Потом… Что-то произошло за спиной капитана пиратов, но он не мог видеть, что… Там возник какой-то беспорядок.
Полузвери заверещали от боли. Засверкали клинки… Послышался топот множества ног. Копье просвистело над распятым Тонгором и ударило в изрытую оспинами грудь каменной твари. Медленно слепое, лишенное человеческих черт лицо из камня скривилось, словно существо высматривало источник звуков, мешавших ритуалу. Свет и тень смешались причудливым образом, придав каменному лицу насмешливое выражение.
Потом чья-то рука схватила Тонгора. В воздухе сверкнул кинжал!
Глава девятая
АДСКАЯ НОЧЬ
Сверкающий клинок метнулся к ремням, связывающим запястья Тонгора. Кожа лопнула, и рука пирата освободилась. Взглянув вверх, валькар вздохнул от облегчения, увидев полное озабоченное лицо ковианца, Кьюалба, который наклонился и пыхтя освободил другую руку Тонгора.
— Черт возьми, где вы были? — прорычал Тонгор. — Я думал, вы, ленивые собаки, никогда не придете!
— Помолитесь своему богу, капитан. Мы могли и не оказаться здесь, потерявшись в этих джунглях, если бы вы не закричали. Ваш вопль, наверное, пробудил бы и мертвых! — Кьюалб засопел, перерезая ремни, стягивающие ноги Тонгора. — Тад Новис услышал крик и сразу сказал, что это — вы. Так что мы пришли вовремя!
Тонгор, качаясь, поднялся на ноги, ворча от боли в конечностях, по которым снова начала циркулировать кровь. Его запястья потемнели и распухли, так что руки капитана висели, почти бесполезные, словно грубые лапы. Но тяжелые морские сапоги защитили его ноги, поэтому стоять он мог.
Валькар повернулся, оценив ситуацию одним быстрым, внимательным взглядом. Его верная банда разбойников устроила дикарям настоящую бойню. Еще несколько секунд, и полулюди будут сломлены и убегут в свои подземные берлоги…
Тут раздался зловещий крик, полный ярости.
Тощий колдун, выйдя из своего богохульственного транса, застыл на вершине горы каменных плит, глядя вниз на происходящее обезумевшим и гневным взглядом. В истощенной руке, похожей на руку скелета, он сжимал жезл Силы. С искривленных губ колуна срывалась адская литания черного колдовства.
Каменная тварь снова задвигалась!
Плиты затрещали под ее весом, когда она шагнула вперед. Ее руки угрожающе вытянулись. И прямо на ее пути храбрый отряд Тонгора отбивался от орды рычащих дикарей. Несколько шагов, и гигантский идол оказался среди них! Вот-вот ноги, похожие на камни, обрушатся на пиратов, убивая, топча людей, которые, словно насекомые, станут гибнуть под ногами чудовища!
Не было времени даже крикнуть, чтобы предупредить моряков… Даже подумать времени не было! Тонгор метнулся вперед, зная, что инстинкт вернее и точнее всего подскажет ему, что делать. В его движениях была смертоносная ярость обезумевшего зверя. Капитан пиратов рычал, и белые зубы его скалились в угрожающей усмешке…
Одним фантастическим, сверхчеловеческим прыжком взлетел он на груду каменных плит, где стоял колдун, в отчаянии вытянувший руки. Тонгор налетел на обезумевшего старца раньше, чем кто-нибудь из полулюдей успел ему помешать. Руки пирата оставались еще безжизненными и бесполезными, но они были могучими, тяжелыми и крепкими. Тыльной частью одной из ладоней Тонгор изо всех сил хлестнул колдуна по лицу. Чародей повалился на колени, сплевывая кровь и осколки выбитых зубов. Другой онемевшей рукой Тонгор вырвал жезл, увенчанный кристаллом, из рук колдуна… потом пнул колдуна, сбросив его с возвышения. Старик с глухим стуком растянулся на мостовой внизу. На лице его было написано сильное удивление.
Он оказался, прямо на пути каменного чудовища!
Исходя кровью и пеной в безумной ярости, колдун, шатаясь, поднялся на ноги. Из-под спутанных волос глаза его сверкали, словно адские луны. Потом его ярость иссякла. Лицо превратилось в молочно-белую маску ужаса. Глаза его выпучились. Он словно не мог поверить, что его же собственный бог мог его раздавить!
