Стивенсон вышел на связь, поинтересовался как идут дела.
— Уже заканчиваем, — ответил Молчанов.
Капли масла попали на стекло шлема. Молчанов машинально стер их рукой.
Молчанов и доктор Пател навалились на последний крепеж. В отличие от первого, он так просто не поддавался.
Внезапно, что—то мощное ударило обоих со спины.
Молчанов полетел кубарем по поверхности площадки. Перчатка, вымазанная в масле, соскальзывала с выступов. Молчанов вылетел с площадки и в этот момент его канат натянулся. Он завис в десяти метрах над площадкой, болтаясь, как воздушный змей.
Доктор Пател держался на краю недалеко от Блопа и наблюдал за рукой—манипулятором, которая хаотически извивалась над его головой, словно в нее вселилось нечто демоническое. Следующим витком стальная махина едва не снесла доктору Пателу голову. Блопу повезло меньше. Рука—манипулятор срезала верхнюю часть туловища манекена, окропив космос осколками корпуса, шестеренками и датчиками.
— Командир! Манипулятор! — закричал Молчанов, подтягиваясь на лебедке обратно к площадке.
За несколько метров он затормозил, чтобы рука—манипулятор не снесла и его. Доктор Пател вытянул руку и поймал брошенный Молчановым второй страховочный канат. Молчанов отцепил основной, и доктор Пател затянул его к себе.
Рука-манипулятор пошла на новый круг, на этот раз нагнувшись еще ниже.
— Осторожно! — закричал Молчанов.
Доктор Пател не стал оборачиваться. Он нырнул под площадку, как хищная акула. Молчанов полетел за ним. В следующее мгновение рука—манипулятор вспорола поверхность площадки и пронеслась там, где только что сидел доктор.
Пател схватился одной рукой за низ площадки, словно орангутан. Второй он дернул канат, направив беспомощного Молчанова к себе.
— Хватай, — Доктор Пател протянул ему руку.
Молчанов протянул здоровую руку. Замасленная перчатка вновь соскользнула. Молчанов пролетел мимо. Канат снова натянулся. Молчанова понесло в обратном направлении. Он протянул сломанную руку. Доктор Пател ухватил его и затянул на себя.
Боль пронзила его до слез. Доктор Пател потряс Молчанова за плечи.
— Уходим, быстро!
Доктор Пател потянул его за собой.
“Модуль обесточен. Манипулятор не должен двигаться. Я не понимаю, что происходит” — в недоумении говорил командир Стивенсон. — “Быстро возвращайтесь”
Доктор Пател напоминал солдата, ползущего по полю боя с раненным бойцом. Они выбрались в начало площадки, там, где та соединялась с модулем лаборатории. Ричард Пател выбрался на двухметровую стальную ферму и закрепил на выступе карабин.
Повсюду летали осколки обшивки. В следующее мгновение рука-манипулятор скользнула над головой доктора Патела. Он успел пригнуться. Рука—манипулятор зацепила его канат, вырвала карабин и утащила доктора за собой.
Ричард Пател летел за взбесившимся гигантом, словно привязанный к руке ребенка воздушный шарик. После очередного круга, доктор Пател ударился о поверхность площадки и прекратил шевелиться.
“Андрей, Ричард, вы слышите? Уходите немедленно!”
— Он схватил его! Схватил доктор!
Молчанов выбрался на площадку и, пригибаясь, старался ухватить канат доктора.
“Я выхожу к вам”
Перед глазами Молчанова вновь появился холодный взгляд Покровского.
— Нет! — заорал Молчанов во весь голос. — Вам нельзя покидать корабль.
Стивенсон что—то говорил. Помехи заглушали его голос.
Неожиданно рука—манипулятор замедлилась, сложилась буквой “Г” и окончательно замерла. Молчанов прополз по площадке и подтянул доктора на себя. Он был без сознания, но жив.
***
Последний раз Макс был на могиле матери год назад. Тогда вокруг стоял густой лес, а теперь только запыленная пустошь, усеянная множеством свежих могил. Те родственники кто не имел возможности купить отдельную могилу для близких выбирали общие. На одиноко стоящих друг от дуга бугорках, возвышались кресты, а иногда и просто столбы с табличками из нескольких десятков имен. Сюда же хоронили и неизвестных, умерших от голода или побоев в прибрежных со Свалками районах. Говорят, на самих Свалках людей хоронят прямо в багажниках старых машин.
