— Фанк злится, — кривя губы, полушепотом поделилась досадой Маска. — Кто-то стрелял в театре — говорят, киборг — и ранил человека. Ты его тоже не трогай, ладно?.. он у нас такой нежный и нервный, он раньше танцевал в шоу ангелов, а по оружию… Ну, ты слыхал. Во затычка! А я уйти хотела, погулять насчет вещичек… А может, слово с него взять, что он в театр не побежит? Он за театр переживает…
Слыша ее, Фанк не сдержал горькой усмешки. Чистый ребенок… Откуда ей, с ее наивной страстью потягаться с Министерством обороны, знать про шантаж и рэкет? Про то, что он вынужден был разрешить парням из Ровертауна прокачивать сквозь театр черные деньги и пересылать через него пакеты с неизвестно чем? А поневоле согласишься, когда тебе любезно говорят: «Мы знаем, кто вы, Фанк. Наш Маркет вас идентифицировал. У вас нет ни сердцебиения, ни дыхания… Вы киборг, баншер. Мы не будем мешать вам жить — но за молчание вы нам должны помогать. А если, упаси бог, вы вздумаете навести на нас легавых — мы сделаем так, что в театре случится пожар. Представляете — люди с ожогами, они кричат, им больно… Что это с вами?.. А, вам не хочется, чтоб такое случилось? Значит, мы договорились о сотрудничестве?»
Оставалось молиться, чтобы парни из Ровертауна не вообразили, что он бросил театр, труппу и весь свой налаженный бизнес на произвол судьбы, чтоб подставить их и уйти самому.
Ребятишки, что поспорили со Звоном на пять бассов, споткнулись по деньгам так чисто, что у них рожи вытянулись и оплыли — Звон, потряхивая отложной кокеткой, простучал мимо них ногами не один, а — завяжите уши! — вместе с одной из новеньких девчонок, этакой вздернутой оторвашкой в подземной куртке и с косой. Уже вдвоем! Как всегда так ходили!..
— Я пошел по делу, — небрежно бросил Звон, минуя их. — Ах, да! Коса, знакомься — Хруст, Валет и Таракан; это если их справа налево смотреть.
Названные молодые джентльмены глупо закивали вразнобой с дурацкими улыбками, отмечая про себя, что девочка очень ничего себе, но смотрит — будто на таблицу лотереи, в которой ее билет не выиграл.
— Всем хай, — снизошла Косичка.
Стик Рикэрдо жил через три дома отсюда; пока Звон вел Косичку мрачными закоулками, он успел отрекомендовать дружка наилучшим образом:
— Он — голова, одни мозги. Черный системщик, кочегарит на дому по-бешеному. Мы у него пишем всякую веселуху, а он ее с Сети срывает.
— Догадываюсь, — скупо и брезгливо молвила Косичка. — Файлы с девочками и про девочек. Ненавижу. Если ты вздумаешь с Лильен об этом говорить…
— Нееет, я — только о погоде, — как можно искренней заверил Звон, в знак клятвы хлопнув себя по груди и с почтительной неприязнью думая, что — вот же есть повернутые тинки, которым поперек горла уступать парням. Такие если упрутся на своем, их от ребят не отличишь, и они даже хлеще ребят, потому что ребята просто родились такие, а девчонки — те хотят такими быть, и хотят сильно, как миллион бассов. Нарвался, да? Зато пятерку заработал. И потом — Лильен… Звон не знал, какими словами передать ударившее по глазам видение — невероятно правильное тело с манящими изгибами, такое чистое-чистое среди окружающего хлама и так полотенцем прикрытое, что меркнут все любые файлы…
Если Хиллари Хармон внешне был сама опрятность, а системный хаос таился у него внутри, то Стик Рикэрдо был всклокочен со всех сторон. Одичавшими глазами он кое-как сосредоточился на пришедшей парочке, скалькулировал в уме все обстоятельства и выдал:
— Хай-хай, а вы куда, зачем? У меня Рыбак спит, койка занята.
— Это Косичка, — показал Звон на девчонку, выговаривая чуть не по слогам, чтоб до Стика надежней дошло. — Ей надо в базы данных, где нельзя гулять.
