В этих комнатах не было ничего примечательного (за исключением отсутствия конфеток, хотя Ульман продолжал так называть номера). Ничего такого, что напугало бы Денни. Только одна вещь обеспокоила его, но почему — он не мог бы сказать. Это был шланг огнетушителя, свернутый в круг и повешенный на стену. Он находился в коридоре за углом, неподалеку от лифта, который стоял с открытой дверью, зияя, как рот, полный золотых зубов.
Они спустились на третий этаж, где в коридоре было еще больше поворотов и тупиков, чем в верхнем. Свет в окнах стал тусклым, так как солнце опустилось за горы. Ульман показал им две-три комнаты, и они прошли мимо номера 217 — того, о котором Хэллоранн предупреждал Денни особо. Денни опасливо глянул на блестящую табличку с номером комнаты.
Затем они спустились на второй этаж. Здесь Ульман не задерживался, пока они не оказались у широкой лестницы, покрытой толстым ковром, которая вела вниз, в холл.
— Вот ваша квартира, — сказал Ульман, открывая первую от лестницы дверь. — Надеюсь, вы найдете ее удобной.
Они вошли. У Денни сжалось сердце от опасения увидеть там что-то особенное. Венди испытала чувство облегчения. Президентские покои с их холодной роскошью произвели на нее тягостное впечатление. Одно дело посетить такую резиденцию в качестве туриста и увидеть на двери спальни табличку, гласящую, что здесь провел ночь Авраам Линкольн или Франклин Д. Рузвельт, и другое дело — представить себе, что ты лежишь с мужем и, может быть, занимаешься любовью в кровати, на которой спали величайшие мужи страны. Но эта квартира была гораздо проще, уютнее — почти как дома. Ей подумалось, что здесь можно провести зиму довольно приятно.
— Очень мило, — сказала она Ульману. Тот уловил в ее голосе нотки благодарности и кивнул.
— Здесь просто, но удобно. В летний сезон тут проживают повар с женой или повар с помощником.
— И мистер Хэллоранн тоже жил здесь? — вставил Денни.
— Совершенно верно, — удостоил его ответом Ульман. — Он и мистер Неверс, его помощник. — Он повернулся спиной к Джеку и Венди: — Вот это гостиная.
В гостиной стояло несколько кресел, на вид дешевеньких, но удобных, кофейный столик, когда-то дорогой, но теперь не стоивший ничего из-за оторванной сбоку планки. Тут же были, два книжных шкафа с библиотечками серии «Ридерс Дайджест» и клуба детективной литературы 40-х годов. В углу стоял подержанный телевизор неопределенной марки.
— Здесь, конечно, нет кухни, — продолжал Ульман, — но есть кухонный лифт. Квартира находится как раз над кухней, и лифтом можно поднимать готовые блюда прямо сюда. — Он отодвинул лист панели, за которым обнаружился широкий квадратный поднос. Ульман толкнул поднос, и тот плавно опустился вниз, волоча за собой бечевку.
— Да это потайной ход, — воскликнул взволнованно Денни, — прямо как в книге «Аббот и Костелло встречаются с чудовищем!»
Мистер Ульман нахмурился — такое поведение мальчика показалось ему слишком вольным. Венди одобрительно улыбнулась. Денни подбежал к кухонному лифту и заглянул в шахту.
— Сюда, пожалуйста. — Ульман открыл дверь в просторную спальню. Две одинаковые кровати стояли в разных углах комнаты. Венди взглянула на мужа и покачала головой.
— Никаких проблем, — сказал Джек, — мы их сдвинем.
Ульман, глубоко озадаченный, через плечо глянул на них:
— Простите, что вы сказали?
— Насчет кроватей, — повторил Джек любезно, — мы их сдвинем вместе.
— О, конечно, — сказал Ульман, и из-под воротничка его рубашки медленно расползлась по шее и щекам стыдливая краска. — Как вам угодно.
Он провел их назад в гостиную, откуда другая дверь вела во вторую спальню, оборудованную двухъярусной койкой. На полу лежал ковер отвратительного полынного цвета с кактусами по полю. Денни сразу же влюбился в ковер, заметила Венди. Стены спальни были отделаны панелями из натуральной сосны. — Ну и как тебе глянется здесь, док?
— Нормально, я буду спать на верхней койке, можно?
