— Что теперь? — крикнула она мне с вершины рулевой рубки.
— Используй компас на приборной панели. Держи на два градуса на юго-восток, и позови меня, когда заметишь остров.
— Так точно!
Уилл покосился на Молли, а затем на меня.
— Так точно?
Я печально покачал головой.
— Новичок в морском деле. Черт меня побери, или как там говорят. Я не спал уже долгое время.
— Поспи, Гарри, — сказала Джорджия. — Мы разбудим тебя, если что-нибудь произойдет.
Я кивнул, доволочился до второй койки, и тут же вырубился.
Двумя секундами спустя меня кто-то затряс, и я сказал:
— Отвали.
— Прости, Гарри, — произнес Уилл. — Мы на месте.
Я пробормотал еще несколько грубых выражений, а затем с трудом разлепил глаза, что всегда было самой трудной частью пробуждения. Я сел, и Уилл вышел из тесной каюты, бросив взгляд на бессознательного Моргана. Я сидел, чувствуя во рту вкус автомобильного воска. Прошла секунда, прежде чем я определил новый звук.
Дождь.
Капли дождя стучали по палубе лодки и крыше каюты.
Я побрел на палубу, не обращая внимания на дождь, хлеставший по моему кожаному плащу. Одной из положительных сторон мучительно точного ритуала его зачарования было противодействие физической силе, словно плащ был сделан из литой стали, так что защищал от воды и от пятен так же хорошо — и в тоже время дышал. Посмотрите, как с этим справляются Берманы и Уилсоны.
Достаточно продвинутая технология, блин.
Я взобрался на мостик, не сводя глаз с неба. Темно-серые, нависающие тучи покрывали небо, и дождь был длинным ровным ливнем — редкость для чикагского лета, отличающегося суровыми и разрушительными грозами. Жара не ослабевала, и как результат, воздух был достаточно тяжелым и плотным, чтобы плыть сквозь него.
Я взял руль у Молли, сориентировавшись по компасу и острову, который теперь был в нескольких минутах пути, и громко зевнул.
— Что ж. Это делает положение менее приятным.
— Дождь? — спросила Молли, передав мне мой пентакль.
Я надел амулет через голову и кивнул.
— Я планировал встать возле острова до наступления темноты.
— Почему?
— В основном потому, что я вызвал Совет Старейшин на перебранку сюда на закате, — сказал я.
Молли подавилась жвачкой.
Я проигнорировал ее.
— Не хочу помогать им обманывать меня. О, и я организовал обмен Томаса на Моргана с Вонючкой. Хотя он не получил ни слова, куда идти, пока еще. Я думаю иначе бы он сжульничал и показался раньше. Изменчивый персонаж.
Каламбур прошел мимо ушей Молли, или может она просто хорошо умела их игнорировать.
— Ты меняешь Моргана на Томаса?
— Нет. Я просто хочу вытащить сюда Вонючку заодно с Томасом, чтобы Белая Коллегия смогла его завалить.
Молли уставилась на меня.
— Еще и Белая Коллегия?
Я счастливо кивнул.
— Они тоже примут в этом участие.
— Ммм, — произнесла она. — Почему ты думаешь, что Совет Старейшин отзовется на твой вызов?
— Потому что я сказал им, что я собираюсь выдать доносчика, который даст свидетельские показания о том, кто на самом деле убил ЛаФортиера.
— У тебя есть кто-то такой? — спросила Молли.
Я лучезарно улыбнулся ей.
— Нет.
Минуту она смотрела на меня, переваривая услышанное. Затем сказала:
— Но убийца этого не знает.
Я улыбнулся шире.
— Конечно, мисс Карпентер, он не знает. Я сделал так, что информация о вызове Совета Старейшин обошла весь штаб. У него не будет никакого выбора, кроме как прийти сюда, поскольку я могу раскрыть его. Что, между прочим, докажет существование Черного совета.
Ее золотые брови сдвинулись.
— А если нет такого информатора?
Я хмыкнул.
— Детка, такие парни-одиночки, которые калечат, убивают, плетут интриги и предают — они делают то, что делают, потому что любят власть. И когда ты собираешь людей, любящих власть, вместе, они все в одной руке протягивают подарок, а в другой за спиной прячут кинжал. Они расценивают незащищенную спину как позволительную провокацию, чтобы воткнуть в нее нож. Вероятность того, что в этом круге лиц не будет ни одного, кто мог передумать и попробовать дать ход назад переговорам с Советом ради собственной выгоды — меньше нуля.
Молли встряхнула головой.
— Так… он или она позовут Черный Совет на помощь?
Я покачал головой.
— Я думаю, что убийца совершил ошибку и раскрылся перед ЛаФортиером. Он был вынужден убрать ЛаФортиера, но учитывая охрану в Эдинбурге, высока вероятность того, что что-то могло пойти не так. Я думаю, что если Черный Совет выяснит, что у их наемника совсем плохо пойдут дела, они просто убьют его сами, чтобы обрезать все нити, ведущие к ним. — Я уставился на сверкающий массив Предела Демона. — Его единственный шанс — затереть все следы, ведущие к нему. Он будет здесь, Молли. И он собирается победить. Ему нечего терять.
— Но ты собираешь всех вместе в замкнутом пространстве, Гарри, — сказала Молли. — Это будет огромной неразберихой.
— Скороваркой, мой юный падаван, — сказал я, кивая. — Преступник уже достаточно отчаялся, чтобы действовать поспешно и совершать ошибки. Особенно ошибки в поспешном принятии мер и в попытке обвинить Белую Коллегию в смерти ЛаФортиера.
Молли задумчиво уставилась на воду.
— И ты засовываешь его в ограниченное пространство вместе с двумя могущественными группами, которые хотят его убить. Его худшим кошмаром должен быть близкий альянс между Белой Коллегией и чародеями. И он просто не в силах будет сражаться с их мощью.
Я улыбнулся ей.
— Да. Хреново быть беспомощным, — сказал я. — Особенно чародеям, которые обычно такими не бывают. Ну или по крайней мере мы обычно способны убедить себя, что мы не беспомощны.
— Ты думаешь, он сломается, — сказала она.
— Я думаю — он будет там. Думаю — обстановка будет накалена достаточно, и где-нибудь что-нибудь лопнет. Думаю — он попытается сделать что-нибудь глупое. Может быть — упреждающее заклинание, что-нибудь, чтобы уничтожить кого-нибудь, прежде чем они узнают, что драка началась.
— Подлая атака, — сказала Молли. — Которая не будет подлой, если ты знаешь, где он и что он делает. Интеллектус!
Я потер висок пальцем.
— Превосходная мысль, Кузнечик.
Вдали грохотнул гром.
Я вздохнул.
— Томас умеет плавать в плохую погоду, а я не знаю как делать это. Такая погода может резко ухудшиться. Нам нужно направиться в док и рискнуть.
*
Я был навигатором. Тьфу, послушайте, — навигатором. Лодка имела рулевое колесо и рычаг скорости. Ей было управлять так же сложно, как и перегруженным автомобилем. Конечно, просто не значило легко, но все же. Процесс направления лодки и поддержания ее движения недостаточно сложен, чтобы называться навигацией.
Я провел Плавунца по безопасному пути сквозь рифы и пришвартовал его в доке на этот раз гораздо более гладко. Уилл ожидал у перил и уже был готов. Он спрыгнул в док и Джорджия бросила ему швартовый.
— Не наступайте на землю, до тех пор, пока мне не представиться шанса сделать это первым! — крикнул я им. — Я хочу, ээ, своего рода представить вас.
Билли бросил на меня косой взгляд.
— Хм. Ладно, Гарри.
Я спустился с мостика и уже собирался спрыгнуть в док, когда высокая, стройная фигура в черной мантии, черной накидке и черном капюшоне появилась из-под завесы прямо на самом краю дока. Он поднял старый, покрытый рунами посох, пробормотал слово, и затем сокрушительно ударил им в деревянную обшивку.
В точке удара возник сверкающий диск голубого света. У меня едва хватило времени, чтобы коснуться своей воли, скрестить руки в запястьях на уровне груди и обрушить энергию в оба моих браслета-щита и в укрепляющуюся ментальную защиту.
Пятно глубокого синего, фиолетового и одновременно темно-зеленого цвета, похожее на клубы дыма, сжимающимся кольцом возникло вокруг Молли, Уилла и Джорджии, и все трое просто потеряли сознание, бесчувственной грудой растянувшись на пристани и палубе лодки. У меня в глазах потемнело и на мгновение я почувствовал себя невыносимо уставшим, но я в панике накачал в мой щит больше энергии, и мгновение прошло.