— Уточни, — Стик размазал ладонью по голове свои вихры, вроде как просыпаясь от наваждения многочасового контакта с машиной; Косичка тем временем аккуратно просканировала жилище юного алхимика от систем — кроме самой солидно навороченной машины, вместе с надставленными сверху и с боков доп-блоками (они красовались и на полках, и на стульях рядом), здесь присутствовал облупленный видеошлем и потертые сенсорные перчатки; на машине спал, свернувшись, ручной йонгер, стояла пара бутылок, пепельница и початый белковый брикет. Стены были сплошь улеплены плакатами и постерами фильмов — форские конники с мечами, орские жабы-людоеды с ножами, бинджи с пулеметами наперевес и танцующий Пророк Энрик на фоне мрака, в котором светились синие глаза Туанского Гостя — робота-мстителя. «Хороший парень, — с теплотой подумала Косичка о хозяине логова. — Он смотрит правильные фильмы. Про битвы, про месть и справедливость».
— Надо войти в базу «Ведение партизанской войны в городских условиях», — четко ответила она.
— Не, не войду, — потряс патлами Стик. — С ума ты съехала, вот что. Все эти базы, вроде этой, на контроле. Скачать оттуда — засекут. Это тебе не порно списывать…
— Ребята качали, — возразила она, — мне куски показывали. А нужна вся база, от и до.
— Иди, откуда пришла, — посоветовал Стик. — Не до тебя. Не в духе я — по заветным базам лазить. Вообще — ты это у папочки спроси. У тебя есть папа? А то приходят всякие по дури — дай то, дай се, дай пароль госбанка… Не знаю! Все, нет меня, чао-чао. Партизанка, выдумала тоже… С куклами дома воюй.
«Заветные, — слово прошло у Косы сквозь смысловой контроль. — Особо ценные, ценимые. Значит, он уже был на той базе. Он знает доступ».
— У меня отец вредный, сил нет, прямо беда. Не дает девочке пароль доступа — и точка. Представляешь? А ты дай, не жмись. Как человека прошу…
— Оба ушли, — скомандовал начавший злиться Стик; Звон не успел и рта разинуть, чтоб его предупредить, как Косичка сменила тактику — в три шага оказавшись у машины, она достала «уран» и уткнула его в корпус, напротив блока жестких дисков.
— Давай, Стик Рикэрдо, садись и включайся. А то я сейчас нажму — и ты научишься книги читать вместо монитора.
— Спокойно, ты, не дергайся, — мирно поднял ладони Стик. — Я все понял! Так бы с самого начала и сказала, а не это — я, мне, о войне… Убери, убери игрушку… Я уже сажусь. Так. Какие данные нужны?
— Идентификация боевых киборгов, методика отслеживания, способы поражения — это первое, — Косичка с улыбкой погладила его по голове. — Второе — оружие, где его взять. Третье — лучшие пути ухода с места акции.
— А, Стик, классно? — согнулся над рабочим местом и Звон. — Слушай — это ведь игрушка намечается!.. Коса, а я тоже хочу; возьмешь в игру?
Йонгер, продремавший самое интересное, сладко зевнул и потянулся, просыпаясь; он, думающий лишь о еде и теплом месте, не мог понять, какие страсти подчас охватывают молодые головы, озабоченные и обозленные мыслями о заработке, о брикете синтетического белка, о бутылке «колора» для забытья, о шикарной жизни тех бездельников, что ездят на престижных тачках, не надевают ни одну рубашку дважды и легко снимают любых девочек, об усиленной киборгами полиции, охраняющей покой богатых от ненависти бедных, а еще — о тех временах, когда Город кипел и в ярости рвался, как в небо, к мечте о новом мире, где все — друзья, а все враги — убиты.
Где время — деньги, там киборгов нагружают так, чтобы простоев не было, но чтоб боевая машина бегала за пивом, мыла полы и выносила мусор — такого не бывает. Можно, как Стандарт, пошляться по служебным помещениям, можно поточить навыки на тренажере, обмыться под душем, с умным видом проверить свой запас энергии и протестировать рефлекторные цепи, поделиться новостями или просто лечь в отключку. Кавалер выбрал последнее — и провалялся до тех пор, пока на башню Бэкъярд с неба не упал Рекорд-лихач на скайцикле и не скачал на радар Этикета громадный пакет информации о проверке сетей и личной разведке района дислокации семьи Банш. Этикет через свой внешний порт воткнулся в рацию и погрузился в диалог с оперотделом, а затем стал размышлять — и не надумал ничего оригинальней, как послать тех, что под рукой, на патрулирование тусовок.
— О тусовках у меня слишком мало тактической информации, — стал изворачиваться Рекорд. — Капитан, я киборг поля боя, и поэтому…
Но Этикет был несгибаем:
— Никаких «поэтому». Сменить одежду. Взять наземный транспорт. Взять из оперативки все. что снято с твоей куклы из тоннеля. Слей Кавалеру то, что разведал сам. Разделите районы патрулирования — и за работу. Ваш простой затянулся, а район еще не разработан!.. — и он перешел на радар: — КАВАЛЕР, ГДЕ ТЫ?
