Глава тринадцатая
Вот эту гору Дронов помнил.
Ее назвали Лысой горой, она располагалась на севере Района, и они в былое время не раз приземлялись в окрестностях горы на вертолете. Теперь он точно знал, что они идут правильно. Только вот до Поселка оказалось дальше, чем он рассчитывал.
В своих переходах они выбрали оптимальный вариант — начинали двигаться с наступлением сумерек, когда лаун на некоторое время затихал: дневные хищники, насытившись, отправлялись на ночевку, а ночные еще не выбирались из своих логовищ. Риск, конечно, оставался, но куда же без риска в дауне? И на хищника можно наткнуться в любое время, и без убежища остаться — не всегда же на пути встретится надежная пещерка с единственным входом. Пока им сопутствовала удача.
— Не спеши, — раздраженно сказал Симонов. Он все еще приволакивал больную ногу, идти ему было трудно, но Симонов терпел.
— Я понимаю, что тебе тяжело, — не оборачиваясь, сказал Дронов. — Но ты уж соберись, Паша, туг совсем недалеко. Я эти места хорошо знаю.
— Это хорошо, — прохрипел Симонов. — Черт, нам бы верхом, мы бы живо добрались! Жаль, что здесь нет лошадей.
Дронов посмотрел наверх.
Гора показалась ему неестественно высокой, с вертолета она выглядела иначе. Если смотреть с вертолета, верхушка горы едва поднималась над лауном. Если подняться на эту гору, можно было, наверное, увидеть Большое озеро. И Поселки.
— Тащиться ради этого в гору? — удивился Симонов. — Только не сейчас, Дима, только не сейчас!
Приближались сумерки. Если подняться на гору, можно увидеть горизонт и гигантский диск красного светила. Дронов знал это точно, но вслух ничего не сказал. Следовало позаботиться о ночлеге. Еда у них была, они набрали ее в дороге. Место для ночлега! Они бродили в окрестностях горы около часа и не находили ничего похожего.
Между тем небо над головой заметно потемнело, по лауну бродили сумерки, тени Покачивались, сплетались и вновь расплетались, они трепетали, вздрагивали, казались живыми.
Возможно, дело обстояло именно так — всякую тень должно что-то отбрасывать.
— Кажется, мы влипли, — сказал Дронов. — Придется ночевать под открытым небом.
— Можно вернуться в заросли, — предложил Симонов. — Свалим три или четыре дерева и укроемся в буреломе. Ночь-то продержимся, верно?
А вот такой уверенности у Дронова не было. В лауне встречались не только скачущие и прыгающие монстры, извивающихся и стелющихся по земле гадов тоже хватало. И еще был Бич лауна, к счастью, в ночное время его можно не опасаться. Следовало что-то предпринять, и Дронов решился.
— Ты прав, — хмуро сказал он. — Давай возвращаться. Мы еще можем успеть. Если повезет, нам не придется рубить стволы.
— Уже почти в темноте они вышли к остову автомашины.
— Я его несколько раз с вертолета видел, — объяснил Дронов, пытаясь открыть дверцу. Колес у машины не было, и корпус врос в землю. После нескольких попыток дверца со скрипом приоткрылась, и им удалось пробраться внутрь. Там были целы даже сиденья. Корпус сохранил стекла, поэтому сквозняка не было, ветер с шорохом обтекал остатки автомобиля. Судя по внешнему виду, машина была достаточно старой — «ЗИМ», а быть может, даже «Победа», в старых марках машин Дронов разбирался слабо. И он плохо представлял, какого черта этот некогда шикарный лимузин делал в лауне, кто его сюда перегнал и для каких целей. Не иначе тогдашнее начальство с шиком здесь разъезжать собиралось. В «бардачке» Дронов нашел моток тонкой, но жесткой стальной проволоки, и это его обрадовало ничуть не меньше Робинзона Крузо, нашедшего на берегу корабельный сундучок с плотницкими инструментами. Он еще не знал, куда этот моток можно употребить, но был твердо уверен: такая вещь бесполезной оказаться не может. Симонов, кряхтя и сопя, тяжело перебрался на заднее сиденье и завозился, растирая ногу.