Тонгор крутанулся, сохраняя равновесие, и бросил палочку нибиума, словно дротик. Прямо и точно вошла палочка в изъеденную оспинами грудь шагающей твари. Сверкающий камень на конце палочки ударил в грудь каменного великана… и взорвался облаком драгоценной пыли.
И черная луна потухла…
Быстро, словно пробуждаясь от сна, растаяли в ночи призрачные чары злой магии.
Святотатственные, раскаленные неземным светом небеса померкли… потемнели!
Злая луна замерцала красным… а потом снова стала ярко-золотой. Черные звезды больше не сверкали на заколдованном небе. Теперь привычные звезды по-старому поблескивали из темноты на вновь дружелюбных небесах.
Раздался треск камня, трущегося о камень. Тварь, двигавшаяся нетвердой, шаркающей походкой, замерла неподвижно, так как злые чары, которые все это время поддерживали в ней призрачное подобие жизни, растаяли вместе с расколовшимся кристаллом. И каменный бог стал… всего лишь тварью из камня.
Когда чары, приводившие его в движение, разрушились, существо закачалось, наклонившись над сражающимися пиратами Тонгора. А потом, качнувшись назад, гигант обрушился на каменную мостовую и разлетелся на куски. Сквозь грохот многих тонн камня, рухнувших на землю, прорвался одинокий крик невыразимого ужаса.
Кричал тощий чародей. Король-жрец троглодитов стоял прямо перед каменным гигантом. Тонны падающего камня скрыли его, оборвав его последний крик.
Тогда люди-звери дрогнули и побежали, неуклюже торопясь укрыться в своих норах, в то время как усталые пираты Тонгора опустили окровавленные клинки, дав противникам уйти. Дух полу-зверей был сломлен. Мало кто может остаться несгибаемым, увидев смерть своего бога.
Наступила звенящая тишина. Тонгор сел, расслабился и начал растирать руки, пытаясь вернуть им былую чувствительность. От каменной пыли он стал серым с головы до ног. И еще он дьявольски хотел пить, но он был жив и свободен.
Адская ночь была на исходе.
Глава десятая
ДАЛЬНИЕ МОРЯ
Заря зажглась над краем мира и разогнала ночные тени.
С зарей поднялся свежий ветерок. Он наполнил алые паруса стройной черной галеры. На этом ветру крепкое снаряжение пиратского парусника звенело, словно струны арфы. Палуба закачалась, и нос судна резко приподнялся.
Закутавшись в теплый плащ, Тонгор облокотился о перила, потягивая из кубка холодное красное вино. Когда он вышел на палубу, к нему с мрачным видом подошел бритый Челим.
— Все, кто был на острове, уже поднялись на борт, — невесело усмехнулся зингабалиец. — Кантор Кан упокоился, как завещали его предки… и пьет свою утреннюю чашу в Зале Героев, если священники не лгут.
— Конечно, — кивнул Тонгор. — А почему у тебя такой угрюмый вид? Он умер, как мужчина, перед смертью из последних сил написав предостережение для своих товарищей по команде. Он принял смерть, как отважный человек. Слава Горму, если всем нам достанется столь же достойная смерть!
Первый помощник потер небритый подбородок с кислым выражением лица.
— Я печалюсь не о том, капитан… Во всем виновато это проклятое путешествие!.. Долго плыть, потерять хорошего товарища — и ради чего? Никаких сокровищ… Только мрачные джунгли, вонючие дикари и черное колдовство. Может быть, нам больше повезет с каким-нибудь толстым купцом по пути домой в Таракус? Мы бы с удовольствием облегчили его груз, но я не могу побороть желания…
Он смолк. Его глаза округлились, придав нелепое выражение его лицу. Слова замерли у него на губах. Потому что Тонгор наклонился, запустил одну руку за отворот своего высокого морского сапога и извлек полную пригоршню сверкающих рубиновых жемчужин. И еще, и еще!