Облаченная в мантию фигура стояла, на несколько секунд уставившись на меня. Затем раздался глубокий голос.
— Опусти посох, Дрезден. — Вокруг его посоха собрался водоворот успокаивающих цветов, и он направил его на меня словно пистолет. — Все кончено.
Глава 39
Дождь шел не переставая. Я рискнул взглянуть на остальных. Они все лежали неподвижно, но дышали. Голова, плечи и руки Молли вывалились за борт лодки. Ее мокрые, окрашенные в темно-синий цвет волосы казались гораздо темнее. При каждом покачивании лодки ее руки касались воды. Она могла свалиться в озеро.
Я повернулся к одетой в мантию фигуре и взглянул на него. Большие колышущиеся мантии и плащи всегда выглядят драматично, особенно если стоишь лицом к ветру, но под спокойным, проливным дождем они промокают. Одежда прилипла к телу и выглядела достаточно плачевно.
Дождь также сделал плащ темнее, чем он был. Приглядевшись, я увидел оттенки цвета в одежде, которая обычно не была черной. Она была фиолетовой настолько, что казалась черной.
— Чародей Рашид? — спросил я.
Посох Привратника не дрогнул, когда он повернулся ко мне лицом. Он поднял руку и откинул капюшон. Лицо его было вытянутым, с резкими чертами и выветренное как старая кожа. Он носил бороду с вкраплениями серебра, а его короткие серебряные волосы были как жесткая щетка. Один его глаз был темным. На месте другого было два старых серебряных шрама, протянувшихся от линии волос до челюсти. Такая травма должна было повредить его настоящий глаз. Он был заменен чем то вроде шарикоподшипника из нержавеющей стали.
— Действительно, — сказал он спокойно.
— Я должен был догадаться раньше. Не так много чародеев выше меня ростом.
— Убери свой посох, чародей Дрезден. Пока кто-нибудь еще не пострадал.
— Я не могу этого сделать, — сказал я.
— А я не могу тебе позволить открыто бросить вызов на битву Белому Совету.
— Нет? — челюсть у меня отвисла. — Почему нет?
Его глубокий, звонкий голос звучал обеспокоенно.
— Твое время еще не настало.
Мои брови взлетели вверх.
— Еще не…?
Он покачал головой.
— Участки во времени. Это не то время или место. То, что ты собираешься делать — будет стоит жизней — и среди них твоя собственная. Я не хочу тебе вреда, юный чародей. Но если ты не сдашься, пусть будет так.
Я прищурился.
— А если я этого не сделаю, умрет невиновный человек. Я не хочу сражаться с вами. Но я не собираюсь стоять и смотреть, как Черный Совет убивает Моргана и отплясывать позади сцены, когда они будут это делать снова в будущем.
Он немного склонил голову.
— Черный Совет?
— Назовите их как хотите, — сказал я. — Люди, на которых работает предатель. Тот, кто продолжает сеять беспокойства среди сил. Кто продолжает изменять положение вещей.
Трудно было сказать по его лицу о чем он думает.
— Каких вещей?
— Странности, которые мы видели. Загадочные фигуры, выдавшие агентам ФБР волчьи пояса. Красная Коллегия, вступившая в сражение с поддержкой Иных. Королевы Фэйри, ведущий себя странно и попытавшиеся нарушить природный порядок Дворов Фэйри. Унсийли, оставшиеся непричастными, после того как они допустили сильнейшую атаку вампиров, прошедших по их территории. Атака на Арктис Тор. Я могу привести еще с полдюжины других событий вместе с этими, и это только те, в которые я сам был вовлечен. — Я широко махнул рукой в сторону Чикаго. — Мир становится более странным и пугающим, а мы так заняты тем, что сражаемся друг с другом, что даже не видим этого. Кто-то стоит за этим.
Он долго смотрел на меня в молчании. Затем он сказал:
— Да.
Я нахмурился на него, и едва мои губы шевельнулись, как я понял в чем дело.
— И вы думаете — я с ними заодно.
Он помолчал, перед тем как начал говорить — но черт возьми, он почти всегда так делает.