— Как хочешь.
— И ковер мне нравится. О, мистер Ульман, почему у вас все ковры не такие, как этот?
Мистер Ульман какое-то время выглядел так, словно разжевал ломтик лимона. Затем улыбнулся и погладил Денни по голове.
— Это твоя комната. Здесь все есть, кроме ванны, вход в нее из главной спальни. Конечно, квартира не слишком просторная, но в вашем распоряжении весь отель. — Он проговорил это тоном человека, оказывающего большое одолжение. — Давайте спустимся в холл.
Они спустились на первый этаж и оказались в холле, который теперь был пуст, если не считать Уотсона. Тот стоял в теплой куртке из недубленой кожи, с зубочисткой во рту.
— А я-то думал, что вы уже далече отсюда, — произнес Ульман холодно.
— Немного задержался, чтобы напомнить мистеру Торрансу о котлах, — ответил Уотсон, выпрямившись. — Присматривайте за ними получше, приятель, снижайте давление пара раза два в день. Они текут.
Они текут… Слова эхом прокатились по длинному коридору памяти Денни, коридору сплошных зеркал, в которые редко кто заглядывал.
— Хорошо, буду следить за ними, — произнес его папа.
— И дела у вас пойдут, — заключил Уотсон, протягивая Джеку руку. Потом повернулся к Венди: — Мэм, позвольте откланяться.
— С удовольствием, — ответила Венди и подумала, что ответ прозвучал глупо. Но она приехала сюда из Новой Англии, где провела всю жизнь, и Уотсон со своими несколькими фразами был для нее воплощением всего того, что означал для нее Запад… если даже не принимать во внимание его фривольное подмигивание.
— Вашу ручку, молодой мистер Торранс, — произнес Уотсон серьезно, протягивая Денни руку. Тот, знакомый с рукопожатием уже более года, опасливо протянул свою и почувствовал, как она потонула в огромном кулаке. — Ну, Денни, побереги своих родителей.
— Да, сэр.
Уотсон глянул на Ульмана.
— До будущего года, сэр. — Он протянул руку и Ульману, тот коснулся ее, так и не пожав.
— До двенадцатого мая, Уотсон, — ни днем раньше, ни днем позже.
— Да, сэр, — ответил Уотсон, и Денни явственно услышал то, что он добавил про себя: Чтоб ты сдох, зараза! — Доброй вам зимы.
— О, сомневаюсь, — ответил Ульман свысока, — но все равно, спасибо.
Уотсон открыл половину парадной двери, ветер снаружи завыл громче и стал трепать воротник его куртки.
— Ну, ребята, счастливо оставаться. Ведите себя поосторожнее.
Ему ответил только Денни:
— Да, сэр, мы постараемся.
И Уотсон, далекий потомок владельцев этого отеля, выскочил за дверь, которая захлопнулась за ним, впустив на миг вой ветра. Через окно они видели его спину, когда он спускался парадного крыльца, потом шел через стоянку к пикапу, разбрасывая черными ковбойскими сапогами груды осиновых листьев. Унылое молчание сковало семейство Торрансов, когда его грузовичок исчез за пригорком, потом опять появился на главном шоссе, уменьшившись в размерах.
Никогда еще Денни не чувствовал себя так одиноко, как в эту минуту.
12. Парадное крыльцо
Торрансы стояли на парадном крыльце отеля «Оверлук», словно позируя для семейной фотокарточки. Денни посередине, в своей поношенной курточке, которая теперь была ему мала, мать позади положила руку на плечо сына, слева Джек слегка касался рукой его головы.
Мистер Ульман стоял ступенькой ниже, в дорогом мохеровом пальто. Солнце теперь спряталось за горы, окружив их вершины золотым ореолом, отчего тени вокруг стали длинными и розовыми. На автостоянке остались только три машины: гостиничный грузовичок, «линкольн континентл» Ульмана и старенький «фольксваген» Торрансов.
— Значит, все ключи у вас, — сказал Ульман Джеку, — и вы все отлично поняли насчет топки и котлов.
Джек кивнул, преисполнившись искреннего сочувствия к Ульману — тот отвечал за все в отеле, о котором не мог говорить иначе как с восторгом и восхищением. Теперь отель был упакован в подарочную коробку — до двенадцатого мая будущего года, ни днем раньше, ни днем позже — и готов для вручения Джеку. А Ульману оставалось только завязать на коробке последний узелок.
