4. Как примерный сын с похвальным терпеньем 32 года ждал смерти папаши
Так. Ещё об одном герое. Ирландце. Говоря о таковом, нужен известный декорум. Обычно не меньше Дублина. Ограничимся тем, что есть на самом деле.
Пакки О'Пакки, тридцатидвухлетний меланхолик, вернувшись с одного городского участка, где он оставил папашу на глубине 8 футов под землёю, обнаружил то, что он вообще давно предполагал, а именно: фирма «Пакки О'Пакки Старший. Лимерик. — Рыболовные крючки» — его собственность, которая могла навек пришить его к Ирландии.
Подавленный такими соображениями, Пакки завалился спать.
Через двадцать часов, открыв глаза, он был уже наполнен массой посторонних идей. Всё объяснялось просто… Пакки денег зарабатывать не умел и не хотел. Он был только хорошо образован. С шестнадцати лет он начал получать от отца десять шиллингов в неделю на расходы. Шестнадцать лет такого режима закрыли все горизонты для Пакки и сделали из него меланхолика.
Пакки решил действовать. Прямо с постели он подбежал к телефону и позвонил нотариусу, прося его быть через 40 минут. Одеваясь и за завтраком он выказал необыкновенную прыть. Дожевывая последний кусок, Пакки получил доклад о приходе нотариуса.
Через три с половиной часа Пакки О'Пакки переехал в гостиницу, увозя из своего дома, кроме костюмов и несессера, несколько книг да карточку кузины Анжелики, в которую был влюблён с четырнадцати лет.
А по прошествии 8 дней с момента, когда глава фирмы «Пакки О'Пакки, рыболовные крючки» успокоился за кладбищенской оградой, Пакки О'Пакки (Младший, с карточкой кузины Анжелики) — в конторе нотариуса расписался в переводе всего своего владения, состоящего из фабрики, дома и наличных сумм, оставленных папашей, в портативный капитал в 41000 фунтов стерлингов. С первым пароходом, а это было в марте 1924 года, Пакки О'Пакки Младший и, собственно говоря, не младший, а просто единственный, выехал в Америку.
5. Звуковые эффекты и инженер Луиджи Фамли-Дука
— Бряк!!
— Шлёп!
— Дзык!
Поочерёдно, персонально — инженер Луиджи Фамли-Дука, его портфель и трубка чертежей слетели с восьмиступенчатой лестницы на плитки вестибюльного пола.
— Молодец, Себастьен! — раздался голос полковника, и стеклянная дверь наверху величественно захлопнулась.
Дука ощупал свои телеса, сокрушённо покачал головой при виде раскоканного пенсне, подобрал свой многострадальный портфель и чертежи и сочно, обстоятельно, в популярных и общедоступных выражениях, выругался по адресу полковника Д'Ивронь, столь категорически положившего конец его посещениям…
— Гм! Жаль!..
Ведь это последнее военное министерство в Европе, куда обратился неудачливый изобретатель… И везде-то Луиджи Дука, совавшегося со своими проектами сверхмощных аэропланов, под тем или иным соусом выпроваживали вон. Но так, таким манером, как это сделал инженер-инспектор Французской Воздушной Академии, с ним не обращались ещё нигде.
Впрочем, для итальянца оставалось в Европе ещё одно военное учреждение, но разве он сунется к этим кровожадным московитам? Хо-хо!.. Лучше он дёрнет через океан и постарается отыскать там несколько тысчонок любопытных долларов на своё изобретение.
Он любовно расправил помятые чертежи и направился к выходу, сутулясь и неуверенно шагая, удивлённо воткнув в улицу свои близорукие глаза.
6. Введение в биржевой фольклор
Ирена и Реджи Хоммсворд за столиком в большом колонном зале биржи. Реджи монотонным голосом посвящает хорошенькую француженку в закулисные приёмы биржевой борьбы. Для новичка она слушает в высшей степени рассеянно… У неё правильный подход: чего ради внимать советам Реджи, советам неумелого игрока. Можно только знакомиться с техническими повадками.
