— Так точно.
Флаг-офицер Мориц моментально выхватил карандаш и приготовился записывать на обороте карты.
* * *
— Поперек Пихтовой бухты растянуты шесть покаянских кораблей. У материкового берега стоит фрегат «Тангом». Далее идут четыре линкора — «Гронш», «Тарида», 92-пушечный «Камбораджо» под флагом какого-то вице-адмирала. И еще «Благой Угар». Между этим линкором и островом Пихтач находится фрегат неустановленного названия, а сразу за ним — небольшой посыльный корвет.
— А еще мористее этого корвета парусов не заметно?
— С утра ничего не было, — сообщил Стоеросов. — Но появиться могут, конечно. В любой момент.
— Да, — сказал адмирал. — Времени мало.
Он прошелся по палубе и остановился перед Стоеросовым.
— А скажите, Свиристел Павлович, давно ли вы захватили «Консо»?
Стоеросов понял с полуслова.
— Меньше суток назад, ваше превосходительство. Вряд ли покаянцы об этом знают.
— Отлично. Сколько у вас пленных?
— Двести сорок три. И только семьдесят четыре — своих. Причем двое из них ранены.
— Понятно. Сделаем так. Раненых сдайте на «Поларштерн». Вы получите семьдесят померанских матросов в обмен на сотню покаянцев. Мы разместим их по остальным кораблям. Так они будут и при деле, и под присмотром.
— Слушаюсь.
— Но главное вот что. «Консо» должен заменить пострадавший «Гримальд» в авангарде эскадры. Он будет имитировать бегство, а мы — якобы за ним гнаться. Как только трофейный фрегат сблизится с покаянским кораблем в месте прорыва… Понимаете?
Свиристел хитро улыбнулся.
— Как не понять.
— Возьметесь командовать «Консо» в таких условиях?
— А чего там? Возьмусь.
— Подумайте, Свиристел Павлович. Дело нешуточное, а экипаж будет пестрым. Я могу поставить кого-то другого.
Стоеросов набычился.
— Не доверяешь, адмирал?
Мак-Магон похлопал его по плечу.
— Ну-ну, и в мыслях не было. Очень даже ценю. У меня вообще такое предчувствие, что вы принесете нам удачу.
— Постараюсь, — буркнул Стоеросов. — Я зятю своему обещал.
— Зятю?
— Ну да. Видите ли, барон Обенаус взял в жены сестрицу мою, Алену Павловну.
— О! Поздравляю.
— Спасибо.
Тут в разговор вмешался командир «Денхорна».
— Ветер стихает, экселенц, — сказал он, озабоченно глядя на «колдунчики».
Все, находившиеся на шканцах, немедленно подняли головы.
— Ничего, — успокоил Стоеросов. — Это ненадолго. А восточнее острова, в бухте, там вообще сейчас хороший бриз. Где прорываться-то будем, герр адмирал?
— Очень важный вопрос, — кивнул Мак-Магон. — Скажите. Свиристел Павлович, насколько фрегат «Тангом» близко стоит к берегу? Протиснуться можно?
— Какая осадка у ваших линкоров?
— Шесть с половиной метров. Ну и с полметра запаса не помешает.
— Итого, значит, семь. Думаю, пройти можно. Но для верности предлагаю вот что. С «Консо» мы промерим глубины и вам просигналим. Когда, значит, якобы удирать будем. Если что не так — успеете отвернуть. А вообще, вдоль берега — самое место прорываться. Ветер там на гору натыкается, от этого усиливается и на север поворачивает. Попутным будет. Фордевинд!
— И если быстро туда подойдем, то сможем драться не со всеми покаянцами сразу, а с каждым кораблем поочередно, — добавил адмирал. — Так что, семь метров вам под киль, Свиристел Павлович. А лучше — восемь.
— К черту, — сказал Стоеросов и непочтительно сплюнул за борт.
— Герр адмирал! — крикнул сигнальщик. — Преследующая группа вражеских кораблей увеличила ход. Линкор «Магденау» просит разрешения открыть огонь.
— Ну вот, — сказал Мак-Магон. — Кажется, все и началось. С Богом, господа!
