— Домой… наверно. Куда же еще, — с запозданием подтвердил я. — А ты здесь живешь? — Я выделил голосом "здесь".
— Здесь. Ага. Давно уже.
— Всегда жила? — вдруг заинтересовался я.
— Почему всегда? — девушка фыркнула. — Я — как ты. Тоже сюда попала. Когда-то. Только уходить не собираюсь. Мне здесь понравилось. Правда-правда, — зачастила она, — ты не думай, город — он хороший. Там, где я жила раньше, было намного хуже…
Голос Маши сошел на нет, и она загрустила.
Я подумал, что Мария вовсе не притворяется. В городе действительно было не так плохо. Тепло, светло, красивые девушки, шоколадное мороженое в вазочке… Если забыть, что не можешь отсюда уйти; забыть, откуда пришел и каким образом, то всё отлично. Лучше не бывает. Покой никогда никому не вредил. Хочу я покоя?
Покоя я не хотел. Я желал разобраться со всем этим безобразием, которое не дает мне жить так, как я хочу в данный момент. Которое заставляет меня сидеть рядом с девушкой и вести с ней милую беседу вместо того, чтобы вернуться на станцию. Но что там, на станции? А на станции — привычный уклад, привычная работа, привычные люди.
И не только привычные.
Еще на станции осталось то, что и выкинуло меня в этот город, раскинувшийся на горе прихотливым минотавровым лабиринтом. Вернее, остался тот. С ним я совершенно не желаю встречаться. Я желаю забыть о нем. Мало ли какие кошмары снятся в бреду, а ничем иным это и быть не может. Если о них не забывать, то жизнь станет невозможной.
— И всё же. Почему здесь никого нет? Только я и ты?
Маша недоуменно посмотрела на улицу.
— Что ты имеешь в виду? Все здесь. Посмотри внимательнее.
Я обернулся. Сморгнул. Чуть ли глаза протирать не стал. Две улицы, которые я видел, были полны народа. Одновременно включился звук гуляющей толпы: духовой оркестр, звонкие крики детей, гул разговоров…
— Откуда это?
Мария пожала плечами.
— Что — это? Ты про людей? Так ты их просто не видел. Не замечал. Как это… находился с ними в противофазе, — последнюю фразу Маша высказала с некоторым сомнением.
— Ясно… — но ясно мне не было. — А как у вас насчет еды?
— Заказывай.
Девушка махнула рукой, и у стола появился официант. Достал блокнотик, ручку и приготовился записывать.
— Маша. Как бы это сказать… Понимаешь, у меня нет денег… Ну, так получилось… Случайно. Закончились деньги, в общем.
— Деньги? Ах, деньги. Нет, они не нужны. Всё бесплатно. Говори Полю, что ты будешь завтракать.
В голову полезли названия каких-то заморских яств, о которых только слышал, но даже не видел, сногсшибательных вин многолетней выдержки и роскошных десертов. Я сглотнул и выдавил:
— Яичницу. Из двух яиц. С колбасой. Докторской. И чай. С мармеладом.
Поль чиркнул в блокноте, кивнул, подтверждая, что всё понял, и удалился. Маша откровенно смеялась.
— Завтрак холостяка?
Я не стал отвечать — девушка была права. Сам спросил:
— А если бы я заказал что-нибудь дорогое? Скажем, осетра?
— Целого?
— А почему бы и нет?
— Зачем?! Зачем тебе целый?! Ты же его не съешь!
— Пусть будет.
— И пусть портится. Ты разве не знаешь, как пахнет рыба, когда портится? Сидел бы рядом с осетром и нюхал. Уверяю тебя — приятного мало.
— Ну, я бы его продал…
— Кому?! Кто его купит?! Каждый может заказать твоего осетра и съесть столько, сколько хочет. Зачем лишнее?!
Мария поставила меня в тупик. С одной стороны, на первый взгляд, мы тут имеем коммунизм, с другой — вопросы похищения карандаша. Как то это не складывалось вместе. Или здесь четкое разделение между тем, что принадлежит тебе, и общественной собственностью? Или у отдельного человека нет личной собственности? Я вконец запутался, тем более что такой строй у нас в принципе считался невозможным.
Маша подмигнула.
