– Мы служим не Енко, а молодому, сильному богу Иисусу Христу, дарующему победу своим воинам! – гордо заявил грабитель. – Если вы язычники, то должны принять новую веру или умереть!
Его товарищи закивали, поглядывая на уходящую в заросли дорогу. Вестимо – надеялись не сами сразиться с язычниками, а отступить и позвать кого-нибудь на помощь.
– В чем же заключена ваша вера, умудренные знанием юноши? – хрипло поинтересовался старый, сгорбленный Иемны-няр, выступая вперед. – Поведайте нам об этом учении!
– Вы должны выкинуть все старые амулеты и вместо них носить на груди вот такие распятия, – показал грабитель шаману маленький деревянный крестик. – Вы должны сжигать во всех селениях капища и бросать золотого бога в воду, а перед священным деревом ставить большой крест. Вы должны говорить всем, что Иисус Христос любит вас. Вы должны креститься, вот так… И говорить: «Слава богу!», или «Слава Иисусу, слава Христу». Можно сразу целиком: «Слава Господу нашему Иисусу Христу». Это такая молитва, благодаря которой молодой бог помогает нам побеждать, дарует добычу и ядреных девок. Но главная хитрость в том, что Иисусу допустимо только молиться. Жертвы надлежит приносить его помощникам, младшим богам Илье и Георгию. В их честь проливаешь кровь, а мясо можно съесть самому.
– Кого именно нужно приносить в жертву? – въедливо поинтересовался Иемны-няр.
– Ящериц и змей… Или птиц… – неуверенно ответил грабитель. – Я не шаман, старик, откуда я знаю?! Я знаю, что каждый, принявший истинную веру, считается братом. Если у воина на груди крест, ему нужно помогать в схватках с язычниками, а он будет помогать тебе. И селения, в которых нет капищ и стоят кресты, их грабить нельзя. А которые без крестов, а с амулетами и святилищами, те положено разорять, девок можно брать себе, а добро всякое делить.
– Бог, который заботится о сытости и достатке своих воинов, это хороший бог, – согласился мудрый Иемны-няр. – Хунт-Торум нас предал, на помощь к нам не пришел, в битве не поддержал. Он оказался плохим богом. Зачем кланяться ему, если есть хорошие?
Последние слова старый шаман произнес, уже обращаясь к своим сородичам.
Воины переглянулись.
Все сир-тя знали, что боги должны помогать людям. Ради этого богам приносят жертвы, для них строят священные дома, ради этого их облик придается деревьям и камням, ради этого их отливают из золота, ради этого им оказывают уважение, их имена превозносят, их хвалят, им кладут подарки и выказывают любовь.
Если бог отказывается помочь тому, кто сделал ему подарок – это явная неблагодарность. Нечестное поведение. Как можно молиться подобному покровителю?
Впрочем, умудренный годами, седой старик не нуждался в их ответе. Он кивнул грабителю и сказал:
– Да, храбрый воин Иисуса Христа, мы согласны принять твою веру и твоего бога. Как это сделать?
– Снимайте все языческие амулеты! – обрадовался столь нежданному повороту грабитель. – Старые обереги выбрасывайте, вместо них нужно сделать крестики…
Настругать новых амулетов вместо бесполезных было делом считаных минут: срезать с орешника ветки в мизинец толщиной, спустить кору, почикать на кусочки размером с палец, сделать в серединках по глубокому пазу, сложить крест-накрест и стянуть лыковой ореховой же нитью. Десять движений острейшим обсидиановым ножом – и готово.
– Повторяйте за мной! – встал перед надевшими кресты мужчинами грабитель и осенил себя крестным знамением: – Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Слава Иисусу! Он любит нас всех!
– Слава Иисусу, – послушно проговорили воины. – Он любит нас всех!
– Все, братья мои! Теперь вы христиане! – радостно кинулся к новообращенным грабитель и горячо обнял нескольких из них: – Теперь мы вместе! Теперь мы одна семья! Теперь вы обязаны сражаться за других христиан, грабить и убивать язычников, уничтожать капища и везде ставить кресты. Помните самое главное: Христу нельзя приносить жертвы, он любит нас и помогает нам безо всяких подарков! Иисуса дозволено только хвалить! Жертвы надобно делать токмо его помощникам.
