Миссис Дерек тихо взвизгнула и попыталась дернуться в трех направлениях сразу. Ее кресло откатилось назад, и она неловко сползла на пол позади своего покрытого стеклом стола очень неловким образом. Ее изящные очки свисали с одного уха, а ее глубокие зеленые глаза расширились, она вся побелела.
Чисто для эффекта, я сделал несколько шагов ближе и взглянул вниз в молчании. В комнате не было ни звука, а без ламп сильно потемнело.
Я говорил очень-очень тихо.
— Две закрытых двери между вами и остальными кабинетами, в которых в основном никого нет. У вас тут отличные ковры, цельные дубовые панели, и булькающая водяная штука в прихожей. — Я слегка ухмыльнулся. — Никто не слышал, что случилось. Или они уже бегут сюда.
Она сглотнула и осталась неподвижной.
— Я хочу, чтобы вы сказали мне, кто поручил вам нанять детектива следить за мной.
Она сделала видимое усилие, чтобы собраться с духом.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
Я встряхнул головой, поднял руки, сделал рукой жест к бару, пробормотав:
— Forzare, — и послал легкое волевое усилие.
Дверь кабинета размашисто открылась. Я присмотрел бутылку, в которой, как мне показалось, был бурбон, и повторил жест, отправивший бутылку в полет из открытого бара через комнату в мою руку. Я отвинтил крышку и сделал большой глоток. Вкус, мягкий и жгучий, порадовал мою глотку.
Эвелин Дерек смотрела на меня в чистом шоке, ее рот открылся, лицо побелело как деревня в штате Мэн.
Я твердо взглянул на нее:
— Вы уверены?
— О, Господи, — прошептала она.
— Эвелин, — сказал я ворчливым голосом. — Сосредоточьтесь. Вы наняли Винса Гравера следить за мной повсюду и отчитываться о моих перемещениях. Кто-то сказал вам это сделать. Кто это был?
— М-мои клиенты, — заикаясь, сказала она. — Конфиденциальность…
Я почувствовал себя злодеем, пугая бедную женщину. Ее реакция на использование магии была типичной для обывателя, который никогда не сталкивался со сверхъестественным ранее. А это означало, что она, по всей видимости, не знала о природе того, кто ее защищает. Она была в ужасе. Я имею в виду, я знал, что не хочу причинять ей вред.
Но я был единственным в комнате, кто мог это сделать.
Смысл блефа в том, чтобы блефовать до конца, даже если это становится неудобно.
— Я действительно не хочу, чтобы это было неприятно, — сказал я с грустью в голосе.
Я шагнул ближе и поставил бутылку на стол. Затем медленно, драматично, поднял свою левую руку. Она была сильно сожжена несколько лет назад, и хотя мои способности к восстановлению были гораздо выше, чем у большинства людей, по крайней мере, в долгосрочной перспективе, моя рука все еще оставалась малопривлекательной. Это были уже не совсем спецэффекты из фильма ужасов, но шрамы от ожогов покрывали мои пальцы, запястье и большая часть ладони по-прежнему были пугающими и отталкивающими, если вы не видели их раньше.
— Нет, подождите, — пискнула Эвелин. Она попятилась, находясь на полу, пока не уперлась спиной в стену, и подняла руки. — Не надо.
— Вы помогли своему клиенту попытаться убить людей, Эвелин, — сказал я ровным голосом. — Скажите мне, кто он..
Ее глаза расширились еще больше.
— Что? Нет. Нет, я не знала, что кто-то может пострадать..
Я подошел ближе и прорычал:
— Говори!
— Хорошо, хорошо! — она запнулась. — Это…
Женщина внезапно замолчала, будто ее начал кто-то душить.
Я ослабил угрозу в голосе.
— Скажи мне, — проговорил я гораздо спокойнее.
Эвелин Дерек дернула головой в мою сторону, страх и замешательство, которые она испытывала мгновениями раньше, исчезли. Она затряслась. Я видел, как она несколько раз пыталась что-то сказать, но издала лишь несколько придушенных звуков. Ее взгляд утратил фокус и начал метаться из стороны в сторону, как у животного, пытающегося выбраться из западни.
Это не было нормальным. Ни на йоту. Кто-то подобный Эвелин Дерек мог быть в панике, мог быть испуган, мог быть загнан в угол — но она никогда не потеряла бы дар речи.
