Услышав это, Каору понял, что Рэйко не будет запретной темой.
Каору оторвался от фотографии Рэйко, не поворачиваясь, опустил ее в сумку. Сердце учащенно забилось. От одного только взгляда на снимок усиливалось чувство одиночества.
Чтобы развеяться, Каору присел на кровати и стал разглядывать комнату. Стену закрывала пестрая гардина, под потолком тихо крутился вентилятор. Гораздо отчетливее, чем звук его пропеллера, был слышен шум работавшего на кухне холодильника.
Вся утварь и электрические приборы в комнате были старыми, как и все в этом мотеле. Каору почудилось, что под матрасом что-то ползает. Возможно, это таракан. Он только что видел одного на полу в кухне. А этот, наверное, копошится сейчас под кроватью.
Каору не любил тараканов. К тому же он не привык к ним — у него в квартире на девятнадцатом этаже тараканы не водились.
Зарегистрировавшись, он лег на кровать, в надежде, что тут же заснет, так он устал. Он мчался всю ночь напролет, лучи поднявшегося солнца отняли у него последние силы. Но, несмотря на желание поспать, сон никак не приходил. Мешало и то, что он не в Японии, и то, что это первая в его жизни остановка в мотеле.
На самом деле путешествие должно было проходить иначе. Когда он начинал думать о той пропасти, что лежит между сегодняшней реальностью и его мечтами десятилетней давности, на глаза у него наворачивались слезы. Слишком много проблем нужно решить. Решить, чтобы спасти жизнь отца, стоящего на краю гибели. Чтобы разгадать загадку сердца Рэйко. Чтобы доказать, что ради его единственного ребенка, клетки которого уже начали свое деление, миру стоит жить дальше...
Многообразие целей придало ему мужества. Возбуждение, избыток эмоций, усталость, тряска, страх, жар, миссия — все это слилось воедино. Казалось, что внутри возятся полчища муравьев. Если он не умерит свой пыл, то еще долго не уснет.
Каору вдруг вспомнил, что в этом мотеле, похожем на букву "П", был маленький бассейн. Возможно, если поплавать, то удастся смыть это ноющее чувство. Каору встал, разделся и надел плавки.
Прыгнув в бассейн, в котором не было ни одного человека, он перевернулся под водой и посмотрел сквозь ее толщу на небо. Каору обожал стремительные прыжки из воздушного пространства в водное. А особенно ему нравилось, когда, глядя вверх, он мог одновременно наслаждаться зрелищем этих двух стихий, воды и воздуха. Если смотреть из воды на яркое солнце, то оно становилось размытым.
Вынырнув, он встал посреди бассейна. Из середины П-образного здания было видно, что впереди, насколько хватает глаз, расстилается пустыня. Когда смотришь, весь мокрый, на иссушенную землю, это зрелище кажется слишком уж реалистичным.
В теле, казалось, плавились раскаленные глыбы. Когда Каору почувствовал, что растаяла последняя, он вылез из воды и пошел к себе в комнату. Теперь он мог уснуть.
* * *
2
Солнце разгоралось все ярче. На Каору была рубашка с длинными рукавами и кожаные перчатки, под солнце попадала только часть шеи между шлемом и воротником. И все же он чувствовал нестерпимый жар палящего солнца.
Сведения о месте назначения были довольно приблизительны: граница Нью-Мексико, близ Лос-Аламоса, Уинсрок.
Вот, собственно, и все. Перед отъездом из Японии Каору узнал у Амано последний адрес Кеннета Росмана. Амано сказал, что тот не снимал апартаментов, а купил старый дом, который заодно использовал как место для работы. Связь с ним по какой-то причине прервалась, но оставалась надежда, что он живет там по-прежнему. Даже если Росман умер, то дом, в котором он жил, должен был сохраниться. А там можно будет обнаружить какие-то зацепки.
Когда едешь по дороге в пустыне, где редко встретишь еще какое-нибудь транспортное средство кроме собственного, ощущение времени обостряется. В Альбукерке Каору прибыл по расписанию. Трасса номер двадцать пять юрисдикции штата шла на север, через некоторое время Каору свернул с нее и поехал в Лос-Аламос. Перед Лос-Аламосом должен был располагаться небольшой поселок, в котором стоял дом Кеннета Росмана.