Услышав подобное изложение символа веры, отец Амвросий, наверное, полез бы на стену от бешенства, а Афоня Прости Господи потерял бы дар речи. Но первый вместе с ранеными аккурат в эти самые часы сплавлялся к восточному острогу, второй окормлял острог Троицкий, и встретиться с ними у многих уже тысяч новых христиан, искренних и не очень, не было ни единого шанса. Войну за истинную веру уже давно вели те, кто получил известие об Иисусе от Митаюки и Тархада, от народа нуеров и обитателей Варанхая, от бывших шаманов, вождей и даже от родовитого колдуна Енко Малныче. Большая часть сражающихся с крестом на груди сир-тя, наверное, не знали даже того, что Иисус – белокожий иноземец. Им вполне хватало того знания, что молодой бог их любит и приносит им победу. А значит: жги святилища, ставь кресты – и радуйся добыче!
По дороге грабитель вывел новообращенных христиан к селению. Здесь, окруженное десятком изломанных тел, уже догорало святилище, жарилось на кострах мясо, сидели вокруг свежесрубленного креста несколько воинов, передавая по кругу кувшин. Женские крики доносились издалека, со стороны чумов, смешиваясь с мужским хохотом. Там же, среди домов, бродили сир-тя с объемистыми мешками.
Тэх-Меени прикинул, что воинов Христа здесь должно было набраться не больше полусотни. В общем-то, если сильно повезет, можно и одолеть… Потеряв почти всех мужчин племени. Ведь так просто грабители своих жизней, понятно, не отдадут.
– Храбрый Сехера-няр! – тем временем закричал их проводник, размахивая рукой. – Смотри, эти люди вышли на меня возле Дома Воинов. Они услышали об Иисусе и тут же с радостью приняли истинную веру!
– Вот как? – Один из сидящих возле креста воинов поднялся, забрав с собой кувшин, сделал несколько шагов навстречу. Средних лет, он был крепок, имел на левом плече несколько шрамов, а на правом – татуировку в виде клыка двунога. Однако на груди мужчины висел выточенный из кости крест. Причем под ним, чуть больше размером, уже имелась татуировка в виде креста. И так получалось, что белый нательный крест лежал точно в кресте телесном. – Вы слишком припозднились, братья мои. В этой деревне брать уже нечего, мы обобрали ее дочиста!
– Не так важна добыча, как знакомство с настоящим богом и братство с настоящими воинами, – ответил ему шаман и перекрестился: – Да прославится Иисус Христос! Он любит нас!
– Слава Иисусу! – Вождь грабителей прихлебнул из кувшина, задумчиво глядя на гостей.
Он думал о том, что слова о братстве и истинном боге – это, конечно, хорошо. Вот только не прирежут ли ночью эти новоявленные братья всех его соплеменников спящими?
Тэх-Меени знал о мыслях Сехера-няра вовсе не потому, что был хорошим колдуном или хотя бы умелым шаманом. Просто он сейчас думал о том же самом.
Однако вождь грабителей нашел выход из сложившейся ситуации первым:
– Все мы рады принять наших новых братьев во Христе! Наш мудрый Енко Малныче должен узнать о вас как можно раньше! Талесь-ха, пусть наши гости подкрепят свои силы, и пока светло, выступайте к главному лагерю. Чем раньше выйдете, тем раньше доберетесь.
– Но… Почему, храбрый Сехера-няр? – растерялся от такого поворота воин. Он явно не желал покидать захваченной деревни. Тем более на ночь глядя.
– У костров есть мясо и брага, братья! – предложил вождь, пропустив сей стон мимо ушей. – Ешьте, пейте вдосталь, у нас ныне все общее. Вам нужны силы для похода.
– Как скажешь, храбрый Сехера-няр, – кивнул Тэх-Меени. Он тоже считал, что их отрядам лучше ночевать подальше друг от друга. – Слава Иисусу, брат!
Мужчины из рода хаяр-то провели в разоренном селении всего час. Однако наконец-то наелись от пуза, вдосталь напились кислой деревенской браги, насмотрелись на браслеты, серьги и ожерелья, что нашли для своих сестер и подружек христиане Енко Малныче, наслышались от своих братьев по вере веселых рассказов о полученных удовольствиях. И начали посматривать на свои новенькие крестики совсем иначе. У всех и каждого в душе зародилась мысль о том, что если бы они с самого начала выступили на другой стороне, если бы приняли любовь нового бога не сегодня, а месяц назад, то сейчас бы именно они хвастались добытыми резными рукоятями и нефритовыми кольцами, именно они тискали бы покорных девок и выбирали кусок пожирнее из запасов покоренных язычников.
