Уазик, не снижая скорости, пролетел указатель въезда в населённый пункт, и не успел Пендальф порадоваться мыслям о своём удалом лихачестве и собственных сексуальных притязаниях в отношении гаишников, как наперерез машине из кустов вылетел какой-то сопляк. Старик ударил по тормозам, стукнулся лбом о баранку и тут же высунулся в окно, на ходу производя отбор самых мощных ругательств из своего лексикона и открывая рот пошире, но именно в этот самый момент всю честную компанию накрыло облако пыли, безуспешно гнавшейся за машиной по всему просёлку.
– Ты… чих… б… чих… хр… чих су… чих да я… чих…
Фёдор, тоже чихая налево и направо, тем не менеё нащупал ручку правой двери, рванул её на сёбя, запрыгнул в машину и завертел обломком рычага стеклоподъемника… Когда пыль надёжно осела внутри уазика, он протёр глаза и выступил:
– Ты опоздал, старый.
– Начальники никогда не опаздывают, Фёдор Сумкин. И рано они тоже не приходят. Они приходит строго тогда, когда считают нужным.
Фёдор чихнул ещё раз, отёр рукавом слезы и двинул кулаком по плечу старика:
– Прикольно, что ты к нам приехал, дяденька Пендальф!
– Да я вообще люблю Новую Зеландию, природы тут красивые, – спокойно ответил Пендальф и завёл машину. Двигатель недовольно заурчал, они тронулись, и за стеклом поплыли мирные сельские пейзажи: бык, залезающий на корову… петух, топчущий куриц… кролики, в перерывах мирно жующие траву… Пендальф доже притормозил, чтобы присмотреться… Нет, точно жуют траву. «Муляжи», – подумал старик. Фёдор в это время достал пачку сигарет, медленно вытащил оттуда одну штуку и протянул пачку Пендальфу:
– Будешь?
– Ты же знаешь, я не курю! – спокойно ответил Пендальф.
Фёдор знал, как Пендальф «не курит», и что именно он «не курит», но на всякий случай решил сменить тему:
– Ну, что там слышно вокруг? Давай, рассказывай уже.
– А тебе-то не всё равно? Не суй свой нос в чужой вопрос. Дольше проживёшь, – осадил Фёдора старик, но тут же решил немного разрядить обстановку: – А вообще – чё тебе сказать? В мире всё как обычно – все воруют да кидают, режут друг друга да вешают. В общем, идёт нормальная цивилизованная жизнь… Макдональдсов везде понастроили. Что-то у вас их, кстати, не видно. Что не может не радовать. Рассказывай теперь ты, что у вас?
– Да у нас все скучно, ничего нового, развлекаемся кто как может – вот сами себе праздники придумываем. – Он кивнул в сторону окна, за которым виднелся огромный плакат с надписью: «С днём рождения, Бульба Сумкин!»
– Вам бы только повод найти, опять все нажрётесь как свиньи. Ну, как там эта старая сволочь поживает? Похоже, сегодня оттянемся по полной программе…
– Не то слово. Бабок потрачено – караул! – самодовольно хмыкнул Фёдор
– Да, он это дело любит.
– Полдеревни пригласил…
Машина неспешно катила по улицам, привлекая к себе повышенное внимание, и жители посёлка останавливалась как вкопанные, глазея вслед до тех пор, пока та не исчезала за следующим поворотом.
Бульба Сумкин нервно расхаживал по своему кабинету из угла в угол, поглядывая на блокнот и перо, лежащие среди вороха бумаг. Внезапно он остановился посреди комнаты, погрыз ноготь на указательном пальце и бросился к столу: «Шестьдесят лет назад я был внедрён в среду карапузов под псевдонимом Бульба с целью выявления подрывных и террористических организаций, – застрочил он в блокноте. – Чтобы не быть разоблачённым, с местными в половые контакты не вступал. По легенде являюсь сиротой Бульбой Сумкиным. Сумкины всегда жили в ж…» Бульба задумался… пожевал кончик пера: – Лучше написать: «всегда жили под холмом…»
В этот самый момент у дома фальшивого карапуза тормознул милицейский уазик, Пендальф дёрнул ручку, толкнул дверь и уже наполовину вылез из машины, явно намереваясь размять затёкшие суставы, когда заметил, что Фёдор из машины выходить не торопится. Старик захлопнул дверь и повернулся к Фёдору:
– Так, Федя, старого разведчика не проведёшь – давай всё по порядку.