Уже недалеко от места назначения Каору остановил свой мотоцикл на заправочной станции. Теперь бензина у него было предостаточно, и он заехал не столько дозаправиться, сколько расспросить о дороге. Проезжая в подобных местах, никогда не знаешь, встретится ли тебе кто-нибудь в пути, а здесь, на затерянной в пустыне заправочной с магазинчиком, который торговал полуфабрикатами, наверняка должен кто-нибудь жить.
Заправившись на всякий случай под завязку, Каору направился в магазинчик, чтобы расплатиться. Мужчина лет пятидесяти, с небольшой бородкой, поприветствовал Каору одними глазами.
Заплатив сущие гроши — один галлон и то стоил дороже, — Каору спросил, как проехать в Уинсрок.
Мужчина указал на север и произнес только:
— Три мили.
— Понятно, спасибо, — вежливо ответил Каору.
Он уже собрался выходить, когда хозяин окликнул его:
— А что ты там забыл? — Глаза у мужчины сузились, рот искривился. Сказано было грубо, но без злости.
— Возможно, там живет мой старый друг.
Каору не знал, как правильно отвечать, и чеканил каждое слово. Мужчина, слабо улыбнувшись, пробурчал:
— Nothing[6] .
И всплеснул руками.
— Nothing, — как попугай, повторил Каору и кивнул, словно соглашаясь с чем-то.
Мужчина молча смотрел на Каору. Что бы он ни сказал, сворачивать с намеченного пути Каору не собирался.
Выдавив из себя улыбку, Каору вежливо сказал:
— Thank you.
И вышел из магазина.
Вокруг не было ни души. Каору повернул на север, оставив, наконец, позади заправочную, своей тишиной наводившую на мысль: а были ли здесь сегодня какие-нибудь другие клиенты, кроме него?
* * *
Решив посмотреть, который час, Каору левой рукой, на которой были часы, отпустил руль. Однако мешала перчатка, и циферблат был почти не виден. Он попытался подбородком оттащить рукав и на время потерял из виду дорогу. Когда рука вернулась на место, там, где колыхалось море засухоустойчивых трав, Каору увидел шеренгу старых деревьев, тянущуюся на север через пустыню. Любой другой, проезжая мимо, не обратил бы на это внимания. Но Каору насторожился. Он уже проехал три мили после заправочной.
Каору увидел, что вдоль лесочка тянется незаасфальтированная дорога. Каору остановился ненадолго у въезда на дорогу. Со стволов деревьев, отстоящих друг от друга на несколько десятков метров, свисали оборванные провода. Можно было подумать, что эти деревья служили столбами линии электропередач. С тех пор как их перестали использовать, прошли, наверное, годы.
Если не присматриваться, то можно было и не заметить проложенной вдоль них дороги. Полоска земли, идущая параллельно столбам, была почти неразличима. То, что это именно дорога, подтверждали, пожалуй, только кактусы, которые росли где угодно, но не на ней. Каору решил, что по этой дороге он попадет в поселок Уинсрок, и поехал на север. Дорога уходила вперед за небольшую горку. С шоссе Уинсрок не был виден. Зато отсюда вдалеке угадывались какие-то развалины.
«Если придерживаться столбов, то можно будет вернуться назад на шоссе». Подумав так, Каору выжал левую рукоятку и понесся прямо в глубь пустыни. Впервые с момента прибытия в Америку он ехал по незаасфальтированной дороге.
3
Впереди виднелся небольшой уступ, словно дорогу перетянули ремнем. Он не выглядел крутым, но байк Каору резко подскочил. Каору привстал в седле, отдав себя на волю прыжка. Перед приземлением он изо всех сил надавил на тугую рукоятку, в самый последний момент успев выровнять мотоцикл. Если бы рукоятку заклинило, он наверняка бы упал. Кляня себя за невнимательность, он продолжил путь, стараясь по возможности избегать возникавших на дороге препятствий.
После уступа дорога некоторое время оставалась абсолютно ровной. С одной стороны виднелись абсолютно высохшие деревья. Они словно обозначали границу между цивилизацией и глушью.
— А! — вырвался у Каору негромкий возглас.
Прямо впереди виднелась небольшая гора. В лощине, врезавшейся в гору, стояло несколько разрушенных домов. Дорога и вереница деревьев-столбов уходили в сторону этого поселка. Было непонятно, связано ли что-нибудь здесь с настоящим. Но когда-то сюда поступало электричество, и налицо были следы прокладки проводов. Деревья до самой деревни не доходили, они заканчивалась неподалеку от нее.