— Ох, — сказал я главным образом себе, — ненавижу это дерьмо!
Я вздохнул и обошел стол, остановившись над съежившимся адвокатом.
— Дьявол, если бы я знал, что кто-то…
Я тряхнул головой. Она явно не слышала меня; и тут она закричала.
Это была одна из тысяч возможных реакций, когда воля кого-то подвергалась психическому вмешательству. Я же создал ситуацию, при которой каждая частичка разума Эвелин хотела сообщить мне имя нанимателя. Но ее чувства противились этому.
Я мог поставить на то, что кто-то копался в ее голове. Кто-то сделал так, чтобы госпожа Дерек не могла рассказать о ее нанимателе. Черт, она даже могла не помнить о том, кто ее нанял, несмотря на то, что она не будет нанимать детектива для слежки за кем-то просто так, без причины.
Все всегда думают, что такие очевидные логические нестыковки не останутся незамеченными, что разум, так или иначе восстановит все связи и залатает прорехи. Но дело в том, что человеческий разум — это не самое логичное и последовательное место. Большинство людей, дай им выбор: узнать ужасающую правду или удобно избежать этого, предпочтет удобство и норму. Это не делает людей сильными или слабыми, хорошими или плохими. Это просто делает их людьми.
Такова наша природа. Множество всего отвлекает нас от горьких истин наших жизней, если мы хотим этого избежать.
— Эвелин Дерек, — произнес я твердым, повелительным голосом. — Посмотри на меня.
Тряся головой, она дернулась, чтобы укрыться у стены.
Я опустился перед ней на колени, затем взял ее за подбородок и повернул к себе лицом.
— Эвелин Дерек, — сказал я мягким голосом, — посмотри на меня..
Женщина подняла свои темно-зеленые глаза ко мне, и я на мгновение замер, прежде чем заглянул в ее душу.
Если глаза — окна в душу, то чародеи — подглядывающие в душу. Когда чародей смотрит в глаза другого человека, то он узнает что-то о человеке, о его глубокой внутренней сущности. Каждый из нас проходит через это немного по-разному, в зависимости от опыта, но основа одна — глядя в глаза другого человека, вы оказываетесь внутри главной жизненной части характера.
Глаза Эвелин Дерек, казалось, поглотили меня. А потом я обнаружил, что нахожусь в комнате, почти идентичной офису женщины. Мебель была красивой, в минималистском стиле. Госпожа Дерек, казалось, была не из того типа людей, которые заботятся о подарках и памятных сувенирах, что накапливаются с течением времени. Она подчинила свою жизнь разуму, порядку и дисциплине в мыслях, и она не оставляла места всяким неожиданностям.
Но так как я пристально смотрел на комнату, я увидел госпожу Дерек. Я ожидал увидеть ее в той же деловой одежде, или, возможно, в студенческом наряде. Однако на ней было…
Ну… На ней было очень дорогое черное нижнее белье. Чулки, подвязки, трусики, бюстгальтер, все черное. Оно смотрелось на ней, гм, очень хорошо. Она стояла на коленях на полу, колени были раздвинуты в стороны, руки находились за спиной. Она обратила ко мне свое лицо, разомкнула губы, ее дыхание стало прерывистым. Я мог немного изменить угол обзора, как бы обходя ее по кругу, взгляд зеленых глаз следовал за мной, зрачки расширились от желания, ее бедра двигались, стараясь сохранить равновесие.
Ее запястья были связаны за спиной длинной узкой лентой из белого шелка.
Уголком глаза я заметил движение. И успел увидеть грациозную женственные фигуру, исчезающую в коридорах памяти Эвелин Дерек, не показавшей мне ничего, кроме вспышки бледной кожи…
…и слабо светящихся серебряных глаз.
Сукин сын.
Кто-то наложил путы на мысли госпожи Дерек, и сплел их с естественным сексуальным желанием, чтобы придать им постоянство и силу. Методы, используемые преступником, кусочки воспоминаний в мыслях женщины, возможно, довольно точно укажут на ответственного за все это.
Вампир Белой Коллегии.
А затем, испытав мучительные ощущения, я вновь оказался рядом с Эвелин Дерек. Ее глаза были широко распахнуты, на лице появилось выражение смешанного ужаса и благоговения, когда она посмотрела на меня.