– Честно говоря, по нему давно дурдом плачет. Запрётся у себя в комнате, фуражку нацепит, сапоги хромовые. Красные стрелки на карте рисует и орёт: «Дранг нах остен». Ксиву свою потерял. Вот смотри, – Фёдор помахал перед носом Пендальфа красной книжицей. – Я лишний раз и не захожу. Боюсь, а ну как покусает? Он такой, он может.
– Да ты чё?
– И ещё он чего-то задумал.
– Девки заказаны? – оживился Пендальф.
– Молчит, как партизан. Я уж и так, и сяк. Молчит, как пень… извини, конечно.
– Да ладно.
– Вообще мы, Сумкины, всегда были смирными. Пока с тобой не познакомились, конечно.
– Это ты про того дракона, которого мы с твоим дядькой по пьяни в зоопарке задушили? – Глазки у Пендальфа забегали из стороны в сторону. – Это всё он, я только клетку открывал и за хвост держал. Ты же знаешь, я не при делах.
– Прокурору расскажешь. Знаем мы вас, пацифистов.
– Мда. Ладно, пойдём потолкуем с твоим родственничком. – С этими словами старик толкнул дверь, та с глухим стуком встретила какое-то препятствие, которое тут же шмякнулось оземь и заверещало благим матом.
– Растудыть тебя налево, – чертыхнулся Пендальф вываливаясь из машины.
Неподалёку от уазика потирал свой лоб неумытый деревенский мальчишка, вокруг которого уже собралась толпа таких же грязных детишек, которые наперебой кричали:
– Пендальф! Пендальф! Жахни, Пендальф! Сделай красиво!
Пендальф насупился, оглядел вмятину на пыльном борту, смачно выругался и хлопнул дверцей так, что Фёдор аж подпрыгнул на своём сиденье. Старик тем временем направился к багажнику:
– Слышь, Фёдор! Что-то ваши сопляки совсем распустились! У вас тут что, ни одного маньяка-педофила в округе нет?
Он порылся в своём арсенале, поочерёдно взвесил в руках пару «стволов» и один раз, не глядя, выстрелил в сторону. В сторону детей… Те не стали ждать когда их попросят ещё раз, и мгновенно испарились… Пендальф высадил им вдогонку по обойме с двух рук, попутно разнеся с десяток банок и горшков, развешанных на плетне, аккуратно сложил табельное оружие в багажник и захлопнул заднюю дверцу…
Фёдор вылез машины, оглядел «картину боя» и усмехнулся:
– Слышь, Пендальф, ты приехать не успел, а опять за старое.
– Не гони волну, Фёдор. Они же просили сделать им красиво? А красота требует жертв. Пошли, навестим Бульбу.
Пендальф решительно толкнул калитку и вошёл во двор, совершенно не обращая внимания на приколотый к забору ржавой кнопкой листок с надписью: «Приём окончен. Местов нет». Подойдя к двери, он несколько раз пнул носком сапога дверь, войти в которую смог бы, только изрядно согнувшись или на корточках. Впрочем, это было неудивительно: к девятой графе Пендальфа никогда не было никаких претензий – к карапузам он не имел никакого отношения.
За дверью завозились, и пропитой голос завопил со всей дури:
– Местов нет! Нет больше мест!!! Хата, блин, не резиновая!!! Даже в сарае койку не сдам!!!
Пендальф усмехнулся – он хорошо знал сволочную натуру карапузов.
– А если за баксы? – предложил он, не моргнув глазом.
Дверь тут же распахнулась, и в дверной проём высунулся заинтересованный хозяин дома, мысленно уже подсчитывавший барыши. Впрочем, тут его поджидало разочарование. Вначале он даже застыл от обиды на столь неожиданный облом и протянул с досадой:
– Пендальф…
– Бульба Сумкин!
Карапуз тут же собрался и, изобразив на лице неописуемую радость, кинулся навстречу неожиданному визитёру.
– Камрад!!! – ткнулся он носом куда-то в область паха гостя.
– Сам-то как! Сто одиннадцать лет! А выглядишь как огурчик! – Пендальф присел, чтобы обнять старинного приятеля. – Как ты похудел… – сказал он, приобняв коротышку.
Несколько секунд они напряжённо вглядывались друг в друга.
– Давай, заваливай, подсаживайся к нашему столику. – Бульба жестом пригласил приятеля в дом и сам ломанулся внутрь.
