Аккуратно, стараясь не шуметь, я чуть-чуть разгреб сено и увидел… Винса. Одного из тех самых убийц, которых Гаррис послал по моим следам. Помнится, ребята хотели, чтобы я запомнил их лица, даже настаивали на этом.
Я запомнил. Не только лица, но и имена.
— Молодой парень со шрамом на всю рожу, — громко говорил Винс трактирщику. — Не видел такого?
Сердце бешено заколотилось в груди. Конечно же трактирщик меня видел. И совсем глупо было бы надеяться, что он не рассмотрел шрам.
— А что он вам сделал? — поинтересовался трактирщик.
— Дочку мою он обрюхатил, — сказал Винс. Вот скотина! Мало того, что убить меня хочет, так еще и нагло врет. — Поймаю, шкуру с паршивца спущу. А потом жениться заставлю. Как есть, без шкуры.
— Зачем же тебе зять без шкуры? — лениво поинтересовался трактирщик.
Я нащупал в кармане плаща нож. Конечно, против меча им особо не повоюешь, но лучше уж так, чем умереть совсем без боя.
А умирать не хотелось совершенно.
— Не твое дело, — грубо ответил трактирщику Винс. — Так видел ты его или нет?
Сейчас он скажет, что видел, и махнет рукой вглубь конюшни. После чего случится короткая схватка, в результате которой принц Джейме присоединится к своим родителям.
— Паренька со шрамом? — судя по голосу, трактирщик совершенно не нервничал и никуда не спешил.
— А кого еще? — начал терять терпение Винс. Наверное, как только он приблизится, надо будет выпрыгнуть из сена с каким-нибудь диким воплем. Эффект неожиданности — это единственное, на что мне остается рассчитывать. Жалко, жалко, что у меня нет меча…
— Нет, не видел, — сказал трактирщик. — Ты не представляешь себе, сколько тут народу ходит. Неужто я каждого рассматривать должен?
— А если я в трактире поспрошаю? — поинтересовался Винс. — Мне там то же самое скажут или как?
— Понятия не имею, — сказал трактирщик. — Попробуй, может, кто твоего парня и заметил…
Винс злобно плюнул под ноги и убрался из поля видимости. Трактирщик остался стоять в проеме.
Минуты тянулись, как часы.
Потом снаружи раздался стук копыт, и еще несколько «часов» спустя трактирщик повернулся ко мне лицом и махнул рукой.
— Вылезай оттуда, — сказал он. — И уматывай побыстрее.
— Почему вы меня не выдали? — спросил я, выбираясь из сена.
— Потому что он не похож на человека, у которого есть дочь, — сказал трактирщик. — А похож он на головореза с большой дороги. Впрочем, ты тоже, а я в ваши дрязги встревать не хочу. Сами разбирайтесь.
— Спасибо, — сказал я.
— Проваливай, — ответил трактирщик. — И учти, что он поскакал на восток, так что если ты не хочешь с ним встречаться, выбери какую-нибудь другую дорогу. А еще лучше — сойди с дороги вообще.
— Так и сделаю, — пообещал я. — Еще раз спасибо.
Пришлось снова переться через лес.
Чтобы не заблудиться, я шел параллельно дороге, отдалившись от нее метров на пятьсот. Если лес оказывался слишком редким и меня можно было увидеть с тракта — уходил дальше.
Скорость передвижения резко упала. Черт побери, я ведь знал, что на лошадях они меня быстро догонят.
Очевидно, убийцы разделились, прочесывая сразу несколько направлений. Винс умчался на восток, но это не значит, что другие стороны безопасны. Есть ведь еще трое. Как минимум. А на самом деле их может оказаться куда больше. Гаррис мог отправить за мной целый полк.
Наверное, этим утром я впервые оказался так близко к смерти, что смог почувствовать ее дыхание. Если бы трактирщик меня выдал, Винс, вне всякого сомнения, постарался бы меня убить. И вряд ли я смог бы долго сопротивляться.