— Не беспокойтесь, отель в надежных руках, — сказал Джек.
— Прекрасно, я буду поддерживать с вами связь. — Ульман потоптался на крыльце, словно поджидая, чтобы ветер подхватил его и унес к машине. — Ладно, желаю вам хорошо провести зиму.
— Благодарю, сэр, — откликнулся Денни, — желаю вам того же.
— Сомневаюсь, — повторил Ульман. Голос его звучал печально. — У меня дома, во Флориде, тоска зеленая, если уж говорить откровенно. Суета сует. «Оверлук» — моя настоящая работа. Заботьтесь о нем… ради меня, мистер Торранс.
Думаю, он никуда не денется, и вы найдете его здесь, когда вернетесь весной.
А у Денни промелькнула мысль
А мы, будем ли мы еще здесь?
и пропала.
— Конечно, конечно. — Ульман глянул в сторону детской площадки, где ветер трепал листья изгороди со зверями. Потом еще раз кивнул на прощание.
— До свидания.
Он направился своей суетливой походкой к стоянке — потешно толстый для своего маленького роста — и с трудом протиснулся в машину. Заурчал мотор, вспыхнули задние стоп-сигналы. Он вывел машину из бокса, над которым виднелась надпись:
ТОЛЬКО ДЛЯ МАШИНЫ МИСТЕРА УЛЬМАНА, УПРАВЛЯЮЩЕГО.
Правильно, вполне в его духе, — произнес Джек тихо.
Они наблюдали за машиной, пока та не скрылась за склоном дороги. Потом посмотрели друг на друга долгим, почти испуганным взглядом. Они остались одни. Осиновые листья кружились и бессмысленно гонялись друг за другом по тщательно ухоженному газону, предназначенному для ублажения взоров гостей. Теперь никто, кроме Торрансов, не увидит, как осенние листья трепещут на газоне. Джек испытывал какое-то уничижающее чувство, словно его жизненные силы стали малюсенькой искоркой, а отель удвоился в размерах и стал огромным и зловещим, подавляя их мрачной неумолимой силой.
Венди сказала:
— Посмотри-ка, док, у тебя из носа течет, как из пожарного шланга. Давайте пойдем домой.
Они вошли в дом и плотно закрыли за собой дверь, приглушив беспокойное завывание ветра.
Часть III
Осиное гнездо
13. Домашние проблемы
Ах, ты, паршивая дрянь, — так выругался Джек Торранс от удивления и боли, прихлопнув правой рукой большую неповоротливую осу, укусившую его. Затем он быстро вскарабкался на конек крыши, оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что осиные сестры и братья не собираются нападать на него в отместку. Если они нападут, то его дело плохо. Гнездо находилось между ним и лестницей, а люк, ведущий в мансарду, был закрыт изнутри. Падение с крыши, с высоты в семьдесят футов, на цементный дворик между отелем и лужайкой, обещало мало приятного.
Воздух над гнездом был чист и прозрачен.
От злости Джек присвистнул сквозь зубы и уселся на конек крыши, разглядывая свой указательный палец. Гот распухал на глазах, Джек принялся обдумывать возможность пробраться мимо гнезда к лестнице и спуститься вниз, чтобы приложить к пальцу кусочек льда.
Было 20 октября, Венди и Денни отправились в Сайдвиндер на гостиничном грузовичке (стареньком, разбитом «додже», который был все-таки надежнее их «фольксвагена»). Целью их поездки было приобретение молока и покупка рождественских подарков. Покупать подарки, конечно, еще рановато, но никто не знает, когда окончательно уляжется снежный покров. Уже сейчас дорога местами была совсем занесена снегом.
До сих пор погода стояла по-осеннему прекрасная. Все три недели, что они находились здесь, золотые деньки следовали один за другим. Холодное утро сменялось сравнительно теплым полднем — и становилось так тепло, что было самое время заняться починкой крыши, где требовалось заменить ряд черепиц. Джек пообещал Венди, что закончит работу за четыре дня, однако не испытывал желания спешить.