— Ничего, привыкнешь. Все сначала удивляются и стремятся набрать побольше. А потом не знают, куда деть все эти вещи. — Звякнул резкий сигнал, и Мария прижала левую ладонь к уху. — Да. Хорошо. Сейчас буду… — и уже мне. — Извини, просят прийти. Ты пока погуляй. Походи по магазинчикам, их у нас много. Если захочешь отдохнуть — ищи вывески с треугольником. Не найдешь — спроси любого, покажут. Ну, до вечера. Пока.
Мария быстро чмокнула меня в щеку, так что я не успел ответить, вскочила и убежала. Принесли заказанный завтрак. Выглядело очень аппетитно. Я съел, наблюдая за прохожими. Они шли по своим делам, не обращая на меня внимания. Ну, действительно, кому интересен ничем не примечательный человек, в шортах, тяжелых ботинках, с голым торсом и непокрытой головой, поедающий яичницу на террасе провинциального кафе? Никому не мешает, ничего не просит…
— Что-нибудь еще? — отвлек меня официант, заметивший, что я закончил есть.
— Нет, спасибо. Я пойду?
— Конечно, — он улыбнулся. — Если больше ничего не желаете.
— Пройдусь, — зачем-то сообщил я ему. — Где тут у вас выход?
Он показал, и я вышел через темный прохладный зал на соседнюю улицу.
После станции мышцы ныли с непривычки. Невесомость всегда сказывается, даже если спишь в барабане, занимаешься на тренажерах и принимаешь солевые препараты. Ничего. Привычка к постоянной однонаправленной тяжести возвращается быстро. Посмотрю местные достопримечательности — потом отдохну. Отдохну — и опять смотреть. Мария же не зря сказала "до вечера". Правда, не объяснила, как ее найти. Надо думать, она сама найдет меня — ей это проще.
Если раньше улицы шли вдоль жилых строений, то теперь будто все магазины сбежались на эту улицу — так много их было, чуть ли не в каждом доме. Дома все сплошь выросли, чтобы впихнуть в себя "кафе", "галантерейные товары", "салоны красоты" и прочие "магазины колониальных товаров", что бы это ни значило.
Внутри они не отличались разнообразием интерьеров, разве что ассортиментом. И еще: нигде не было цен. На мои вопросы работники магазинов обычно поджимали губы и отвечали, что всё бесплатно. Я ничего не брал — в любом случае мне ничего не было нужно. Да и продавцы казались случайно зашедшими посетителями, бесцельно бродящими от витрины к витрине.
Лишь некоторые стояли, как и полагается, за прилавком и ждали, что же я выберу и унесу с собой.
Внимательно рассмотрев непонятную игольчатую статуэтку, я поставил ее на место и обратился к продавщице:
— А откуда вы всё получаете?
Женщина пожала плечами и показала на шторку размером с небольшое окно:
— Оттуда. Хотите воспользоваться?
Я кивнул. Она сдвинула ткань, обнажив нишу с управляющей панелью, и нажала на две кнопки. Засветился дисплей с клавиатурой и надписью: "введите название". Я ввел. "Карандаш". Сразу же высветилось несколько картинок, и появилась надпись: "уточните запрос". Я наугад ткнул в верхнее изображение. Тут же в глубине ниши мигнул синий свет и на подносе возник простой деревянный карандаш. Я осторожно взял его, опасаясь коснуться подноса, и повертел в руках. Ничего особенного. Вопрос только в том — как он сюда попал. И откуда. И вряд ли мне ответят здесь.
На дисплее опять светилась надпись "введите название". Я бездумно пощелкал кнопками, вызывая поток всякой галантерейной ерунды: катушку ниток, большую иглу в чехольчике, моток веревки, набор пуговиц в пакетике. Осторожно посмотрел на отвернувшуюся продавщицу и поспешно запихал всё в карманы шорт: не хотелось выглядеть перед ней полным идиотом.
Наконец набрал "мороженое", выбрал эскимо и вытащил враз покрывшийся инеем брусочек в шоколадной глазури на палочке. Кивнул и вышел. Да, мороженое в жаркий день — это хорошо. Плохо то, что я всё равно ничего не понимал.
Такого мира в принципе не могло быть! Чтобы питаться, нужны продукты. Чтобы были продукты, их нужно вырастить, собрать, упаковать и отправить в пункт распределения. Всё это возможно, если имеются людские и энергетические ресурсы. А здесь? Где заводы, фабрики, сельскохозяйственные угодья, супермаркеты и грузовики, развозящие товары? Нету! Двухэтажные домики, магазинчики, раздающие всякую всячину неизвестного происхождения, и люди, праздно проводящие время. Никто не работает. Нет, возможно, что сегодня выходной или праздник. И, кстати, официант в кафе действительно принес мне заказ. Но ведь это не производство материальных ценностей! Должно же быть у местных жителей хоть что-то, что они производят на продажу во внешний мир. Ну, или хотя бы на обмен. Что-нибудь достаточно ценное. Скажем, предметы роскоши, ювелирные украшения, антиквариат, какие-нибудь редкие специи или парфюм.