— СПЛЮ, — отрапортовал тот, очнувшись, но по-прежнему лежа в «мертвятнике» на откидной койке. — ЭКОНОМЛЮ КАЗЕННЫЕ КИЛОВАТТЫ.
— ПОДЪЕМ, СОЛДАТ! ШАГОМ МАРШ В ГАРДЕРОБ. ИНСТРУКЦИИ И РАЗВЕДДАННЫЕ ВОЗЬМЕШЬ У РЕКОРДА. ДЕНЬГИ НА ПРОКАТ АВТО — У МЛАДШЕГО ЛЕЙТЕНАНТА. МАШИНЫ МОГУТ ВАМ ПОНАДОБИТЬСЯ И ЗАВТРА.
Переглянувшись радарами, Кавалер и Рекорд вошли в гардеробную.
— Ты выяснил, что сейчас носят в Городе люди твоего возраста?
— Да, — Рекорд мрачно и пристально изучал набор немодной корявой одежды. — Ничего этого здесь нет. Моя наработка говорит, что тактический выбор — одеться пестро и неправильно. Это тоже как бы мода.
— Если ты войдешь в тусовку, — посоветовал Кавалер, — то молчи, ни говори ни слова. А то подумают, что ты лет десять прослужил без увольнительных и вдруг вырвался на улицу. И старайся не ходить строевым шагом, это бросается в глаза.
— Это ты шутишь, — догадался Рекорд в процессе стриптиза; нетканое (и несгораемое) нижнее белье с крупными жирными метками «ДЛЯ КИБОРГОВ» он снял, а оделся в громадные волосатые брюки цвета помоев, красную рубашку навыпуск и бурый масонский жилет без воротника и пуговиц; его атлетическая фигура потерялась в этом наряде, зато армейская стрижка сразу заспорила с общим видом. Озабоченный успехом рейда Кавалер нахлобучил на него мятую эриданскую шляпу с узкими, но эффектно скошенными вниз полями, под которыми глаза Рекорда смотрелись не так явно по-солдатски и не провоцировали первого встречного офицера крикнуть «Равняйсь!»
— Теперь представь, что ты туго завязал, — наставлял он, натягивая более созвучные эпохе четырехшовные кожанки, полосатый свитер и болеро с висячими шнурками. — Ни курева, ни выпивки, ни женщин — ничего. Интересуйся чем-нибудь одним, конкретным, что умеешь из людского… А ты что-нибудь умеешь?
— Настольные, экранные или объемные тактические и стратегические игры, — отчеканил Рекорд. — Вождение и пилотирование военно-транспортных средств. Оказание экстренной медицинской помощи. Знаю TV-сериалы, много анекдотов.
— Нет, анекдоты не надо, — Кавалер подумал, что у Рекорда это получится хуже, чем бальные танцы. — Игры и сериалы — вот что я бы посоветовал.
Уже в переулке Бэкъярд соратники сумели нарваться на общественное мнение. Идущий к шеренге мусорных баков потертый мужчина с объемистым черным пакетом «Special or toxic» (от которого пахло чем-то вроде ацетона), пьяно и устало смерив их глазами, заметил Рекорду:
— А дружок у тебя ничего, симпатичный. Удачи, ребята.
Выспавшийся, хоть и бледный, Пальмер снял шлем легко и непринужденно, только со вздохом облегчения, а Хиллари сразу после выхода из трупа Маркета почуял неладное. Все стало вдруг чужое — руки, голова, да и тело тоже. Словно оборвали пуповину, качавшую в него питательный раствор. Рассудок испуганно и с недоумением разглядывал руки в давящей толстой чешуе перчаток; со второй попытки он расстегнул пряжку на запястье, другую… Пальцы тонко покалывало, они еле заметно тряслись, глаза пощипывало, а подлый пол уходил куда-то — нереально и покато, чуть ли не отвесно; сделай шаг — и он жидко поплывет из-под ног. В экране, как в зеркале, отрешенное лицо курильщика мэйджа. Голос Пальмера доносился из иного измерения, из запредельной виртуальной пустоты, где нет ни дна, ни потолка, а время то замирает, то сжимается в броске:
— Нормально, боооосс. Мы сделали его в лучшем вииииде. Если Дерек не посаааадит кой-кого по этим заааааписям — то оооон не комиссар, а…
Хиллари кивнул. Да, да. Кассета? Рука старательно навелась на штурмовой процессор, захватила неживыми пальцами кассету, подняла пластинку с дырками на уровень глаз.