— Ноет, зараза, — смущенно пожаловался он. — Черт, угораздило меня. Был бы ты один, сейчас бы уже вдвое больше прошел. Все-таки можно пройти, можно. Смотри, мы уже который день в пути, а ни одной серьезной передряги не случилось. По-моему, все эти слухи о смертельной опасности лауна сильно преувеличены. Ну жрут они друг друга, так это же объяснимо: идет борьба за выживание видов. При известной сноровке…
— Тише! — прервал его Дронов.
Где-то в стороне раздался странный шум, словно кого-то волокли по земле, потом послышался странный противный звук, который, казалось, рвал душу, и прямо перед ветровым стеклом, чудом уцелевшим на брошенной автомашине, возникло два огромных немигающих глаза. Определить размеры существа, которому глаза принадлежали, было затруднительно, они постоянно меняли свою высоту, потом придвинулись еще ближе, и существо поползло через машину. А вот длина у него была неимоверная. Они сидели и слушали, как тяжелая масса чудовища скользит по крыше автомобиля. При соприкосновении тела с металлом слышался скрежет, в воздухе стоял странный резкий запах, не похожий на все известные людям. Казалось, что оно будет двигаться вечно, поэтому оба с облегчением вздохнули, когда скрежет прекратился и в сумерках стало видно длинное округлое гигантское тело, которое, изгибаясь, стремительно удалялось прочь.
— Вот так, — назидательно сказал Дронов. — А в одиночку да на открытом воздухе тут и пришел бы путнику звиздец.
— А я уж стрелять собрался, — признался Симонов. Полное, лицо его смутно белело на заднем сиденье. — Слушай, я, конечно, представлял, что такие гады где-то здесь водятся. Должны быть, раз влаги много. Но чтобы он такой был! Мне и в голову не приходило!
— Окстись, Пашенька, — усмехнулся Дронов. — В кого стрелять? Это же самоубийцей надо быть, чтобы попытаться в одиночку с таким монстром расправиться. Прикинь, что бы потом произошло, ведь ему разряд с нашего импульсника не более чем щекотка. По ним из гранатометов лупить надо, и то страшновато, не знаешь точно, возьмет ли его граната. Ты видел длину этой твари? Она же в половину улицы нашего Поселка, точно тебе говорю.
Они сидели в машине и терпеливо ждали наступления утра — там тоже имелся период молочных сумерек, когда солнце еще не взошло, а дневные обитатели лауна еще не сменили уходящих на покой ночных собратьев. Период этот был довольно коротким, но и его люди старались использовать с максимальной выгодой — пройти столько, сколько позволят обстоятельства. Запах масла и озона в салоне давно исчез, более того, снизу несло какой-то падалью, но с неудобствами надо было мириться. Симонов тяжело заворочался на заднем сиденье.
— И не уснешь, — пожаловался он. — Вот попали, а, Дима? «Лошадь бы нам, — с тоской подумал Дронов. — Лошадку. На ней бы мы быстро доскакали. Скорее всего нас уже не ждут. Нет, поиск, конечно, еще идет, отдельные группы в районе катастрофы работают. Когда пропал Силецкий, его искали около месяца. Только все это трепыхание, конечно. Лаун своего не отдает…» Он прикрыл глаза.
Лежать оказалось неудобно, в бок упирался какой-то острый рычаг, в таких условиях заснуть практически невозможно, и все-таки надо было попытаться, надо было обязательно заснуть, потому что сонному человеку днем в лауне делать нечего, за невнимательность лаун обязательно потребует расплаты.
«Лошадку бы нам, — в который раз сонно помечтал Дронов. — А еще лучше — автомашину, внедорожник, вот это было бы кстати».
В Поселке, наверное, сейчас было светло и безопасно. Коммунальная служба получила с Материка прочные пластиковые переходы, которые начали устанавливать между домами, поэтому нападений разной мелкой сволочи из лауна в Поселке уже почти не опасались. Удивительно, что до такой простой мысли никто не додумался раньше. И плевать на то, что пластика раньше не знали, в конце концов, такие переходы можно было делать из чего угодно, даже из прорезиненной ткани, которая в прошлые годы шла на изготовление армейских плащ-палаток и комплектов химической защиты. Главное — сам принцип. А принцип один — обеспечить безопасность населения Поселков. Конечно, до шестидесятых на эту безопасность просто плевали, кого жалеть было, уж не заключенных, которые по приговору получали свой червонец в зубы без права переписки и вместо уральских рудников и якутских приисков отправлялись сюда, в Район.
