– Куда бежите, братья?! – вскинул украшенную сорочьими перьями палицу какой-то из вождей. – Нечто дом свой из страха пустого бросить собрались?! Это же дикари! Рывок всего один надобен, на пики всех наколем! Ну же, братья! За мно-ой!!!
Храбрый воин бросился на засеку, грозно крича. И ближайшие хайо-атанги, трусостью никогда не страдавшие, опустили копья и тоже побежали вперед.
Новый залп разорвал грудь отважного сир-тя и снес с ног еще два десятка воинов. Но остальные добежали и ворвались в простенькое укрепление дикарей, торжествующе вскинули оружие…
Но никого не застигли – бородатые дикари и десяток переметнувшихся к ним сир-тя торопливо убегали прочь.
– Держи их! Бей, бей! – кинулись в погоню хайо-атанги, как вдруг…
Б-бабах!!!
Оглушающий грохот, огонь и дым – и поток свинца ударил навстречу хайо-атангам из другого такого же простенького укрепления, стоящего чуть левее в двух сотнях шагов за первым.
– Бей их! Бей! – не замедлили своего бега храбрецы. – Во славу Хонт-Торума! Бей до последнего!
Новый залп вырвал из их рядов еще полтора десятка воинов, но остальные достигли цели, перепрыгивая поваленные стволы и ломая сучья.
Но и это укрепление оказалось пустым, а двое дикарей и несколько предателей драпали прочь. Хайо-атанги попытались их догнать, но точный залп из уже третьего бревенчатого завала разметал передовых воинов и ранил еще нескольких, бегущих дальше.
На этом боевой порыв южан все-таки угас, и они остановились, прячась за деревья.
– Вы разочаровали меня, рабы Великого Седэя! – раскатился между стволами насмешливый голос. – Я приготовил для вас целых пятнадцать засек, а вы сломались уже на третьей!
– Это ты, Енко Малныче?! – спросил шаман черного рода. – Подлая тварь, слуга злобного Куль-Отыра! Как ты решился разорять земли собственного народа, безумец?! Твое имя будут проклинать десятки и сотни поколений, покуда будет существовать этот мир!
– Мне нет дела до народа, что пожелал содрать с меня, живого, кожу! – ответил изгнанник. – И мне нет дела до его богов! Ныне я поклялся в верности новому, молодому богу, Иисусу Христу! Этот бог приносит своим шаманам победу. Всегда! И поэтому все вы умрете здесь!
– Братья, он здесь!!! – выступил из-за могучей шелковицы шаман. – Подлый кровавый колдун перед вами. Один рывок, и мы убьем его! Остановим войну, отомстим за убитых! Вперед, братья, за мной!
Воодушевленные горячими словами, хайо-атангцы покинули свои укрытия и с грозным ревом ринулись в наступление.
В этот раз дикари успели дать только один залп, но в захваченном укреплении опять никого не оказалось, а бросившихся в погоню воинов опрокинул залп из очередного, срубленного чуть дальше укрепления.
Атака снова выдохлась.
Подумать, что делать дальше, дикари хайо-атангцам не дали. Примкнувшие к Енко Малныче сир-тя кучками по пять воинов пошли вперед, нападая на прячущихся за деревьями одиночных врагов. С понятным результатом. Товарищи истребляемых южан, стоящие дальше, все видели и даже попытались прийти друзьям на помощь, но проклятые Куль-Отыром дикари тут же начали грохотать своими дымными палками, убивая любого, показавшегося на открытом месте.
Всего за час сторонники беглого колдуна очистили лес от вырвавшихся вперед храбрецов на четыре сотни шагов – и бородачи побежали вперед, занимая недавно брошенные засеки. А затем – новый залп предупредил стоящих открыто воинов, что жуткое оружие бородачей дотягивается и до них. Хайо-атангцы попятились – кровожадные убийцы Енко Малныче тут же двинулись следом, упрямо сближаясь на расстояние смерти.
– Один рывок! – в отчаянной надежде предложил кто-то из вождей, а тысячи воинов все разом внезапно ринулись на врага…
И опять: дикари стреляли – и убегали, стреляли – и убегали, уходя все дальше от укрепления к укреплению. До тех пор, пока, потеряв почти три сотни воинов, хайо-атанги не выдохлись снова. А потом – начали такое же подлое, ползучее наступление.
