Я побежал к машине, открыл багажное отделение и извлек оттуда сверток с жакетом из слифовой кожи. Это был безумно дорогой парадный жакет, длинный, свободного покроя, который я сделал по заказу Кариоки Джонс, бывшей звезды ТриВидения и самой щедрой моей клиентки. Но сейчас мне было не до нее. Кожа слифа — почти идеальный изолятор и просто незаменима, если надо сохранить тепло. Вернувшись к пострадавшей, я завернул ее в жакет, отнес в авто и уложил на заднее сиденье. А потом вызвал амбулоптер.
Но что-то продолжало меня беспокоить. Я решил вернуться к акуле и обнаружил, что та уже издохла. Очень странно. Очень. Как правило, если наземную — акулу лишить оксигенатора, она будет отдавать концы довольно долго, приблизительно полчаса. То есть загнется за такое же время, как и обычная акула, выловленная из моря. Но эта мерзкая тварь ухитрилась окочуриться за какую-то пару минут. Я немного постоял, тупо глядя на мертвую тушу, и ощутил исходящий от нее кисловатый запах, напоминающий аромат сидра.
Нервно содрогнувшись, я вернулся к машине и принялся ждать. Девушка почти не шевелилась в своей теплой слифовой обертке: она была в глубоком шоке. Оставалось надеяться, что амбулоптер не опоздает. И тут, глядя на нее, я заметил другую странность.
Одежда из слифовой кожи замечательна тем, что меняет цвет, отражая чувства и настроения человека. Чтобы добиться от кожи моих ящерок столь эффектного свойства, мне пришлось потрудиться над множеством их поколений. Естественно было ожидать, что жакет, в который я завернул девушку, наглядно продемонстрирует мне все ее эмоции: ужас, боль, возможно, недоумение. Однако он сохранял нейтральный бежевый оттенок… Неужели она вообще ничего не чувствует?!
Но тут мои размышления прервал звук автомобильного рожка. Какое-то авто свернуло с трассы и опустилось рядом с моим.
— Джо, это ты?
Это оказался Даниэль Уэствэй, наш местный рыбный фермер. Неподходящий человек в совсем неподходящее время. Даниэль был не прочь потрепать языком, но делал это всегда долго, нудно и утомительно, а мне надо было без помех обдумать сложившуюся ситуацию. Поэтому я ответил ему очень коротко:
— Извини, Дэн, у меня тут раненая женщина. Сижу, жду амбулоптер.
— Раненая?
И не успел я моргнуть глазом, как он очутился в моей машине и склонился над свертком на заднем сиденье.
— Не надо, Дэн, — сказал я ему, но он уже поспешно убирал пряди густых каштановых волос, скрывающих лицо неизвестной. Ее глаза были закрыты, а кожа — как мел и такого же цвета губы. Я впервые взглянул ей прямо в лицо, потому что раньше у нас с ней были дела поважнее. Даниэль тем временем уже разворачивал жакет, чтобы посмотреть на ее раны, и я сказал ему очень резко:
— Хватит! Имей хоть немного уважения, акула сорвала с нее одежду.
— Не будь идиотом, — не менее резко ответил он. — Это же Диана!
Не люблю, когда меня держат за дурака и пытаются накормить дезинформацией. Я грубо отпихнул его руку и вгляделся в смертельно бледное лицо. Эта красивая девушка и впрямь ужасно походила на родную дочку Даниэля… Вот только Диана сейчас была в десятках световых лет от Земли, в планетарной исследовательской экспедиции.
— Опомнись, Дэн, что ты несешь! Как это может быть Диана?
— Она вернулась домой, — сказал он, уставившись на меня почти вызывающе, и тут мы наконец услышали вдали сирену амбулоптера.
— Что значит — вернулась домой? — спросил я тоном пониже. — Диана подписала долгосрочный контракт, не так ли?
— Контракт был расторгнут, — произнес он плоско, без всякого выражения, и вдруг я начал ему верить. Я снова взглянул на знакомое лицо, такое бледное сейчас и запачканное кровью. Да, это была она, без всяких сомнений. Когда амбулоптер приземлился, я нашел ее руку под жакетом и бережно пожал. Я все еще не мог до конца осознать, что это на самом деле Диана, и нуждался в любом вещественном подтверждении.
Она вернулась!
Через час с небольшим мы все трое сидели в тесной гостиной ветхого деревянного домика Уэствэя. Медики обмыли Диану, обработали и перевязали ее раны и с крайней неохотой согласились оставить раненую на попечении отца. Сейчас девушка сидела прямо напротив меня, все в том же парадном жакете Кариоки, чрезвычайно бледная и спокойная. Диане всего двадцать два, по возрасту она мне в дочки годится. Она такая красивая, что захватывает дух. Огромные темно-голубые глаза на нежном овальном лице.
Даниэль считает меня старым приятелем, а возможно, и единственным другом, поскольку я регулярно навещаю его по вечерам, чтобы немного выпить и потолковать. Чего Даниэль не знает, так это того, что он и его гостиная потеряли для меня всякую привлекательность с тех пор, как Диана присоединилась к Хетерингтоновской Организации и улетела с Земли. Но я по-прежнему прихожу в гости к ее отцу, так как, честно говоря, меня немного мучит совесть. Нечто вроде демонстративного алиби, прикрывающего мои истинные чувства. Охо-хо…
— Почему ты скрыл от меня, что Диана вернулась?
Дэн устремил на меня свой знаменитый мрачный взгляд исподлобья.
— Тебя это совершенно не касается, верно?
— Господи, ведь мы же с тобой друзья, Дэн… Или нет? — Я отвернулся от него и спросил: — Когда ты прилетела на Землю, Диана?
Но девушка не подала даже знака, что слышит меня, продолжая равнодушно смотреть в окно на деревья. Они чересчур разрослись и наполовину затеняли свет, поэтому гостиная выглядела сумрачной и угрюмой, что, впрочем, соответствовало характеру хозяина. Слифовый жакет на Диане сохранял тускло-бежевую окраску. Совсем никаких эмоций. Нормальным это никак не назовешь.
— Послушай, — внезапно заговорил Даниэль, — я, черт возьми… ужасно тебе благодарен, Джо, право слово, не думай, что это не так. Извини, если я был грубоват… Но у меня тут проблема, понимаешь? Не хотел тебе говорить, что Диана вернулась, потому что она, как видишь… ну, не совсем в себе?
— У нее шок, но это пройдет, — сказал я автоматически и ободряюще кивнул Даниэлю, но тот поспешно отвел глаза. — А… сколько времени она уже дома?
— Да вроде бы неделю или около того, — уклончиво пробормотал Даниэль.
— Дэн, я был у тебя на прошлой неделе. Но ее не видел. Почему?
— Должно быть… Диана лежала в постели, отдыхала, — промямлил он с загнанным видом. — Она слегка прихворнула, понимаешь?
— Даниэль!!! Скажи мне наконец откровенно: сколько времени твоя дочь просидела взаперти в этом паршивом домишке?
— Почти шесть недель, — неохотно признался он.
— Шесть недель?!
— А что я мог поделать? Пойми меня правильно, Джо, ее нельзя выпускать наружу. Проклятье, ты же сам видел, что случилось сегодня!
— Ладно, я понял. Что с ней?
Нехорошо, конечно, было обсуждать проблемы Дианы в ее присутствии, но я не видел иного выхода. Дэн отхлебнул из стакана со скотчем добрый глоток, чтобы взбодриться, и снова пристально взглянул на меня из-под тяжелых бровей. Ситуация была предельно ясна для нас обоих: он не хотел говорить о Диане, а я хотел. И Даниэль знал меня слишком хорошо, чтобы понять: просто так я не уйду.
— Ну ладно, Джо. Вот что рассказал мне Тео Рабин… Но все это между нами! Значит, такое дело… За месяц до того, как ее корабль прилетел на Большую Станцию, Диана вышла из глубокого сна. Она отличный специалист, ты знаешь, но работа на корабле у нее была довольно простая. Осмотреть остальных спящих, оценить их жизненные показатели, а потом пробудить уколами как его… восстановителя. Да, и это был «Хетерингтон-Пегас», грузовой корабль без пассажиров, только команда из восьми человек… Как мне сказал Тео, лучше проверить состояние спящих перед выходом из глубокого сна, чтобы не возникли какие-нибудь неприятности. Вот почему медик просыпается раньше всех, с помощью автоматического укола восстановителя.
— Восстановитель? По-моему, это стимулятор, который производится из здешних маков? Которые выращивает Тео Рабин?
