— Осмотр закончил. Клапан в порядке, — сказал командир Стивенсон. — Андрей, что у тебя?
— Стена деформирована вовнутрь. Наверное поэтому жалюзи заклинило. Клапан наклонен и застрял, — сказал Молчанов.
“Летописец, его нужно поставить на место”.
— Я попробую.
Молчанов воспользовался телескопической рукой — инструментом способным удлиняться до пяти метров в длину с механическими пальцами захватами на конце. Он дотянулся до клапана и закрепил стальные пальцы на концах. Дернул на себя. Инструмент сорвался и клапан остался на месте. Молчанов повторил попытку.
— Не выходит.
— Я иду к тебе, — сказал командир Стивенсон.
“Кэп, переключи шину. Он справиться сам”
— Андрей, лучше ты отправляйся к главному, я сам попробую сдвинуть клапан, — сказал командир Стивенсон.
— Здесь не справиться инструментами, — заключил Молчанов, завалив и третью попытку.
“Летописец, лезь внутрь и толкай его вручную”
От вида узкого прохода у Молчанова закружилась голова.
— Андрей, дождись меня.
— Нет сэр. Он прав. Я меньше вас по габаритам. Я должен сделать это.
Командир Стивенсон приостановился.
— Хорошо, заканчивай там. Я к главному модулю.
— Хорошо, сэр.
Стивенсон исчез из поля зрения.
“Три минуты, летописец. Все мы зависим от тебя”.
Молчанов отстегнул пояс с инструментами и, зацепившись за край проема, нырнул внутрь головой вперед. Там оказалось тесней чем он предполагал. Хрупким итальянским инженерам не пришло в голову, что кто—то сюда полезет, да еще и в скафандре. Молчанов полз, ощущая себя винной пробкой, решившей протиснуться обратно в бутылку. Продвигаться получалось медленно и в какой—то момент он застрял.
Его охватила паника. От жары и тесноты Молчанов судорожно задышал и задергался, как пойманная в сеть рыба.
“Летописец, не молчи! Ты дотянулся до клапана?”
Сердце Молчанова пробивало грудь и колотило по скафандру. Клапан, вот он в паре метрах от него, так близко и так далеко. Они доверились ему, доверили ему свои жизни. А он подвел…
Молчанов закрыл глаза, выдохнул и, собрав все силы в кулак, сделал рывок... Но не продвинулся ни на миллиметр.
Нужно успокоится и разобраться. Не паниковать, только не паниковать.
Что—то мешало и стягивало в районе груди. Ухватившись рукой за выступ на телескопической трубе, Молчанов отжался, слегка приподнялся, затем подтянул колено и неимоверными усилиями, кряхтя и матерясь, сумел перевернуться на бок.
Все встало на свои места — двигаться мешал запутавшийся канат, ведущий к пристегнутому снаружи карабину. Молчанов набрал секретную комбинацию кнопок на лебедке и отцепил канат. Оставшись без страховки, он мог двигаться свободно.
Добравшись до полости с баллонами, он развернулся к клапану лицом.
— Я добрался. Открываю клапан.
“Ну слава богу. Ты молодец, летописец. Кэп, ты слышал?”
— Да. Через три минуты буду у главного модуля, — ответил командир Стивенсон запыхавшимся голосом.
“Холодильник ругается. Не знаю сколько еще он сможет выдержать”
Молчанов навалился на клапан и надавил. Железяка не двигалась. Стена за его спиной вспучилась от взрыва в реакторном и только чудом повреждения не повлияли на целостность самих пленочных батарей. Молчанов принялся колотить по клапану ногами. Тот пошевелился на несколько миллиметров. Наполненный злостью, он заколотил клапан на место. Модуль завибрировал. Молчанов прижался к стене, поджал ноги и закрыл глаза.
Телескопические трубки выстрелили.
В этот самый момент приплюснутые деформированной стеной баллоны выскочили из креплений. Один баллон ударил Молчанова. Как невесомую куклу Молчанова перебросило через телескопическую трубу. Вместе с парусом солнечных батарей вылетел наружу.
Солнце мигало перед глазами. Модуль с каждым витком удалялся.
— Я вылетел, вылетел...
“Летописец, черт, где ты?”.
— Вылетел, вылетел...
“Кэп, ты должен видеть его.”
— Я его вижу. Он в ста метрах. Приближается.
“Перехвати его у тренировочного.”
— Нужно переключить шину, — сказал командир Стивенсон.
“Он же улетит, мать твою”
Молчанов судорожно мотал руками и ногами, как кошка, которую опускают в чан с водой. Звезды сливались в длинные тонкие полоски и расчерчивали небо параллельными узорами.
— Командир, кто—нибудь. Сэр! Помогите! Пожалуйста.
Связь то появлялась, то пропадала.
— ... я руководствуюсь интересами миссии.
“... он умрет”
Снова шипение.
“... летописец, ты слышишь?”
— Да! Да! — закричал Молчанов.
“Ты приближаешься к тренировочному... — снова шипение... — “... ухватись”.
Молчанов врезался спиной во что—то массивное. По инерции его потащило вдоль объекта. Он перекатывался, подлетал и опять падал. Пытался ухватиться за любой выступ, но скорость была слишком высокой, а модуль постоянно вращался. Впереди, на самом краю, выступало крепление под антенну. Молчанов сгруппировался. Вскинув руку, он ухватился за выступ. Его подбросило вверх, тело повернулось перпендикулярно модулю. Инерция натянула его, словно струну на гитаре. На мгновение Молчанов расцепил хватку, совсем слегка, но этого было достаточно чтобы модуль, заканчивая очередной виток, ушел у него из—под рук.
“Я выхожу за ним...”
— Не смей покидать корабль...
Молчанов полетел в открытый космос. Он больше не крутился, его взор был направлен только вперед. Он даже не мог напоследок взглянуть на корабль. Отныне все попытки, все движения, которые он способен произвести - тщетны.
Это конец.
Наверное, именно это ощущает человек, стоя на эшафоте, это ощущает жилец горящего дома, готовясь выпрыгнуть из окна десятого этажа. Энтропия системы человек—жизнь достигла высшей точки, дальше пути нет.
Почему же так мало звезд? Почему так слаб человеческий глаз, чтобы разглядеть всю припасенную за оптическим барьером красоту?
Датчик воздуха показывал остаток на четыре с половиной часа. Как далеко он отдалиться за это время?
Разве это теперь имеет значение?
Он только что поставил рекорд скорости для человека вне космического корабля. Он первый кто забрался так далеко от родной планеты. Он первооткрыватель этой точки в пространстве, всего что сейчас видит, всей звездной бесконечности. Когда—нибудь одну из этих звезд назовут в его честь, а может не одну, а целую систему, или галактику. В космосе полно безымянных кандидатов.
Молчанов закрыл глаза и начал считать. Просто так. Один, два, три... Не представляя при этом ничего осмысленного, только цифры.
Смогут ли его когда-нибудь найти? Возможно через год, десять или сто лет его орбита сблизиться с Землей и тогда потомки подберут то, что от него останется. А останется не много. Скафандр надежно герметичен, внутри поддерживается земная атмосфера и давление — отличные условия для гигантского количества бактерий в его теле. Но если он разгерметизирует скафандр, вакуум и низкая температура надежно сохранят тело на десятилетия. И на кой черт жить еще четыре с половиной часа?
Молчанов открутил аварийный клапан и на удивление без лишних раздумий нажал кнопку. Компьютер заверещал об опасности.
Блоп показал, что в отсутствие теплообмена человек скорее задохнется от удушья, чем замерзнет насмерть. По крайней мере по ощущениям это будет похоже на наркоз. Он заснет и больше не проснется.
Струя воздуха выходила из скафандра. Почему—то ему было совсем не страшно.
Молчанов глядел в бесконечную даль. Чернота давила ему на веки и на легкие. Ему чудилось, что звезды начинают лопаться, как шарики. Их осколки, крупные и мелкие соединяются снова, формируя новые звезды и планеты. Молчанов летит так быстро, что за секунду преодолевает сотни таких звездных систем. Их жители приветствуют Молчанова — покорителя галактики. А он приветствует их. Корабли, проносятся мимо, салютуя ему огнями. Некоторые похожи на наши, другие совсем не похожи. Для них Молчанов легенда, встретиться с ним несбыточная мечта. Но время его заканчивается. Молчанов машет им и прощается навсегда.