Спасая свои жизни, храбрецы пятились, стараясь держаться от грохочущих палок на безопасном расстоянии. Некоторые пытались отвернуть с открытого места на тропки или в ручейки. Но каждый раз из джунглей доносился шум схватки, в узостях возникала давка, а дикари наступали, и хайо-атангам приходилось поспешно уходить дальше, оставляя товарищей драться за право углубиться в чащу.
Примерно десять сотен южных воинов спасло от полного истребления только то, что, отступая, они наткнулись на несколько родов с восточного берега. Несколько племен, полторы тысячи мужчин. Именно за их спинами хайо-атангцы и скрылись, получив наконец возможность перевести дух.
Б-бабах!!!
Б-бабах!!!
Б-бабах!!!
Сир-тя восточного берега начали познавать кровавую науку, уже усвоенную воинами южного Ямала…
* * *
Грохот от дикарского дымного оружия, то притихая, то учащаясь, раздавался весь вечер и часть ночи. На рассвете, перекусив со своими воинами, Тэх-Меени спрятал амулет вождя под ворот кухлянки и отправился бродить по лагерю. Вернулся только после полудня, мрачный и растрепанный.
– Ты был прав, мудрый Иемны-няр, – сказал он шаману. – Енко Малныче держит здесь нас всех, словно в загоне. Его слуги убивают каждого, кто пытается войти в лес. Многие племена надеялись прорваться, но дикари убегают, стреляют не ближе, чем с двадцати-тридцати шагов и опять убегают. Их огненный грохот убивает зараз по двое-трое идущих впереди воинов, и теперь никто не желает идти первым. Ведь первые всегда умирают. А если нет первых, откуда взяться всем остальным?
Сын прославленного Калматэнга вытянул свой амулет вождя, повесив поверх одежды. С силой потер ладонью голову:
– Иные вожди предлагают рубить широкую просеку, дабы первых было сразу много. Да и засаду, чтобы стрелять, можно сделать только на тропе, в густых джунглях это не получится. Иные предлагают ждать вестей из Дан-Хаяра, от Великого Седэя. Я же так мыслю, что просекой охотиться невозможно, а старшины Совета колдунов даже не подозревают, что тут происходит. В общем, мудрый Иемны-няр, надо, наверное, уходить, пока мы хотя бы еще сытые? Мясо мертвых драконов и так уже несвежее, а иного нам явно не добыть.
Интонация в речи паренька была вопросительной, и старый шаман невозмутимо пожал плечами:
– Ты вождь…
Это означало, что мальчишка должен был принять на себя ответственность. Не советоваться, а отдать приказ. Тэх-Меени судорожно сжал кулак, несколько мгновений поколебался, а потом решительно кивнул:
– Поднимайтесь, други! Мы возвертаемся домой!
Воины подчинились без колебаний, быстро скатав подстилки и закинув немудреные дорожные припасы в заплечные мешки. Племя хаяр-то вытянулось в длинную цепочку и пошагало по вытоптанному лесу на юг.
Набравшийся уверенности Тэх-Меени двигался первым, лишь изредка оглядываясь и проверяя, все ли в порядке в его отряде, не отстал ли старый шаман, не подвернул ли кто ногу. Все шло благополучно – вот только часа через два пареньку стало чудиться, что где-то далеко впереди, чуть не на расстоянии дневного перехода, раздаются звуки, очень похожие на выстрелы дикарей Енко Малныче. Этот звук вызвал у него крайне нехорошее предчувствие. И потому, заметив журчащий по краю дороги ручеек, юный вождь, уже никого не спрашивая, свернул на него и, низко пригнувшись, стал пробираться по узкому песчаному руслу, уходящему куда-то в сторону заката.
Тэх-Меени даже не подозревал, как сильно ему повезло. Он ухитрился свернуть с просеки именно на том, не очень большом, отрезке леса, который еще не успели обложить дозорами ни новообращенные воины из отряда Матвея Серьги, ни казаки из рати воеводы Егорова и Енко Малныче.
Глава IX
«Стреляй и беги!» – старая, как сама война, тактика позволяет наносить серьезные потери куда более сильному числом и оружием врагу. Вот только пользоваться ею удается очень редко. Нет смысла убегать, если ты намерен захватить вражеские земли или города, как невозможно отступить, если ты свои земли и свой дом защищаешь.