* * *
Долгое время старый линкор «Умбаррага» постепенно отставал, поскольку имел меньшую скорость, чем корабли Мак-Магона. А более быстрые, но хуже вооруженные фрегаты на самостоятельную атаку не решались. Но у острова Обливный померанская эскадра была вынуждена перестроиться для нового боя, заметно снизила ход и даже на короткое время легла в дрейф.
«Умбаррага» тут же подтянулся, и вскоре на нем выстрелила носовая пушка. Ядро не долетело, но всего лишь на полкабельтова.
— Флагман дает «добро» на открытие огня, — доложил сигнальщик.
Контр-адмирал фон Гренземе, командир его высочества линейного корабля «Магденау» молча кивнул.
— Разрешите спуститься в кормовую батарею? — спросил старший офицер.
Он был заядлым артиллеристом и артиллеристом неплохим. Фон Гренземе кивнул еще раз.
— Бить в корпус! И проследите, чтобы на верхнюю палубу без приказа никто не выскакивал, — проворчал он.
— Яволь!
Старпом откозырял и убежал. Он скатился по трапу на мидель-дек, где стояли два кормовых двадцатичетырехфунтовых орудия. Оттуда через две палубы послышался его зычный голос.
Тем временем выстрелила вторая пушка «Умбарраги». На этот раз ядро упало в двадцати саженях от правой раковины. В ответ из-под кормы «Магденау» пыхнуло белое облако дыма. Палуба вздрогнула, раздался плотный звук очень близкого пушечного выстрела.
Адмирал выждал несколько секунд и поднял зрительную трубу. Увидев фонтан у скулы имперского корабля, он что-то неразборчиво проворчал.
Второй выстрел был удачнее — ядро пронзило один за другим паруса фок— и грот-мачт неприятеля и перерубило ванты бизани. Фон Гренземе тем не менее разозлился. Перегнувшись через фальшборт, он крикнул:
— Я сказал — в корпус, а не в тряпки!
— Да, экселенц, — отозвался старпом снизу. — Сейчас возьмем поправку. Эй там, на гон-деке, подбить клинья!
Прошло несколько секунд. Из кормовой части гон-дека дуплетом ударили тридцатишестифунтовые орудия. Описывая дугу, оба ядра полетели к «Умбарраге».
На этот раз все получилось нормально. Взглянув на разлетавшиеся щепки, адмирал отвернулся, — пока перезаряжают пушки в этой стороне ничего важного не произойдет. А вот со стороны носа кое-что происходило.
Перед «Магденау» шел корвет «Сифарис», дальше — фрегаты и линкоры во главе с «Денхорном». Транспорты и «Поларштерн» уже выкатились из боевого строя и шли параллельной колонной слева. Все это было понятным и привычным.
Но перед флагманом откуда-то появились незнакомый фрегат и муромский скампавей, а адмирал не счел нужным ничего о них сообщать. Вероятно, опасался, что флажные сигналы прочтут не только те, кому они будут предназначены. Что ж, начальству виднее, подумал фон Гренземе.
Тем временем за кормой вновь ожил «Умбаррага». Восемнадцатифунтовое ядро со свистом пролетело мимо бизань-мачты, разбило блок и упало в воду где-то впереди. На шканцы свалился обрывок троса. Вахтенный лейтенант отпихнул его к борту, чтобы под ногами не путался.
— Близко подобрались, — заметил он. — А второе-то орудие у них не стреляет, герр шаутбенахт!
— Погоди еще, — сказал фон Гренземе.
Но время шло, а вторая погонная пушка покаянца молчала. Зато одно за другим отстрелялись все четыре кормовых орудия «Магденау». С расстояния в милю три ядра канониры уложили в цель. Это было весьма и весьма недурно.
На имперском линкоре вдребезги разлетелась носовая фигура, затрепетал на ветру сорванный кливер, а справа от форштевня в корпусе наконец-то появилась дыра. Располагалась она чуть выше ватерлинии и при качке должна была черпать воду.
— Вот, другое дело, — проворчал шаутбенахт. — Лейтенант, не разберу, волна захлестывает?
— Айн момент…
Лейтенант быстро взглянул в новомодный бинокль.