— Он самый и есть, — горько сказал Даниэль и вздохнул. — Насколько я уразумел, конечно. Тео не слишком-то распространялся… Словом, Диана их всех разбудила, но дальше что-то пошло совсем не так. И через месяц, когда корабль оказался в доке, вся команда была уже мертва.
— Они все погибли?
— Кроме Дианы.
— В новостях об этом ничего не говорили.
— И не скажут, пока идет расследование. Даже Рабин молчит. Диана тоже ничего рассказать не может, как ты сам понимаешь. Она не произнесла ни слова с той минуты, как вернулась домой, разве что во сне. Но во сне она больше кричит. Организация, конечно, намекает, что Диана виновна в преступной небрежности. Мол, наверняка вкатила всем повышенную дозу… А бедная девочка не может себя защитить. Она… не в своем уме.
Помолчав, он неохотно добавил:
— Можно сказать, что у нее нервный срыв, но это дела не меняет… Хетерингтоновская Организация официально наблюдает за ее состоянием. С меня тридцать семь потов сошло, пока удалось уговорить их отправить девочку домой! Тео Рабин теперь заходит каждый день. Мужик он неплохой, и, мне кажется, у него сейчас куча неприятностей с его боссами на Континенте. Он говорит, надо просто ждать, и Диане станет лучше. Но я не могу выпускать ее из дома, когда по всей округе ползают эти хищные рыбы…
У меня создалось впечатление, что Даниэль в своей ветхозаветной узколобости стыдится болезни Дианы. И многие, увы, разделяют его отношение к психическим заболеваниям.
— Рабин сказал хотя бы приблизительно, сколько придется ждать?
— Господи! — воскликнул он, вскакивая на ноги и не слушая меня. Жакет, надетый на Диану, распахнулся на груди, но девушка и не подумала прикрыться. Год назад это зрелище надолго вывело бы меня из равновесия, но сейчас я не ощутил ничего, кроме глубокой жалости. Даниэль привел свою дочь в порядок с нежностью, какой я прежде за ним не замечал.
— Извини, Джо, — пробормотал он, возвращаясь на свое место. — Знаешь, этот год на ферме без Дианы был сплошным кошмаром… Дельфины совершенно отбились от рук: что хотят, то и делают. И если я нахожу в своих заводях хоть какую-то мелочь, то считаю это крупной удачей!
Диана замечательно понимает животных. Это она тренировала дельфинов, которые загоняют рыбу в заводи Уэствэя. Я с восхищением наблюдал за тем, как она это делает. Вольные создания моря повиновались ее мысленным командам, как овчарка повинуется свисту пастуха.
Даниэль продолжал говорить, больше для себя, чем для меня:
— Вот почему я занялся тампами. Их ведь можно контролировать, как обычный скот. Правда, они живут полгода в море. Свое стадо я загнал в воду на прошлой неделе. Но там за ними надо приглядывать, они могут забрести слишком далеко от берега и утонуть. То есть получается, что без дельфинов просто никуда. У гиппопотамов нет чувства боли, они не ощущают опасности. Эти животные — просто глупые куски мяса. Но зато какие выгодные, Джо! Тамповые стейки рестораны отрывают с руками, они идут у клиентов нарасхват.
— Да, это замечательно, Дэн, — рассеянно сказал я. У меня внезапно возникло ощущение, будто в комнате что-то изменилось.
— Мои дельфины уже постарели, и мне нужна Диана, чтобы натренировать очередное поколение.
И вдруг я ужасно разозлился.
— К чертям собачьим твоих дельфинов! — рявкнул я, ощущая, как мое лицо заливает густая краска гнева. — Подумай лучше о здоровье собственной дочери! Ты старый, глупый, бестолковый, эгоистичный ублюдок!
— Я думаю, Джо, — сказал он кротко. — Поверь мне, я думаю. Все эти шесть недель я только и делал, что думал о ее здоровье. Но мне надо зарабатывать на жизнь… И запомни, Джо, — добавил он таким же мягким голосом: — Диана — это моя проблема, а не твоя.
Я взглянул на Диану, и мое сердце встрепенулось. Слифовый жакет приобрел бледно-розовый оттенок. Девушка смотрела прямо на меня. Она едва заметно качнула головой и приложила палец к губам.