О да. Вот что значит заглянуть в душу. Те, в кого вы смотрите, также смотрят и в вас. Они могут рассмотреть вас до мельчайших деталей, так же как и вы их. Я еще ни разу не встречал того, кто, заглянув в меня, не был бы… смущен таким опытом.
Эвелин Дерек уставилась на меня и прошептала:
— Кто вы?
— Гарри Дрезден.
Она медленно моргнула и сказала изумленным голосом:
— Она от вас сбежала… — Глаза ее начали наполняться слезами: — Что со мной случилось?
Магия, вторгающаяся в мысли другого человека, считается почти черной, это прямое нарушение Законов Магии, за соблюдением которых следят Стражи. Но здесь есть определенные лазейки, как в любом своде законов, которые могут трактоваться так или иначе.
Не так много я мог сделать для Эвелин. Требуется более искусный и квалифицированный волшебник, чем я, чтобы исправить вред, нанесенный ее разуму, если это вообще возможно. Но одно я все-таки мог сделать для нее. Немного серой магии для помощи одобрит даже Белый Совет, особенно для тех, кто пострадал так, как Эвелин.
Я направил легкий поток силы в свою правую руку. Кончиками пальцев я мягко закрыл ей глаза, затем провел ладонью от лба до подбородка, осторожно высвобождая энергию и приговаривая:
— Дорме, дормиус, Эвелин. Дорме, дормиус.
Она издала хныкающий звук облегчения, затем внезапно осела на пол и полностью расслабилась. Она глубоко вздохнула, выдохнула, и погрузилась в глубокий сон без сновидений.
Я устроил ее поудобнее. Если повезет, когда она проснется, ей покажется, что приснился просто дурной сон. Затем я повернулся и покинул юридическую контору, а внутри меня с каждым шагом поднималась волна гнева. Когда я дошел до охранника возле двери, гнев превратился в ярость. Я бросил квитанцию на конторку, сделал жест, пробормотал слово и мой посох, прислоненный к стене, прыгнул мне в руку.
Охранник свалился со своего стула, а я вышел, не оборачиваясь.
Белая Коллегия участвовала в этом. Они пытались убить Моргана, и меня заодно с ним, но что хуже — они охотились за людьми в моем городе, вламываясь в их психику, причиняя вред, который мог при определенных условиях, привести к безумию. Существовала большая разница между обычным нападением хищника и тем, что было сделано с Эвелин Дерек.
Кто-то ответит за это.
Глава 23
Я вернулся домой, открыл плечом дверь и наткнулся на странное зрелище.
Опять.
Морган лежал на полу в пяти футах от двери в спальню. Он схватил мою прогулочную трость из старого ведерка для попкорна, в котором я держу предметы типа посохов традиционного народного искусства Озарков, жезлов, зонтиков и тому подобное. Меч-трость в старом Викторианском стиле. Поверни ручку, потяни, и ты сможешь вытащить из деревянной трости тонкий тридцатидюймовый упругий стальной клинок. Морган так и сделал. Он лежал на боку, вытянув руку с мечом под углом девяносто градусов.
Кончик меча покоился рядом с сонной артерией Молли, прямо под ее левым ухом.
Молли, в свою очередь, прислонилась спиной к одной из моих книжных полок, ее колени были слегка согнуты, руки разбросаны в разные стороны, как будто она натолкнулась на кого-то и, падая, пыталась удержаться за книжную полку.
Слева от двери припал к земле Мыш, оскалив клыки и склонившись над глоткой Анастасии Люччио. Она лежала на спине, а ее пистолет — на ковре, в двух футах от зоны досягаемости ее руки. Она выглядела расслабившейся, хотя я не мог видеть большую часть ее лица с того места, где стоял.
Глубокие карие глаза Мыша неотрывно следили за Морганом. Стальной взгляд Моргана полностью сосредоточился на пасти Мыша.
Я смотрел на все это примерно минуту. Ни одного движения. За исключением Мыша. Когда я на него посмотрел, он махнул хвостом один-два раза.
Я резко тяжело выдохнул, отложил посох в сторону, и побрел к холодильнику, переступая через ноги Анастасии. Я открыл его, поразмышлял немного, и затем вытащил оттуда холодную колу. Я открыл ее и сделал длинный глоток. Затем подобрал сухое кухонное полотенце, подошел к дивану и присел.
— Я бы спросил, какого черта здесь произошло, — сказал я, не обращаясь ни к кому в целом. — Да вот только единственный разумный свидетель произошедшего на самом деле не может говорить. — Я взглянул на собаку и сказал. — Это должно быть хорошо.
Мыш снова неуверенно махнул хвостом.
— Хорошо, — сказал я. — Отпусти ее.
Мыш распахнул пасть и выпрямился, тотчас отвернувшись от Анастасии. Он сразу же притопал к дивану и прислонился ко мне, переводя взгляд с Анастасии на Моргана и обратно.
— Морган, — сказал я. — Ослабь свою психологическую удавку и опусти меч.
— Нет, — голос Моргана был наполовину задушен гневом. — Нет, пока эта маленькая ведьма не закована, без кляпа и повязки на глазах.
— Молли сегодня уже дежурила моделью для пивного календаря, — сказал я. — Для БДСМ-съемки мы ее одевать не будем. — Я поставил колу и поразмыслил об этом секунду. Угрозы на Моргана не действовали, за исключением того, что он становился более упертым. Это был один из очаровательных побочных эффектов жесткой старой школы личности.
— Морган, — сказал я спокойно. — Ты гость в моем доме.
Он бросил на меня быстрый виноватый взгляд.
— Ты пришел ко мне за помощью, и я делаю все, что в моих силах. Черт возьми, ребенок встал на путь греха, пытаясь защитить тебя. Я сделал для тебя то же, что сделал бы и для кровной семьи, потому что ты мой гость. Есть монстры, от которых я ожидал бы лучшего поведения, после того как они приняли мое гостеприимство. Более того, они отплатили бы тем же.
Морган издал обиженный звук. Он одновременно резко отвернул голову в сторону от Молли и бросил меч. Сталь клинка звякнула, стукнувшись о тонкий ковер.
Морган устроился на мягкой куче на полу, а Молли осела, подняв и приложив руку к уязвимой коже горла.
Я подождал, пока Анастасия сядет, чтобы бросить ей полотенце, которое я принес ей с кухни. Она поймала его с нейтральным выражением лица, и начала вытирать шею. Мыш здоровая собака, но он упорно трудится над контролем слюноотделения.
— Значит обстановка снова почти перешла к насилию, — сказал я им. — И Мыш вынужден был вмешаться.
— Она просто вошла сюда, — запротестовала Молли. — И увидела его.
Я моргнул и посмотрел на нее.
— И ты сделала… что именно?
— Она меня ослепила, — спокойно сказала Анастасия. — А потом ударила меня кулаком. — Она подняла полотенце и вытерла под носом. Часть крови стерлась, но большая часть осталась коричневой коркой под одной из ноздрей. Но спокойствие долго не продлилось, Анастасия направила на Молли жесткий взгляд и сказала: — Она ударила меня как девчонка. Для прояснения, деточка, у тебя никогда не было боевого тренинга?
— Существует много способов сокрытия, — прорычал я. — Ослепила тебя?
— Не навсегда, — произнесла Молли теперь более угрюмо. Она потерла костяшки пальцев правой руки о левую. — Я просто… своего рода завеса от всего, что не было ее.
— Излишне сложный путь, — чопорно сказала Анастасия.
— Для тебя, может быть, — сказала Молли, защищаясь. — Кроме того, кто оказался на полу, получив удар?
— Да. Ты на 40 фунтов тяжелее меня, — спокойно сказала Анастасия.
— Сука, ты не могла просто… — Молли ощетинилась, сжала кулаки и шагнула вперед.
Мыш вздохнул и перенес вес на ногу.
Молли остановилась, с осторожностью глянув на большого пса.
— Хорошая собака, — сказал я и почесал его за ухом.
Он завилял хвостом, не сводя серьезных карих глаз с Молли.
— Я должна была остановить ее, — сказала Молли. — Она собиралась сообщить о Моргане Стражам.
— Значит ты физически и магически атаковала ее, — сказал я.
— Какой у меня был выбор?
Я взглянул на Моргана.
— А ты вскочил с постели, в которой должен был оставаться, схватил первую попавшуюся острую вещь, до которой мог дотянуться, и бросился защищать Анастасию от нее.