Как по заказу — а может, действительно по заказу? — мне подвернулся магазинчик с вывеской "Лавка Редкостей".
После яркого солнца улицы, полумрак и прохлада магазина действовали успокаивающе. Неярко светили несколько ламп на потолке. Подсвечивались застекленные витрины и стойки. Внутри них что-то отблескивало. В помещении никого не было: ни посетителей, ни продавцов. Хочешь — смотри, хочешь — бери что угодно, никого не спрашивая. Непонятный мир, в котором не знаешь, как себя вести.
— Здравствуйте, — сказал я в пространство.
Из служебного помещения вышел мужчина, приветливо улыбнулся и сказал:
— Приветствую вас.
— Это вы… — я неопределенно покрутил пальцами, — здесь главный?
— Да, это мой магазин. Меня зовут Алекс. Вас что-то заинтересовало?
Человек излучал дружелюбие, и его вопрос не казался назойливым приставанием продавцов гипермаркетов, желающих всучить свой товар.
— Да вот, смотрю.
— О да! Посмотреть у меня есть что. Не буду мешать.
Алекс присел возле откидной доски темного дерева, облокотился на нее и подпер рукой подбородок. Я прошелся вдоль полочек, уставленных небольшими цветочками, обогнул стеклянный куб с огромной раковиной какого-то моллюска внутри и остановился перед стойкой с витриной.
За стеклом витрины стояли разноцветные фигурки: красные, желтые, синие; прозрачные и матовые; тяжелые на вид и воздушные. Разные.
— Это у вас что?
— Животные. Хотите посмотреть поближе?
Алекс поднял стекло и выставил несколько фигурок. Действительно, они напоминали животных. Но не каких-то привычных, вроде слона, носорога или черепахи, а совсем мне незнакомых. При этом фигурки не казались плодом фантазии мастера, сделавшего их: уж слишком проработаны были детали. Вот, например, некое подобие зеленого жирафа с короткими толстыми ножками, длинной гибкой шеей и несколькими рожками по всей голове. Я взял его в руку. Материал фигурки приятно холодил ладонь и будто светился изнутри зеленым пламенем.
— Стекло?
— Нет, это камень. Хромдиопсид. Я сам из него вырезаю. По памяти, — Алекс улыбнулся. — Я вижу, зерге вам понравился. Берите.
Я взял, повертел фигурку и сжал в кулаке.
— Не сложно вырезать? И когда вы успеваете?
— Это хобби такое. Вечерами. Закрываю магазин, освобождаюсь от домашних дел и — в мастерскую. У меня хорошее оборудование. Камень, конечно, заранее заказываю — он, бывает, не всегда подходит.
— Заказываете? — чем-то это слово привлекло меня.
— Ну, да, на складе. А вы, разве, нет?
— Я тут недавно, — попытался я оправдаться.
— Понятно. Если вам что-нибудь нужно особенное, что не сразу возможно получить, можете написать заявку. Дня за три это вам пришлют. Или сами сходите, возьмёте. Где склад — знаете?
— Нет…
Алекс достал листок бумаги, ручку и принялся вычерчивать план — как от его магазина пройти к складу. Получалось, что он совсем недалеко и должен быть виден прямо отсюда. Но при всех здешних чудесах я наверняка увижу его, только когда окажусь прямо у входа.
Именно так и получилось. Я стоял у высокой деревянной двери с львиными мордами на филенках и надписью "Склад" и соображал, как себя вести. Ну, зайти — не проблема. Видимо, чтобы оформить и получить заказ, далеко ходить не надо. Но мне-то хотелось далеко — только там можно было разузнать об этом мире больше. Конечно, если сработает сигнализация или остановит охрана, я найду, что сказать. Дескать, первый раз тут, заблудился. Но вот что я собираюсь искать? Доказательство чего? Что этот мир — не то, чем кажется? Зачем мне это? Чтобы знать истину? Допустим, узнаю. Поможет ли мне это добиться поставленной цели? Быть может. Сплошные предположения.
Я открыл дверь.