Вид с крыши был чудесный, даже лучше, чем из окна президентских апартаментов. Но гораздо важнее было то, что работа на крыше действовала на него благотворно. Тут он чувствовал, как оправляется от душевных ран, нанесенных ему за последние три года. На крыше он был в ладу с самим собой, и те годы казались ему кошмарным сном.
Крыша основательно подгнила, и ряд черепиц был вообще снесен прошлогодними ветрами. Джек срывал старые черепицы и бросал их вниз с криком: «Берегись, бомбы!» — из опасения, что попадет в Денни, если тот случайно забредет на задний двор. Но сегодня ему не нужно было опасаться этого.
Смешнее всего было то, что каждый раз, поднимаясь на крышу, он предупреждал себя, что надо поостеречься ос, и на этот случай запасся «бомбой для ос» — баллончиком с инсектицидом. Но нынешнее утро казалось таким мирным и спокойным, что он потерял осторожность, погрузившись мыслями в мир своей пьесы. Он отшлифовывал центральную сцену, за которую засядет вечером. Пьеса продвигалась хорошо, и хотя Венди ничего не говорила, он знал, что она довольна. Джек добрался уже до кульминационной сцены, которую никак не мог закончить последние полгода в Ставингтоне — когда ему было не только не до пьесы, но и не до школьных занятий. Зато когда он усаживался за старинный «Ундервуд», позаимствованный из конторы внизу, все постороннее отступало как по волшебству и его пальцы легко и радостно двигались по клавишам машинки. Если так пойдет дальше, то к концу года он закончит эту проклятую пьесу, перепечатает ее набело и отошлет в Нью-Йорк.
Осторожно двигаясь на четвереньках, Джек полез вдоль линии раздела, между новенькими зелеными черепицами и частью крыши, где он снял гидроизоляцию. Он тихонько приблизился к краю, готовый отступить и стремительно спуститься по лестнице, если возникнет опасность. Однако из любопытства заглянул под крышу. Здесь, между гидроизоляцией и рамой крыши, находилось осиное гнездо, которое показалось ему чертовски большим, вероятно, фута два в диаметре. Это был сероватый бумажный шар неправильной формы, потому что пространство между досками и гидроизоляцией было слишком узким, но все равно эти паршивцы проделали огромную работу. В черном входном отверстии копошились мириады ос. Они были медлительны и глупы из-за низкой осенней температуры. Но Джек, знакомый с осами с детства, поздравил себя, что был укушен только одной. Если бы Ульман летом вздумал послать сюда рабочего, тот, сорвав гидроизоляцию, казался бы в чертовски неприятном положении. Ого, еще в каком! Если куча ос усядется на тебя и начнет жалить лицо, руки и даже ноги через штаны, то поневоле позабудешь, что находишься на высоте семидесяти футов, и можешь свалиться с крыши, спасаясь от этих тварей, самая крупная из которых не больше огрызка карандаша.
Он где-то читал, — кажется, в вечернем приложении к какой-то газете, — что дорожная полиция не может найти объяснения причин семи процентов автокатастроф. Ни технических неполадок, ни превышения скорости, ни плохих погодных условий. Просто машина на совершенно пустой дороге терпит аварию, и ее причину не знает никто, кроме водителя, но тот, как правило, мертв. Статья в газете заканчивалась интервью с дорожным инспектором, который развил теорию о том, что такие аварии происходят из-за насекомых, попавших в салон автомобиля: ос, пчел, может быть, даже пауков, других насекомых. Водитель впадает в панику, пытается открыть боковое стекло, чтобы выпустить их. Возможно, насекомое кусает его, и он теряет самообладание. И тут — бух — конец всему. А насекомое без всякого вреда для себя радостно покидает дымящиеся останки машины. Инспектор высказывается за то, чтобы патологоанатомы при вскрытии искали в крови жертв аварии яд насекомых.
Джек осторожно вытащил из кармана баллончик и, дернув за кольцо распылителя, направил струю ядовитой жидкости во входное отверстие гнезда. Раздался гул рассерженных ос, некоторые из них взлетали, но тут же падали замертво. Джек протянул руку под крышу, оторвал гнездо от досок и швырнул его вниз.
задний стоп-сигнал погас. Джек поднялся с кресла и побрел к ним навстречу.
— Здорово, папа! — крикнул Денни, поднимаясь вверх по холму к отелю. В одной руке у него была коробка. — Посмотри, что мама купила мне!