Пендальфу пришлось встать на карачки, чтобы втиснуться в низенькую дверцу, впрочем, он нередко захаживал в гости к Бульбе в стельку пьяным и такой способ передвижения был ему не в новинку.
Как только Пендальф заполз внутрь, Бульба закрыл дверь на засов и заметался по дому, пытаясь хоть как-то загладить неловкость от первых мгновений встречи – выхватил из рук Пендальфа фуражку и кобуру с пистолетом, аккуратно повесил их на вешалку и тут же умчался куда-то в глубь дома, не переставая болтать на ходу:
– Чайку? Или сразу по стаканчику? У меня ещё осталось несколько бутылок старого портвешку – тридцать третий есть, «Агдам», «Солнцедар». Почти такой же старый, как я! Мой батя ещё покупал. Ну так чё – по стаканчику?
– Не, я с синим завязал наглухо, давай лучше чи-фирнём, – откликнулся Пендальф, не отвлекаясь от разглядывания картины, на которой какой-то художник-умник (явно из карапузов) намалевал Мону Лизу, но с волосатыми эльфийскими ушами. Пендальф отодвинулся на шаг назад и снёс могучим чекистским затылком антикварную хрустальную люстру – фамильную ценность каких-то князей, доставшуюся Сумкиным во времена экспроприации экспроприаторов. Пендальф воровато оглянулся и стал собирать осколки. Бульба же носился по кухне, не переставая тараторить:
– Я думал, ты пораньше приедешь. По грибы сходили бы. Я знаю, ты любишь закинуться. Боюсь, закусить будет нечем, хотя… Курица холодная… огурчик малосольный… а, вот сырок плавленый… Не, закуси – навалом! Так, вот это возьмём. Вот ещё…
Пендальф в спешке порезался об один из осколков, дёрнул рукой и опрокинул старинную китайскую вазу – предмет особой гордости Бульбы: тот утверждал, что это любимая ночная ваза императоров династии Мин, и по особым поводам выставлял её на праздничный стол, наполняя местным пивом. Никто, конечно, ему не верил, и пиво на всякий случай оставалось нетронутым.
Пендальф заметался по комнате и, заслышав шаги коротышки, несколькими ударами сапога запинал осколки под диван и отпрянул в сторону, делая вид, что изучает потолок.
В дверном проёме возник Бульба с огромной тарелкой в руках:
– Слушай, может, я яишенку – тово, зае… эээ, забабахаю? А, комрад?
– Хочу чаю, аж кончаю! Спасибо! – на всякий случай отказался Пендальф.
Бульба обрадовался неожиданной экономии, но поскольку самого его как раз стало пробивать на хавчик, решил не церемониться:
– Ну, сам-то я всё равно порубаю.
– Рубай, базару нет, – откликнулся Пендальф. Он давно был в курсе маленьких слабостей приятеля, так что его не удивила и неожиданная реакция Бульбы на тот стук в дверь, что раздался через пару секунд. Коротышка побелел от страху и отпрянул к стене:
– Меня нет дома! Родственники уже запарили. Понаехало, блин, все ж хозяйство на мне. Вокруг одни дармоеды. Праздник ещё этот затеял, – Бульбу колотило совсем не по-детски. – В горы я хочу, в горы. Там народ такой тихий, Пендальф. Кругом природа, козочки пасутся, травка… гммм… Я там книгу закончу. На заслуженный отдых хочу.
Пендальф снисходительно поглядывал на эту «измену», и под его ласковым взглядом Бульбу немного отпустило:
– О, извини! Щас тебе чаю накачаю! Пендальф усмехнулся – и повернул разговор в нужное русло:
– По поводу твоего отдыха есть у меня план. Бульба остановился с чайником в руке и внимательно посмотрел на Пендальфа:
– Было бы неплохо ознакомиться.
– А ты не передумаешь?
– Поздно уже передумывать. Подними крышку, – кивнул он приятелю на заварочный чайник.
– А Фёдор в курсе?
– Есть мнение, что да. Он же Сумкин, а не какой-нибудь Форрест Гамп.
– А вообще-то похож, – поиздевался Пендальф.
– Под дурака косит. От армии, – Бульба явно не понял юмора.
И тут Пендальф решил, что пора переходить к делу, и как бы невзначай спросил:
– Расскажешь ему всё?
Бульба сделал вид, что не понимает всей серьёзности вопроса:
– Нет-нет.