Прошлого Района не знал никто, от всего прошлого в Поселке осталась одна-единственная достопримечательность — семидесятипятилетний дядя Саша, Александр Николаевич Староверов, легенда Района, его самый древний обитатель, пришедший с первопоселенцами. Дронову всегда хотелось посидеть в компании со стариком, послушать его жуткие и необычные рассказы о прошлом времени, похожие больше на страшную сказку для младших научных сотрудников дошкольного и школьного возраста, только вот как-то все не выходило, вечно Дронову не хватало времени на подобные посиделки. А ведь если вдуматься, этих самых свидетелей героического прошлого Района почти и не осталось, их сейчас единицы уже, и разбросаны они по всей стране — кто в деревне под Тулой, кто в новосибирском Академгородке пытается наукой заниматься. А скоро уйдут и они, и тогда уже ничего не останется, одна сказка, и все. А ведь их надо заставить писать историю Района, подумал Дронов. Странно, что никто из начальства не додумался до очевидной вещи — посадить за стол историка, архивариуса, журналиста, на худой конец, и заставить его воссоздавать историю Района по сохранившимся документам, что покоятся в архивах КГБ и уже не существующего Секретариата ЦК КПСС, по рассказам еще живых ветеранов, по приказам и инструкциям, которые ветшают и желтеют в Совете. Это ведь очевидно, что отсюда мы никуда не уйдем. Если человек куда-то приходит, он приходит навсегда. Или надолго. Человек всегда приходит и покоряет природу, как бы чужда она человеку ни была. Как говаривал старик Мичурин, мы не можем ждать милости от природы, взять их у нее — наша задача. Только если мы не получаем от нее милости, то пусть и она от нас этой милости не ждет. Покорим ее так, что она и взбрыкивать перестанет. Правда, до последнего времени покорить природу оказывалось не так уж и просто, лаун ошибок не прощал. Достаточно вспомнить гибель Поселка-четыре. И это ведь тоже уже история, подумал Дронов, ворочаясь на неудобном сиденье. В самом деле, если мы с Симоновым выберемся отсюда, я поставлю вопрос об историке, пусть начальники чешут репы, это ведь очевидно, что у любого сообщества своя собственная история, а если общество сокрыто пока завесой секретности от широкой общественности земного сообщества, то эта история приобретает особое качество — она становится интригующей. Это как история разведки, ее страницы никому раньше не были знакомы, поэтому, став достоянием общественности, интересуют всех. А собственно, если смотреть на вещи трезво, мы и занимаемся разведкой, мы расчищаем площадку для будущего человечества. Мы — разведка на службе у Будущего.
Нет, не получалось у Дронова заснуть.
Он сел, с досадой открывая глаза, и замер от неожиданной фантастической картины — в черных и оттого невидимых во тьме зарослях лауна плясали огоньки. Их было много, их невозможно было сосчитать, они плясали в воздухе, сплетаясь в сложные замысловатые и кажущиеся невозможными узоры. Они извивались в длинных бесконечных хороводах, которые гасли и вновь появлялись в самых невероятных местах, огоньки жили таинственной ночной жизнью, вот они погасли, неожиданно вспыхнули вновь, замерцали, словно Передавали друг другу неведомую информацию, и так же неожиданно погасли вновь, чтобы вновь появиться высоко в небе.
Дронов завороженно наблюдал за пляской огоньков в лауне. Огоньки вдруг погасли, и над спящими, сонно ворочающимися, хищно хрустящими челюстями зарослями, полными загадочных неповторимых звуков, медленно поплыл светящийся шар, отбрасывая на спящие джунгли бледный колеблющийся свет.
Сзади чертыхнулся и заворочался, негромко поминая матушку и связанные с ней присказки, Симонов.
— Слушай, — негромко сказал он. — Это еще что за чертовщина?
— Откуда я знаю? — вопросом на вопрос отозвался Дронов. — Было и было. Ты давай спи! Нам еще долго идти!
Легко сказать — спи! Особенно если тебя вновь поманили загадкой, а объяснять ничего не стали. Это все равно что дочитать заковыристый детектив до последней главы, а последнюю главу отложить для прочтения в неопределенном будущем. Вы такого не пробовали? Вы дочитывали книгу глубоко за полночь? Можете себя поздравить, вы здравомыслящий человек без каких-либо отклонений в психике. Любая загадка существует для того, чтобы ее в конце концов разгадали.
