Медведица охнуть не успела, как оказалась беззащитной, а ее противник, стряхнув с руки деревянную раму, двинулся к ней, угрожающе подбрасывая палицу.
Девушка испугалась. Она попятилась назад, черпнула задником сандалии песок, споткнулась и со всего размаху грохнулась оземь. Еще секунда, и красноватая грабовая булава опустилась бы ей между глаз. В отчаянии Бера ударила врага ногой в живот, но это было слабой защитой. Охотник взмахнул дубиной.
Слабый свист рассекаемого воздуха царапнул девушку по нервам. Как во сне, она увидела на виске врага расплывающееся красное пятно.
В первый миг медведица не поняла, что случилось, потом вскочила на ноги и склонилась над мертвым телом противника. Она выросла в лесу и слишком хорошо знала, от чего бывают такие дырки в кости. Кто-то стрелял из пращи. Умма быстро пробежала глазами по толпе, но все взгляды были обращены к ней. Ни поспешного движения, ни шума вокруг святотатца, нарушившего судебный поединок. Никто ничего не понял. Никто ничего не заметил. Глошатай громко объявил победу Беры во втором поединке. Как будто она могла прикончить врага ударом сандалии в пах!
— Ума не приложу, что случилось? — пожала плечами Гикая. — Разве от такого пинка умирают?
— Это смотря куда бить, — кивнул Делайс, — и с какой силой.
Бреселида бросила на него недоверчивый взгляд, но царь отвел глаза. Кажется, он что-то заметил. Но, что, «амазонка» сказать не могла.
Дальнейшие поединки разворачивались красочно и быстро. Увидев смерть второго сына, Крайлад бросилась на поле, размахивая кремневым ножом, и сразу получила удар в живот. Она, как птица, хлопнула черными крыльями и повалилась рядом с телами двух мужчин. Сестры-собаки, не дожидаясь смерти, пустились от Уммы наутек по всей сцене. Им свистели, в них бросали чем попало и отталкивали от бортиков, через которые они пытались перелезть.
— Это отвратительно. — Делайс откинулся назад. — Ты не находишь?
Он в упор смотрел на Бреселиду.
— Умма должна пощадить своих врагов, только потому что они так жалки? — спросила та. — Тебе не кажется, что балаган затянулся?
Красная от натуги Бера в последний раз опустила подобранный ею камень на затылок последней из сестер-собак. Правая рука почти не слушалась девушку, но Бера могла быть довольна: она отомстила за брата. Однако что-то в ее врагах, и в самом поединке было такое, от чего медведица не радовалась победе. Ей казалось, что и над ней самой, и над ее противниками вволю посмеялись. Суд царицы Тиргитао на поверку оказался унижением на глазах чужих людей. Девушка жестоко страдала.
— Не стоит, — сказала ей Бреселида, спустившаяся, чтобы поздравить победительницу.
Но та лишь дернула плечом.
— Ты говорила: царица справедлива.
Сердце меотянки сжалось.
— Зачем было врать? — Умма повернулась к ней спиной и зашагала прочь.
* * *
Элак разминал в большой глиняной плошке белила, добавляя к ним по щепотке тертой египетской бирюзы. Юноша наклонился над коробочкой для туалетных принадлежностей и в этот миг что-то легонько стукнуло его по спине. Маленький гладкий камешек отскочил и покатился по плиткам дорожки. Пан обернулся. Сквозь густую листву акации над оградой виднелось чье-то лицо. Элак прищурился и чуть не выронил краски: «Ярмес?»
Волк поманил его рукой.
— Что ты здесь делаешь? — лесной бог с козлиной прытью подскочил к забору.
— Сливы ем. — отозвался нежданный гость. — И косточками плююсь. Ты один?
Пан кивнул.
Ярмес соскочил вниз и протянул юноше руку.
— Хайре, как говорят здесь, в городе.
— Ты откуда?
— Нужна помощь. Не откажешь?
Сатир сглотнул. Теперь волк выглядел совсем не так, как в их первую встречу. Растерянность и подавленное настроение как рукой сняло. Ярмес говорил твердо и, кажется, был уверен в дружелюбии Элака.
— Во всяком случае я тебя не выдам. — сказал юноша, стараясь провести черту между ними.
— Это я знаю, — хмыкнул гость.
— Откуда?
— А то я тебя в кустах над пещерой не заметил! — осклабился волк. — Хотел бы выдать, давно бы уж рассказал хозяйке.
Пан вынужден был согласиться.
— Мне нужно во дворец. — прямо заявил гость.
Элак присвистнул.
— Ты же, небось, с хозяйкой каждый день там трешься.
Лесной бог покачал головой.
— Отказываешь? — со скрытой угрозой в голосе спросил Ярмес.
— Нет, — Элак сломал веточку и посасывал горьковатое молоко. — Ко всему надо подходить с умом. Ты ведь тоже не в шкуре сюда заявился.
Ярмес действительно был одет в серую грубую тунику и кожаный пояс. В таком наряде он походил на грузчика или землекопа. Даже на ногах у него красовались сандалии с деревянной подошвой, хотя было видно, что они ему жмут.
— Что, весь город прошел, а у дворца запнулся? — поддразнил его Элак.
— Стража. — коротко бросил Ярмес. — Я ее не боюсь, но не зная брода… Сам понимаешь. Я думал: ну дом, ну большой. — он развел руками. — Но тут-то оказалось.
— Настоящий лабиринт. — подтвердил пан, — Как в лесу.
— В лесу я бы в миг нашел, кого надо. — возразил гость. — А тут сунусь искать царя, а напорюсь на баб с мечами.
— Так тебе царь нужен?
Ярмес прикусил язык. Он собственно только собирался узнать, где живут мужчины и как отличить мужа царицы.
— Если тебе нужен царь, — невозмутимо продолжал Элак, — То за этим вовсе не обязательно соваться в андрон.
— Куда?
— В его покои. Он каждый день торчит на стройке нижней стены над портом. Там с ним можно переговорить гораздо свободнее. Ты с твоим видом вполне сойдешь за рабочего. Иди нанимайся. Только не продешеви.
— А ты покажешь мне, где эта стена? — недоверчиво спросил Ярмес.
— Если ты ответишь мне на один вопрос.
— Зачем мне нужен царь? Ну нет, дудки.
— Это ваше с ним дело. — оборвал собеседника пан. — Я хочу знать: ты больше никого здесь повидать не намерен?
Ярмес вспыхнул и замялся.
— Какая тебе разница? — процедил он сквозь зубы.
— Значит как обманывать бедную девушку, это мы умеем. — фыркнул Элак. — «Я не сбегу! Развяжи меня!» А как подойти и попросить прощения — это силенок не хватает.
— Чего цепляешься? — возмутился Ярмес. — Умма взрослая женщина. Сама разберется. Кстати, ты что подслушивал?
— Нет, — мотнул головой сатир, — Но сейчас твои мысли для меня ясны, как вода в чашке. Я все-таки бог необузданной страсти и поощряю совершенно определенные стремления людей.
— Ну, я хочу ее видеть. — как на казни признался Ярмес. — Только…
— Не знаешь, где. — победно заключил Элак. — Да там же, на стройке! Я ее завтра туда приведу. Положись на меня.
Пан воодушевился, сверкал глазами и тряс подбородком, как настоящий козел.
— Черт меня дернул с тобой связаться! — махнул рукой Ярмес. — Просишь об одном, а получаешь…
— Ты еще ничего не получил. — проблеял козлоногий юноша. — И смотри, как бы возлюбленная не полоснула тебя ножом по горлу, прежде чем разберется… — последние слова он уже говорил стене, за которую в досаде спрыгнул гость.
* * *
Мимо рва, в который еще не была пущена вода, тянулись повозки, запряженные волами. Пристроившись в хвосте одной из них, волк притворился, будто идет из каменоломен. Внизу у земляного отвала подрядчик нанимал рабочих резать дерн.
— Эй ты, углежог, — окликнул он Ярмеса. — Пойдешь обтравливать склон? Горшок бобов в день и два обола по завершении участка.
Произнесенные слова не имели для охотника никакого значения. Он в жизни не ел бобов, а денег не видел отродясь. Но ему нужно было на стену. Не даром товарищи послали именно его, понадеявшись на ловкость горца.
Старого связного Эвмила, хорошо известного царю, убили где-то по дороге. «Хорошо, если убили, — думал про себя Ярмес. — Разбойников сейчас много. Вроде бы не о чем беспокоиться. Но все же…» Эвмил рассказывал о сотнях опасностей, грозящих лазутчику в городе меотянок. Пока вроде все шло спокойно.
Разве что резать дерн волк не умел. Уже после первого часа работы в непривычной позе разнылась спина. Ходить по горам, выслеживать зверя — это он был мастер. А торчать, согнувшись в три погибели и пахать носом отвал — вот где ад!
— Эй, углежог! Что-то ты вялый. — покрикивал на него начальник десятки. — И пол миски бобов не заработал! Давай, давай!
Этот рябой детина сам ни разу не прикоснувшийся к лопате, страшно раздражал Ярмеса. Но надо было терпеть.
Царь появился только к обеду. Волк боялся, что не узнает его. Но теперь, увидев колесницу с матерчатым тентом на резных столбиках, сразу решил, что такое чудо может принадлежать только «живому богу». В ней стоял полный мужчина в белом хитоне и что-то повелительно кричал рабочим. За ним на повозке, запряженной парой мулов колыхался, грозя выплеснуться через край, целый котел какой-то ароматной жратвы. Ярмес вспомнил фразу: «Царь — это пища» — и уверенно двинулся к толстяку.
Тот размахивал руками, отгоняя мух, норовивших сесть ему на лысину. А тем временем со всех сторон к котлу сбегались рабочие, стуча мисками. У Ярмеса своей посуды не было. «Надо бы подождать, — подумал он. — Сейчас к нему не подберешься. Вон как толпятся!»
Волк сел на край отвала и принялся жевать пыльную травинку. Есть хотелось страшно. Аж кишки свело.
— У тебя нет миски? — услышал он над ухом дружелюбный голос.
Ярмес вскинул голову. Сверху на него смотрел всадник на сером в яблоках жеребце. Он ободряюще кивал и делал волку знак подойти.
— Эй, подрядчик. — лицо мужчины сразу посуровело. — Почему не дал рабочему ни ложки, ни обеда? — в его голосе звучало раздражение.
— Простите, Ваше Величество. — рыжий десятник оказался тут как тут и преданно распластался у ног лошади. — Не доглядел. — он метнул на Ярмеса враждебный взгляд. — Этот углежог лентяй. Не обращайте на него внимания.
— Почему ты решил, что он углежог? — рассмеялся всадник.
— Ну как же? Весь грязный. — недоумевающе отозвался десятник.
— Скорее охотник. — зеленоватые глаза всадника сощурились, внимательно рассматривая Ярмеса. — Эй, приятель, — он махнул волку рукой. — Подойди сюда.
Ярмес нехотя поднялся. Для него вовсе не очевидна была связь между обращением «Ваше Величество» и царским достоинством.
Всадник жестом отослал рыжего.
— Ты с гор? — голосом без всякого выражения спросил он.
У волка засосало под ложечкой. Ему показалось, что его вот-вот схватят. Во всяком случае этот приветливый мужчина явно что-то заподозрил. Ярмесу захотелось садануть всадника в подбородок, выпиравший из-под нарочито мирной соломенной шляпы, и дать деру во все лопатки. Но кругом были люди.
— Чего молчишь? Язык проглотил? — улыбнулся мужчина. У него была хорошая, открытая улыбка и, если бы волк не подозревал всех, он ответил бы незнакомцу вполне дружеским оскалом.
— Много в этом году на Доросе гадюк? — спросил всадник, и сердце Ярмеса оборвалось в желудок. Незнакомец назвал заветную фразу.
— Змей нет, — как завороженный, ответил он, — Зато большой орлиный выводок.
Мужчина довольно кивнул. Он опустил вниз руку, и Ярмес увидел золотой браслет с оскаленными волчьими головами.
— Я ждал тебя еще недели две назад. — сказал незнакомец. — Что с Эвмилом? Почему пришел не он?
— Мы не знаем, — выдохнул Ярмес. — Мы думаем, первого гонца убили дорогой.
— Убили? — брови всадника поползли вверх. — Хорошо, если только убили. Я боюсь другого.
Ярмес внутренне возликовал: все-таки приятно, когда твои опасения разделяет «живой бог».
— Говори все сейчас. — твердо сказал царь. — Я не смогу отъехать с тобой, не привлекая внимания. Долго шел?
— Неделю.
— Что-нибудь стряслось?
— Нет вестей от вас. Наши боятся.
— Многие ропщут? — на губах Делайса дрогнула понимающая улыбка.
Ярмес не сумел ему соврать.
— Да. Люди устали ждать. Я охотник, я знаю: можно и пересидеть в засаде!
— Потерпите еще немного. — мягко попросил царь. — Есть шанс все кончить миром.
— Разве? — этого волк не ожидал.