Меня учили владению оружием, но мне никогда не приходилось драться насмерть. Гибель Белого Рыцаря была первой насильственной смертью, произошедшей у меня на глазах, и это было ужасное зрелище. Когда его голова отделилась от плеч, а из обрубка шеи хлынула кровь, тело еще несколько секунд простояло на ногах. Потом рухнуло на пол, в красную лужу, а сама голова откатилась метра на три в сторону — удар Черного Урагана таил в себе страшную силу.
Барды поют о доблестных воинах, сложивших свои головы в бою. Может быть, маркиз Тирелл обрел смерть, достойную настоящего рыцаря, но… Никакой поэзии в этом не было.
Живой человек стал мертвым.
Обезглавленное тело на залитом кровью полу.
Если я хочу выжить, мне придется научиться убивать.
Я внимательно рассмотрел нож, который вручил мне Хват. Таким ножом можно было убивать только в трактирной драке, но против вооруженного мечом человека он был бесполезен.
Меня учили владеть копьем, мечом и луком — оружием рыцарей. Причем луком — в последнюю очередь, ибо настоящий воин убивает лицом к лицу. Арбалеты, получившие распространение за последние двадцать лет, в Тирене особой любовью не пользовались, но натягивать тетиву я умел. Иногда даже посланный мною болт проходил в считаных сантиметрах от цели.
Но вот искусству драки на ножах меня никто не обучал. Рыцари носят при себе кинжалы, но только для того, чтобы наносить «удары милосердия» или разрезать мясо на пирах. Рыцари сражаются с рыцарями, а ножом доспехи не пробьешь.
Конечно, Винс не рыцарь, и доспехов на нем не было, если не считать кожаную куртку с нашитыми пластинами металла за полновесный панцирь. Зато у Винса был меч.
Если оружие ваших врагов длиннее вашего, не дайте им его вытащить. Наверное, так мог бы сказать лорд Вонг, выдав сиюминутное изобретение за проверенную веками мудрость.
Интересно, люди Гарриса его еще не поймали?
ГЛАВА 7
Надо сказать, что человеческое сознание вытворяет странные штуки.
С одной стороны, я твердо помнил, что я — принц Джейме, сын короля Беллинджера, выросший во дворце и являющийся законным наследником престола маленького, но гордого государства Тирен.
С другой стороны, дворцовая жизнь казалась мне такой далекой, словно ее и не было.
Человек, живший в Весеннем дворце, получавший уроки от маркиза Жюста, выезжающий на пикники, поддерживающий светские беседы с многочисленными аккредитованными при дворе дипломатами и каждую ночь засыпающий в своей теплой и мягкой, а главное, сухой постели, по-прежнему присутствовал в моем мозгу. Но больше не ассоциировался с местоимением «я».
Нынешний я спал в лесу, несколько недель не менял одежды и не принимал ванны, ел что придется и когда придется и был неотделим от чувства голода.
Шедшие по пятам — фигурально выражаясь, ибо я подозревал, что они меня уже давно обогнали, — убийцы не занимали в моих мыслях столько же места, сколько занимали размышления о том, где и когда я смогу следующий раз поесть.
Бредя по колено в грязи, я вспоминал все те пиры, в которых принимал участие, и перед глазами вставали все те блюда, которые я когда-то не доел.
Какой же я тогда был дурак…
Хотя на континенте помимо Брекчии существовали еще несколько не захваченных Гаррисом государств, в сознании людей территория делилась только на две части. На ту, что принадлежала Империи, и ту, что пока ей не принадлежала. По крайней мере, так рассуждали все встреченные мною люди по эту сторону границы.
По большому счету, это была правда. Несколько игрушечных королевств, чуть больших, чем Тирен, не могли противостоять Империи, и единственным серьезным препятствием для Гарриса являлась Брекчия.
Туда я и шел, на самом деле весьма слабо представляя, что буду делать, когда дойду.
Номинально Брекчией правит королевская династия, связанная с монархами Тирена узами дружбы, далекого родства и несколькими древними договорами, на которые смело можно начихать.
Даже если мне удастся какими-то правдами и неправдами пробиться на аудиенцию к королю, что, учитывая мой внешний облик и отсутствие каких бы то ни было доказательств моего происхождения, кроме моего слова, несколько проблематично… Даже если король поверит моей истории, что он может для меня сделать? Да и захочет ли он делать для меня хоть что-либо?
У него на носу война. Его должны мало волновать вопросы наследования в столь далеком от него Тирене и древние, поросшие мхом пакты.
Но на самом деле дела обстоят еще хуже, ибо фактически Брекчией правит Церковь Шести, с которой у королевской династии Тирена нет ни дружбы, ни даже далекого родства и никаких договоров. И если короля вопросы наследования в столь далеком Тирене волнуют мало, кардиналов из Церкви Шести они не волнуют вовсе.
У всех нас есть нечто, что нас объединяет, а именно — общий враг. Гаррис.
Говорят, что враг вашего врага — ваш друг. Не знаю, насколько это утверждение справедливо, если ваша дружба ничем не выгодна врагам вашего врага. За моей спиной не было могучей армии, не было даже самого малочисленного войска, у меня не было денег, чтобы купить хотя бы завалящий отряд наемников, у меня не было ничего, кроме проблем. И я опасался, что мои проблемы останутся только моими проблемами.
Черт побери.
Я постарался отрешиться от мрачных раздумий и попробовать мыслить конструктивно.
У короля еще осталась какая-то власть. Должна была остаться, иначе никакого короля в Брекчии уже бы не было, даже номинально. Допустим, мне удалось пробиться к нему на прием. Допустим, он выказал желание мне помочь.
Что он может для меня сделать? Чего мне у него просить-то?
И тут мрачные раздумья навалились на меня с новой силой.
Короли издревле оказывали друг другу поддержку тремя способами: военной силой, золотом или заключением политического союза, при одном известии о котором возможные недоброжелатели сразу резко меняли свои планы. Обычно такие союзы подтверждаются бракосочетанием монарших детей.
Рыцари мне были не нужны. Достаточно неплохо разбираясь в теории военного дела, я не мог представить себе армию, способную вернуть мне положенный по закону трон. Выбить Гарриса из Тирена — дело очень и очень непростое, которое осложняется тем фактом, что до Тирена этой армии придется прорубаться сквозь половину имперских территорий. Вся армия Брекчии — а всю армию мне не предоставят даже при самом благоприятном раскладе — на такое не способна.
У Людвига Шестого, короля Брекчии, есть две дочери на выданье. Но, во-первых, я не представляю, зачем одной из них нужен муж, не имеющий ничего, кроме титула короля в изгнании, а во-вторых, мне от этого брака тоже никакой выгоды.
Вот денег я бы взял. Деньги никогда не помешают, и если они не способны решить главную проблему, то от кучи проблем помельче они меня избавят. С другой же стороны, мелкие проблемы перестанут меня волновать, если я не смогу решить главную.
А главная проблема сводилась к довольно банальному и древнему как сам мир противостоянию: я или он.
Пока по всем параметрам выходило, что он.
Потому как у меня не было ничего, с чем бы я мог стоять против Гарриса.
У него была армия. Да что там армия, у него была Империя, половина мира стояла за его спиной. У него был четырехлетний опыт побед. И у него была его магия.
С ведомыми ему одному целями, он зачем-то облегчил мне задачу. Он говорил о поединке один на один, что сразу сбрасывает со счетов его армию, его Империю и половину мира.
А вот магия останется.
Пример Белого Рыцаря наглядно показал мне, и не только мне одному, что холодной стали Гаррис и его магия не боятся.
Старая поговорка гласила: чтобы убить колдуна, нужен другой колдун. В интерпретации Церкви Шести, чтобы убить колдуна, нужен отряд крепких инквизиторов и охапка хвороста. Но что-то, вполне может статься, что это был здравый смысл, подсказывало мне, что у меня сжечь Гарриса не получится.
Самостоятельно научиться магии за отведенное мне время я не успею, даже если у меня обнаружится великий талант к этому искусству, что сомнительно.
Выходит, мне нужна какая-нибудь волшебная штуковина, магия которой окажется сильнее, чем магия Гарриса.
Теоретически это просто. Древние баллады о рыцарях и их великих подвигах гласят о том, что волшебные мечи, разящие врагов направо и налево, волшебные щиты, способные отразить любой удар, и доспехи, наделяющие своего обладателя несвойственной ему доселе мощью, валяются в нашем мире чуть ли не на каждом шагу.
В балладах вообще все просто. Стоит только возникнуть проблеме, как благородный рыцарь отправляется к мудрому волшебнику, и тот вручает рыцарю волшебный предмет, способный эту проблему решить. Или, в худшем случае, сообщает, где рыцарь может этот предмет взять, и дает в дорогу парочку мудрых советов и менее волшебных предметов, которые, вне всякого сомнения, очень пригодятся рыцарю по дороге.
В другом варианте рыцарь, отправляющийся в поход на врага, может оказать незначительную услугу какому-нибудь постороннему человеку — например, помочь старушке дотащить вязанку хвороста до ее избушки, где и выясняется, что никакая она не старушка, а могучая волшебница, и вот тебе, рыцарь, за твою доброту и отзывчивость меч-кладенец, не знающий устали конь и скатерть-самобранка на тот случай, если ты проголодаешься. При этом совершенно непонятно, зачем такой леди вообще нужен хворост и почему она до сих пор живет в лесу.
В жизни эти приемы не работают. За все время моего путешествия мне не встретилась ни одна старушка с вязанкой хвороста. Или я не в тех местах хожу, или рассказы о грузоподъемности старушек сильно преувеличены. Кстати, мне сложно представить старушку, тащащую хворост по тракту и готовую попросить о помощи какого-то бродягу, грязного и вонючего. Вот был бы я рыцарем…
И меня прирезали бы на второй день странствия, чтобы заполучить коня и доспехи.
Хват был прав. Бродяги вызывают меньше всего интереса у прохожих. Точнее, они вообще никакого интереса у прохожих не вызывают. С рыцарем бы такая история не прокатила.
Мне вообще кажется, что эпоха рыцарей проходит. Чудовищ, с которыми они боролись на заре возникновения рыцарства, почти не осталось, а армии одиночка, как бы хорошо он ни был вооружен, противостоять не способен. И даже толпа хорошо вооруженных одиночек тоже не способна.
До недавнего времени каждый правитель содержал при себе придворного мага. Нельзя сказать, что в их наличии часто возникала необходимость, но такова была традиция. Ты король? У тебя есть двор? Должен быть и придворный маг. В числе всего прочего.
В таком случае я мог бы рассчитывать на совет и поддержку со стороны придворного мага короля Людвига. Хотя должность эта чаще всего являлась синекурой, обычно ее занимали весьма могущественные волшебники, ибо конкуренция в области придворной магии всегда была довольно сильна.
Однако теперь и эта ситуация изменилась. Такие разные люди, как Гаррис и Церковь Шести, ненавидя друг друга всеми фибрами души (хотя Церковь Шести и отрицала наличие души у Гарриса), имели одинаковые взгляды на проблему волшебников. А именно они считали, что волшебники должны быть уничтожены, и, каждый со своей стороны, прикладывали к этому все усилия.
Поэтому я сомневался, что поблизости от короля Людвига до сих пор обретается могущественный придворный чародей.
Тем не менее я продолжал двигаться в сторону Брекчии, хотя ничего хорошего меня там вроде бы и не ожидало. А просто больше идти мне было некуда.
— Эй, ты! — Трактирщик ткнул пальцем в мою сторону, несмотря на то что я стоял у стойки один и даже без указующего перста было понятно, что разговаривает он именно со мной. Двое забулдыг, сидевших в углу, не обратили бы на него внимания, даже если бы посреди трактира разверзлась земля, а к офицеру со знаками различия имперской армии он бы так обращаться просто не посмел. — Проваливай отсюда.
— У меня есть деньги, — сказал я.
— Обобрал кого-то, что ли? — трактирщик скривил презрительную гримасу. — В любом случае здесь тебя не обслужат. У меня приличное заведение, и такие, как ты, одним своим видом портят аппетит другим посетителям.
Я с сомнением оглядел почти пустой зал. Личности в углу исключительно пили, так что испортить аппетит им было решительно невозможно. Офицер сидел спиной ко мне, так что я могу испортить ему аппетит своим видом только в том случае, если у него есть глаза на затылке.