Симонов на заднем сиденье сонно всхрапнул. Дисциплинированный человек! Приказано спать, вот он и спит. Дронов посидел еще немного, бесполезно тараща в темноту глаза, но ничего интересного больше не увидел. Лаун жил своей обычной ночной жизнью.
Дронов откинулся на кресле и приказал себе уснуть. Устав караульной службы в их ситуации соблюдать не стоило, случись что-то неприятное, лучше было бы вовсе не просыпаться.
Уже засыпая, он мысленно прикинул оставшийся им с Симоновым путь, а прикинув, в который раз похолодел от нехороших предчувствий — нормальному человеку такой путь просто не осилить.
Глава четырнадцатая
Макрорежим, как и оборотку на кратнике, Султанов всегда переносил тяжело. Все тело после кратника чесалось. Врачи, правда, утверждали, что это явление психологического характера, да какая, к черту, психология, если после краткамеры все тело зудит! В машине Султанов тайком почесывался. Он даже внимания не обращал на виды за окном.
Водитель его маршруты знал очень хорошо.
— Откуда начнем? — спросил он.
— С завода, — прикинул Султанов. — С завода, Паша, начнем. Они мне много должны.
Завод состоял из длинного цеха, похожего на самолетный ангар, и небольшого двухэтажного здания, в котором размещалась администрация.
Кабинет главного инженера Султанову был хорошо знаком, он мог бы описать его даже с закрытыми глазами.
Сам Авдонин сидел за столом и беседовал по телефону. Судя по багровому лицу Авдонина, разговор у него шел не слишком приятный.
— А фурнитура? — закричал Авдонин. — Фурнитуру тоже поставщики замотали? Саша, я тебя уважаю, но ты пойми, ты ведь не мою программу режешь, ты государственную программу международного значения по-живому чекрыжишь!
Он снова послушал, сдвинул брови и хмуро сказал:
— Ты мне сроки, сроки обозначь! Я ведь не могу людей обнадеживать. Я обнадежу, а ты, понимаешь, меня снова подведешь. Как я смотреть буду? Да не в плане, не плане дело, Саша! Дело в ответственности за свои обязательства. Я обещал, понимаешь? У меня четыре подлодки стоят, «лендроверы» эти чертовы… Кто мне обещал, что световоды вовремя поставит? Кто говорил, что с чипированием все будет нормально? Ты обещал, ты, Саша! Ну знаешь, ты подумай, я тебе позже позвоню.
Он с видимым раздражением отключил телефон и недобро уставился на Султанова:
— Стыдить пришел? К совести взывать? Давай, у Авдонина шея крепкая, он все стерпит. Ты сам слышал, в чем загвоздка. А виноват, как всегда, Авдонин. Я тебе сколько подлодок обещал? Шесть? Хорошо, если две в срок сдам. Пластиковые переходы сдам, два тридцатиквартирных дома для заселения подготовили, завтра поставим, только скажи, куда поставить. Все удобства, сам бы жил, да тебе отдаю. Умельцы не подвели, можешь хоть завтра с отгрузочной площадки три вертолета и семь новых перехватчиков забрать. А с «лендроверами» загвоздка, Осман. Не будет «лендроверов». С фурнитурой меня подвели, электродвигатели некомплектные поставили. Такие вот дела.
Он посидел немного, устало потер уши, потом открыл стол и достал оттуда упаковку таблеток. Ловко бросил одну таблетку в рот и потянулся к холодильнику, доставая из него бутылку минералки.
— Вот так и живем. А ты давай, не стесняйся, — сказал он. — У меня шкура толстая, ее трудно прошибить.
— Вижу, — вздохнул Султанов. — Вижу твои сложности, Николай. Но я ведь не от хорошей жизни жалуюсь. Ты пойми, мне это лето никак пропускать нельзя. Мы и так уже столько времени потеряли! Ты ведь знаешь, что программа была рассчитана на пять лет. Два уже прошли, а мы все топчемся на окраинах. Ты о перспективе думай, Коля. Пока вы впереди, так это не навсегда. Перспективу утратишь, потом подниматься тяжело будет, все твои наработки другие использовать будут.