Именно этой откровенности Максимов и опасался.
— Леон, пока ты не наделал глупостей, подумай, а дальше что? Ну кончишь ты нас, чтобы не связываться. Пойдешь налегке в кишлак. Бог даст, удастся утащить клад из-под носа у ребят из Мертвого города. А дальше? Один раз повезло унести ноги, но сейчас не получится. В Душанбе тебя ждут, аж поскуливают от нетерпения. И бандиты, и органы, и исламские боевики. Тогда тебя посчитали погибшим. Но сейчас будут травить по всей Азии, пока не перережут глотку. Чтобы больше не воскресал. За Пяндж уходить — в Узбекистан дорогу уже перекрыли.
— А тебя, считаешь, не тронут?
— Могут, за компанию. Если поймают. Только у меня есть канал эвакуации, а у тебя — нет.
— Если можно, подробнее.
— Ага! — усмехнулся Максимов: — Если хочешь, даже в письменном виде.
Леон хмыкнул. Пальцы выразительно побарабанили по магазину «Аграма».
— Не пройдет номер, Леон, — предупредил Максимов. — Даже не пытайся брать на испуг. Ты же примерно знаешь, как это делается. По рации должен звучать мой голос. Естественно, без нервных ноток. Потом условный сигнал для вертолета. Ошибка — очередь сверху. И привет. Потом посадка на промежуточной «точке». А там народ тупой, но исполнительный. Ошибка в кодовой фразе — и ты труп.
— Я все понял. Партнерские отношения сохраняются.
— Нет, дружище. Они выходят на новый уровень доверия, какой даже не снился Горбачеву с Миттераном.
— Леон по знаку Максимова отступил назад.
— Юко, можно тебя на минутку? — позвал японку Максимов.
Леон успел шепнуть ей, чтобы близко не подходила. Сам отошел к своему рюкзаку
— Сколько человек было в экспедиции? — не тратя времени, спросил Максимов.
— Шестнадцать, не считая меня, — ответила Юко. Максимов, прикрыв глаза, пересчитал всех, увиденных в лагере.
— Да, сходится. — Он пристально посмотрел девушке в глаза. — Они мертвы, Юко. Никто не спасся.
— Их убили?! — Юко прижала ладонь к губам.
— Нет, — помедлив, ответил Максимов. — Очевидно, раскопали биологическую бомбу. Ты наверняка слышала о таких случаях. Растревожили слой, хранящий колонию вирусов, — и моментальная смерть. Юко беззвучно заплакала.
— Тебе просто повезло. Задержись на пару дней, лежала бы сейчас там. — Максимов кивнул на палатки, над которыми зловеще возвышался шест с черным флагом. — И хватит реветь. Пойдешь с нами или попробуешь вернуться назад?
Юко размазала по щекам слезы, оставляя грязные борозды.
— С вами.
— Даже не спросишь, куда мы идем?
— Мне все равно. Когда доверяешь, вопросов не задаешь.
Максимов кивнул, дав понять, что разговор окончен.
Оглянулся на лагерь.
«По-умному следовало сжечь все на фиг, чтобы зараза не пошла по округе. Но дым пойдет такой, что за сто верст будет видно. Один пролет вертолета, и нас засекут. К черту, тут каждый год суслики чуму разносят. Как-нибудь переживут и это», — решил он.
Карина подошла без приглашения, сообразив, что теперь ее очередь.
В руках держала камуфляжные штаны, майку и куртку. По иронии судьбы спасти удалось только рюкзак Леона. Теперь девушкам предстояло облачиться в безразмерные вещи с его плеча. Как выскочили из машины, так и остались полуголыми.
— Бросай! — Максимов хлопнул по камню рядом с собой.
— А почему ты никого не подпускаешь? — спросила Карина.
— Так надо.
Одежда комом упала на землю у ног Максимова.
— Макс, ты прости меня. Все из-за меня так вышло, да? Леону приспичило выйти из машины. Но он же сидел между нами, мне пришлось тоже выйти. А назад не полезла, потому что в салоне дышать нечем. Кто же знал, что этот узкоглазый рванет в бега?
— Ладно, не терзай себя, — отмахнулся Максимов. — Не может идти по уму то, что с самого начала идет через задницу. Теперь слушай внимательно, галчонок. Сейчас мы пойдем дальше. Вы — первыми, я — замыкающим. Идти буду на удалении метров в сто. Оглядывайся время от времени.
— Хорошо, — кивнула Карина.
— А теперь самое главное. — Максимов достал из-за пояса пистолет. — Это тебе. — Он бросил взгляд на Леона и Юко. Понизил голос до шепота. — Если со мной что-нибудь случится, кончай всех, не раздумывая. Или ты — или тебя.
— Да что может случиться, Макс?!
Максимов бросил ей под ноги пистолет. Металл цокнул по камешкам, Леон обернулся на звук. Лицо закаменело. Что-что, а моментально ориентироваться в ситуации он умел.
— Галчонок, слушай старших, проживешь дольше. — Максимов глубоко вздохнул. — Значит так, в лагере все погибли от какой-то инфекции. Быстро, за несколько часов отгребли по полной программе. Если я подхватил вирус, то к вечеру все будет кончено. Учти, упаду, ко мне не подходить!
Карина с обморочным лицом шагнула к нему.
— Назад!! — Голос Максимова хлестнул, как кнут. Он вскинул автомат, навел в грудь Карине.
— Еще шаг, я выстрелю, — ровным голосом произнес он. — Возьму грех на душу. Но ты умрешь быстро и без мучений.
— Максимчик, дорогой ты мой… — Лицо Карины исказилось от боли.
— Да не реви ты, и так тошно, — поморщился Максимов. — Погоди хоронить. Подождем до вечера.
Леон с решительным видом пошел к ним. Глаз не сводил с пальца Максимова, лежащего на курке, сам тоже был готов в любую секунду полоснуть очередью из своего «Аграма».
— В чем дело, Макс? Максимов посмотрел ему в лицо.
— Атрикс. Знакомое слово?
Брови Леона поползли на лоб. Он отступил назад, оттаскивая за собой Карину. Она вырвалась, подобрала пистолет.
— Правильно, галчонок! — похвалил ее Максимов. — Леон, только без паники. Эта зараза убивает за несколько часов. К вечеру все будет ясно.
Глава тридцать седьмая. «Волки уходят в небеса…»
Максимов щурился на заходящее солнце. Тело ломило от усталости. Но это была нормальная ломота после пешего перехода по крутым холмам, наползающих один на другой, как морщины на коже старика. И ничего больше. Просто усталость. Легкое головокружение от солнцепека. Сухость во рту от жажды.
«По всем раскладам я уже должен харкать кровью», — подумал Максимов.
Набрал вязкой, как патока, слюны, с трудом сплюнул. Леон подошел чуть ближе.
— Как ты? — спросил он.
— Живой.
Особой радости по этому поводу на лице Леона не отразилось.
Он присел на корточки напротив, как это умеют делать десантники и зеки, не касаясь задом камней. Протянул кружку, до краев наполненную водой.
Сначала Максимов прополоскал рот, сглотнув воду вместе со слизью, накопившейся под языком. Второй глоток сделал больше, промывая горло. Оставшуюся воду цедил медленно, смакуя каждую каплю.
— Правильно пьешь, — похвалил Леон. Максимов пропустил комплимент мимо ушей.
— Где твой кишлак?
Леон указал за спину.
— Перевалим через склон, увидишь. Максимов обвел взглядом складки местности.
— Что-то я ни разу не видел дороги или колеи от шин. Как туда машины проходят?
— А мы с другой стороны зашли. — Леон говорил, как и Максимов, с трудом ворочая языком. — Там же тупик. Дальше никто не ездит.
Максимов прикрыл глаза, вызвав из памяти карту.
— До Мертвого города сколько?
— Час-полтора на машине. — Леон пожал плечами. — Мы его не увидим, но почувствуем.
— Это как?
— Узнаешь.
Леон выпрямился. Помял натруженные плечи. Ему пришлось нести канистру с водой. От женщин толку было мало. Шли без нытья, и слава богу. Им на двоих достался полупустой рюкзак. Одежду разобрали, часть надев на себя, часть намотав на голову. Остались мужские походные мелочи и немного продуктов. Слишком мало, чтобы растянуть на путь до пещеры, в которой Леон оставил похищенное при налете. Поручив шести покойникам охранять клад.
— Леон, вы часом в кишлаке схрон не оборудовали? Пару автоматов, боеприпасы, провизию… Все как учили, а?
— А зачем я туда иду?
Улыбка у Леона вышла вымученная. Слипшиеся, в белом налете губы слушались плохо.
Прошли к распластавшимся на земле женщинам. Переглянулись. Не сговариваясь, подхватили их, поставив на ноги. Максимов — Карину, Леон — японку.
— Ты? — пролепетала Карина.
Тюрбан из зеленой майки у Карины съехал набок. Лицо заветрилось, отчетливо проступили скулы. Взгляд был мутный, как у плохо спавшего человека.
— Все в порядке, галчонок. Живем дальше.
Юко резко втягивала воздух сквозь сжатые зубы, зябко передергивая плечами. О специфической реакции японцев на зной Максимов только слышал, а видеть еще не доводилось.
— Как самочувствие, Юко?
— Нормально. Голова только кружится. — Она попыталась улыбнуться. — Жарко.
— Ничего, скоро солнце зайдет. Вот тогда постучим зубами по-настоящему.
Максимов взвалил канистру на плечо.
Кишлак оказался нагромождением камней в плоской ложбине между двумя крутыми откосами. Лишь подойдя ближе, они разглядели полуразвалившиеся постройки.
— Явно не Рио-де-Жанейро, — пришло на память Максимову.
На широкой тропе, что можно было назвать центральной улицей, стояли три почерневших остова «камазов».
Максимов покосился на Леона. Тот кивнул.
Место для засады было идеальным. Втянувшись в кишлак, колонна попадала под кинжальный перекрестный огонь.
Максимов поворошил песок и сразу же раскопал гильзу от «АК», с нее еще не успела облупиться зеленая краска.
— Похоже, не врал, — пробормотал Максимов.
— Ночью, не дай бог, еще раз убедишься, — пообещал Леон.
Для ночлега выбрали наиболее сохранившуюся лачугу, у которой кроме стен сохранилось некое подобие крыши.
Леон ушел в соседние руины. Через полчаса вернулся, весь запорошенный пылью, неся на плечах по ящику.
Бросил посредине комнаты. Тяжело дыша сел рядом.
Максимов уже успел сложить некое подобие очага и подобрать несколько вековой давности лепешек кизяка. Другого горючего материала не нашлось. Стропила трогать не решился. Даже на вид они казались спекшейся трухой: тронешь пальцем, рухнут на голову.
Леон постучал каблуком по крышке ящика.
— Там должен быть сухой спирт. Какая-то провизия. В другом — оружие.
Максимов понял, что заботиться об ужине предстоит ему. Леон, всю дорогу несший канистру, имел право на отдых.
— Отдыхай. До полуночи — моя вахта.
Леон переполз в угол, поворочался на глинобитном, растрескавшемся полу, накрыл лицо согнутой в локте рукой и затих. Правая рука прижимала к животу «Аграм».
Ночь пришла быстро, едва солнце закатилось за горизонт. И вместе с темнотой южной ночи пришло неведомое горожанину чувство полного, тотального одиночества. Казалось, что во всей Вселенной остались только они одни. И тем ценнее тепло прижавшегося к тебе тела. Только в тебе и в нем еще стучат сердца. А кругом, на четыре стороны света и вверх до самых звезд — ни души.
. — Никогда не думала, что китайская лапша может быть такой вкусной, — прошептала Карина. — Знаешь, я сейчас вспомнила, сколько раз валялась в ванне. А теперь, поставь ее сюда, я бы всю по глоточку выпила.
— Спи, галчонок. — Максимов потрепал ее по голове. Карина на час с небольшим забылась тяжелым сном. Потом разогрелась, прижавшись к груди Максимова, тело расслабилось и, показалось, стало тяжелее.
Максимов лежал на жестком полу, положив руку под голову. Смотрел на звезды, бриллиантиками поблескивающие в прорехах крыши. По их неспешному движению отсчитывал время. По его расчетам получалось, что в том мире, где есть часы, сейчас полночь. По левой половине небесного свода медленно ползло серебристое свечение — луна вышла из-за гор.
— Не хочется спать.
Карина заворочалась, устраиваясь поудобнее.
— Спи, галчонок. На рассвете пойдем дальше.
— Куда?
— Еще спроси, зачем?
— Глупый вопрос. Не все равно, зачем?
— Мудреешь на глазах.
Карина потерлась подбородком о его грудь.
— Макс, тебе не страшно? — шепотом спросила Карина.
— Нет.
— А меня гнетет что-то изнутри. Аж вздохнуть больно.
— Это от усталости.
Самого его тоже не покидало чувство тревоги. С каждой минутой оно становилось все сильнее. Карина выразилась точно: гнет на сердце был такой, что не продохнуть.
Он не мог увидеть движения в темноте, лежал головой к дверному проему. Но встрепенулся, почувствовав движение кожей.
— Ну-ка, брысь, — прошептал он, отстраняя от себя Карину
Обратил внимание, что храп в углу, где лежал Леон, сразу же затих. Рядом с Леоном была Юко. Девушка поскромничала для виду, но потом пришлось прижаться к горячему телу француза, от холода и солнечного ожога, как и обещал Максимов, зуб не попадал на зуб.
Максимов приподнялся на локте и сквозь пробоину в стене посмотрел на залитую лунным светом тропу между руинами. Показалось, что из темноты, сгустившейся под останками машин, на него устремлен чей-то недобрый взгляд.
По лунной дорожке мелькнула серая тень. За ней еще одна.
Максимов снял автомат с предохранителя. Вслед за его щелчком раздался такой же в углу у Леона.
— Это они, — отчетливо прошептал француз.
«Кто?» — хотел спросить Максимов, но вопрос застыл на губах.
Над кишлаком повис волчий вой. Сначала тянул один голос, потом песню подхватило несколько. Через минуту выли десятки глоток со всех сторон.
— Не стреляй! — предупредил Леон. — Только прикладом и ножом.
Максимов втиснул в дрожащую ладонь Карины автомат, один из тех трех, что в разобранном виде нашел в ящике.
В проломе пропал лунный свет. Максимов оглянулся. Ему глаза в глаза смотрел волк.
— Твою богодушу…
Приклад клюнул в пустоту, морда волка пропала на секунду раньше.
И сразу же призывный вой огласил округу Вожак приглашал стаю к столу.
Максимов метнулся к дверному проему Успел к куче камней, наваленной на пороге, раньше, чем через нее перепрыгнул волк. С размаху встретил его влет, как теннисист подачу Раздался треск костей, и волк кубарем свалился за импровизированную баррикаду. За кучей раздался отчаянный визг, урчание и клацанье челюстей. Пахнуло свежей кровью. Раздразнив себя ошметками сородича и запахом крови, стая обезумела.
Со всех четырех сторон послышалось царапанье когтей. Волки, поскуливая от нетерпения, рыли подкопы.
— Карина! — крикнул Максимов, увидев, что в проломе опять пропал свет.
Карина замахнулась на волчью морду, но зверь, вместо того, чтобы отпрянуть назад, рванулся вперед, изворачиваясь всем телом, наполовину просунулся в пролом.
— Дура, бей!!
Карина стукнула прикладом. Волк взвыл от боли и еще яростнее стал дергаться, втискиваясь в щель. Карина замолотила изо всех сил. Звук шел, будто бьют по горшку. Что-то отчетливо хрустнуло. Волк обмяк и сломался пополам. Передние лапы обвисли, почти касаясь земли. Тело его вдруг задергалось, рывками стало втягиваться назад, в пролом. За стеной послышались визги, урчание и клацанье зубов. Еще не вытащив до конца погибшего, стая рвала на куски его труп.
«Какие-то неправильные волки», — подумал Максимов.
Отвлекшись, едва успел среагировать на атаку. Еще один волк рискнул перепрыгнуть через баррикаду. Первым ударом, как косой, Максимов перебил ему передние лапы. Вторым раскроил череп. Лицо забрызгало липкой и горячей слизью.
Поднял убитого, еще дрожащего всеми мышцами, швырнул через кучу в темноту.
«Неправильные волки», — окончательно решил он.
Ни шерстью, ни окрасом убитый, которого сразу же начала пожирать стая, не походил на волка. На степного тем более. Слишком крупный. Скорее одичавшая, выдрессированная голодом собака.
Леон в своем углу тоже не скучал. Оттуда раздавались хекающие звуки, словно дрова рубили, глухие удары и предсмертные визги.
Максимов сорвал с себя куртку. Чиркнул зажигалкой. Язычок пламени ярко вспыхнул в темноте. С треском занялась ткань.
Рассыпая искры, Максимов стал хлестать по гребню камней. За баррикадой послышалась панические взвизги и скрежет когтей.
— Юко! Поджигай все, что горит! — оглянувшись, крикнул Максимов.