Джек подхватил сына, покружил и от всего сердца поцеловал его.
— Джек Торранс, О’Нил нынешнего поколения, американский Шекспир! — произнесла Венди с улыбкой. — Какая приятная неожиданность встретиться с вами здесь, в этих далеких горах.
— Ах, мадам, мне надоело серое простонародье, — сказал он, обнимая жену. — Ну, как съездили?
— Хорошо, только Денни всю дорогу жаловался, что я вытрясла из него душу, но я лишь раз не удержала грузовик перед выбоиной… О, Джек, я вижу: ты закончил работу!
Она посмотрела на крышу; Денни проследил за ее взглядом. Увидев свежую заплату из новеньких зеленых черепиц на крыше отеля, он нахмурился. Затем взглянул на коробку у себя в руках, и лицо его снова прояснилось. По ночам картины, показанные ему Тони, оживали со всей отчетливостью и остротой, но днем они меньше беспокоили его.
— Посмотри, папочка, посмотри!
Джек взял из его рук коробку. Там находился игрушечный фиолетовый «фольксваген». Крыша у него была прозрачной — внутри, на водительском сиденье, положив лапы на руль, сидела огромная бородавчатая лягушка с кровожадно выпученными глазами, с сатанинской усмешкой и в небольшой хоккейной шапочке козырьком назад.
Джек подмигнул улыбающейся Венди.
— Что мне нравится в тебе больше всего, док, — сказал он, возвращая коробку, — так это то, что с возрастом у тебя вкусы становятся более спокойными, уравновешенными и самокритичными. Весь в меня!
— Мамочка сказала, что ты поможешь мне собрать машину, как только я закончу свой первый букварь.
— Значит, не раньше, чем к концу недели, — сказал Джек. — Что еще имеется в нашем прекрасном грузовичке, мэм?
— Кое-что есть. — Она схватила Джека за руку и потянула назад к машине. — Там припасено что-то и для тебя, а пока заберешь молоко, оно на полу кузова.
— Вот кто я для тебя! — воскликнул Джек, хлопнув себя по лбу. — Только ломовая лошадь, рабочая скотинка. Пойди туда, принеси то, отнеси это!
— Отнесите только молоко на кухню, больше от вас ничего не требуется, мистер.
— Совсем заездила, — захныкал он и бросился на траву. Денни стоял рядом, заливаясь смехом.
— Поднимайся, бык, — ткнула его Венди в бок кончиком туфли.
— Слышишь, Денни, она назвала меня быком. Это оскорбление, будешь моим свидетелем.
— Буду свидетелем, — радостно согласился Денни и повалился на отца.
Джек уселся на земле:
— Ты мне напомнил кое о чем, приятель. У меня тоже есть подарок для тебя. На крыльце, рядом с пепельницей.
— А что там?
— Забыл, пойди и посмотри сам.
Они оба глядели на мальчугана, бежавшего по газону, а потом по крыльцу, перепрыгивая через ступени.
— Ты счастлива, детка?
Венди серьезно глянула на мужа.
— Никогда еще не была так счастлива с тех пор, как мы поженились.
— Правда?
— Ей-богу!
Он слегка прижал ее к себе:
— Я люблю тебя.
Тронутая, она в ответ прижала к себе Джека. Тот был скуп на выражение чувств: она могла пересчитать по пальцам все случаи, когда слышала от него эти слова и до и после свадьбы.
— И я люблю тебя.
— Мамочка, мамочка! — взволнованно кричал Денни с крыльца. — Иди и посмотри, что у меня!
— Что там у него? — спросила Венди, когда они направились через стоянку к крыльцу.
— Забыл, — ответил Джек.
— Ты у меня получишь! — Она пихнула его локтем в бок.
— Надеюсь, что получу это нынче ночью, — заметил он, и она рассмеялась. Чуть позже он спросил: — А как ты думаешь, Денни здесь счастлив?
— Тебе лучше знать. Кто, кроме тебя, проводит с ним долгие беседы перед сном.
— Мы разговариваем о том, кем он хочет стать, когда вырастет, или о том, действительно ли есть на свете Санта-Клаус. Для него это очень важно. Ведь близится Рождество. Нет, он не говорит со мной об отеле «Оверлук».
— Со мной тоже, — сказала она, поднимаясь по ступеням крыльца. — Но большую часть времени он спокоен, только мне кажется — немного исхудал.
— Просто он быстро растет.
Денни стоял спиной к ним и внимательно что-то разглядывал на столе возле плетеного кресла Джека. Но Венди не могла разглядеть, что там такое.