— Животные схватили меня у бассейна, когда я собирал вот это, — объяснил молодой пират. — У меня хватило времени только на то, чтобы засыпать несколько пригоршней жемчужин к себе в сапоги… Дьявольски неудобно гулять с таким грузом. Но они согреют сердце самого холодного торговца на воровском базаре Таракуса… мы разделим их среди команды, чтобы любой, кто хочет, мог после этого путешествия отойти от дел и безбедно прожить свою жизнь.
Выражение удивления исчезло с лица Челима. Его заменила чудесная, сияющая усмешка.
— Гей, Фульвио! Парни, идите сюда! — заорал он. — Посмотрите-ка, что капитан притащил из этого проклятого города… Капитан, — радостно продолжал он, — я всем сердцем с вами. Когда дикари завывали, готовые прыгнуть вам на спину, у вас хватило времени затолкать сокровища, какие можно получить в выкупе разве что за принца, в отвороты с,воих сапог, прежде чем, обернувшись, вы стали сражаться за свою жизнь. Теперь я точно знаю: вы — прирожденный пират!
Усталые как собаки после ночных приключений, пираты высыпали на палубу и увидели, что капитан и его первый помощник хохочут самым странным образом. Излишне говорить, что, когда причина веселья стала им понятна, удивительные огненные жемчужины Кадорны наполнили радостью и их сердца.
Вскоре после того как величественное солнце засияло на чистом голубом небе, пиратская галера «Черный Ястреб» подняла якорь, развернулась по ветру, нацелив свой нос в форме головы дракона в сторону открытого моря, и отправилась на поиски новых приключений…
Но это другая история.
Лин Картер
ПРИЕМЫ РЕМЕСЛА
(Некоторые прогрессивные средства создания миров)
Каждый писатель, создавая свой мир… желает быть настоящим создателем, надеется, что он рисует копию реальности, или что особые качества его мира (если не все детали) взяты из реальности или являются непосредственным продолжением ее. Если он достигает уровня, который, не покривив душой, можно определить как: «внутренняя сущность реальности», то трудно понять, как такое может быть, если произведение каким-то образом не связано с реальностью.
Глава первая
ПРОБЛЕМЫ МАГИИ
Когда писатель начинает развивать в воображении и накапливать в записных книжках сырой материал, который намерен преобразить в вымышленный мир, то ему следует подумать и о логических аспектах такой задачи. Вымышленный мир, если ему явно не предназначено представлять наше отдаленное прошлое либо столь же отдаленное будущее, будет, вероятно, совсем иным, чем наш. Хотя бы потому, что включение фантастического элемента магии и сверхъестественных сил заранее предполагает мир, управляемый иной системой оккультных и религиозных сил природы. То есть, несмотря на убеждения служителей различных религий в нашем мире, в реальном мире магия просто не действует, духи не существуют, проклятия неэффективны и наука пока не доказала существование каких-либо богов, демонов или призраков. Следовательно, вымышленный мир, включающий в себя сверхъестественный элемент, должен — обязан — очень отличаться от нашего. Любому писателю, работающему в данном жанре, следует это понять и обдумать все, что отсюда вытекает.
Например: как действует магия? В наших библиотеках покрупнее можно найти литературу по теории, практике и философии церемониальной и талисманной магии, применявшейся в средние века. Но для литературных целей этого вовсе не достаточно: магу в вашем произведении не следует быть всемогущим, ибо обладание абсолютным могуществом делает его непобедимым противником или, если маг главное действующее лицо, героем, совершенно неспособным попасть в тяжелое положение, из которого он не мог бы с легкостью выпутаться, щелкнув пальцами и сказав: «Абракадабра» (или: «Сим-сим»). Это явно лишит повествование такого важного качества, как напряженность, и может оказаться роковым для поддержания читательского интереса. Кого волнует, что происходит с героем, которого нельзя победить?[1]
Авторы фэнтези обычно справляются с этой проблемой, выдумывая чисто свою, новую систему магии, со встроенными ограничениями или изъянами. Эта трудность ничем не отличается от той, с которой столкнулись авторы комикса «Супермен». Неуязвимому и сверхсильному герою нужна какая-то ахиллесова пята, и поэтому им пришлось выдумать «криптонит» — воображаемый минерал, лишающий облаченного в плащ борца с преступностью всех его способностей.