— Маленький. Почти пустой. — кивнул Делайс. — Но я не могу его не использовать, прежде чем мы все сметем. Перед великими мистериями я буду требовать отмены жертв. Если до вас дойдет весть, что со мной что-то случилось, — он поморщился, — считайте это сигналом. Удачи.
— Удачи. — выдохнул в ответ волк.
Делайс тронул пятками бока коня и не оборачиваясь поехал вперед.
Ярмес таращился царю в след. Вот этот человек ему нравился. Хладнокровно рисковать жизнью, имея тонкую, как кишка трески, возможность предотвратить бойню. Сам волк, хлебнув крови, в своем роду, больше уважал такого царя, чем крикунов из лагерей в горах, которые, не понюхав паленого, из кожи вон лезли: Скорее! Скорее!
Однако в душе Ярмес не верил, что все обойдется. У него, как у зверя, было чутье на кровь. И теперь, глядя в спину, удаляющемуся всаднику, он почти видел, как вокруг его головы сгущается что-то темное. Неотвратимое. Злое.
* * *
Умму Элак нашел в порту. Девушка без цели бродила по мокрому деревянному настилу у воды. Она с тоской глядела на длинные триеры, чьи глазастые морды и окованные медью носы почему-то рождали в ней тревожные чувства. Погода была безветренной, и паруса висели, как животы после родов.
Бера, сама того не замечая, прижала руку к поясу. Когда-то теперь у нее будет доброе потомство? И сколько ей еще шататься по чужой земле? Ее душа разрывалась от противоречивых желаний: немедленно возвратиться домой, в горы, под надежную сень рода или бежать куда глаза глядят вместе с этими горделивыми длинными ладьями, не боящимися большой воды.
— Эй, Бера! — окликнул ее пан. — Я тебя обыскался!
— Чего тебе? — враждебно осведомилась женщина.
— Не хорошо забывать старых друзей. — лесной бог хлопнул ее по плечу.
— Ты мне не друг. — насупилась медведица. — Ты служишь лгунье.
— А ну придержи язык! — пан схватил девушку за локоть. — Из-за тебя госпожа поссорилась вчера с царицей.
— Я ждала суда. — упрямо мотнула головой Бера. — А не бойни на потеху.
— Разве командир сотни решает, как вести судебный поединок? — встряхнул ее Элак. — Опомнись, женщина! То, что Бреселида сестра царицы, дает ей право спорить, но не делает хозяйкой Горгиппии.
— А жаль. — со злобой выдохнула медведица. — Решай она, такого позора бы не было.
— Значит это ты понимаешь. — удовлетворенно кивнул пан. — Теперь осталось только пойти к госпоже и извиниться за дерзости, которые ты ей наговорила.
— Я? — вскинулась Умма. — Но ведь это меня обманули!
— Для начала тебя спасли. — пан загнул палец, — Сняли с горы, отмыли, одели, как человека. Научили владеть мечом, хоть и плохо пока…
Девушка вспыхнула. Память о вчерашнем бое вызывала у нее смятение. Она до сих пор не могла объяснить себе, кто же кинул камень из толпы.
— Откуда ты знаешь, как я дралась? — набычилась Умма.
— Ветер переносит мысли, — рассмеялся пан. — Хотя твои мысли, девушка-медведь, похожи на жернова. С ними хорошо топиться, а не летать.
Бера уставилась на него круглыми карими глазами. Длинные фразы сбивали ее с толку.
— Я тебя не понимаю. — честно сказала она. — Пойду вот и правда утоплюсь. Чего еще делать?
— Идти за мной. — поманил ее пальцем Элак. Его козлиная морда светилась лукавством. — Хочешь знать, кто тебе вчера помог?
Бера кивнула.
— Доверься мне.
— А куда мы?
Он уже тащил ее за руку мимо тюков с тканями и мешков зерна. Не слишком верткая Умма то и дело натыкалась на грузчиков.
— Какая ты неуклюжая! — ругал девушку сатир. — Даже я, бог леса, не знаю, за что тебя любят. Чучело!
— Никто меня не любит. — шмыгнула носом Бера. — Я здесь для всех зверь.
— Надо искать пару в своей стае. — отозвался Элак. Он влек спутницу вверх по крутой дороге, уводившей из порта.
— Башню видишь? Вон ту. Недостроенную.
— Мугу.
— Там тебя ждет один человек. Да не сопи ты, он совершенно безопасен.