Из гранёного бокала Ирена тянет через соломинку лимонад и кидает в толпу галдящих биржевиков острые взгляды из-под широчайшей шляпы.
— Техасские нефтяные… Никогда не покупайте этой дряни, мисс Ирена! — учит Реджи, — то же самое «Уимблейская медь» и «Фор-Стар-Стиль-Корпорешен». Этих коварных акций лучше не троньте!.. Видите, вон тот рыжий джентельмен и с ним двое невысоких таких, запомните — лидеры понижателей… Дикие люди! Умеют делать панику с чем угодно… «Уимблейская медь» в среду утром стоила 81.50… вечером 92.50, в четверг утром 96… А вечером ехала по три с половиной доллара!! Работа тех молодцов!
— Хорошо… «Уимблейская медь»!.. — вяло роняет Ирена и делает глазки рыжему.
Реджи бунчит дальше.
— Следите за доской… Вон той, чёрной… На ней выписываются каждые десять минут котировки и всегда обыкновенно плутуют с хлопком и табаком… Котировщик на жалованьи у «Флоридского Фосфо-Синдиката», решившего съесть «Нью-Орлеан энд Гаванна Компани».
— Кто это в сером, вон тот, со стэком, у нотариального стола?.. — быстро спрашивает Реджи его ученица…
— Ага. Этот… это мой злейший противник Генри Пильмс; специальность — спорт и операции с любыми техасскими акциями, будь то шерсть, нефть или конопля, что угодно, но только Техас… И понижатель и повышатель. Мои четыре выступления против него стоили мне девяносто тысяч… Он вполне честный, но чрезвычайно стремительный игрок.
— Сходите, Реджи, узнайте, что там за сделку он совершает, — толкнула в плечо Хоммсворда Ирена.
Она заметила, как мужчины обменялись искренним рукопожатием.
Через минуту Пильмс вылетел из зала, а Реджи докладывал:
— Видите на доске… 100000 техасских цыновок по 7.15 сотня — в предложении… Вот стирают… Их купил Пильмс. Он сейчас уехал на 40 минут познакомиться с ходом теннисного матча… Уверяет, что через час продаст по 7.80.
— Подождите, Хоммсворд! — просит красавица.
Генри примчался вновь, на доске против цыновок появилась цифра 7.80 за сотню и через двадцать минут уже была стёрта…
Генри помахал шляпой Хоммсворду и на секунду задержал взгляд на Ирене…
7. Сердечная заумь мистера Пильмса
В понедельник Пильмс приехал на биржу с биноклем и, спрятавшись за колонной, тщательно рассмотрел Ирену… Когда она ушла, Генри отнял онемевшую руку с биноклем от глаз и прошёл с опущенной головой мимо нотариального столика, провожаемый удивлёнными взглядами. Весь день он валялся на кушетке и мрачно курил; он даже пропустил состязания в поло Нью-Орлеан — Чикаго, хотя и состоял членом жюри.
Желая закончить томительный день, Генри в семь часов велел спустить шторы и подать умыться…
Невозмутимый Джошуа держал одеколон и полотенце.
Барин долго сопел и фыркал под краном…
— Сколько мне лет, Джошуа? — тихим голосом спросил Генри слугу.
— Двадцать шесть, сэр! — привычно последовал ответ.
— Ага…
Пауза.
— А… ей? — поворачивая полный тоски взор к Джошуа, неожидано изменил программу разговора Пильмс.
* * *
Вечером Джошуа, столкнувшись с горничной Мод, поделился с ней своими соображениями:
— У вас, Мод, наверное будет скоро барыня или мы с барином уедем путешествовать. Налицо все признаки!..