— Послушайте, Рабин, когда я говорю, что от акулы пахло маковым молочком, я хорошо знаю, о чем говорю. И потом — акула двигалась слишком быстро, резкими рывками, точь-в-точь как нанюхавшиеся кретины, которые выплясывают в День Маков. Господи, ведь эта тварь могла запросто прикончить Диану Уэствэй! Если ваши маковые поля преждевременно созрели и разбрасывают семена, вы должны принять какие-то меры, и как можно скорее. Здесь, на Полуострове, полно бродячих акул… Если все они впадут в наркотическое бешенство, никто из нас не будет в безопасности. И ответственность за это ляжет на Хетерингтоновскую Организацию.
Надо отдать ему должное, он выслушал меня не перебивая. Но не встал, чтобы приветствовать меня. Он просто сидел за своим компьютером — коренастый, бородатый человечек, — только повернул ко мне голову, и его пальцы перестали бегать по клавиатуре. Когда секретарша объявила о моем приходе, Рабин остался сидеть, как сидел, и я с трудом подавил желание ухватить его за шиворот и силой поставить на ноги. Уэствэй сколько угодно может считать его хорошим парнем, но если вы спросите меня, Тео Рабин попросту наглый маленький мерзавец.
— Мои растения не разбрасывают семена, — сказал он скучным голосом.
— То есть вы хотите сказать, что я лгу?
— Нет. Вы видели то, что видели, но сделали неверный вывод. На самом деле эта рыба каким-то образом проникла в нашу зону. Значит, я должен проверить ограждения полей, да. Возможно, она нанесла посевам значительный ущерб.
Пальцы Рабина заплясали по клавиатуре, и на дисплее перед ним замелькали стилизованные изображения силовых изгородей. Потом мелькание прекратилось.
— А, вот она! Здесь небольшая неправильность. Я сейчас распоряжусь, чтобы немедленно сбалансировали излучатели. Да.
Он выглядел невероятно довольным собой.
— Это все, что вы можете сказать по поводу несчастного случая? — спросил я.
— Ну разумеется, Организация принесет свои глубочайшие извинения и соболезнования мисс Уэствэй. Я с удовольствием сделаю это лично, во время очередного визита к Уэствэям. И я понимаю, что ситуация на Полуострове потенциально опасна, так как он в буквальном смысле кишит одичавшими животными. Однако наша Организация тут совершенно ни при чем, мистер Сагар. Мы должны возложить всю вину за случившееся исключительно на плечи Миранды Марджорибэнкс.
Как обычно, Рабин выражался с преувеличенной точностью, словно отшельник, который отвык от людей и опасается, что его неверно поймут. Этот негодяй был холоден, как рыба, но почувствовал вскипающую во мне ярость и добавил заметно мягче, почти нормальным человеческим голосом:
— Видите ли, мистер Сагар, если наши исследования, которые финансирует Организация, вдруг приостановят или даже запретят в итоге «охоты на ведьм»… Это будет настоящая катастрофа.
— А что, ваши маки действительно настолько важны?
— Дальние космические перелеты немыслимы без так называемого восстановителя, который мы здесь производим. Но это всего лишь один из аспектов нашей деятельности на Полуострове. Мы занимаемся также эволюционными инновациями и работаем не только с растениями, но и с животными.
Пальцы Рабина снова забегали по клавишам. Схематические картинки на дисплее изменились, теперь по нему поползли причудливые, странно перекрученные формы. О моем присутствии он явно позабыл. Глаза его лихорадочно блестели, когда он вводил в свою программу очередную гипотетическую опасность, угрожающую каким-нибудь видам живых существ. Там, у него в суперкомпьютере, жила маленькая вселенная, его собственная, которая более нигде не существовала. Тео Рабин как две капли воды походил на сумасшедшего ученого. Если честно, он внушал мне тихий ужас.
Следующий денек оказался как раз что надо — светлый, теплый и радостный. Я встал почти на заре и решил прогуляться по берегу моря, чтобы проветрить мозги после вчерашнего. Мне, конечно, хотелось бы увидеть Диану и выяснить, какие шутки она намерена играть со своим отцом, но я решил, что должен уважать ее волю и не вмешиваться в ход событий. В общем, это действительно не мое дело, как правильно сказал Даниэль. Интересно, заметил ли он изменение оттенка слифовой кожи? Навряд ли. Бледно-розовый указывает на дружеское расположение ко мне. Чем горячее чувства, тем интенсивней окраска кожи. Я не знал, радоваться мне или огорчаться.