— И ест он плохо. Раньше, помнишь, наворачивал так, что за ушами трещало.
— В этом возрасте дети вытягиваются, — произнес он неопределенно. — Кажется, я читал про это у Спока. К семи годам он снова приналяжет на еду.
Они поднялись на площадку крыльца.
— К тому же Денни переутомляет себя с этими букварями. Я знаю, что он хочет научиться читать, чтобы нас порадовать, вернее, тебя, добавила она неохотно.
— А больше всего себя самого, — сказал Джек. — Я вовсе не заставляю его читать… Я даже против того, чтобы он столько времени корпел над книжками.
— Как ты считаешь, нелишне будет записаться на прием к врачу, чтобы тот обследовал Денни? В Сайдвиндере есть врач, молодой, но, говорят, дельный. Но если ты против…
— Нет, наоборот. Если хочешь, можно обследоваться нам всем троим. Мы получим на руки свидетельства о здоровье и будем спать спокойно по ночам.
— Тогда я позвоню врачу сегодня и запишусь на прием.
— Мам, глянь, мамочка. — Денни подбежал к ней с большим серым клубком в руках. На один миг Венди показалось, что это человеческий череп. Потом она рассмотрела осиное гнездо и инстинктивно отшатнулась. Джек обнял ее за плечи.
— Не бойся, ос, которые не улетели, я вытряс. Я использовал против них «бомбу для насекомых».
— Ты уверен, что сейчас эта штука безопасна?
— Абсолютно. Когда я был ребенком, отец подарил мне такое же. Денни, хочешь положить осиное гнездо в своей комнате?
— У, прямо сейчас!
Денни повернулся и побежал к себе наверх. Они слышали его торопливые шаги по парадной лестнице.
— Но там были осы? — спросила она. — Тебя не укусили?
Он показал палец. Опухоль стала спадать, но Венди ахнула и притронулась к пальцу губами.
— Ах ты, бедненький мой. Ты выдернул жало, Джек?
— Осы не оставляют жала. Только пчелы — у них жало с заусеницами, а у ос — гладкое. Поэтому осы опаснее, они могут жалить снова и снова.
— И ты уверен, что Денни в полной безопасности?
— Я действовал согласно инструкции. Там дается гарантия, что один баллончик с инсектицидом за два часа убивает любое насекомое, а сама жидкость улетучивается без вреда для людей.
— Я ненавижу их, — сказала она.
— Кого… ос?
— Все, что кусает и жалит. — Она скрестила руки на груди.
— И я тоже, — согласился он и обнял ее.
14. Денни
Из своей спальни Венди слышала, как пишущая машинка, которую Джек принес к себе из конторы, оживала на какое-то время, потом смолкала на минуту-другую и снова принималась стучать. Этот стук звучал музыкой в ее ушах — Джек еще никогда не работал так усердно, если не считать того времени, когда он опубликовал свой рассказ в «Инкуайере». Его литературный труд внушал ей надежды на лучшее будущее, и не потому, что она ожидала от него каких-то выгод, а потому, что муж, казалось, закрывал этим дверь комнаты, полной монстров. Он наваливался плечом на эту дверь уже давно, и наконец она поддалась его усилиям. С каждым ударом по клавишам дверь закрывалась все плотнее.
— Это Дик, — читал Денни, склонившись над своим первым букварем, который Джеку удалось с трудом раздобыть в одной букинистической лавочке в Боулдере. Если Денни одолеет серию этих учебников, то будет читать не хуже, чем второклассник, что превзошло бы их самые смелые ожидания. Они знали, что сын у них способный, но не собирались подгонять его. И договорились, что не будут торопить Денни с учебой. Но если ребенок будет хватать все на лету, то мешать ему не следует, — так утверждал Джек. Теперь она убедилась, что он был прав.
Денни, уже прошедший «школу» уличных вывесок, делал поразительные успехи в чтении. И это беспокоило Венди. Он корпел над своими книгами, забросив бальсовый планер, детекторный приемник и другие игрушки, словно от умения читать зависела его жизнь. Личико, освещенное уютным светом настольной лампы, было более бледным и сосредоточенным, чем ей хотелось бы, — слишком серьезно относился он к чтению и к своим рабочим тетрадкам, которые готовил для него отец. Там были нарисованы яблоко, персик и другие фрукты. Под ними большими печатными буквами Джек написал слова, которые Денни должен был прочитать, а потом кружком обвести соответствующую картинку, и сын переводил взгляд со слова на картинки, шевеля губами, чтобы озвучить написанное, и буквально вымучивал каждое слово. Своим красным карандашом, зажатым в пухлом кулачке, он мог уже написать более трех десятков слов.
Сейчас Денни водил пальцем по строчкам учебника. Здесь были картинки, которые Венди помнила со времен своей учебы в начальной школе девятнадцать лет тому назад: мальчик с волнистыми каштановыми волосами, девочка в коротеньком платьице с русыми кудряшками и со скакалкой в руке. Собака, бегущая за большим красным мячом, — известная троица: Дик, Джейн и Джип.
— Это Джип, он бежит, — читал Денни медленно. — Беги, Джип, беги. — Он наклонился над букварем так низко, что почтой коснулся страницы носом. — А это…
— Не так близко, док, — сказала Венди спокойно, — ты испортишь себе глаза. А знаешь, что это? Это…
— Не подсказывай, — запротестовал он, выпрямившись. — Не подсказывай, мама, я сам!
— Хорошо, милый, — ответила она.
Денни опять склонился над учебником с таким напряженным ыражением, которое больше подобало бы выпускнику на ответственном экзамене. Ей это нравилось все меньше и меньше.
— Это… ша… а… рэ… Ша-а-рэ? — И вдруг торжествующе: Шар! — Это шар.
— Правильно, — сказала мать, — милый, мне кажется, на сегодня хватит.
— Еще пару строчек, мамочка, пожалуйста.
— Нет, Денни, — она решительно захлопнула книгу в красной обложке. Пора спать.
— Ну, пожалуйста!
— Нет, док, не серди меня. Мамочка устала.
— Ладно. — Он вожделенно глянул на книгу.
— Иди поцелуй отца. Потом умойся и не забудь почистить зубы.
Он, понурившись, вышел из комнаты — маленький мальчуган в пижамных штанах и курточке с изображением футбольного мяча на груди и надписью на спине «ПАТРИОТ НОВОЙ АНГЛИИ».
Машинка Джека смолкла. Она услышала звонкий поцелуй Денни и пожелание: «Спокойной ночи, папочка».
— И тебе тоже, док. Как дела?
— О’кей, только мама велела кончать.
— Мамочка права, уже полдевятого. Идешь в ванную?
— Да.
— Правильно, а то у тебя в ушах вырастет картофель. И лук, и морковка, и другие овощи.
— Денни хихикнул и прошел в ванную, дверь которой захлопнулась за ним со звонким щелчком. Денни был очень скрытен, когда дело касалось его занятий в туалетной, в противоположить родителям, безалаберным в этом отношении. Еще одно свидетельство — а их становилось все больше — того, что растет особое человеческое существо, а не просто копия одного из них или сочетание их обоих. От этой мысли ей стало немного грустно, Когда-нибудь ее ребенок станет ей чужим, а она — чужой ему. Но… не так, как стала для нее чужой собственная мать. Боже, не допусти, чтобы так было! Пусть перестанет в ней нуждаться, когда вырастет, но по-прежнему любит свою маму.
Машинка Джека возобновила свой прерывистый стук.
Сидя в кресле возле стола Денни, Венди обвела взглядом комнату сына. Крыло планера на полке было аккуратно починено, а столе высилась стопка книг, картинки для раскрашивания, комиксы Снайдермана с оторванными корочками, коробка с «фольксвагеном» на столе все еще была перевязана липкой лентой. Если дела и дальше пойдут так же успешно, то завтра или послезавтра отец с сыном будут собирать модель машины. А пройдет еще какое-то время, и эти картинки из мультиков, аккуратно приклеенные к стене, сменятся изображениями красоток и портретами полупьяных рок-певцов. Невинность сменится опытностью — и ничего тут не поделаешь, детка. Такова человеческая природа. Она немного взгрустнула. На следующий год сын пойдет в школу, и ей придется делиться им с товарищами. Они с Джеком хотели второго ребенка, когда дела в Ставингтоне шли отлично, но теперь она сидела на таблетках — кто знает, что будет с ними через девять месяцев.
Ее взгляд упал на осиное гнездо. Гнездо занимало самое почетное место в комнате Денни, покоясь на большой пластмассовой тарелке, стоявшей на столике у его кроватки. Ей было это совсем не по душе. Пусть даже гнездо теперь совсем пустое, но, может быть, там есть вредные микробы. Спросить бы Джека, но он будет над нею смеяться. Однако можно спросить завтра у врача, если только удастся остаться с ним наедине. Противно думать, что эта штука, созданная из жвачки и слюны множества чуждых существ, лежит рядом с головой сына, когда тот спит.
Вода в ванной все еще текла. Венди поднялась и прошла в большую спальню, чтобы проверить, все ли в порядке. Джек даже не поднял головы, погруженный в мир собственного воображения. Он вчитывался в исписанную страницу, зажав в зубах сигарету.
Она тихонько постучалась в дверь ванной.
— У тебя все ладно, док? Ты не заснул?
Нет ответа.
— Денни! — Она забеспокоилась. Молчание мальчика и звук льющейся воды встревожили ее. — Денни, открой дверь, милый! Денни!
— Ради всего святого, Венди, ты что, собираешься стучать в дверь всю ночь? — крикнул Джек.
— Денни закрылся в ванной и не отвечает!
Джек вышел из-за стола с раздосадованным видом и с силой постучал в дверь.
— Открывай, Денни, нам не до шуток!
Нет ответа.
Джек постучал еще сильнее:
— Перестань валять дурака, док. Пора ложиться спать! Я тебя выдеру, если не откроешь!
Муж выходит из себя, — подумала Венди с испугом. Он не трогал Денни даже пальцем вот уже два года, с тех пор, как сломал ему руку. Но сейчас он здорово разозлился и может выполнить угрозу.
— Денни, милый, — начала она.
Нет ответа.
— Денни, если ты вынудишь меня сломать замок, то порка тебе обеспечена, будешь спать этой ночью на животе, — пригрозил Джек.
Ничего.
— Ломай, — сказала Венди сдавленным голосом, — быстрее, с ним что-то случилось!
Джек с силой ударил ногой дверь. Замок был слабеньким — дверь с треском распахнулась, ударившись о кафельную стенку.
— Денни! — воскликнула мать.
Вода сильной струей лилась в раковину. Рядом валялся тюбик с пастой. Денни сидел на краю ванны, держа в руке зубную щетку, вокруг губ виднелись следы белой пены от пасты. Он уставился, словно в трансе, в зеркало, висевшее на медицинском шкафчике. На осунувшемся лице был написан ужас, и сперва ей показалось, что с ним случился эпилептический припадок и он проглотил язык.
— Денни!
Он не ответил. Из его горла вырывались лишь какие-то гортанные звуки. Потом Джек сильно толкнул ее, так, что она ударилась о стойку для полотенец, и стал на колени перед мальчиком.
— Денни! Денни! — закричал он. — Денни! — Он щелкнул пальцами перед пустыми глазами мальчика.
— Ар, веррно, сказал Денни, — роук, турнир, удар, подача. Хррр!
— Денни, что ты говоришь?
— Роук, — сказал Денни грубым, почти мужским голосом. — Удар, подача. Роуковая клюшка с двумя сторонами. Гааа.
— Бог ты мой, Джек, что с ним?
Джек схватил мальчика за локти и тряхнул его. Голова Денни безвольно откинулась, потом резко вернулась в прежнее положение.
— Роук, удар, ьтремс.
Джек потряс его снова, и внезапно глаза Денни прояснились, щетка выпала из рук и упала на кафельный пол.
— Ч-ч-что? — спросил он, осматриваясь по сторонам. И вдруг видел отца на коленях и мать у стены.
— Ч-ч-что с-с-случилось? — повторил он с возрастающей треногой.
— Перестань заикаться! — внезапно заорал Джек ему в лицо. Денни вскрикнул от испуга, его тело напряглось в попытке вырваться из рук отца, потом он разразился плачем. Джек привлек его к себе.
— Милый, прости, пожалуйста, не плачь. Мне очень жаль. Все о’кей.
Вода продолжала хлестать в раковину. И Венди внезапно почувствовала, что ее затягивает в какой-то кошмар, где время повернуло вспять, вернулось к тому периоду ее жизни, когда пьяный муж сломал сыну руку, а потом просил прощения почти теми же самыми словами. Ох, милый, прости, мне так жаль, док, так жаль.
Венди подбежала к ним, вырвала Денни из рук мужа (она увидела укоризненное, сердитое выражение на лице Джека, но решила оставить это на потом, когда будет время поразмыслить). Схватила на руки мальчика, который обнял ее за шею, и они вернулись в детскую спальню в сопровождении отца. Она села на кровать и стала укачивать Денни, повторяя снова и снова разные глупые слова лишь для того, чтобы успокоить его.