8. В Нью-Орлеане думают о семечках
— Кудри! — выбиваясь из объёмистого редакторского кресла, начал Ковбоев, — сядьте на моё место и работайте… я должен поехать по крайней мере часа на четыре на заседание Русской Эмигрантской Ассоциации… Попытаюсь продать им страницу «Нью-Таймса». Этим мы привлечём тысяч сорок подписчиков… Страницу на русском языке… Идея!
Кудри вычисляюще посмотрел на потолок.
— М-м-м. Пожалуй…
Ковбоев сделал озабоченное лицо…
— А! Только ведь наша русская публика интересуется больше всего великосветской жизнью после… «московских корреспонденций»… Они не очень-то любят американские нефтяные панамы и взломы несгораемых шкафов… Тут нужно… Тут нужно, понимаете, шикарные интервью, таинственнейшие мемуары и всё такое… Да!.. Придёт Хоммсворд — скажите ему, пусть объедет все отели и со всех гастролирующих «имён» возьмёт интервью… Пусть поболтает о погоде и таком прочем, а их политические взгляды мы уж составим сами.
И, очевидно, в целях создания чисто русского настроения, Ковбоев засвистал, выходя из кабинета:
Ехал на ярмарку ухарь-купец…
и с неподдельной тоской подумал о семечках.
9. Как надо брать интервью
Реджи в гоночном автомобиле, как и подобает репортёру, подкатил к подъезду «Атлантик-отеля».
Через минуту в конторе гостиницы он пробегал глазами списки приезжих:
…м-р Р.Д.Майорис с женой…
…Самуил Каганович…
…Генерал Джойс…
…Свендруп Иенсен, фабрикант…
…Пакки О'Пакки, лорд Лимерик…
О!
Лорд!
Реджи вытер платком лысину и обмахиваясь побежал к лифту…
В своём номере Пакки лежал на диване и дымил сигарой… Он был разочарован… Как однако здесь скучно. Расписался лордом, но на управляющего это не произвело почти никакого впечатления. (Лорд и без слуги? Очень дешёвый лорд, и только порядка ради поместить его в бельэтаже!..).
Пакки всё ещё не знал, что предпринять… Бывали минуты, когда он подумывал о женитьбе, но эти минуты бывали ещё при жизни отца, со временем Пакки разучился об этом думать, а теперь ещё не возвратился к своим мыслям. Скрытое желание у него, впрочем, мелькало. Так, он, например, помышлял об экспедиции в Техас, где бы непременно занялся скотоводством или нашёл бы нефтяные источники, пока же — он второй день лежал на диване и курил.
Стук.
— Угу! — откликнулся ирландец.
Вошёл бой и с поклоном протянул визитную карточку.
Пакки повернул в руках кусочек картона.
Реджинальд Вильбур Хоммсворд. «Нью-Таймс-Эдишен-Трест».
Гм! Интересно…
— Проси, — кивнул бою обрадованный Пакки.
Через минуту лысина Реджи в поклоне мелькнула перед глазами ирландца.
— Имею честь видеть лорда Лимерик?
Пакки поклонился, пряча покрасневшее лицо.
— Прошу не отказать в даче интервью для нашей газеты. Наши читатели с восторгом отметят ценные соображения по современным вопросам такого уважаемого лица, как лорд Лимерик… — сыпал расторопный Реджи.
Пакки растерялся…
— Но ведь я… приезжий… Я… право…
— О, милорд! Наших читателей утомила сухая телеграфная жвачка о жизни старушки Европы… Ваши взгляды о происходящих сейчас в Старом Свете событиях, безусловно внесут свежую струю в обсуждение животрепещущих вопросов, которые ведутся на страницах «Нью-Таймса»… Разрешите приступить.
Пакки задумался. Реджи развязно приготовил автоматическую ручку.
— Ну, хорошо… Значит…
Реджи перебил вопросом:
— Прежде всего рынок… Состояние, вероятно, хаотическое?.. Бешеная конкуренция.
— Да-а… Такое, знаете… хаотическое… — выдохнул Пакки и покрутил шеей.
— Удивительно метко! Хаотическое. Так! Биржи, очевидно, подавлены заправилами тяжёлой индустрии?