Пендальф вмиг посуровел, в голосе его появились металлические нотки, и он произнёс с нажимом:
– Я если подумать?
Глаза Бульбы забегали из стороны в сторону, он заговорил, растягивая слова, словно пытаясь выкрутиться:
– Нет. Если скажу, наверняка увяжется за мной. Боюсь, его потом ностальгия замучает. Сам знаешь. Берёзки. Окушки в речке.
Карапуз подошёл к зеркалу, провёл рукой по волосам, всмотрелся в отражение и пробурчал:
– Постарел я, Пендальф. Это я только снаружи как огурец. Я внутре – склероз, каловых камней двадцать пять кило плюс геморрой размером с кулак. В санаторий мне нужно, на воды целебные… Или на курорт, – он задумался, потом вздохнул и добавил: – На самом деле, на курорт даже лучше!
Глава вторая.
ПРАЗДНИК-ПРАЗДНИК
Потому что день рожденья только раз в году…
А я вот день рожденья не буду справлять, всё…
Гдe-то внизу под раскидистым деревом суетились среди палаток и накрытых столов деревенские коротышки, заканчивая последние приготовления к празднику. Мигали разноцветные гирлянды и лампы, покачивались на ветру флажки и поздравительные транспаранты, вечерело… А главный виновник торжества «создавал себе праздничное настроение», неторопливо набивая трубку халявным «табачком» из кисета Пендальфа, и лениво поглядывал на суету с ближайшего холма.
– Щас посмотрим, какой у тебя план, Пендальф, – подначил Бульба, но Пендальф только усмехнулся в ответ. Карапуз подкурил, глубоко затянулся, в трубке весело защёлкало – настроение повышалось с каждой секундой… Бульба решил выпендриться перед Пендальфом и, прежде чем передать трубку, запустил в вечернее небо облачко дыма в виде пацифистского знака – такое вот настроение было у него сегодня. Пендальф снисходительно поглядел на товарища и отправил в погоню за первым облачком своё – двуглавого орла. Естественно, имперские мотивы одержали убедительную победу. Впрочем, Бульбу уже мало что могло расстроить, поэтому он удовлетворённо хмыкнул:
– Да, Пендальф, план у тебя как всегда – полный атас.
– Давай-ка потихоньку двигать вниз, пока доберёмся, как раз пожрать припрёт, – откликнулся его приятель.
G
Вечеринка была в самом разгаре, когда бессмысленно улыбавшийся виновник торжества появился в толпе сельчан. Пендальф куда-то свернул по дороге, загадочно улыбаясь и бубня что-то себе под нос, впрочем, Бульбе уже было глубоко наплевать на столь незначительную мелочь, и он не удосужился поинтересоваться, куда дорогого гостя понесло на ночь глядя. Он брёл в танцующей толпе, пробираясь поближе к столам с едой, дурацки улыбаясь на похлопывания по плечам и рукопожатия и бубня налево и направо:
– Заходите. Угощайтесь, гости дорогие. На базаре сейчас всё так дорого!
За одним из дальних столиков с кружкой пива сидел толстый карапуз Сеня Ганджубас.
Он как всегда пялился на округлости танцующих неподалёку девушек, изредка переводя завистливый взгляд на куда более смелых, чем он сам, парней и представляя себя но их месте. Впрочем, округлости его интересовали куда больше – у него была хорошая память, и сегодняшних впечатлений ему хватило бы, чтобы скоротать не один вечер-вечерочек. Его весьма приятные размышления на эту тему прервал подруливший к нему развязной походочкой Фёдор Сумкин. Сеня внутренне напрягся, отлично понимая, что сейчас начнутся подколки и пристебки, и его худшие опасения не замедлили моментально оправдаться:
– Давай, Сеня, сними уже телку!!!
– Телки и пиво – это круто, – промямлил Сеня, стараясь казаться развязным.
– Точно! Круто!!! – довольно ухмыльнулся Фёдор, выдёргивая Сеню из-за стола. – Давай, – и с этими словами толкнул его в танцующую толпу.
Фёдор довольно заржал проделанной шутке и оглянулся в поисках Бульбы. Впрочем, он и так знал наверняка, где его искать.
Так и оказалось – в дальнем углу скверика тот собрал вокруг себя малышню и увлечённо рассказывал им всякие правдивые и не очень истории, при этом отчаянно жестикулируя и яростно вращая глазами, словно это придавало рассказам дополнительную убедительность: