Всю жизнь провести с рабским ошейником на шее? От одной только этой мысли Сашку бросало в дрожь. Разве это жизнь? Но что взамен? Побег, который вряд ли удастся, и мучительная смерть на колу. То, что его поймают, Сашка почти не сомневался. Он ведь до сих пор плохо знает этот мир. И куда он побежит? Ошейник сорвет, но клеймо-то останется. А то, что в том же Гендоване стражники проверяют людей на наличие клейма, он знал не понаслышке. Проверяют, конечно, лишь тех, кто плохо одет, людей, что позажиточнее, трогают редко, ведь можно нарваться на скандал.
Как проверить человека на наличие клейма? Снять с человека одежду, хотя бы ее верхнюю часть. Вот и высматривают плохо одетых молодых девушек, а смеха ради и пожилых толстушек. Заодно, до кучи, и всех, кто рядом попадется под руку: мужчин, детей, стариков. Будь у него его старая богатая одежда, никто и не посмел бы проверить его на наличие клейма. Но где она теперь? Сейчас на нем грязные старые лохмотья. Как сказал Пиявка, когда Сашка очнулся и уже обратил внимание на одетое на него рванье, эту одежду сняли с огородного пугала. То-то она так пахла птичьим пометом. А его дорогую виконтскую одежду Пиявка продал.
Сбежит он сейчас, а дальше что? В первую очередь надо найти одежду и не нищего какого-нибудь, а одежду для мальчика из небедной семьи. И где такую найти? А на улице, между прочим, скоро заморозки, а он еще не до конца оправился от раны, много ли сможет пройти? И чем питаться в дороге? Деньги нужны. Допустим, дойдет он каким-то чудом до Гендована, опять же нужны деньги, чтобы заплатить за вход в город. А в городе его ищут. Да и не дойти ему. Или свалится где-нибудь или поймают по дороге.
Сашка вспомнил, как полгода назад, когда его замерзшего подобрал на дороге рыцарь Ястред, тот чуть ли не первым делом задрал ему рубашку и осмотрел спину. Даже вслух сказал Хелгу, что на нем клейма нет. А если было? Помогли бы? Нет, сдали бы ближайшим стражникам. А сейчас, интересно, встреть он их на дороге, помогут клейменому рабу или, наоборот, подсобят оттащить к деревянному колу? А кто их, благородных, знает? Вон, Эйгель, нормальный вроде пацан, а какой зацикленный на благородстве крови. Он ведь Эйгеля тогда выручил, интересно, остался он жив, когда на гостиницу напали бандиты? Или это были солдаты? А кто их разберет. И орки были. Одного он убил, спас Эйгеля. А второй раз оттолкнул пацана под стол. Надеюсь, выжил. А Хелг? Что с ним? Сашка помнил только, как он схватил того рослого солдата за ноги. Солдат пару раз дернулся, но сдвинуться почти не мог. Надеюсь, Хелг успел выскочить из того угла, куда его загнал солдат. А потом в голове у Сашки всё взорвалось. А дальше многое было как в забытьи. В основном он помнил лица Пиявки и лекаря. Ну, и этих двух подручных, что его продали в рабство.
В рабство! Кстати, снова о Ястреде и Хелге, интересно, как они повели бы себя, попадись им на дороге беглый Сашка? Ястред? Не знаю. Он его так до конца и не понял. Какой-то слишком серьезный, хотя все эти благородные тоже такие. А вот Хелг, наверное, помог бы ему. Однозначно, помог! Но ведь Хелг оруженосец у рыцаря и должен выполнять все его приказы. И если Ястрец захочет отдать его стражникам, имеет ли значение мнение Хелга? Вот то-то и оно.
А Эйгель? Пару раз Сашка ему спасал жизнь. Ну, пусть один раз, второй считать не будем. Сможет Эйгель перешагнуть через свой благородный бзик? Не знаю. Был бы настоящим другом, то помог бы. А так, кто ему Эйгель? Друг? Не понятно. Вот Дар, тот точно друг. И жизнь ему спас. Это когда их схватили стражники на воровской хате, где они жили. На Дара можно положиться во всем. Но где он? Куда исчез? Кстати, о каком безруком мальчишке шептал умирающий Прыщ? Не о Даре ли? Дар, как он там, один и без рук?