Джек Вэнс в своих блестящих и изобретательных рассказах серии «Умирающая Земля» придумал оригинальную науку магии, состоящую из устных заклятий страшной силы. В рассказе «Туржан Миирский»[2] Вэнс так объясняет эту систему, указывая на встроенные ограничения: «Здесь были тома, собранные многими колдунами прошлого, неряшливые фолианты, оставленные Сейджем, переплетенные в кожу книги, содержащие сотню мощных заклинаний, большей частью настолько сложных, что Туржан мог держать одновременно в памяти не более четырех». Теперь вы получили представление, о чем я говорю. Известно сто таких заклинаний, объясняет Вэнс, но средний человеческий мозг, в котором надо запечатлеть заклинание страшным усилием воли, может содержать одновременно лишь несколько из них.
Чуть позже в том же рассказе Туржан готовится к путешествию. Любой маг, рискующий высунуть нос за безопасные пределы своей башни или дворца, подвергает себя мириадам опасностей странного мира будущего. Туржан пытается выбрать только те заклинания, которые, как он предвидит, могут понадобиться. «Он надел короткий синий плащ, подвесил к поясу меч и прикрепил к запястью амулет с рунами Лаккоделя. Потом выбрал заклинания, которые хотел захватить с собой. Он не знал, какие опасности могут его поджидать, поэтому остановил свое внимание на трех заговорах наиболее общего применения: Великолепном Призматическом Разбрызгивателе, Воровской Магии Фандаала и на Заговоре Медленного Часа».
Ограничения такой магической системы очевидны. Маг либо столкнется с непредвиденными опасностями, либо истощит свой магический арсенал (поскольку каждым заклинанием можно пользоваться только один раз), что сделает его беспомощным перед лицом дальнейших угроз. Заметьте, Вэнс восхитительно продумал осложнения, вытекающие из проблемы неуязвимого мага.
Нечто в том же роде можно найти в моем романе «Гигант в Конце Света» (1969). Мой маг Зелобион из Карчая — мастер магической Школы Фоманической Тавматургии — щеголеватый способ сказать, что он пользуется только устными заклинаниями и чарами. Хотя особенности у него выдающиеся и я не ввел никаких ограничений на число удерживаемых им тавматургий, можно легко догадаться, что он сделается магически бессильным, если враги попросту заткнут ему рот кляпом, что они и делают в девятой главе, привязав волшебника и оставив на съедение ненасытному Ми-риаподу, от которого Зелобиона спасает воин-сверхчеловек — Ганелон Серебряная Грива. А также (хоть я и не использовал эту идею в своем романе) его сделает столь же беспомощным простой приступ ларингита.
Схожим образом во «Властелине Колец» профессор Толкин столкнулся с проблемой Саурона — черного мага такой громадной силы, что он давным-давно миновал смертность и стал практически неуничтожимым. Толкин сделал из него чуть ли не божество зла. Так вот, любой герой, каким бы ни был он доблестным, явно будет беспомощен перед столь сильным противником. Толкин предвидел это возражение и перенес большую часть могущества Саурона в талисман громадной силы — «Первое Кольцо». Весь сюжет романа Толкина крутится вокруг двойной задачи: не дать Саурону приобрести Кольцо и, если возможно, уничтожить его, прежде чем злой волшебник им завладеет.
Еще один способ справиться с той же технической проблемой скоро будет продемонстрирован в моем пока еще незаконченном романе «Химери-ум». Хотя решение в нем по существу родственно вэнсовскому, у него есть некоторые уникальные особенности. В мире «Химериума» — известном, кстати, как «Истрадорф» — применяется новый вид талисманной магии, при которой волшебник наделяет любой артефакт Силой с помощью метода, именуемого Озвездением. Магическая мощность происходит от жизненной силы самого мага, вытянутой из его тела громадным усилием воли. Жизненная энергия напоминает чистое, как звездный свет, пламя, через которое и пропускают талисман. «Заряд» можно истощить неоднократным применением талисмана. Его можно также разрядить, применив контрталисман. И конечно же, сама природа ограничивает число талисманных артефактов, какие может Озвездить Силой любой чародей Истрадорфа, так как каждое Озвездение высасывает часть его жизненной силы.