И радовало новообращенных христиан только одно: война еще явно не закончилась!
* * *
Переход в главный лагерь Енко Малныче занял всего два дня. Располагался он на просеке, оставшейся после прохода армии Великого Седэя, и удивлял своею скромностью. Несколько навесов и череда подстилок неподалеку от родника, что был истоком полноводного Сыктыка, всего три или четыре сотни воинов, среди которых встречались невероятные по размеру глаз дикари, вдобавок к тому белокожие, словно выкопанные из сугроба, да еще и обросшие шерстью на лице почище, чем менквы. Одежды на сих иноземцах тоже были странные, однако после взгляда на лица все остальное Тэх-Меени уже не удивляло.
– Похоже, все победители отправились за добычей, – сделал тихий вывод мудрый Иемны-няр. – Не боятся. Неужели от огромной армии Великого Седэя не осталось вовсе никого?
Мужчины почти все подняли ладони – проверили, на месте ли крестики. Получалось, отныне этот амулетик стал единственным залогом их жизни. Они теперь – христиане. Они для победителей – свои.
– Доброго вам дня, храбрые иноземцы! – Талесь-ха направился к навесу, под которым развалились на шкурах товлынга несколько белых дикарей с обширными волосяными лопатами на подбородке. – Приветствую тебя, мудрый Енко Малныче!
– И тебе хорошего дня, воин, – поднялся довольно молодой сиртя, с ног до головы одетый в тонко выделанную змеиную кожу. – Ты явился с новостями?
– К нашему лагерю вышел отряд воинов, мудрый Енко Малныче, – приложил ладонь к груди Талесь-ха. – Я рассказал им о молодом боге, и все они сразу уверовали в Иисуса.
– Еще бы!!! – громко расхохотался колдун. – Почему-то все сир-тя, хоть раз нюхнувшие пороховой дым, мгновенно становятся христианами! Если, конечно, им удается дожить до этого момента…
– Наш вождь, храбрый Себера-няр, велел отвести этих людей к тебе.
– Ко мне? Зачем? – удивился колдун. – А впрочем, зови! Разберемся.
Тэх-Меени не стал ждать, пока его позовут, приблизился сам, широко перекрестился:
– Слава Иисусу, мудрый Енко!
– Да знаю, знаю, вы уверовали, – скривился колдун. – Давай, сказывай, кто вы и откуда?
– Мы люди из семьи хаяр-то, – повторил заготовленную фразу юный вождь. – Мы просто путешествовали, но по пути домой встретили мудрого Талесь-ха, и он поведал нам о новом боге…
– Стоп! – указал на него пальцем колдун. – Я знаю семью хаяр-то и их озера. Они находятся неподалеку от Тэхэт-Хаяра, стольного города клана Тэхэтов, знатных старшин Великого Седэя. И вы все есть его верные послушные слуги, вышедшие в поход по первому зову. Так?
– В поход вышли все слуги, все помощники, все телохранители мудрого Тэхэта-няра, его лучшие воины… – тщательно подбирая слова, начал размеренно рассказывать юный вождь, лихорадочно придумывая оправдание своему поступку.
– И?! – нетерпеливо переспросил его колдун.
– Все они погибли во время огненного грохота в твердыне.
– И?!
– В городе осталось не больше двух сотен воинов, Енко! – выдохнул Тэх-Меени, наконец сообразив, что именно сможет отвлечь мысли победителей. – Бесполезных в походе стариков, больных и увечных. И только самые слабые или выжившие из ума колдуны.
– И ты готов быть проводником?! – чуть не выкрикнул всеми проклятый чародей и хлопнул в ладони: – Да, вот она, удача! Я знал, что она придет в наши раскрытые руки!
Он повернулся к иноземцам, перейдя на другой, незнакомый Тэх-Меени язык. Быстро и горячо заговорил. Выслушал ответ, повернулся:
– Воевода желает знать, отчего ты так легко предаешь родной город?
– Да какой он мне родной?! – горячо возмутился Тэх-Меени. – Городские всегда изгалялись над нами, звали худородными, делали всякие гадости, презирали. Пусть теперь поплачут так же громко, как раньше смеялись!
Енко Малныче понимающе улыбнулся. Он тоже был из знатного чародейского рода, только из города Хойнеярг. И хорошо помнил, как в юности с друзьями дразнил тупых деревенщин, не имеющих ни манер, ни образования, ни таланта, позволяющего справиться даже с простейшими заклинаниями.
Он опять перешел на незнакомый язык и после недолгого обсуждения перевел:
– Мы выступаем завтра на рассвете, будь готов. Проведешь мимо оберегов, ловушек и дозоров – получишь особую награду.
– Я бы хотел послать вперед вестника, – попросил Тэх-Меени.
– Хочешь предупредить наместника о нападении? – удивился колдун.
– Нет, мудрый Енко Малныче. Я хочу передать родному селению весть о молодом боге Иисусе, чья любовь…
– Ты опасаешься, что твою деревню разорят как языческую! – перебил его колдун. – Не переживай, сперва всю свою силу до последнего воина мы обрушим на город. А уж потом, когда все закончится, дойдет дело и до окрестных земель. Так что предупредить своих ты успеешь. Прежде чем появятся христиане, времени хватит и капище старое снести, и крест новый поставить, и молитвы правильные выучить. Не бойся, брат мой во Христе, мы не разоряем своих, нет такой нужды. Нам вдосталь хватает добычи, взятой у настоящих язычников.
Глава Х
Лавина забот обрушилась на Митаюки-нэ нежданно-негаданно. В своих стараниях избавиться от соперниц по колдовскому знанию юная чародейка настолько преуспела, что когда от устья Ямтанга к острогу вдруг понесли многие сотни раненых – она оказалась единственной, кто был в силах хоть как-то им помочь. Отец Амвросий мог облегчить страдания духовные, служанки и невольницы – накрыть поверхностные раны жеваным подорожником или присыпать ноготковым порошком, заполнить глубокие порезы и проколы болотным мхом, меняя через день пропитавшиеся кровью пробки. Но вот снять боль, наслать глубокий сон, остановить гнилую плесень, сложить кость – была способна только черная ведьма.
По силам лучшей ученице из Дома Девичества, наследнице пусть не сильного, но древнего колдовского рода было куда большее, нежели подобное знахарство, но на полное лечение для всех не хватало ни времени, ни сил. Поэтому обряд на изгнание семи дочерей Сииг-Нга-Ниса девушка провела только для Ганса Штраубе, тело которого оказалось насквозь пробито копьями сразу в двух местах, и к моменту возвращения в свои покои наемник уже впал в беспамятство.
Остальным раненым казакам тоже досталось больше внимания правительницы севера, нежели простым воинам. Но их состояние было легче, и потому сложных обрядов не требовалось. Простенькие заговоры, отводящий взгляд смертоносных дочерей амулет, заклятие от гнили – а дальше раненых оставалось только сытно кормить, меньше шевелить да вовремя менять повязки, не жалея спекающегося в корку лечебного порошка из сушеных цветочных бутонов.
Ганс Штраубе очнулся на третий день, поймал творящую заговор ведьму за руку и блаженно застонал:
– Клянусь святой Бригиттой, я знал… Рай – это место, где мы окажемся вдвоем, моя королева.
– Кажется, я преувеличила тяжесть твоих страданий, капитан, – улыбнулась Митаюки, не отнимая, однако, руки. – Если первые твои мысли не об исцелении, а о бабах, то за твое здоровье можно не беспокоиться.
– Мое сердце в твоих руках, королева! И раз оно здесь, его невозможно пробить в бою.
– Какое интересное защитное колдовство, – вскинула брови Митаюки. – Надо будет опробовать его надежность на нескольких воинах.
– Ты убиваешь меня, клянусь святой Бригиттой! – застонал наемник, обмякая в подушках.
– У тебя найдется сразу три…
Договорить чародейка не смогла – снаружи громыхнуло било, послышались тревожные и радостные голоса.
– Матвей вернулся! – выдохнула девушка и метнулась из светелки, оставив поклонника наедине с грустью и тремя безропотными наложницами.
Черная ведьма промчалась вниз по лестнице, вылетела из ворот, через подъемный мост, со всех ног добежала до песчаного пляжа, к которому приткнулись плоты, и кинулась мужу на шею, покрывая лицо жаркими поцелуями: