С появлением дешевой энергии начался бум электрокаров. Производство сулило миллиарды прибыли тем, кто сумеет завоевать рынок первым. А наилучшей мотивацией для покупки электрокара мог быть только всеобщий запрет на машины с двигателем внутреннего сгорания. Миллионы автомобилей в один момент превратились в металлолом. Опустошительная война в Азии обрушила цены на металл и сдавать металлолом стало не выгодно. Город заполонил стальной хлам и власти решили свозить его в захваченные людьми парки. Они надеялись, что ржавое соседство побудит людей переместиться за территорию города. Вместо этого люди восприняли неожиданные подарки, как возможность улучшения жилищных условий. Ночь на кожаных сидениях старого немецкого мерседеса под непромокаемой крышей сулила больше комфорта чем голая земля. Так появились Свалки. На месте срубленных дубов выросли многоэтажные конструкции из автохлама. Свалки быстро превратились в настоящие города, где царила преступность и беззаконие, где любой подонок мог найти безопасное пристанище.
Макс однажды забрел на Свалку, когда был еще пацаном. Ему ужас как хотелось воочию взглянуть на самолеты, о которых он так много слышал, но никогда не видел вживую. Местные мальчишки едва не растерзали его только за то, что на нем были новые кроссовки. Максу чудом удалось сбежать. А ведь мальчишки те не были зверьми, такие же пацаны как он. Им также хотелось иметь новые игрушки и компьютеры, хотелось сменить рваные кроссовки на новые, а вместо набитой песком наволочки гонять настоящий мяч. День и ночь небесные проекции над их головами дразнили тем, что им не суждено иметь. От чувства неполноценности и злобы они деградировали и, вырастая, становились вечными заложниками Свалки.
Среди покосившихся рукотворных холмов из автомобилей горели костры, похожие сверху на стаи застывших на месте светлячков. Вокруг черными кучками сидели люди.
Это был только вопрос времени, когда они решат объединиться и выступить единым фронтом. Власть решила действовать на опережение, и их идея была гениальной по своей простоте и дешевизне. Вместе с гуманитарным продовольствием, которое ввозилось по безопасному коридору, на Свалку отправили тысячи и тысячи коробок с новыми виртуальными очками, в которые были загружены самые популярные локации, начиная от обедов в дорогих ресторанах, до путешествия на луну. Потенциал бунта затих на неопределенный срок.
Макс брел вдоль старого Арбата, светя фонарем на стены домов. Когда—то квартиры стоили здесь безумных денег, улица кишела туристами, богачи отоваривались в магазинчиках, а в местных ресторанах решались судьбы мира. Теперь здесь проживали семьи рабочих. Лоск и шик покинули эти места, переселившись за высокие заборы. Больше не встретить на мощенных улицах портретиста или музыканта. Между потухшими столбами уличного освещения теперь сушили белье, краска с фасадов домов облезла, оголив вековые кирпичи. Там, где сохранились целые окна, хозяева установили стальные ставни, чтобы защититься от голодных набегов со Свалки.
Макс вошел в подъезд и поднялся на третий этаж. Внутри звучали детские голоса, пахло жаренной рыбой. Он вспомнил, что совсем ничего не ел кроме пары сдобных булочек. В животе забурлило. У высокой резной двери в квартиру Молчановых на него смотрела миниатюрная камера. Макс позвонил, но никто не ответил. Он постучался.
— Ты кто? — спросил женский голос требовательным тоном.
— Это Максим Ворошилов. Я звонил...
— Что тебе надо?
— Поговорить. У меня есть работа.
— Не интересно.
— Это связано с твоим мужем.
— У меня нет мужа.
— Просто выслушай. Это важно.
Динамик замолчал. Макс переминался с ноги на ногу в ожидании ответа еще несколько минут.
— Ау! — крикнул он в микрофон.
Ответа не последовало. Макс прождал еще какое—то время и побрел вниз по лестнице. Пройдя несколько пролетов, он остановился, поднялся снова и постучал кулаком. Дверь громыхала и подпрыгивала на исхудавших петлях.
— Я два часа сюда ехал и не уйду пока не откроешь! Я знаю ты меня слышишь.
Нет ответа. Макс размахивал руками перед камерой, словно ножницами. Позади открылась соседская дверь. Массивные шаги быстро приближались. Нечто мягкое и тяжелое обрушилось ему на спину.
Макс упал на четвереньки.
— Убирайся отсюда, блоххер чертов! — закричал старушечий голос.
Макс вскочил и попятился к двери Молчановых.
Крупного телосложения старуха, в ярком разноцветном халатике размахивала подушкой, набитой чем-то сыпучим. Следующий удар прилетел ему в грудь. На этот раз Макс успел сгруппироваться. Его отбросило к двери.
— Бабка! С ума сошла!?
— Покоя от вас нет вороны проклятые.
Она снова размахнулась. Макс подался вперед, схватил подушку и вырвал у бабки из рук. Перекинув ее через плечо, он сделал вид, что ударит в ответ. Нападающая только скривила лицо, как бык перед тореадором. Она подняла руку в кулаке и уронила на Макса, словно молот.
Макс успел подставить подушку под удар. Хлопок. Пыльное облако вылетело Максу в лицо.
— Да прекрати ты, сумасшедшая, — закричал Макс, превозмогая кашель.
Он выставил подушку перед собой и толкнул бабку. Та устояла и вновь пошла на него с еще большей свирепостью. Макс прижался к двери.
— Я тебе дам, паршивец клеветничать на человека!
Сзади щелкнул замок. Дверь Молчановых открылась.
— Закрой дверь, Светочка. Я его сейчас прогоню.
Макс обернулся к Светлане Молчановой.
— Скажи, чтобы эта ненормальная прекратила.
— Ах, ты паршивец эдакий!
Бабка снова уронила на него кулак. Плечо Макса отсохло.
— Брысь отсюда, сказала! — победным тоном заявила бабка.
— Сабина Романовна, он не из тех, — сказала Светлана.
— Да как не из тех, вон рожа какая паскудная.
— Это муж моей сестры, Вадик.
Бабка отступила и прищурилась.
— Боже ш мой. Так как я могла признать то, на фото тот черный, а этот белый, аки сметана.
— Перекрасился, — съязвил Макс.
Бабка вырвала подушку у Макса из рук.
— Ты небось, не знаешь, как над твоей свояченицей тут издеваются эти... как их... блоххеры.
Светлана ухватила Макса за плечо и затянула в квартиру.
— ...полоскают девку почем не попадя... а вы мужики называется, бросили ее одну...
— Сабина Романовна, нам пора.
— Да, Светочка. Спокойной ночи...
Светлана оказалась невысокого роста, с вьющимися волосами апельсинового цвета и горбинкой на носу. Макс ожидал увидеть здоровую бабу, как в русских селениях, ну такая, что и коня на скоку остановит и мужа в печь засунет. Но чтобы такая привлекательная и вкусно пахнущая особа...
Макс стоял в коридоре, потирая плечо. Светлана исчезла в одной из комнат. Вернулась через несколько минут, переодевшись в мешковатую кофту с капюшоном и вырезом под руки на животе.
— Хорошо, что ты вмешалась, а то я бы не знаю, что с той бабкой сделал.
Макс потряс в воздухе кулаком.
Светлана молча подошла к нему и с беспардонной уверенностью прижала его к двери, ощупала грудь, живот, вытряхнула карманы, далее руки спустились от ягодиц до пяток. Она стянула с него один кроссовки один за другим. Макс едва не свалился на пол, ухватившись за ручку двери. Девушка внимательно осмотрела внутренности кроссовок, затем приказала снять носки и показать ноги. Макс повиновался.
— Выглядишь ты лучше, чем пахнешь, — сказала Светлана и швырнула в него кроссовки.
Она подняла с пола все его вещи. Макс стоял в недоумении, чувствуя себя голым.
— Ты думала на мне микрофон?
Она швырнула часть его вещей в металлический ящик для глушения радиосигнала.
— Зачем мне тебя записывать?
Она снова куда—то ушла.
Квартиру давно не ремонтировали, но выглядела она уютно. Пахло приятно, чем—то сладким, напоминающим шоколад.
Она вернулась и протянула ему бумажник. Макс успел заметить, что из него вынимался электронный паспорт.
— Ты Новиков, — сказала она с недоверием.
— Фамилию сменил. Никак не могу привыкнуть, — Макс усмехнулся. Света взглянула на него, как на дурака. — Но я правда друг твоего, — Макс запнулся. — То есть Андрея.
— Триста, — сказала она.
— Что значит триста?
— Цена.
— За расшифровку? С ума сошла?
Она глянула на него исподлобья и ему вдруг стало не по себе.
— За эти деньги я найму десять программистов.
Она протянула ему карту памяти.
— Иди, найми.
Он взялся за ручку двери, постоял пару секунд и снова убрал руку.
— А дешевле никак?
Она пристально глядела ему в глаза, будто он говорил на каком неизвестном ей языке.
Макс выдохнул.
— Ладно, я достану деньги.
— Докажи.
— Мой отец обеспеченный человек. Я смогу.
Он протянул ей карту памяти. Она мотнула головой, дав понять, что файлы уже скопированы.
Макс коротко рассказал ей как добыл файлы.
— Я сделаю, что смогу, — она указала ему на выход.
— Я думал мы посмотрим вместе.
— Я позвоню.
Макс не нашелся, что ответить. Он вышел в коридор и остался стоять в дверях. Она протянула ему вещи.
— И все же. Почему ты открыла дверь?
— Не хотела объяснять полиции, что делает у моей двери избитый до полусмерти человек.
Макс улыбнулся. Не похоже, что она шутила.
— Сабина Романовна в прошлом штангист. Она бы тебя прибила.
По дороге домой Макс остановился в круглосуточной закусочной и съел несколько порций жареных крылышек. У подъезда дома было как всегда темно. Деревья шелестели голыми ветками. Максу почудились тени, которые он заметил боковым зрением. Когда он обернулся - тени исчезли. В это время вокруг любят шастать всякие ублюдки со Свалки. Макс не стал разбираться и быстро зашел в подъезд.
Он щелкнул выключателем в коридоре квартиры. Лампочка загорелась и тут же погасла. Только этого не хватало, он же буквально на днях вставил новую. Шагая наощупь в полусне, он сбросил с себя одежду и направился к кровати.
Снова почудились тени. На этот раз это точно галлюцинации.
Тени вдруг материализовались и набросились на него.
Макс мгновенно оказался на полу. Он попытался вскрикнуть, но рот уже был плотно закрыт рукой в кожаной перчатке. Ноги и руки плотно прижали к полу. Макс извивался, пытаясь вырваться. Удар в живот быстро остудил его пыл.
Макс закашлялся.
Фонарь светил в лицо. Он ничего не видел. Чьи—то руки обыскали его.
— Пустая, — заключил чей—то голос, проверив карту памяти.
— Восстанови данные, — сказал голос Маркуса Маккензи.
— Ничего.
— Значит должна быть другая, — Маркус Маккензи повысил голос.
— Цифровая подпись твоего шифр—ключа совпадает.
Маркус Маккензи присел на корточки рядом с Максом. Его голова заслонила свет фонаря. Маккензи глянул на человека, державшего руку на лице Макса и тот отпустил.
— Мистер Маккензи, что здесь происходит?
— Что ты скопировал с моего терминала?
— О чем вы? Я не понимаю.
Маккензи положил карту памяти на пол и фонариком разбил в клочья.
— А я—то решил, что у жирного ублюдка яйца выросли. Сколько ты заплатил ему?
— За что?
— За соучастие! — заорал Маккензи.
Человек, который проверял карту памяти подошел и заговорил с Маккензи:
— Я говорил нельзя перевозить серверы к русским. Ты обещал, что такого не случиться!
— А ты обещал следить за ним!
Человек фыркнул.
— Охрану отозвали.
Маркус Маккензи указал на Макса.
— Это он отозвал.
— Мистер Маккензи, это какая—то ошибка.
Максу снова прикрыли рот.
— Я говорил, что он папаше все сливает. Говорил нужно избавиться от него! — причитал Человек.
— Без Ворошилова миссии конец. Мне нужен этот союз. Особенно теперь.
— А что делать с ним?
— Он сам решит, - сказал Маккензи.
Все ушли.
Макс лежал на полу, обессилев. Внезапно, зазвонил телефон.
— Файлы закодированы, — говорила Светлана. — Нужен шифр—ключ владельца.
— Как же все плохо, — посетовал Макс.
— Достань его, тогда я смогу получить доступ. Вторую папку я взломаю.
— Угу.
— Ты слышал меня?
Макс почти провалился в сон.
— Да.
— Сделай то, что обещал.
— Я найду деньги. Я же сказал.
Она собиралась положить трубку. Макс окликнул ее:
— Зачем ты стерла данные с карты?
— Чтобы ты не пошел к кому—нибудь еще.
— Спасибо.
Макс уснул на полу.
ГЛАВА 8
Телеметрия. Прайм—1479
Атмосферное давление: 84 Кпа
Температура внутри: 16,8 С
Температура снаружи (датчик солнечный): 85 С
Температура снаружи (датчик теневой): —215 С
Курс: 3.2
Пройденное расстояние, км: 105 785 571
Задержка связи (сек): 350
Скорость км\с — 25,3
***
Члены экипажа спали посменно по четыре часа. Ни выходных, ни эфиров, ни шахмат, ни хоккея, связь строго по служебным вопросам. ЦУП круглосуточно проверял ход ремонтных работ и предлагал все новые и не всегда адекватные идеи. Обессиленные члены экипажа должны были либо выполнить их, либо доказывать несостоятельность.
Генератор отремонтировали. Серьезное повреждение получила топливная система. Замена нескольких сгоревших плат не решила проблему. В ЦУПе не смогли отыскать схемы подключения, которые, как оказалось, так и остались под обломками японского завода. Никто из инженеров, разработавших реактор не дожил до сегодняшнего дня. Чтобы восстановить схемы привлекли новую группу инженеров.
Из—за перелома руки Молчанову доверили скучную и однообразную работу, заполненную графиками, отчетами и цифрами. Голова у него шла кругом. Молчанову даже показалось, что командир специально пытается отвлечь его бесполезной рутиной от депрессивных мыслей о потерянной лаборатории.
— Ты мне нужен здесь, — отвечал Стивенсон тоном, не требующим возражений, когда Молчанов смел попросить занять его чем—то по настоящему полезным.
В перерывах Молчанов изучал отчет десятилетней давности о пожаре на МКС, который ему удалось найти в задворках сервера РКА. По официальной версии командир корабля Джон Тест вовремя не обратил внимания на возросшую температуру генераторного, что привело к возгоранию. Ситуация развивалась стремительно и, если бы не отвага бортинженера Ивана Покровского, отстыковавшего реакторный модуль, на орбите Земли мог произойти первый в истории термоядерный взрыв. Тело командира Теста так и не было найдено. Считается, что оно сгорело в атмосфере вместе с останками реакторного модуля.
Все это Молчанов уже прочитывал не раз, об этом написана не одна статья, проведены тысячи экспертиз. В отчете Молчанова интересовало другое — служебная документация миссии. В основном это были записи радио переговоров, отчеты по ремонту, телеметрия и тому подобное. В кипе документов он наткнулся на отчеты врача экипажа. Врач обращал внимание на регулярные конфликты между командиром Тестом и бортинженером Покровским. Ссоры часто заканчивались взаимными упреками и оскорблениями. Покровский обвинял командира в некомпетентности и неспособности принимать взвешенные решения, а командир в свою очередь обвинял Покровского в саботаже и неподчинению. В заключении, написанном за два дня до трагедии, врач делает вывод, что экипаж необходимо расформировать: “Тест и Покровский намеренно отказываются от попыток наладить взаимодействие и дальнейшая работа экипажа сопряжена с непомерными рисками...”. Все последующие события описаны только из показаний выжившего Покровского.
А что если бы тело Теста нашли? Дало бы оно больше информации о том, что на самом деле случилось в последние часы перед взрывом? Эти мысли не давали Молчанову покоя. Но больше всего его ставило в тупик бессилие — он не мог получить никаких подтверждений, только косвенные факты, которые можно толковать, как угодно. И эта вольность развязывала руки его воображению.
Было еще кое—что с чем Молчанов не мог смириться, что мучило его каждый раз, когда он засыпал и просыпался.
— Сэр, Блоп остался на внешней площадке лаборатории. Позвольте забрать его оттуда.
Командир выглядел смертельно уставшим. Уже неделю он засыпал только с помощью седативных препаратов, которые выдавал ему Молчанов. Стивенсон попросил, чтобы об этом не узнал никто из экипажа, и Молчанов верно держал язык за зубами.