Бог тому свидетель, что Пакки не мог бы отличить тяжёлой индустрии от индустрии какого-либо иного веса.
— Биржи? Биржи, вы говорите?.. Ну, конечно, подавлены… Акции всякие… Покупают и продают… И всё это подавлено… Сильно… так. Ужас.
— Восхитительно. Сильно. Образно.
Реджи прыгал карандашом по блокноту, а Пакки тяжело вздыхал…
— Виноват, ещё вопрос экономического характера… Как это отражается на средней промышленности? Я полагаю, происходит свёртывание производства?
Пакки покрутил пальцами и обрадованно закивал головой.
— Гм… Кхе… Нет… то есть — да. На днях закрыта фабрика рыболовных принадлежностей…
— Одну минуту. Вы говорите, — забормотал Реджи, склонясь к строчкам, — кризис рыболовства… в связи с недостатком предметов добывания… острое время для рыбаков в Норвегии… требование отмены тр`хмильной береговой зоны… Так. Записано…
Глубокое страдание отразилось на круглой физиономии «лорда» Лимерик.
Пакки втянул в лёгкие воздух, но Реджи перебил его:
— Как идут переговоры мистера Макдональда с Советами? Наблюдаются трения?
— Да. Наблюдаются. Послушайте, вы…
— …и убийство Матеотти всё ещё продолжает волновать умы?
— Продолжает!.. Мистер Хоммсворд!
— Секунду! Так!.. К вашим услугам!
— Вы… хорошо знаете фирму… «Нью-Таймс-Эдишен-Трест»?
— О, да! Я совладелец и акционер…
— Но почему вы… занимаетесь репортажем?!
— Аккордная система изучения дела!.. Хозяин должен перебывать всем по очереди в своём деле! Я уже был наборщиком, корректором и так далее, — вдохновенно врал Реджи, — и даже, знаете, недели две нарочно буду торговать газетами… У нас в Америке труд очень демократизирован!
— Гм! Это мне нравится… Один конфиденциальный вопрос: у вас есть выездные корреспонденты, например… в Техас?
— О, да! Уйма!
— А доходы газеты?
— Весьма приличны — 12–17 %!..
— Достаточно!
— Разрешите откланяться?!
— Нет… Постойте… мистер Хоммсворд… Вы на меня не очень сердитесь… но уничтожьте немедленно интервью со мной!.. Это будет мне громадным одолжением… и вам… тоже… лучше!
— Но почему, милорд?! — изумился Реджи.
— Не милорд, а мистер О'Пакки… — скромно поправил ирландец. — Дело в том, что я не лорд… И вообще нет никакого лорда Лимерик…
— Но это… мистификация!!!
— Успокойтесь! Сядьте! Я — свободный и обеспеченный человек. Я почти не жил… в жизни меня привлекает только приключение… Я хочу в Техас… Хоть кем! Хоть погонщиком скота, хоть корреспондентом… Да, лучше, конечно, корреспондентом!
— Брачной газеты, мистер Пакки! — съязвил Реджи.
— О'Пакки, — ещё скромнее поправил Пакки интервьюера, — нет, зачем же — брачной… Вашей, например.
— Смелость! Кто-то вас пошлёт, да и вообще возьмёт на службу… Ваша опытность в этом деле, где она?!
— Там же, где и ваша, сэр! Недурно интервьюировать ирландских лордов!.. Ха-ха!.. Ха-ха-ха-ха!..
Реджи покраснел.
— Хороший удар, О'Пакки! Вы — славный парень! Пай у вас есть?..
— Найдётся!
— Дело в шляпе.
— Техас?
— Техас, и что там вам будет угодно… Сколько тряхнёте на стол?
— Сколько вложено?
— Нас — трое… Всего 150 тысяч… Моих — сто.
— Удвоимся!
— То есть?
— Вкладываю полтораста!
— Гип-гип! Едем!
— Едем.