Когда мельник, а его, кстати, звали Исбин, вернулся домой, Сашка, от боли в спине почти прикусив до крови губу, поднялся с телеги. Подскочили оба раба мельника. Молодого звали Арубоном, а пожилого, уже почти совсем лысого - Пантюхом. Мельник, кивнув на Сашку, сказал:
- Мальчишку уже можно на цепь не сажать. Спать он будет с вами. Сегодня пусть пролежится, а завтра пойдет с вами на работу. Пока спина не заживет мешки таскать не давать. Покажете ему место и марш обратно работать. Приду, проверю, что сделали за день.
Оба раба слегка поклонились хозяину, и как только тот ушел в дом, сразу же пожилой, обернувшись к Сашке, злобно прошипел:
- Значит, нам за него мешки таскать, а он будет только жрать и дрыхнуть…
- А ты, Пантюх, можно подумать, в последние годы мешки не таскал. Таскал, и дальше будешь таскать. Что сейчас изменилось-то?
- Вот он появился.
- Так радуйся, часть твоей работы на него перейдет. Как только у него спина заживет, тебе легче будет.
- А завтра легче будет? Ему легче, а мне таскай. А жрать он будет в обе щеки.
- Можно подумать, что ты голодаешь. Мучных отходов хозяин не жалеет. Всем хватит. Просто больше будут похлебки варить. Не тебя он объест, а свиней, им меньше отходов достанется.
- Вот то-то и оно, что про свиней сказал. Мясо на троих делиться будет!
- Какое мясо ты видел, Пантюх? Кожа с жиром, кости, кишки - это разве мясо?
- А хоть и это! На троих теперь делиться будет. Он жрать, а я за него мешки таскать!
- Через седьмицу заживет спина, и он мешки таскать будет. Хотя, - парень скептически оглядел Сашкину фигуру, - слабый он совсем. Мешок может и не поднять.
- Вот то-то и оно! Поднимать я за него буду!
- Опять же не долго. Подрастет, время пролетит быстро, силы накопит, глядишь, по два мешка поднимать будет: за себя и за тебя.
- Тьфу!
Утром, чуть рассвело, Сашку разбудил Пантюх. Он довольно больно пнул его по ноге. Когда Сашка поднял на него глаза, тот собирался пнуть еще раз, примериваясь к его боку, но встретившись с Сашкиным взглядом, замешкался и пробурчал:
- Разлегся здесь, работать пора.
Сашка рывком встал и громко охнул, настолько сильно прострелило спину.
- Давай иди, поторапливайся. Будешь лениться, получишь хорошую взбучку.
Так начался его первый трудовой день. Он постоянно мотался по всем углам мельницы, сгребал муку в большие мешки, их завязывал, сыпал зерно в воронку, подметал мучную пыль, собирая ее в небольшие мешочки. Большие мешки с зерном и мукой, кряхтя, таскали оба взрослых. Пантюх при этом не забывал злобиться на Сашку, а молодой Арубон всё больше молчал. Во второй половине дня появился мельник и велел Арубону нести мешочки с мучными отходами в свинарник, Сашке тоже велел идти с ними. Здесь ему показали, как готовить пищу для свиней, потому что отныне свинарник отдавался в Сашкино распоряжение. Теперь он постоянно таскал в свинарник воду, на мельнице собирал мучные отходы, готовил из них пищу свиньям, чистил свинарник, сбрасывая отходы прямо в речку.
- Но там же ниже по течению люди живут, воду пьют, - сказал он Арубону.
- А нам какое до них дело? Тем более там чужая мельница, вот пусть и пьют свиную воду.
- А выше нас тоже сбрасывают отходы в воду?
- Конечно. Не под стеной домов их кидать?
- Это же сколько заразы в речке плавает. А свиные отходы хорошо землю удобряют.
- А что это такое?
- Ну, если землю не удобрять, она быстро иссякнет, урожаи меньше будут. Вы это разве не знаете?
- Я на земле никогда не работал. Родился уже рабом. А вот Пантюх он из крестьян.
- А за что в рабство попал?
- За долги. Денег занял, а земля не уродила. Вот и попал.
- Вот если бы землю удобрял свиными или иными отходами, тогда урожай хорошим был.
- Вот скажешь еще. И кто будет твое зерно покупать? От него же такая свиная вонь пойдет! Даже бедняки исплюются. И поколотят. Правильно сделают.
- Да ничего не будет пахнуть. Всё в землю уйдет.
- Вот видишь, сам себя поймал. Если в землю уйдет, то в зерно не попадет и урожай будет тот же!
- Да ничего ты не понимаешь! Свиные отходы растворятся в земле, а потом их высосут растения. Из-за этого и зерен будет на них больше.
- Во, снова себя поймал. Если, как ты говоришь, свиные отходы из земли высосут растения, значит вонять они станут. И зерна вонять будут!
Ну как ему еще объяснить? Темнота. Средневековье, одним словом. Поэтому Сашка махнул рукой и продолжил выбрасывать свиные отходы в речку. И мельника просвещать не стал, ведь тоже без толку. А если бы тот и согласился, во что совсем не верилось, работы бы прибавилось. Мельник сам ничего не растил, а тут пришлось бы им поле распахивать, за урожаем следить. Или же собирать свинячий навоз не в тачку, а в мешки, чтобы возить их на соседние поля. Вот перемазались бы все, погрязнее свиней выглядели бы. И что это ему дало бы лично? Ничего, кроме дополнительной и очень грязной работы. А это ему надо? Он ведь раб. Ничтожный жалкий раб, с которым хозяин разговаривает только окриками, да грозит плетью.
Впрочем, плетью мельник не бил. Во время недельных порок использовал вожжи. Да и то бил по мягкому месту, спину не трогал. Старшие рабы были редкими гостями на конюшне, а Сашка еще ни разу не пропускал недельных порок. В первый раз, хозяин его выпорол довольно сильно, отыгрался таким образом за то время, когда Сашку, еще не отошедшего от ранения, не трогал.
Памятуя о плетях, которыми его били еще тогда по весне, Сашка заранее приготовился к сильной боли. Ведь тогда он вопил уже после первого удара, а после второго бросился целовать работорговцу ноги. Вот ведь, прошло больше полугода, а ему до сих пор за себя мучительно стыдно. Но на этот раз он закричал только к середине порки. То ли организм после ранения еще не так воспринимал боль, то ли выносливее стал, то ли вожжи не сравнить с хлыстом работорговца.
Да и кричал он не очень-то и громко. Но здесь причина понятная: Уфиньга, дочь мельника. До чего же вредная девчонка. Уже в первый же его рабочий день приперлась к мельнице. Сначала смотрела насмешливо, а затем стала командовать: лучше подбирай, не сыпь зерно помимо лотка, быстрее беги за пустыми мешками. И когда появился ее отец, тут же нажаловалась на нового раба: неуклюжий и лентяй. Не с ее ли подачи через три дня, в последний день недели, по-ихнему седмицы, мельник назначил Сашке две порции вожжей?
И на порку приперлась первой. Сидит рядышком, ухмылка до ушей: довольна. Ну, Сашка, конечно, разозлился. Но ведь он раб, кланяться дочери хозяина должен. Девчонке и кланяться. К тому же она всего на полгода-год его старше. И когда хозяин приказал Сашке скинуть штаны, тот взглянув на девчонку, увидел, как у нее злорадно загорелись глаза, и быстро понял, что она добивалась не только его порки. Она думала, что ему еще и стыдно будет перед девчонкой. Думала, что покраснеет, и к топчану к ней спиной начнет пятиться. Ну, уж нет! Не получит она этого!
Сашка, повернувшись лицом к девчонке, нагло усмехнулся, посмотрев ей в глаза, отчего та даже опешила, и медленно развязал тесемки на своих штанах. И так же медленно опустил их вниз. Уфиньга вся вспыхнула, вскочила, глаза опустила и бросилась из конюшни. Сашка только усмехнулся: только так с тобой и надо. А когда к середине порки его совсем уж допекло, старался кричать потише: нечего ей давать радоваться. Небось, стоит перед конюшней и слушает.
С тех пор несколько недельных порок девчонка пропустила. А заявилась она, когда мельник выдал Сашке новую одежду. Старая уже совсем превратилась в лохмотья, да и Пантюх каждый вечер, укладываясь спать, ругался на Сашку, от его лохмотьев постоянно несло птичьим пометом. Можно подумать, что после работы на свинарнике от Сашки пахло лучше.
То ли мельник сам додумался, то ли Пантюх ему пожаловался, то ли холода приблизились, но в один из вечеров мельник принес Сашке новую одежду: два мешка из-под зерна. В одном было проделано три дырки, в другом две. Для головы, двух рук и двух ног. И девчонка тут как тут, стоит и ухмыляется.
Сашка, сбросив лохмотья, остался голым. А девчонка только покраснела и с вызовом на него смотрит. Надо же! Ладно, черт с ней! Сашка одел нижний мешок, подпоясавшись бечевкой, сверху натянул второй. А что, теплее стало. Видок, конечно, у него еще тот. Хотя в одежде пугала смотрелся тоже не лучше.
- Зимой надо бы еще пару мешков, хозяин. А то замерзнет на морозе мальчишка, - обратился к мельнику стоявший рядом Арубон.
Мельник что-то пробурчал в ответ и ушел. За ним следом ушла и его дочь.
- Ничего, Ксандр, будет тебе еще одежка. Даст хозяин, никуда не денется.
Сашка, как только его продали мельнику, назвался Ксандром, памятуя, что за мальчиком по имени Сашка, еще недавно шла охота по всему Гендовану. А мельница находится на гендованских землях. Не ровен час, кто-то вспомнит про розыски, да и прекращены ли они? Откуда Сашке об этом знать?
А Уфиньгу после этого как подменили. Сашка посчитал, что девчонка в него влюбилась, заиграли у нее эти, как их там? Ага, гормоны. Ему-то на девчонок еще рано засматриваться, наверное? Хотя ведь уже четырнадцать лет недавно исполнилось. В первый раз не справил день рождения. Впрочем, справил. Только не он, а Пантюх по приказу мельника. Справил вожжами на его заднице. Пантюх до сих пор злобится, характер, видать, такой. И бил, в отличие от мельника, изо всей силы. Даже заехал пару раз по спине. Якобы, ненароком. Как же! Мельник своих рабов по спине не бил. Вовсе не потому что был добреньким. Нет. Просто не выгодно это ему. Попробуй с израненной спиной потаскать мешки с зерном и мукой.
А Сашку понемногу стали заставлять таскать и такие мешочки. Да они тяжелее, чем он сам. В первый раз, когда Арубон положил ему мешок на спину, Сашка попросту упал. И второй, и в третий раз тоже. С тех пор таскал мешки волоком. И не так много их пока было, но к вечеру приползал, причем, в буквальном смысле, к месту ночлега. Даже есть не мог. Поэтому мельник снова освободил его от мешков, чем вызвал долгую ругань Пантюха. Тот даже к хозяину пошел жаловаться. Впрочем, ходить далеко не надо было, хозяин с дочкой стояли поблизости.
Пожаловался, а в ответ получил не от мельника, а от Уфиньги. И ответ - полный отлуп. Нет, точно, девчонка в него влюбилась. Эх, Сашка, Сашка, плохо ты еще в жизни разбираешься. Не влюбилась, а лишь на время затаилась, решила бдительность его расслабить.
В один из дней, как раз накануне дня ее рождения, позвали Сашку в дом мельника. Прибраться, полы вымыть, ну, и на побегушках поработать. Мельник, по случаю дня рождения дочери в город съездил, всяких деликатесов навез. И среди них помидоры. Помидоры в Атлантисе были небольшими, но очень вкусными. Считались деликатесом и стоили очень дорого. Выращивали их только в нескольких местах Атлантиса. В других они тоже росли, но были какими-то кислыми.
Улучив момент, когда в доме Сашка и Уфиньга остались одни, девчонка подошла к Сашке, добродушно улыбаясь.
- Держи. Это от меня. Очень вкусно. Ты такого никогда не пробовал. Отец их покупает только пару раз в году, да и то всего дюжину. Стоят, ой, как дорого.
- Спасибо, но я не хочу.
- Почему? - девчонка опешила?
- Да пробовал я их раньше. Вкусно, конечно, только фрукты вкуснее.
- Бери, ешь! - Уфиньга резко стала наседать на Сашку. - Бери!
- Да, не хочу я. - Тут уже Сашка стал упрямиться. Если бы она не стала так твердо, даже несколько грубо требовать, чтобы он съел помидору, Сашка, конечно, взял бы ее и съел. Но тут он заупрямился.
- Бери и ешь! Я приказываю. Я твоя хозяйка! Это приказ! Ешь! Быстрее бери!
- Не буду!
- Ах, так…
Девчонка быстро отправила помидор в рот. А когда через несколько минут в дом вернулся мельник, Уфиньга бросилась к нему и затарахтела:
- Отец, этот раб украл мой помидор. Он съел его. Я видела. Ты мне купил, а он съел!
Сашка опешил. Он стоял, открыв рот, и не мог ничего понять. Только, когда взглянув в налившиеся бешенством глаза мельника, сумел, наконец, ответить:
- Господин, я его не брал. Это она съела.
- Он, он!
- Она лжет! Она его мне предлагала, даже приказывала, но я не брал. Если бы съел, то у меня на лице следы от него остались, потеки пошли.