Кустовая роза, которую он высадил на могиле доросла до колен. Подсохшие от осенних заморозков бордово—красные цветы, скукожившись, походили на малиновые ягодки.
На могильной фотографии мама выглядит задумчивой. Макс снял это фото в день рождения отца. Уставшая от готовки, она смотрела из окна, в арку из которой обычно появлялся отец. В тот день он остался на работе. Несколько дней они доедали его праздничный ужин. Тогда он хотя бы позвонил, сказал, что не придет, бывало, что он не звонил вовсе. Она все понимала, сама придумывала ему оправдания: «Он слишком занят»; «Зачем ехать так поздно?»; «Он не забыл, это я виновата, что не напомнила». Она всегда сглаживала любой конфликт и старалась помирить всех вокруг. Ради мира в семье она готова была бесконечно жертвовать собой.
Это случилось в день его шестнадцатилетия. До этого отец появлялся дома несколько раз за месяц. Последний раз она нагладила ему рубашки, собрала несколько костюмов, а провожая спросила, когда он вернется, и, как-всегда, не получала ответа. Не приехал он и в день рождения сына. Она сказала что—то духе: “У него много дел”. И ушла в спальню, попросив Макса ее не беспокоить. Врачи сказали, что у нее случился приступ. Возможно она была жива еще какое—то время не в силах произнести ни звука от щемящей в груди боли, вырвавшейся наружу после многих лет складирования и замалчивания.
Стоя у могилы, Макс рассказал об отце, о марсианине, о Маркусе Маккензи и Петровиче. Хотя он точно знал, что бы она ответила, ему не хватало этих слов. В этот раз он не плакал.
После он посетил могилу Петровича. Денег у жены на гранитную плиту не нашлось, обошлись железной табличкой на обтесанном березовом бруске. Великий человек, неоспоримый для Макса авторитет ушел так позорно. И в этом есть вина Макса. Он виноват просто фактом своего существования.
Услышал бы Петрович эти слова так и дал бы Максу пинка под зад. Щупленький старичок, имел бетонный лоб и пробивал им любую преграду. Для него не было ничего более отвратного чем ложь и несправедливость. Он костьми падал, защищая коллег, когда отец порой несправедливо нападал на них. И отец ценил эту храбрость, потому что знал, что она искренняя, без единой нотки фальши и пресмыкания. Петрович не остался бы в стороне, видя, что происходит с Максом. Чем же хуже он? Неужели Макс испугается и предаст память Петровича? Да, он не такой как отец, но одна черта в нем от него все же имеется — железная упертость. Этого Маккензи не учел.
За терминалом Бруно сидел другой человек. Он представился Джеком Монро. Высокий, с широкой спиной он был совершенно не похож на инженера. И не был им. Макс сразу узнал его по голосу. Он был в квартире Макса и спорил с Маккензи.
— Будем знакомы.
Монро пытался менять акцент и тембр голоса. Они пожали руки. Из него еще и хреновый актер.
— У него мать заболела, — предчувствуя вопрос Макса заговорил Монро. — Сел на первый поезд и ших—пых. А ты знал, что они сейчас через тоннель под Атлантикой ездят?
Макс кивнул, не слушая его.
— Введешь меня в курс? — не унимался Монро.
Маккензи подозвал Макса и вручил список заданий. Капелька кетчупа засохшим комочком висела у него на подбородке, запутавшись в щетине. Казалось, что с последней встречи Маккензи поседел.
— А с ним мне что делать? — спросил Макс, указывая на Монро.
— Дрессировать.
Макс вспомнил о Светлане. Всю ночь он собирал информацию о ней в Сети. Множество сообществ были созданы только для слежки за ее жизнью. Ее замечали развлекающейся в ночных клубах, танцующей в стриптиз—барах, некоторые узнавали ее среди проституток. Те слухи и фотографии оказывались грубыми подделками. Максу удалось выяснить, что отправной точкой ополчившегося на Свету гнева стала статья известной звездной блогерши Нимбус, специализирующейся на эксклюзивных новостях из мира шоу—бизнеса. Чаще всего новости оказывались вымышленными процентов на 99, что не мешало Нимбус зарабатывать кучу денег. Блогерша утверждала, что Светлана бросила мужа накануне его полета так как не собиралась его ждать. Якобы, убитый горем Андрей умолял ее не делать этого, а Светлана снимала на видео его унижения, чтобы затем шантажировать и обобрать до нитки. Многочисленные поклонницы Андрея восприняли это личным оскорблением. Они поджидали Светлану на улице и в подъезде, набрасывались с оскорблениями, обливали водой, забрасывали грязью. Все это снимали на видео и выкладывали в Сеть, как факт свершенной мести.
Уж лучше бы Макс думал о том где достать деньги. Черт возьми, ведь он пообещал ей кучу денег. И как он собирался их достать?
Позже Максу удалось перекинуться парой фраз с Игорехой Павловым. Друг рассказал о несчастном случае с сыном Ивана Покровского. Молодой хоккеист неудачно упал после столкновения на корте и сломал шею. Медикам не удалось его спасти.
— Я сегодня в бар иду. Серега и Вадька Волошенко обещали подъехать, — говорил Игорь.
- Близнецы из прокуратуры, помню их.
- Давай с нами. Тебе бы не помешало расслабиться.
- Сегодня не могу. В другой раз.
Макса пригласил в свой кабинет Евгений Матвеев. Внутри стоял запах классических сигарет. Неужели их еще продают? Должно быть засранец имеет выход на серые рынки товаров из Азии. После нефтяного краха, сигареты и алкоголь стали там основным источником дохода.
Матвеев сидел за широченным столом, принадлежавшим одному из партийных чиновников, возрастом лет в сто. Дым поднимался над ним клубами. На лиловых стенах, украшенных красной бахромой, висели портреты царей, советских генсеков и президентов. Для полной картины не хватало алтаря для свечей и жертвоприношений.
— Тебе нравиться здесь? — спросил Матвеев.
Макс усмехнулся. Матвеев глубоко затянулся. На кончике сигареты зажегся ярко—красный уголек, совсем как третий глаз.
— У тебя мог быть такой же кабинет.
— Зачем мне склеп при жизни?
Матвеев сдвинул губы трубочкой и с силой выпустил дым. Сквозь возникшую пелену, глубокие морщины, тянувшиеся от носа к подбородку по дуге, зашевелилась. Матвеев нагнулся к тумбочке и вытащил лист бумаги, прочел его и протянул Максу. Макс даже не взглянул на него.
— И что это?
— Заявление на расторжение договора с НАСА.
Макс вырвал лист и разорвал, ошметки бросил на пол.
— Неужели он еще ничего не понял? Я не вернусь!
Матвеев достал следом еще один аналогичный листок. На этот раз он просто положил его на стол перед собой.
— Константин Александрович больше не хочет твоего возвращения в штат РКА.
Матвеев написал что—то на подвернувшимся клочке бумаги и швырнул по направлению Макса. Бумажка прокатилась по столу и остановилась на краю, прямо перед глазами Макса.
— Твоя компенсация. Будь моя воля ты не получил бы ни копейки.
Сумма была и впрямь внушительная. Этих денег хватило бы чтобы заплатить Свете и еще на несколько лет безбедной жизни.
— Почему он сам не сказал мне?
— Я выступаю третьей стороной, гарантирующей интересы всех.
Матвеев затушил сигарету в хрустальную пепельницу. По ободу пепельницы скакали хрустальные кони, запряженные в телегу, а хрустальная метель обдувала их накаченные тела. На телеге вместо извозчика водрузилась пятиконечная звезда.
Матвеев вновь протянул ему документ.
— Подписываешь и навсегда покидаешь это место. Не подписываешь— все равно покидаешь, но с пустыми карманами.
Макс нагнулся над столом. Дымное колечко врезалось ему в лицо.
— Я хочу поговорить с Ним.
— Это невозможно. Константин Александрович сказал, что не хочет больше участвовать в этом вопросе.
Вечером Макс приехал к Светлане. Она встретила его в той же мешковатой кофте и босиком. Он попросил стакан воды и выпил залпом. В гостиной не хватало мебели, отсутствовали картины на стенах. Сама хозяйка выглядела уставшей, кожа на лице была нездорово белой и сухой.
Светлана с ходу принялась рассказывать о том, что ей удалось отыскать в файлах Маккензи. Макс едва вслушивался в ее слова, он просто слушал ее голос.
— Ты меня слушаешь вообще?
Макс кивнул.
— Ты упомянула про его счет в банке.
— Без файлов с его компьютера ни одна спецслужба мира не отыскала бы его. Маккензи хорошо замял следы.
Света показала Максу сумму на счете Маккензи.
— Откуда у него столько?
— Деньги прислали два месяца назад.
Макс задумался, шваркая пальцами по затылку.
— Ты выяснила кто прислал?
— Деньги проделали длинный путь через банки Азии. Это опасно, но зато сложнее проследить.
— Но ты же смогла?
Светлана кивнула и вывела на экран имя.
— Ты в этом уверена?
— Я уверена в том, что я делаю, — резко ответила она.
— Доктор Ричард Пател заплатил Маккензи...
Макс протер лицо ладонями.
— Он может себе это позволить. За последние два года доктор продал все свое имущество. Даже детям ничего не оставил.
— Зачем ему это?
Света пожала плечами.
— Ты нашла еще что-нибудь полезное?
— В той папке еще сотня других документов: какие-то отчеты, переписка с конгрессменами, в общем ничего полезного. Но кое—что я нашла. Доклад о смерти Чарли Хэнлона.
— Он же и так публичный, любой может получить к нему доступ.
— Да, только этот доклад написан раньше и отличается от официального. Превысил скорость, не справился с управлением и врезался в дерево — так написано в официальном докладе. Здесь же сказано, что неполадки мотора не могли возникнуть случайно.
— Я так и знал. Кто—то специально испортил его, — Макс выпрямился и сложил руки на голове. — Почему об этом докладе никто не знает?
— Я взломала полицейский сервер. Следователя, который написал его разжаловали и отправили на пенсию. Дело передали другому, который уже на следующий день заявил о несчастном случае.
— Чарли Хэнлон имел доступ к программе марсохода. Должно быть когда Маккензи предложил ему деньги за молчание как Судзуми Акияма и Джейсону Грейсу, Хэнлон отказался. Должно быть он пообещал Маккензи рассказать всем правду. И тогда Маккензи убил его.
Светлана пожала плечами.
— Я сказала только то, что нашла. Догадки строить твое дело.
— Я должен узнать, что знал Чарли.
— Без шифра—ключа, я ничего не могу.
— Второй раз мне не получить к нему доступ.
Макс посмотрел на Свету с мольбой.
— Шифр—ключ имеет динамический код. Мне его не взломать.
Макс окунул лицо в ладони.
— Черт бы его побрал.
Макс вытащил из кармана карту памяти и посмотрел на Свету.
— Мне нужны данные, которые ты откопала.
— Ты принес деньги?
— Я думал, что отдам, когда мы закончим.
— Мы? — Она встала напротив и слегка нагнулась. Ее волосы висели прямо перед глазами Макса. От них исходил глубокий цветочный аромат. — Я выполнила половину работы и должна получить половину денег. Принеси шифр—ключ, и я сделаю остальное.
— У меня пока нет денег.
Она отвернулась и выругалась.
— Я достану. Скоро.
— Да пошел ты. Ты ничего не получишь.
Она отошла к окну.
— Послушай, у меня скоро будут деньги. Я заплачу тебе, клянусь.
— Сначала деньги, потом товар. А для мотивации знай — я не все сказала.
— Там есть что—то еще? — Макс подошел к ней вплотную.
Она молчала. Макс хотел положить руки ей на плечи, но в последний момент передумал. Словно предугадав это, Света шагнула в сторону, выставив руки перед собой. Ее взгляд все еще оставался серьезным и уверенным.
— Прошу, просто скажи. Это очень важно для меня.
— Заплати. Или компромата на начальника не получишь.
Макс отвернулся, постоял так несколько секунд в раздумьях, затем вновь обернулся вокруг себя и уставился на Свету.
— Меня уволили. Компромат мне больше не нужен. Ричард Пател и Маккензи скрывают что—то важное. Я хочу разобраться что к чему.
Она смотрела на него пристально, сложив руки перед собой.
— Я получу большую компенсацию. Этих денег хватит чтобы заплатить тебе.
— Это дата, — наконец, сказала она. — Восемнадцатое ноября.
— Планируемый день высадки. Что произойдет в этот день?
— Маккензи сбежит. Я нашла переписку с вербовщиком архипелага.
Она заметила непонимание Макса.
— Архипелаги — это строго охраняемые города. Оазисы уединения, развлечений и богатства — так о них говорят вербовщики. Их охраняют лучше президентских дворцов. Попасть туда стоит баснословных денег, но жить там мечтают даже короли.
— Ты тоже хочешь туда отправиться? — спросил Макс.