— Может быть на это есть причины. Добавь к своему списку нарушения баланса такие события, как начало открытой войны между Красной Коллегией и Белым Советом. Передача короны Сийли от одной юной Королевы к другой посредством кровавого бунта, а не по воле Титании. Стражи, сотрудничающие с Беллой Коллегией вампиров на регулярной основе. Студенты колледжа, наученные магии настолько, чтобы превращаться в оборотней. Маленький Народец, Дикие феи, объединившиеся и организованные. Исчезновение наиболее могущественного артефакта церкви — и, как указывают некоторые признаки, то, что она хранилась у чародея, который даже на словах не признает веру, и тем более верит.
Я нахмурился.
— Ну да. Когда вы представляете их в таком свете.
Он слабо улыбнулся.
Я поднял руку ладонью наружу.
— Клянусь вам моей магией, единственное, что меня связывает с этими душевнобольными — это то, что я пытаюсь потушить все пожары, которые они продолжают устраивать. И если меня окружают сомнительные вещи, то это потому, что так происходит всегда, когда играешь вне своей лиги. Вы должны искать решение там, где можете, не там, где удобно.
Привратник задумчиво пожевал губами, размышляя о сказанном мной.
— Послушайте, может согласимся на короткое перемирие, чтобы обговорить это? — сказал я. — И чтобы я мог спасти свою ученицу от утопления?
Его взгляд прошелся от меня к Молли. Он нахмурился и опустил посох.
— Пять минут, — сказал он.
— Спасибо, — сказал я.
Я крутанулся и схватил Молли, чтобы затащить ее на борт. Она ни разу не пошевелилась. Убедившись, что она безопасно дремлет на палубе, я спустился в док и остановился перед Привратником. Он спокойно наблюдал за мной, схватившись за свой посох обеими руками и бережно опершись на него.
— Итак, — сказал я. — Где остальные члены Совета Старейшин?
— В пути, должно быть, — сказал он. — Им будет нужно найти надежный способ переправы в Чикаго и затем найти путь сюда.
— Но не тебе. Ты пришел через Небывальщину?
Он кивнул, его глаза внимательно наблюдали за мной.
— Я знаю Путь. Я был здесь раньше.
— Да? — Я встряхнул головой. — Я думал о попытке найти Путь сюда, но я не хочу искушать судьбу. Это место не совсем Мэйберри.[17] Сомневаюсь, что оно соединяется с чем-нибудь приятным в Небывальщине.
Привратник пробормотал про себя что-то на языке, которого я не понимал, и покачал головой.
— Не могу решить, — сказал он, — самый ли ты великолепный лжец, которого я когда-либо встречал в моей жизни — или ты действительно так невежествен, как выглядишь.
Я смотрел на него с минуту. Затем поправил мою смешную перевязку головы.
— Чува-ак.
Он взорвался от смеха, такого же богатого и глубокого как его голос, но… с чем то большим. Не уверен, что смогу объяснить это. Звук его смеха был наполнен таким теплом и чистотой, что почти заставлял трепетать воздух вокруг, как от нетронутого источника сосредоточенной, необузданной радости.
Я подумал, что Рашид давно не смеялся.
— Ты, — сказал он, едва проговаривая слова сквозь смех. — На дереве. В грязи.
Я обнаружил, что ухмыляюсь.
— Ага. Помню.
Он тряхнул головой и вытер слезы, выкатившиеся из его добрых глаз. Ему понадобилось секунда или две, чтобы успокоиться, но когда он заговорил, его живые глаза засверкали искорками смеха.
— Ты перенес больше, чем большинство молодых людей, — сказал он. — И также узнал вкус побед лучше большинства. Весьма ободряющий знак, что ты все еще можешь смеяться над собой.
— Боже, — сказал я. — Просто я настолько невежественный, что не знаю, что еще делать.
Он внимательно смотрел на меня.
— Ты не знаешь, что это за место.
— Это вне пути невиновных очевидцев, — сказал я. — И я знаю это лучше большинства людей на пути.
Он кивнул сморщившись.
— Полагаю — это логично.
— Итак?
— Ммм?
Я вздохнул. Чародеи.
— Итак. Что это за место?
Он секунду обдумывал слова.
— Что ты думаешь о нем, помимо очевидной физической и тактической территории?