Пусто. Слева — две ниши, подобные той, которую я использовал, только большего размера. Справа — широкий стол, на котором лежит стопка бланков официального вида и несколько ручек; пять стульев. И никаких проходов внутрь.
Так не бывает. Должен же хотя бы обслуживающий персонал проходить на ту сторону! Вдруг, починить что-нибудь придется, или товары закончатся. Кто-то же их подкладывает на поднос в нише.
Или это опять город, который не дает мне возможности видеть то, что я хочу? И проход есть, только в противофазе моему зрению? Значит, надо глаза закрыть и идти так, на ощупь. Дальше стены не уйду.
Я зажмурился, вытянул руки вперед и чуть в стороны и медленно пошел, нацелившись на стену между столом и нишами и аккуратно поднимая ноги. До стены было шагов пять. Я сделал все десять, ни на что не наткнулся и открыл глаза.
Коридор. Я стоял посередине него, лицом к стене. Теперь надо было выбирать — куда идти, где правильный путь — налево или направо. А не открыл бы глаза — так бы и дошел до нужного места. Я выбрал правый путь — там светильники показались поярче. А блуждать в темноте, буде они вдруг потухнут, не хотелось.
Стены коридора, по которому я шел, удручали своей однообразностью: серые, тоскливые. Они все время изгибались, поворачивали, пересекались с другими такими же, так что даже выбирать было не из чего. От них тянуло в сон — я порядком устал за сегодня, а время явно подходило к вечеру. Я моргнул раз, другой, сощурился, пытаясь разлепить веки, уперся головой в стену… И чуть не повалился, когда стены передо мной не оказалось.
Я оказался в комнатке, из которой был проход в следующую. Приоткрыл ведущую туда дверь и заглянул.
Небольшой зал с несколькими плоскими мониторами, простым стулом перед пультом и двумя креслами у входа. Пульт работал — что-то на нем мигало и изредка щелкало. На стуле сидела Маша.
— Это ты, Вадим? Пришел? Подожди, я сейчас.
Мария не повернулась ко мне, и я присел в одно из кресел. Освободится — поговорим, а пока можно посмотреть на экраны. Тем более что показывали они улицы городка. Где установлены следящие камеры — не определить. Но уже сам факт их наличия говорил о многом. Значит, в чем-то я прав. Единственный способ узнать в чем — спросить. Вот и спрошу: для этого и пришел.
На экранах неспешно разворачивалась ничем не примечательная жизнь провинциального городка. Скучная в своей предопределенности. Повторяющаяся изо дня в день. Привычная и не интересная. События тут редки. Зачем же снимать всё это? Или кто-то подстраивает события, чтобы подсмотреть реакцию людей? В этом есть логика. Тогда какую функцию выполняет Маша? Наблюдатель? Не может же она одна тут всем заправлять. Кто-то же ей ставит задачи — за кем смотреть. Кто же? Вот с ним и надо говорить. Маша — предварительный этап. Выходить надо на главу.
Приняв решение, я успокоился и внимательнее вгляделся в мониторы.
Стоп.
Я уже видел этого человека. Несколько минут назад на экране, показывающем ту же улицу. Он шел в том же направлении уже второй раз за последние пять минут, и лицо его становилось удивленным. Вот как. Еще один попался. То есть, мой случай не что-то особенное? Это система. Система управления людьми? Их интересует реакция людей на странное? Они получат реакцию. Сейчас они ее получат…
Мария освободилась, подошла ко мне и села в соседнее кресло.
— Ты что-то хотел мне сказать?
— Хотел, да. Важное. И скажу.
— Давай, — Маша улыбнулась. На экраны она не смотрела. Между тем, человек прошел в третий раз, недоуменно качая головой и внимательно разглядывая дома. Надеюсь, у меня не было такого глупого выражения на лице, когда они наблюдали за мной. Кстати, это вполне можно будет узнать.
Сейчас.
— Ой, смотри, кто там?
Мария повернулась к монитору, и я схватил ее. Левой рукой — за волосы на затылке, а правой — за шею. Она дернулась, привстала, но я швырнул ее на пол лицом вниз и уперся коленом в спину. Девушка обмякла. Вряд ли она потеряла сознание, скорее, была ошеломлена. Поэтому у меня в запасе оставалось совсем немного времени.
Я достал из кармана моток веревки, подтянул Машины руки назад и связал их в запястьях. Потом приподнял с пола и ощупал одежду. Ничего, что помогло бы девушке освободить руки. Тем лучше.