— Йа, экселенц! Носовой бурун скрывает пробоину. Вода наверняка поступает на нижнюю батарейную палубу. Очень удачный выстрел, экселенц!
Вероятно, к этому же выводу пришел и капитан «Умбарраги». Линкор начал убавлять паруса.
Но по бокам от него вперед выдвинулись фрегаты. И хотя оба пристреливались по «Магденау», левый из них в принципе мог уже достать транспорт «Энш», а это никуда не годилось. Фон Гренземе отправил вестового с приказом перенести весь огонь именно на этот левый фрегат.
* * *
Бой продолжался.
Пока канониры «Магденау» поворачивали многотонные орудия, фрегаты успели пристреляться. Сначала у правого борта вырос султан воды. Затем зазвенели стекла, раздался треск дерева, корабль вздрогнул:
— Попадание в вашу каюту, экселенц, — сочувственно доложил лейтенант. — Шестифунтовое ядро. Наверное, многое там разбилось.
Фон Гренземе пожал плечами.
— А ля гер ком а ля гер.
Снизу прибежал боцман.
— Герр адмирал! В вашей каюте пожар.
— Ну так погасите и не беспокойте меня по пустякам. В чем дело-то?
— Уже гасим, но…
— Что?
— Боюсь, попортим ваши мундиры. Может, вынести?
— Нельзя рисковать людьми ради мундиров. Эдвардс, что с тобой? Заливайте огонь, парад у нас будет еще не скоро.
— Это точно, экселенц.
Боцман скатился по трапу.
— Для него добро терять… — сказал лейтенант.
— Знаю.
В этот момент транспорт «Энш» не вытерпел и тоже вступил в бой, пальнув из кормовых четырехфунтовых пушчонок. Промазали, конечно. Лучше бы уж молчали.
По счастью, покаянцы на это озорство внимания не обратили. Оба фрегата продолжали обстреливать главного противника, то есть «Магденау». И небезуспешно. На ют брызнули осколки стекла, — это разлетелся большой гакобортный фонарь. Еще одно ядро пробило баркас.
— Пока три-ноль не в нашу пользу, — сказал лейтенант. — Что ж наши-то молчат, герр командир? Может, послать к ним?
Гренземе недовольно покосился.
— Запомни: канониров никогда подгонять не надо. Жди. Не суетись. И вообще, наблюдай вон по курсу. Видишь, «Такона» уже в пролив повернула? Скоро и наша очередь.
— Слушаюсь, — сказал лейтенант и замолчал.
Еще два ядра пролетели над палубой и продырявили паруса. После этого заговорили наконец и орудия «Магденау».
И тут выяснилось, что время канониры потратили не впустую, — прицелились они как следует. На следовавшем слева за кормой покаянском фрегате подломилась фок-мачта. Подломилась, секунду продержалась наклонно, а затем, разрывая снасти, рухнула за борт. Еще сверх всяких ожиданий в тот же фрегат угодили и два ядра с «Энша». Эта пара маленьких четырехфунтовых ядер сыграла, по всей видимости, роль последней капли. Фрегат накренился, резко вильнул в сторону и начал отставать.
— Сигнальщик! Поздравления «Эншу».
Сигнальщик, молодой розовощекий парень, улыбнулся и с готовностью замахал флажками.
Последний непострадавший еще корабль Покаяны на рожон лезть не стал — на нем один за другим сбрасывали паруса.
Фон Гренземе вновь повернулся к сигнальщику.
— Вот и все, братец. А теперь передай-ка на флагман, что за кормой чисто.
Вдруг по корме «Магденау» чиркнуло запоздавшее ядро. Брызнули щепки. Фон Гренземе не обратил на них никакого внимания. Он смотрел вперед, где корабли Поммерна один за другим огибали Обливный и поворачивали в бухту. Там теперь решалась судьба эскадры и всего Поммерна.
— Герр шаутбенахт, герр шаутбенахт, — растерянно позвал вахтенный лейтенант.
— Что?
— Да тут вот…
У фальшборта, цепляясь за ванты, опускался сигнальщик. Из его спины торчал острый обломок дерева.
— Ну, и чего стоим? — спросил фон Гренземе. — Кто санитаров-то звать будет? Хотя…
Сигнальщик не мигая смотрел в голубое небо. А палуба под ним быстро краснела.
— М-да, — сказал шаутбенахт. — Откуда он?
— Кажется, ваш земляк. Из округа Иберверг.
— Земляк, значит. Жаль… Ну что ж, лейтенант, война началась. Берите флага и передавайте теперь сами: за кормой чисто.
13. ЭПИКИФОР, МАРУСИМ И ГРАФ
Федеральный оптический телеграф.
Линия Бауцен — Муром
АХТУНГ! СРОЧНО! ВНЕ ОЧЕРЕДИ!
…………………………………………
БЕРНАР ВТОРОЙ, курфюрст Поммерна
* * *
— О ты, червяк под копытами правоверных!
— Так-так, непарнокопытный.
— Прах шакала…
— Это уже было, — поморщился эпикифор.
— Когда?
— Во время прошлого визита.
— Прах шакала, пожранного гиеной, которую укусила неумытая свинья! — поспешил исправиться великий марусим.
— О-о.
— Тяжесть желудка, утомленного зубною болью!
— Страшно представить…
— Жалкий политический гяур под куполом Вселенной!
— С прошлой нашей встречи твой кругозор замечательно расширился, марусим. Вот не думал, что оставлю столь глубокий след.
— Затхлое растение ухух, покрытое плесенью!
— Что еще за ухух?
— Неважно. Откуда я знаю? О ты, змея, жалящая себя за ногу!
— За ногу? — удивился эпикифор. — Какую?
— Заднюю. А что?
— Нет, ничего. Я было испугался, что ты перегружаешь свое драгоценное здоровье излишней премудростью. Но явно ошибся. Продолжай, па-аштенный.
Марусим на цыпочках подкрался к двери. Прислушался и покачал головой.
— Плешивый бурдюк с гнилой водой!
— Бурдюк? А что, можно и начинать.
Эпикифор налил первую стопочку. Марусим покосился на дверь. Люминесценций пренебрежительно махнул рукой:
— Глувилл уже отвел глаза твоим шпионам, почтеннейший Золото ордена блестит ничуть не хуже золота эмира.
— Золото? Золото… м-да. О ты, запах верблюда. Пехота у тебя, конечно, еще ничего…
Великий сострадарий кивнул.
— …А вот кавалерия — дрянь.
— Это почему же?
— Кавалерия не может быть хорошей, если ее мало. Так и быть, твое здоровье, неверный!
Марусим опрокинул стопочку и полез рукой, унизанной перстнями, в блюдо с шампиньонами.
Прожевал и спросил:
— Слушай, а чего ты курфюрста так боишься? Армия у него — тьфу. Он живой только потому, что за горами прячется.
— Курфюрстенвер — не такое уж и тьфу. Бернар может собрать до двадцати пяти дивизий. И очень неплохих дивизий, смею заверить. Артиллерия у него получше моей. Не исключено, что Муром ему поможет. Тихонько, как и полагается Тихону.
— Да, посадник не дурак. Понимает, что вслед за Пом-мерном очень сразу последует Муром. А кстати. Говорят, твои бубудуски там немного пошалили. Что-то там такое, на мосту…
— Мелкое недоразумение.
— Да? Еще я слышал, в муромских владениях уже совершено нападение на ваш дозорный бриг.
— Уже слышал?
— Уже. «Ямдан», кажется.
— У тебя хорошая разведка.
Марусим хмыкнул
— Да не жалуюсь. А твоя?
— А моя разведка сообщила, что нападение на «Ямдан» совершено не регулярными войсками Мурома, а неким беглым боярином. Тихон тут ни при чем.
— И ты ему веришь?
— Я это проверю.
— Как?
— Скампавей боярина Стоеросова уже ведут на буксире у нашего фрегата «Консо». Думаю, скоро они появятся вот здесь. — Эпикифор махнул рукой в сторону окна, за которым нежно голубела бухта Монсазо. — Под окнами Сострадариума, где сейчас, почтенный марусим, я имею честь беседовать с тобой. А позже тут же побеседую с боярином Стоеросовым. И он расскажет ту правду, которая мне больше подойдет.