямо там. Я предупрежу управдома, вполне возможно, что понадобится помощь слесаря, будем ломать дверь.
– Это по мне, – сжал кулаки Паша. – Участкового надо бы вызвать.
– Не сейчас, – сказал Матвей после недолгих размышлений. – Не люблю я таких мордоворотов, в пятьдесят лет всё ещё лейтенант. Вдруг он кормится от квартирантов Беллы Семёновны? Предупредит ещё. Оттуда вызовем.
После работы он поехал к родителям.
Вся семья уже была в сборе, ждали только старшего сына, и вечер удался на славу. Луша сияла, хотя её сильно и не хвалили, с увлечением рассказывала о школе, об учителях и подружках. Борутка, старавшийся держаться сдержанно, солидно, всё-таки он учился уже в пятом классе, показал Матвею новые изделия из своей коллекции моделей военных самолётов: он занимался моделированием уже четыре года, сам собирал комплекты, – и Матвей с интересом подержал в руках точную копию отечественного истребителя военных лет «Ла5», на котором когда-то летал прославленный ас России лётчик Иван Кожедуб.
Потом сели за стол, обмениваясь шутками.
Отец, как всегда, был сдержан, мама радовалась, успевая ухаживать за всеми и поддерживать беседу. В своём домашнем халатике она была похожа на девочку, сестру Луши, а не взрослую мадам пятидесятилетнего возраста.
– Что на работе? – спросил Василий Никифорович.
– Нормально, – отмахнулся Матвей. – Рутина. Сегодня будем вразумлять одну леди в Южном Бутове, пустила на постой южан из Таджикистана, а те, похоже, устроили в квартире производство курительных смесей. Запахи полезли во все щели. А полиция делает вид, что ничего особенного не происходит.