— Давай. Вот это — Дереку. Посылай прямо сейчас. Сдублируй по связи цифровым кодом… Кто?
— Генерал Горт, срочно, — лаборант держал трэк как стакан. — Вас.
— Хиллари, добрый день! — зарокотал бодрый генерал. — Хиллари, у нас проблемы. Чертов Доран из «Сейчас», кретин, поднял хай по поводу войны киборгов. Ты о ней слышал? Нет? Я тоже. Это надо гасить, Хил. Доран требует пресс-конференции. Отправь его в отстойник, засуши и разотри. Ты можешь это, Хил. На когда ему назначить смертную казнь?
— Доран, — повторил Хиллари. — А не пошел бы он к…
— Нельзя, Хил, — укоризна генерала прозвучала как фанфары. — Он влияет на массы, он — сила. Если у нас будет военный переворот, я его первого посажу без права интервью и переписки, но сейчас — нет; придется выступать.
— Завтра, — Хиллари кивнул. — Завтра!!! Вы слышите, генерал?!! Если вы не хотите, чтоб я лег в клинику с разжижением мозгов. Я не спал, я половину суток сверлю головой мертвых кукол!! Я сейчас закажу себе внутривенный наркоз и отключусь. Завтра, завтра, не раньше. Я приведу с собой красивую девчонку, она теперь — мой стажер первого уровня. Селена. Фамилии не помню, справьтесь в кадрах. Все, мы договорились.
Чтоб генерал не возражал, он грубо вынул из трэка батарею. В поле зрения заколыхался ирреальный коридор. Где медтехник? Я же его звал… В мозгу, в ушах, в груди гулкими шумными ударами мерно бухало сердце — этот звук целиком заполнял пространство черепа и вытеснял все мысли, все чувства. На шее отчетливо пульсировали артерии — Хиллари постоянно слышал этот пульс. Рот стянуло жаждой, невыносимо хотелось пить. Хиллари оглянулся. Комната, отзываясь на поворот головы, сорвалась с места и продолжила свое движение даже тогда, когда Хиллари замер в неподвижности. Его затошнило, все сильнее и сильнее. Чтобы не упасть, Хиллари сел, закрыл глаза рукой, сделал несколько глубоких вдохов. Не помогло… Сердце колотилось о ребра, руки тряслись, по коже волнами ходил озноб… Словно тебя засунули в карусель с тремя степенями свободы и насильно гоняли эту машину, пока каждый орган не стал кричать о пощаде.
«Срыв! — подумал Хиллари, медленно покрываясь холодным потом, — депривация сна в крутом режиме даром не проходит. Виртуальное погружение при полной выкладке — тем более… Вегетативный, гипоталамический срыв… О, боже! Сейчас будет еще хуже!.. Только бы выдержать… Я смогу — это не смертельно… Выспаться, немедленно — сон, любым способом, любой ценой!.. Где медик?..»
Что это?! Кто вызвал Чайку?!. Хиллари отшатнулся от протянутой руки кибер-секретарши. Нет, ей нельзя доверять. Нельзя… Он сдержался, чтоб не отвернуться от вежливой Чайки. Память. Память не стирается начисто, там остаются тени, призраки воспоминаний. Proton B65 или В50 — все равно; ни уговорами, ни чисткой привидения не изгоняются — она все помнит, и как ее парализовали, и как она убила свою личность, и как он делал из нее послушную верную куколку. Она только и ждет, чтоб он расслабился, доверился, а после… нееет, не выйдет.
— Чайка, — прошипел Хиллари, — ИДИ ДОМОЙ. Ты поняла? До-мой!!
Только огонь. Лучшее средство от всей нечисти. Только низкотемпературная плазма из ружья может освободить кибера от наваждения ЦФ, а его, Хиллари, от этого внезапного, панического страха. Маски их лиц прикрывают тщательно скрытые умыслы, дьявольские планы, ад холодной логики и мстительных желаний. Крикнуть охрану? Велеть тащить ее на стенд? Нет, глупо, глупо, нельзя показывать свой страх, надо держаться ровно и непринужденно… Это паническая атака, это реакция уставшего, истощенного мозга, развал согласованных связей, пробой нейро-обкладок. Возбуждение каких-то подкорковых центров широкой волной затопляет нейроны и свободно гуляет, сводя его, Хиллари, с ума. Но это твои мысли, Хиллари, твои подавленные мысли, твои затаенные страхи заставляют тебя трястись крупной дрожью и удерживать позыв на рвоту…