Кто—то схватил за руку, и тьма окончательно поглотила Молчанова.
ГЛАВА 7
***
В зале связи ЦУПа остались несколько человек: дежурные операторы, охранник и Макс с Бруно. Третий час наверху продолжалось закрытое заседание. Приехали политики и военные, здание оцепили живым щитом. Неравнодушные люди тоже съезжались к ЦУПу. Ходили слухи, что на Прайме—1479 взорвался реактор и весь экипаж погиб, другие поговаривали, что несколько человек смогли укрыться в челноке и доживают последние часы перед неминуемой гибелью.
Бруно нервно ходил взад—вперед. На очередном круге он остановился у стола Макса и отдышался.
Макс вытащил из уха наушник и посмотрел на него исподлобья. Несмотря на духоту, Бруно носил теплый свитер с широким вырезом на груди.
— Что слушаешь? – спросил Бруно.
— “Как ты велик” Элвис.
Бруно смущенно пожал плечами.
— Элвис Пресли. Не слышал никогда?
Бруно с виноватым видом улыбнулся и взглянул на пустой стул. Макс кивнул ему и тот с нетерпением уселся.
— Музыка мешает думать, — заговорил Бруно, протирая от пота душки очков. — Люблю тишину.
— Сними ты эту шубу, — Макс подергал край свитера.
— У меня низкий гемоглобин и давление. Отсюда постоянный озноб.
Бруно взглянул на себя сверху вниз, застеснялся и покраснел.
— Не парься. Девочек здесь нет.
— Это все из—за веса. Моя мама тоже полная.
— И отец?
— У меня его не было. Мать родила по программе прироста населения.
— Главное, что у тебя тут все в порядке, — Макс тыкнул ему в лоб.
Бруно улыбнулся.
— Скоро они вернутся? — спросил он с нетерпением.
— Тебе все равно правду не расскажут.
Бруно с любопытством посмотрел на Макса.
— Это почему не расскажут?
— Классическая история, мужик. Немного слов о героической самоотверженности экипажа. Дальше людей подержат в неизвестности - подогреют интерес. Рейтинг взлетит, финансирование тоже. А как там на самом деле было, знают только там, — Макс указал взглядом в потолок. — Может на корабле предохранитель на антенне сгорел, и всего—то.
Бруно еще некоторое время обдумывал услышанное.
— Ты все это выдумал, да?
— А ты не веришь?
Бруно отрицательно покачал головой.
— Наивный ты, малый.
— Мистер Маккензи и мистер Ворошилов никогда бы не пошли на такое.
Макс усмехнулся.
— Ты столько лет знаешь Маккензи и веришь, что он чист, как слеза ребенка?
— Стал бы экипаж так рисковать, ради этого рейтинга...
— А никто и не говорит, что они все были в курсе. Для саботажа достаточно одного человека. И то, что корабль не взорвался, доказывает, что его план удался.
Бруно снова задумался. Поправив очки, он почесал лоб и спросил с неуверенностью:
— Если так, то это сделала Нака Миура?
— Да, брось. Эта дурочка, “Я надену платье с рюшками на пресс—конференцию” никогда бы не провернула ничего подобного. Здесь нужен опыт и отсутствие страха замарать руки.
— На кого ты намекаешь?
— А я и не намекаю.
Бруно впал в ступор.
— Ладно, расскажу тебе историю в тему, про моего папашу, которого ты святым считаешь, — заговорил Макс. Бруно выпрямил спину и приготовился слушать. — Был такой инженер Сергей Палыч Анисимов. Работал с отцом над проектом Ноя. Умнейший мужик, ростом под два метра. Отец мой тогда был никому неизвестный инженеришка, возглавлял разработку герметичных замков для стыков узлов Ноя — та самая революция за которую его так любят, — Макс показал руками кавычки. — Как—то Анисимов пришел к отцу и сказал, что замки ненадежны. Он доказал это математически и предложил взамен другую конструкцию, более простую и надежную. И что ты думаешь?
Бруно молчал.
— Разве отец мог рассчитывать на место директора проекта с революционной разработкой на которой фамилия какого—то Анисимова? Он послал его. А вот Анисимов оказался мужик не промах, пообещал достучаться до начальства. Мой папаша не мог этого допустить и решил атаковать первым — обвинил Анисимова в коррупционных растратах, которых, конечно, не было. Анисимова выгнали, а через год он умер где—то под Подольском. Придавило краном на стройке. Ну, а папаша мой получил должность директора, кучу денег, связи, и началась великая стройка. А через два года первый модуль Ноя взорвался прямо на орбите.
У Бруно пересохли губы.
— Это же был...
— Несчастный случай, — договорил за него Макс. — Ну конечно. Обвинили во всем погибших строителей. Ошибка при монтаже. Мертвые же не могут опровергнуть. Только вот нестыковочка интересная: следующие модули строились уже с другими герметичными замками, теми самыми, что предлагал Анисимов.
Бруно выглядел, как ребенок, которому сообщили, что его родители на самом деле приемные.
Макс настраивал модуль—компьютер и искоса поглядывал на охранника.
— Если ты все это знаешь, почему так легко рассказал мне? – спросил Бруно.
— Это все знают.
— Тогда почему никто не расследует?
Макс усмехнулся.
— А кому это надо?
Бруно окончательно опешил.
— Вся эта совместная работа НАСА и Роскосмоса - обычная болтовня для толпы, — продолжал Макс. — Вокруг миссии вертится небывалое количество денег и политического капитала. Идет борьба за возможность всем этим распоряжаться.
Бруно прокашлялся.
— Но также нельзя. Это спасательная миссия. Мы все здесь работаем ради нее, русские и американцы, вместе. А ты говоришь, что это не так, и эта твоя история про мистера Ворошилова больше похожа на выдумку.
— Верь во что хочешь, — сказал Макс безразлично.
— Вот и буду верить, — Бруно встал. — Я верю в людей, в то, что они здесь делают не ради денег, а ради спасения марсиан от смерти. Тебе с детства разбаловали деньгами. Ты не веришь в то, что человек может что—то делать просто так — ради идеи. Вот тебе и мерещатся заговоры, ты стравливаешь русских и американцев, — Бруно сделал глубокий вдох, приложив руку к груди. — Тебя просто коробит, что все идет не так как тебе хочется, что ты здесь, а мог быть наверху, вот ты и поливаешь уважаемых людей грязью.
Макс дослушал с невозмутимым выражением лица. Бруно встал и твердым шагом ушел к себе.
Спустя несколько минут дежуривший у входа охранник вышел в коридор.
Макс, пригибаясь, пробрался к терминалу Маккензи и подключил модуль—компьютер.
— Ты с ума сошел? — в ужасе прохрипел Бруно и указал в потолок.
— Я отключил камеры. Пока охранник не вернется они не заметят. Скажи пароль от его терминала.
— Ты не сможешь войти без шифр—ключа.
Макс указал пальцем на шифр—ключ Маккензи, торчавший из терминала. Он никогда не вынимал его.
— Говори пароль.
— Нет, — отрезал Бруно. — Я больше не буду тебе помогать.
Бруно осмотрелся на присутствующих.
— Я их знаю, они одним глазом в экран, другим в онлайн игры. Им плевать на нас, а вот охраннику нет, — Макс указал пальцем на вход. — Он вернется через пять минут и если не скажешь пароль я не сдвинусь с места.
Макс развалился на стуле и сложил руки на грудь.
— Тебя выгонят и поделом тебе, — сказал Бруно.
— Тогда и тебя вслед за мной, как сообщника, — зевая сказал Макс.
— Это не правда. Я тебе не помогал.
— А я скажу, что помогал. Кому из нас поверят?
Бруно отвернулся и нахмурился, затем голосом сдавшегося в плен солдата сказал пароль.
Макс вошел в компьютер Маккензи.
— Встань на стреме, — Макс указал жестом в сторону коридора. — Как только пойдет охранник просигналь.
Бруно встал и огляделся. Операторы не обращали на него внимания. Спиной вперед он побрел в коридор.
— Как просигналить? — спросил он, остановившись.
— Как угодно. Покашляй.
Отыскать нужные файлы оказалось не просто. На это ушло больше времени, чем Макс рассчитывал. Бруно то и дело выглядывал из коридора.
Наконец, Макс нашел то, что искал — программу марсохода Террос. Он запустил процесс копирования на карту памяти.