Остановив мотоцикл на холме в ста метрах от поселения, Каору, не слезая с седла, насчитал двадцать каменных домов чайного цвета. И хотя в глубине лощины были еще дома, не заметные отсюда, их число не превышало нескольких десятков. Какую цель преследовали люди, впервые поселившиеся здесь, узнать было невозможно. Что они такого искали, что заставило их поселиться в самом сердце пустыни? Стиль постройки свидетельствовал, что люди обосновались здесь довольно давно. Но теперь все пришло в запустение, и смотреть было не на что. Даже с расстояния больше ста метров можно было понять, что там сплошные развалины.
Nothing!
Каору вспомнил слова человека с заправочной станции. Так он имел в виду, что здесь, возможно, никого и нет. В поселении не осталось и следов пребывания людей. Теперь это поселок-призрак, обреченный разрушиться до конца.
На западе солнце подходило к горизонту. Взглянув на циферблат, Каору увидел, что уже шестой час. Времени, чтобы вернуться засветло на шоссе, найти городок с людьми и мотелем, не хватает. Каору почувствовал укоренившийся в Уинсроке, в этих развалинах посреди пустыни, страх. Он спросил себя, в чем причина этого страха, и предположил, что дело, вероятно, в абсолютной неестественности, ирреальности увиденного. Каору не переставал удивляться, зачем Кеннету Росману, лидирующему специалисту в области компьютерных технологий, селиться в этой дыре.
Раз он добрался сюда, возвращаться уже нельзя. Каору включил вторую скорость и ринулся вниз по направлению к деревне.
При подъезде в глаза ему бросилась вывеска, подобная тем, что часто встречаются в американских городках: «Добро пожаловать в Уинсрок».
Каору эти слова могли показаться только дурной шуткой.
Подъехав ближе, он подробнее изучил стены домов. Они разрушались под воздействием ветра, местами в щели между камнями был насыпан щебень. На главной улице, впрочем, как и на других, попавших в поле зрения Каору, стояло несколько машин, они, как и все остальное в поселке, были занесены песком.
Имелась здесь и заправочная с магазином. На растрескавшемся бетоне стояла всего одна колонка. Рядом валялся незакрепленный шланг — черный, очень напоминавший змею. А сопло походило на голову распустившей капюшон кобры. Окна магазина были наглухо забиты досками, вокруг все усыпано осколками стекла.
Каору медленно проехал по главной улице, разглядывая заброшенные дома по обеим сторонам, пытаясь высмотреть, нет ли на них каких-нибудь табличек.
По сравнению с окружавшей поселок пустыней в самом поселке было много деревьев. Вероятно, здесь хватало воды — раз уж тут поселились люди. Она и питала деревья, в изобилии торчавшие из развалин. Эти деревья, такие же как и вдоль дороги, выглядели на первый взгляд совершенно здоровыми. Но когда порыв ветра зашевелил ветви, обнажив стволы, стало отчетливо видно, что ссохшаяся кора во многих местах изобилует неровностями. Подойдя ближе, Каору увидел, что там, где кора распухла, у нее изменился цвет и появился бесформенный неясный узор, какой бывает на обожженной солнцем человеческой коже.
Эти изменения коснулись и ветвей. Сочные на вид листья с изнанки были испещрены желтыми точками. Только на внешней поверхности, казалось, ничего не было. Но под тонкой кожицей гнездилась болезнь.
Каору видел в газетах фотографии пораженных раком деревьев Аризоны. На газетных снимках не очень-то хорошо просматривались форма и цвет зараженных тканей, но, похоже, здесь с деревьями случилось то же самое. Рак, принесенный вирусом, уже порядочно разросся. Деревья болели давно, подобное состояние наступает только через несколько лет.
Каору в растерянности смотрел по сторонам. Он думал о том, какая судьба ждет человечество, если рак уже разрастается и в растениях.
Стояла полная тишина, только ветер посвистывал. Однако Каору стало настолько не по себе, что ему начали мерещиться гремучники, скорпионы и другие ядовитые обитатели пустыни прямо у него под ногами. А в тени кактусов, под кучами гравия, явно притаились озлобленные призраки.