Воеводе Егорову невероятно повезло. Ему нечего было защищать на голой, как крысиный хвост, дороге и ему ничего не требовалось завоевывать. И потому атаман мог позволить себе полнейшую вольницу в движении отрядов – пятясь при малейшей опасности и придвигаясь, если враг пытался оторваться на расстояние большее, нежели дистанция картечного залпа. И стрелял, стрелял, не жалея ни пороха, ни свинца.
В конце концов – зачем ватага на все это тратилась, если не пустить снаряжение в дело?
Первые пару дней казакам и их помощникам пришлось побегать изрядно. Но уже на третий – сир-тя, встреченные ими, делали только одно: отступали.
Казачьи отряды двигались, даже бежали следом, то и дело заставляя леса содрогаться от выстрелов и наполняя их едко пахнущими белыми облаками, и каждую покоренную ими версту выстилали сотни изуродованных тел. Воины сир-тя больше не пытались сопротивляться. Привыкшие сражаться под чародейской защитой, наступать за спинами менквов и драконов, они не знали, что делать, имея в руках только палицу и копье, и надеялись лишь на то, что старшины Великого Седэя успеют примчаться им на помощь, лишат дикарей их огненного оружия, парализуют, усмирят – и тогда уже можно будет сразиться с чужаками по всем правилам…
Но великие колдуны так и не явились. То ли опасались лететь – уж слишком легко белые дикари сбивали крылатых драконов, – то ли не знали о беде, случившейся с армией, все же катастрофа разразилась далеко, чуть ли не на северном побережье. А может быть, для них было куда важнее решить, кто станет новым старшиной после смерти Тиутей-хорта, и никто не желал покидать столицу в столь важный момент ради спасения от гибели всего лишь десятка тысяч худородных сир-тя.
На четвертый день преследования отряды воеводы Егорова вышли на обширное поле, вырубленное совсем недавно казаками вокруг новой твердыни – и ради леса, и дабы место для прицельной стрельбы расчистить. В самом сердце этого простора, в развалинах побежденного острога, оказались зажаты под прицелами кулеврин и пищалей последние пять тысяч воинов, что остались от, казалось, непобедимой армии, – голодные и отчаявшиеся.
Самым ужасным для сир-тя было то, что с ними никто не собирался сражаться. Им просто не давали покинуть твердыню. Ту самую, ради захвата которой они сюда и пришли.
Иван Егоров и Матвей Серьга крепко обнялись возле бревен волока, похлопали друг друга по плечам, спине, внимательно осмотрели.
– Как, цел? – первым поинтересовался воевода. – Люди твои как?
– Кто в остроге был, тяжко пришлось, – перекрестился казак, – упокой Господь их душу. Многие полегли, многие. Увечных много, посеченных. Ну а кто из леса прикрывал – тех бог миловал, обошлось. А ты как?
– Побегали изрядно, зато битых мало, – рассмеялся Егоров. – Митаюки своей хитрющей поклон от всех нас передай. От живых. Кабы не она, дрались бы ныне лоб в лоб, до последней капли крови острог сей от ворога обороняя. Сколько животов отдали бы, страшно подумать! И ведь колдуны здешние главные ушли бы живы и здоровы при любом раскладе, это и к бабке не ходи! В общем, благодарность общая наша жене твоей. Она у тебя, Матвей, умница.
– Баба-умница дома сидит, – втиснулся в разговор невесть откуда взявшийся Енко Малныче, – а пред нами путь открытый до самого Дан-Хаяра! – Колдун махнул в сторону просеки. – Идти туда надобно да покончить с Великим Седээм, чтобы и следа не осталося!
– Четверо ден боев непрерывных, Енко, а до того еще и переход тяжеленный, – охладил его пыл воевода. – Люди выдохлись. Им нужно отдохнуть.
Бродяга широко и довольно оскалился. Енко Малныче не был бы знатным родовым чародеем, если бы не уловил в словах белокожего иноземца весь огромный букет смыслов, вложенных в одно слово. Тут было и поспать-поесть, тут было и повеселиться, тут было и пограбить-покуражиться. Все, что оправдывало для заглянувших в глаза смерти мужчин выбранную ими кровавую работу.
Вседозволенность!
– А тут селений языческих в верховьях в достатке! – хлопнул в ладони колдун. – И большие, и маленькие. И богатые, и скромные. Но все, как одно, почитай, вовсе без мужчин. Защитнички-то – вон они, тама! В остроге дохнут. Так что есть где парням нашим оторваться, есть и кого в христианство обратить!
* * *
К сумеркам ручей вывел маленький отряд к зарослям лещины, и Тэх-Меени решил здесь затаиться. Орехи – не самая лучшая еда, но тридцать воинов пару дней вполне могли прокормиться, не сильно опасаясь, что за урожаем явится кто-нибудь из местных сир-тя. Наверняка где-нибудь недалеко есть плантации куда более вкусных плодов, которые не требуется колоть, выколупывая потом давленые ядрышки, и после которых не пучит живот.
И именно на второй день грохот дикарского оружия приблизился, зазвучал где-то совсем рядом – а потом стал удаляться. Похоже, огненная смерть все же прошла мимо мужчин племени хаяр-то.
Тем не менее Тэх-Меени выждал еще один день, прежде чем покинуть укрытие, и пошел не обратно на оставленную армией просеку, а дальше вниз по течению ручья.
Однако никто из бывалых воинов юному вождю в его решении не возразил.
Три дня маленький отряд добирался до полноводной реки.
Так долго путники шли не потому, что проделали большой путь, а из-за двух привалов по полдня. Один раз в зарослях хурмы, другой – инжира.
Ничего не поделаешь – крепким взрослым мужчинам нужно есть.
В поисках брода Тэх-Меени повернул на восток, и тут вдруг старый шаман вскинул палец:
– Вы чуете запах дыма? Кажется, где-то рядом есть деревня. И в ней как раз сейчас что-то жарят.
Это известие заставило воинов встрепенуться. Они разделись, положили вещи на голову, решительно перешли реку по грудь в воде, а затем двинулись вдоль густо заросшего берега, внимательно осматривая джунгли. Ведь если где-то поблизости есть поселок – от него в стороны должны быть протоптаны дорожки.
Вскоре путники наткнулись на уходящую на юг неглубокую – чуть выше колена – протоку.
– Кажется, оттуда тянет… – указал на нее Тэх-Меени.
Еще полторы сотни шагов – и заросли посветлели, выдавая существование тропы. Мужчины с облегчением выбрались на сушу, спешно оделись, потоптались, разминая замерзшие в холодной воде ноги, зашагали дальше, огибая густые заросли заплетенного плющом орешника – и совершенно неожиданно оказались на поляне возле Дома Воинов, легко определяемого по голове шипоноса на коньке.
Судя по разбросанным у входа обломкам рукоятей, кускам кожи, заготовкам наконечников и битым кувшинам – дом грабили. Занимались этим шестеро воинов сир-тя, двое из которых делили резные костяные пластинки, отбрасывая незаконченные и складывая в мешок удачные, один примерял накидку из тисненой замши, еще пара рылись в мешках.
– А вы кто такие?! – наставил копье на нежданных гостей мужчина лет тридцати, в порядком истрепанной кухлянке, однако опоясанный новеньким ремнем с хорошо выделанной сумкой, украшенной бахромой петлей для палицы и тиснеными ножнами.
Ремнем явно трофейным.
Противников было всего шестеро против их тридцати, и всего год или месяц назад Тэх-Меени без колебаний приказал бы перебить всех, оставив для допроса того, кто успеет сдаться. Однако минувшие события научили его осторожности. Юноша понимал, что убить-то они грабителей убьют. Но ведь селение воины захватили не вшестером, рядом наверняка еще десятки мужчин, которые захотят отомстить за своих товарищей.
У побросавших добычу и схватившихся за оружие грабителей мысли читались очень похожие: шансов нет, но за них отомстят!
Вот только все шестеро предпочли бы остаться живыми, а не отмщенными – и потому начинать схватку первыми явно не собирались.
– Мы люди из семьи хаяр-то, – проявляя вежливость, Тэх-Меени приложил ладонь к груди. – Мы просто путники, которые возвращаются домой.
– Так вы язычники? – подавшись вперед, сир-тя задал странный вопрос, ответить на который юный вождь не мог при всем желании.
– Вы из войска колдуна Енко Малныче? – крепче сжал свое копье Тэх-Меени.